Заика В.И. Очерки по теории художественной речи

Подождите немного. Документ загружается.

Очерки по теории художественной речи_

202

странство и форму представляемых предметов (полоса земли и кли-

нок). Такое воплощение поэтического предмета мы называем опо-

средованным изображением. В примерах М. А. Петровского изо-

бражение иллюстрируется высказываниями с переносными значе-

ниями, но мы термином «опосредованный» обозначаем не только

иносказательное воплощение поэтического предмета посредством

иного предмета, но и всякое изображение,

обеспечиваемое планом

содержания (см. ниже об опосредованном изображении подробно).

Итак, опосредованным воплощением поэтического предмета

мы называем воплощение посредством плана содержания еди-

ницы. Воплощение же, названное выше экземплификацией, ору-

дийной конкретизацией, иконической реализацией, – изображение

совершенно иного рода. Это такой вид экспрессии, когда воплоще-

ние не опосредуется планом содержания, а осуществляется непо-

средственно планом выражения. Такое непосредственное изобра-

жение обеспечивает наглядное представление поэтического пред-

мета планом выражения, словесной формой. Обеспечивает ощути-

мо, чем-то напоминая то, что воплощается. Различные свойства

экспонента в каком-то смысле становятся «плотью» воплощаемого

поэтического предмета, то есть словесным бытием предмета, о ко-

тором писал М. А. Петровский.

такого рода изображению относится, конечно, явление оно-

матопеи, а также спондеи и пиррихии – утяжеляющие или облег-

чающие фрагмент строки, что может коррелировать с называемыми

в этой части строки реалиями. Например, пиррихий в первой стопе

второй строки цитированного выше фрагмента И бухался в воздух,

и падал в ознобе, И располагался росой

на полях [Б. Пастернак. Из

поэмы (два отрывка)] за счет скопления и «зависания» безударных

слогов изображает плавность, особенно на фоне нормативной пре-

дыдущей строки. Разнообразные орудийные конкретизации, обес-

печиваемые метро-ритмическим уровнем, замечательно описаны в

упоминаемой работе А. К. Жолковского [Жолковский, Щеглов

1996].

Кроме «номенклатурных» выразительных средств (к которым

мы обратимся

ниже), экземплификация может осуществляться са-

мыми разными способами. В рассказе Е. Замятина немногочислен-

ные реплики персонажа Обертышева существенно отличаются от

реплик иных персонажей тем, что имеют повторы: Ну что же: как

Глава 4 Изображение _

203

жена? Как жена? Как жена?<…> Сами знаете, как теперь все,

сами знаете, сами знаете…<…> (Замятин. Пещера). У такого

оформления прямой речи явная иконическая функция: непосредст-

венно придать признак «пещерности», повторами имитируя эхо,

свойственное пещерам [Заика 1993: 96].

В окончании стихотворения А. Вознесенского апокопой непо-

средственно изображается предмет описания (лень):

<…>Лень ужинать

идти, лень выключить "трень-брень".

И лень окончить мысль: сегодня воскресень... <…>

(Вознесенский. «Благословенна лень…»)

Хотя нежелание окончить мысль денотировано, неоконченным

является слово: налицо «буквальное» изображение лени.

Во всех упомянутых случаях план выражения в том или ином

отношении подобен реалии. Отношения между формой и изобра-

жаемым предметом – отношения

сходства, поэтому такое непо-

средственное представление предмета подобно метафоре. Полага-

ем, что для этого типа непосредственного изображения наиболее

удобным из применяемых является термин экземплификация.

Широко распространена в поэзии графическая экземплифика-

ция. Особенностям такой формы в поэтической речи Ю. В. Казарин

посвятил отдельную главу [Казарин 1999]. Отмечая особенности эк-

земплификации посредством графики в

современной поэзии, Н. А.

Фатеева констатирует: «Установка на семиотизацию стиховых яв-

лений сигнализирует о том, что вновь начинает доминировать ори-

ентация на письменную форму текста без своей структурно-

графической формы текст не существует и не запоминается» [Фа-

теева 2001].

В анализе рассказа «Дракон» (п. 3.3) отмечалась заметная

двойственность, неясность, неопределