Трубина Е.Г. (сост.) Современная урбанистика
Подождите немного. Документ загружается.
171
Изучение влияния глобализации на города в настоящее время
представляет бурно развивающуюся исследовательскую индустрию.
Урбанистика в ней соединяется с международной политической экономией и
анализом мировых систем. С одной стороны, урбанисты анализируют мировые
экономические сети, в которые включены (или нет) города. С другой стороны,
специалисты по международной экономике рассматривают ее организацию в
виде
городов – командных пунктов экономики и связей между ними. Схемы
описания мировой экономики, в центре которых лежат отдельные государства и
национальные экономики, в свете этих исследований обнаруживают свою
недостаточность. Огромное количество появившихся в последние два
десятилетия исследований глобальных городов (или городов, претендующих на
этот статус), показывают, как связаны городская экономика и
возникающая
мировая иерархия городов. Главные тенденции современного городского
развития – деиндустриализация, расширение сфер сервиса и финансов,
сегментация рынка труда, социальная поляризация, этнические конфликты,
пространственная сегрегация – объясняются на основе обращения к динамике
мировых экономических сил. Создаются такие варианты географии
капитализма, которые отходят от «государство-центричных» схем.
Города, несмотря на разнообразие функций, которые они
в принципе
способны выполнять, – от религиозных до военных – со становлением
промышленного общества оказались подчиненными одной – способствовать
централизации капитала. Их размер и масштаб, как показал в своих
исследованиях американский географ Нил Смит [1990, 136–137], задавался
одним критерием – географическими пределами ежедневного перемещения
рабочих из дома на работу и обратно. Социальное разделение труда
между
производством и воспроизводством одновременно стало и пространственным
разделением. Города представляли собой, иными словами, территориальную
организацию социального воспроизводства труда. И, как это ни парадоксально,
промышленные города воплощали прежде всего место для воспроизводства
рабочего класса.
172
В 30–60-е годы ХХ века, когда преобладающей экономической
политикой западных стран было кейнсианство, задачи социального
воспроизводства рабочей силы выполняло главным образом государство. От
жилья до транспорта, от социальных льгот до мест отдыха – государство в
городах создавало условия воспроизводства рабочих. То, что в
урбанистической литературе 1970-х годов получило название кризиса городов
отразило
ту точку в развитии западных городов, когда нужды
капиталистического накопления, превращения городов, скорее, в центры
извлечения прибыли и потребления, чем в места воспроизводства, стали брать
верх. Кризис городов мыслился именно как кризис социального
воспроизводства.
Города стали основой капиталистического развития в результате
соединения двух тенденций: возникновения нового международного
разделения труда, во
главе которого встали транснациональные корпорации, и
кризиса фордистско-кейнсианской технологической системы. Старое
разделение труда основывалось на добыче сырья на периферии и его
промышленной обработке в промышленных центрах. Новое разделение труда
переместило промышленную обработку сырья на периферию: нужна была
более дешевая, чем в крупных западных городах, рабочая сила. Фордистский
капитализм основывался на
массовом производстве, кейнсианской модели
управления и распределительной социальной политике. Его кризис в 1970-е
годы сопровождался расцветом пространств «новой промышленности».
Силиконовая долина, Баден-Вюртенбург, Третья Италия – регионы, в которых
было организовано «гибкое» производство, включенное не столько в
национальные иерархии, сколько в транснациональные сети. Новая
организация ремесленного производства, ИТ-производство и финансы –
главные виды постфордистского производства.
В глобальных городах место промышленных предприятий заняли
обслуживание бизнеса и собственно индустрия сервиса, а также разнообразные
административно-организационные службы. Если транснациональные
173
корпорации охватывают весь мир, то управляются они из трех-четырех городов
– командных пунктов. Развитие новых информационных технологий
способствовало этому процессу нарастания концентрации управления.
В бурных исследованиях связи городов и глобализации сказывается
необходимость создания теорий, адекватно описывающих капитализм в целом,
его развитие, варианты и последствия. Так, экологические проблемы и
нарастание неравномерности
развития регионов мира требуют более
эффективного управления со стороны глобальных институтов. С другой
стороны, оппозиция усреднению развития стран, которую несет с собой
глобализация, сохраняя при этом глобальное неравенство, выражается во
внимании к различиям между городами, странами, регионами и местностями.
Накопление капитала транснациональными корпорациями порождает
негативную реакцию на местах. Она выражается в
разных вариантах
«фетишизации» (Д. Харви) мест и пространств, коммерческой в одних случаях
(брендинг мест) и сепаратистской в других. Середина 1990-х 2000-е годы
отмечены распространением антиглобализационных настроений и движений.
Некоторые города (Сиэтл) стали их эмблемой. В этой теме вначале мы
рассмотрим понятия мирового и глобального города и дискуссии вокруг них,
затем посмотрим, в каких тенденциях развития городов сегодня глобализация
проявляется наиболее заметно.
Мировые города и глобальные города
О глобальных городах и мировых городах исследователи рассуждали с
начала ХХ века (не прибегая к самим терминам). Они обсуждали торговые и
международные рыночные связи, связывая изменения в городах с
международными и национальными политическими
условиями. Патрик
Геддес – шотландский урбанист, спланировавший Тель-Авив, в книге,
посвященной основам городского планирования «Города в развитии» [1915],
уже говорит о мировых городах. Фернан Бродель и другие историки Европы
174
подчеркивали, что город всегда был центром притяжения мировой экономики.
Бродель называет города «логистическими центрами» и прослеживает
эволюцию экономики от основанной на городах к основанной на территориях,
т. е. улавливает все более тесную включенность городов в национальные
экономические системы и их подчиненность политической власти
соответствующих государств.
Британский урбанист Питер Холл написал книгу
«Мировые города»
[1966], выделив такие их роли: центры национальной и международной
политической власти, правительственные центры, центры национальной и
международной торговли, а также банковского и страхового дела, центры
концентрации самых квалифицированных профессионалов, центры сбора и
трансляции информации посредством издательского дела и массмедиа, центры
потребления напоказ; центры искусства и культуры. Холл [1984, 1] определил
идею мирового города как такого, в котором «осуществляется
непропорционально большая доля самого важного мирового бизнеса». Итак, на
ранней стадии работы теоретиков с понятием мирового города подчеркивалась
включенность городов в экономику той или иной страны. Так, по Холлу,
космополитичность мировых городов – выражение геополитического
положения соответствующих государств
В 1980-х годах экономист Джон
Фридман с коллегами сформулировал
иную гипотетическую теоретическую рамку для изучения глобальных городов.
Крупный сдвиг в пространственной организации капитализма состоит в том,
что города стали главными моторами мировой системы, ее организующими
узлами, выражениями (артикуляциями) глобальных, национальных и
региональных товарных потоков. Другой сдвиг в географии мирового
капитализма заключается в том, что с 1970-х
годов города и сети городов
заменяют государства в качестве основной территориальной инфраструктуры
капиталистического развития. Фридман, во-первых, подчеркнул значимость
появления в городах развитой индустрии сервиса, состоящей, «с одной
стороны, из высокого числа занимающихся контролем профессионалов, а с
175
другой, из огромной армии малоквалифицированных рабочих, занятых в
персональном обслуживании… привилегированных классов, ради которых
мировой город и существует» (1995, 322). Откуда берется армия
малоквалифицированных рабочих? Ее доставляет иммиграция. Удается ли
глобальному городу справиться с «социальной ценой» своего роста, состоящей
в классовой поляризации и пространственной сегрегации? Отнюдь. Во-вторых,
Фридман первым сформулировал идею
глобальной иерархии городов, в
которой Нью-Йорк, Лондон и Токио представляют мировые финансовые
центры, Майами, Лос-Анджелес, Франкфурт, Амстердам и Сингапур –
мультинациональные центры, а Париж, Цюрих, Мадрид, Мехико Сити, Сао-
Пауло, Сеул и Сидней – важные национальные центры. Все они входят в
единую сеть городов. Мануэль Кастельс считает формирование сети городов
столь же значимым социальным сдвигом, сколь переход от традиционной к
промышленной экономике. Фридман исследует ряд городов Азии и Австралии
и предлагает новую исследовательскую стратегию – анализировать
пространственную организацию нового международного разделения труда
[1986, 69]. Главная ее черта в том, что города или городские регионы, а не
государства составляют самые важные географические единицы.
Городские
регионы можно расположить иерархически в глобальном масштабе в
зависимости от того, каким образом они интегрированы в мировую экономику.
Идеи Фридмана были развиты британским географом Энтони Кингом,
написавшим книгу «Глобальные города: Пост-империализм и
интернационализация Лондона» [1990].
Если Фридман и Кинг строили свои исследования на эмпирическом
анализе городов стран третьего мира, то
американский экономист и социолог
Саския Сассен сосредоточивается на городах стран развитого капитализма.
Неизменная и повсеместная притягательность Нью-Йорка, Лондона и Токио
как мест, в которых происходит все самое главное, усилила популярность ее
исследований. В книге «Города в мировой экономике» [2000, 21] она дает такое
определение глобальных городов:
176
Стратегические места, из которых ведется управление городской экономикой и в
которых сложились самые продвинутые варианты сервиса и финансовых операций…
телекоммуникаций, необходимые для осуществления и управления глобальными
экономическими операциями… и в которых концентрируются штаб-квартиры
компаний, в особенности глобальных компаний.
С помощью концепции глобального города Сассен оспаривает один из
популярных нарративов глобализации, согласно которому – в силу «сжатия
пространства и времени» (Д. Харви) – отдельные место и город больше не
имеют значения. Карл Маркс одним из первых стал рассказывать историю
современности так, что динамизм развития в ней был на первом плане, а
пространство – неважным. Во-первых, развитие транспорта и коммуникаций
делает все расстояния относительными, во-вторых, города, как и все остальное
при капитализме, включены в универсальные экономические законы, а потому
одинаковы. В 1980-е годы популярным стал образ глобальной деревни, в
которую обитатели земного шара превращены силой массмедиа. По аналогии с
«концом истории»,
о котором толковал Ф. Фукуяма, французский философ
Поль Вирильо считает возможным говорить о «конце географии»: расстояния
значат сегодня гораздо меньше, чем в прошлом, а идею геофизической границы
становится все сложнее отстаивать. Так, становится очевидным, что деление
мира на континенты, каждый из которых понимался как замкнутый и
недоступный анклав, было функцией расстояний
между ними: транспорт был
примитивен, а стоимость путешествий огромна. Расстояние, при том, что оно,
бесспорно, обладает физическими параметрами, есть социальный конструкт.
Его величина зависит от скорости, с которой оно может быть преодолено и (в
капиталистических культурах) от стоимости его преодоления. Другие
пространственные моменты складывания и упрочения коллективных
идентичностей – границы между
странами или культурные барьеры – являются,
по мнению З. Баумана, лишь следствиями того, что современным культурам
177
присущи постоянное совершенствование транспортных средств и увеличение
мобильности.
Многие авторы считают, что сокращение расстояний изменяет наше
понимание общественной жизни. Автор термина сжимание пространства-
времени, Дэвид Харви уверен в дезориентирующем воздействии описываемой
им тенденции как на политико-эконономическую жизнь, так и на культуру.
Противоположная линия мысли представлена британским (Дейдри Боден) и
американским (Харви Молочем) социологами [1994, 258], которые
настаивают, что вопреки всем глобальным влияниям, люди испытывают особое
притяжение пространственной близости. Не получается ли тогда, что влияние
сжимания пространства-времени на повседневную жизнь сильно преувеличено?
Традиционная коммуникация, ее структуры и ценности (важность разговора
лицом-к-лицу) сохраняют свою силу. Другое дело, что роскошь
доверительного
разговора могут позволить себе не все: при всем шуме вокруг ИТ-технологий
самые рутинные операции, которые вовлечены в их функционирование,
достаются низкоквалифицированным рабочим. Пространственно-временной
порядок современного города таков, что у разных акторов и социальных групп
– разная способность включаться в коммуникационные сети и расширять за
счет них свое собственное
пространство и время. Британский географ и
социальный теоретик Найджел Трифт [1995, 31] предлагает сравнить
доступность глобального пространства-времени европейским трейдерам с их
широкополосным доступом в Интернет, постоянными перелетами с континента
на континент и доступностью качественного сервиса в любом глобальном
городе (который на них и ориентирован) с «сетевыми гетто», которые есть в
любом городе и куда вообще почти никакие коммуникации не доходят, так что
«сжимание пространства-времени» означает для живущих там людей
необходимость попросту убивать время и обреченность лишь на то
пространство, что у тебя есть.
С точки зрения С. Сассен, для составляющих глобализацию потоков
людей и капитала место как раз имеет
центральный характер. Если значение
178
национальной экономики сильно изменяется (как правило, в сторону
уменьшения), то особые, укорененные в отдельных местах, сочетания
политических и экономических возможностей, напротив, становятся все более
важными. Глобальные города возникли в 1970-е годы, когда сильно
расширилась мировая финансовая система, а капитал стал перемещаться между
рынками. В городах это отразилось в создании зданий, в
которых размещались
«командные пункты», в организации необходимых финансовым компаниям
видам сервиса, в усилении социальной поляризации, в зависимости от труда
иммигрантов. Второй виток усиления «глобальности» городов приходится на
начало 1990-х годов и последующего повсеместного нарастания популярности
неолиберализма, отзвуки чего проявились и в развитых и в развивающихся
странах. Протекционистская экономическая политика утратила
популярность, а
мировая торговля интенсифицировалась и ускорилась.
Стремительный рост глобальных городов обусловлен требованиями
транснационального капитала, циркулирующего в банковском деле, аудите,
рекламе, финансовом менеджменте и консалтинге, а также деловом праве.
Глобальный контроль капитала возможен только на основе особых мест –
городов с их ориентированной на сервис экономикой, технологически-
институциональными системами, организацией производства
и т. д.
Глобальные города представляют собой одновременно (1) базы для глобальных
операций ТНК, (2) места производства и рынки, (3) лидеров иерархии городов,
занимающих в ней места в силу своих различающихся ролей в мировой
экономике.
По мере того как регионы, в которых располагаются глобальные города,
превосходят территориальную экономику государства, умножаются новые
формы неравномерности
развития – в глобальном, национальном и
региональных масштабах. Исключительной роли глобальных городов
соответствует исключенность ряда городов из волнующих глобальных
экономических игр. Это и те города и регионы, которым не удалось успешно
179
справиться с последствиями деурбанизации, и так называемая глобальная
периферия, в которой проживает большинство населения мира.
Ж. Сассен выделяет семь главных характеристик глобальных городов:
1. Рассредоточение деятельности компаний в различных странах.
Увеличиваются масштаб и сложность координации их деятельности.
2. Многие компании решают привлечь третьих лиц для выполнения этой
работы (outsourcing), т
. е. поручить менеджмент своей деятельности
специализирующимся на менеджменте, консалтинге, правовым аспектам
финансовой деятельности фирмам. Те же стратегии используются для
таких, обычно выполняемых силами работников самой компании задач,
как расчеты зарплаты и коммуникаций.
3. Глобальные компании зависят от «аггломеративных экономик»
(понимаемых не в привычном для нас смысле экономического
соединения центрального города
и близлежащих к нему), т. е. присущей
тому или иному глобальному городу особой концентрации
высококвалифицированного персонала и специализированного сервиса,
собранной в «информационном центре». Прибегнуть к услугам такого
центра – значит, решить задачу быстрее и эффективнее, чем с опорой
лишь на собственный персонал компании.
4. Глобальные компании могут перемещать свои штаб-квартиры,
так как у
них уже нет больше нужды быть близко к тем, кто их обслуживает, и к
поставщикам.
5. Рост специализированного сервиса (когда одна специализированная
компания нанята для обслуживания другой специализированной
компании) ведет к созданию транснациональных городских систем, так
что экономическая ситуация отдельных городов уже не зависит от тех
регионов, где
они расположены, или даже от национальных экономик.
6. Решения о расположении глобальных компаний принимаются с учетом
доступности источников малоквалифицированного труда. Столичные
180
города с постоянным притоком в них иммигрантов – вне конкуренции.
Нужды ТНК в мойщиках стекол и курьерах проще удовлетворять с
помощью труда иммигрантов, чем местного населения.
7. Космополитизм глобальных городов – функция разрыва в доходах их
обитателей.
Критика теорий глобальных городов
Одна линия критики сложилась в стане специалистов по пост-
колониальным
городам. Ее представители, в частности Энтони Кинг,
оспаривают доминирование экономической логики в описании мировых
городов. Кинг считает, что все они описываются на основе понятий и
нарративов одной дисциплины – урбанистической политической экономии. В
итоге разнообразие политических, географических, культурных, религиозных и
т. д. обстоятельств в каждом из таких городов оказывается редуцированным к
трем
феноменам: городские социальные движения, потребление и случаи
государственного вмешательства в городскую политику. Кинг считает сами
понятия глобального города и мирового города ограниченным плодом мысли
американских урбанистов. Гегемония западных форм знания и преобладание
англоязычных публикаций обсусловили, во-первых, приоритет экономических
критериев описания таких городов, и во-вторых, интерес исследователей лишь
к
тридцати-сорока городам, расположенным либо в Штатах либо в Европе. Сам
по себе этот интерес тоже достаточно узок: что, на самом деле, дает для нашего
знания ответ на вопрос применительно к данному городу: «Мировой это город
или нет?» Не уподобляются ли исследователи городским чиновникам, которым
слава нескольких городов – безусловных лидеров – не
дает покоя? Кинг
считает, что рассмотрение таких социально сконструированных понятий, как
накопление капитала и экономика без учета исторических и культурных
обстоятельств оставляет многие вопросы без ответа. Было бы иллюзией
полагать, что понятие мирового города универсально приложимо и что оно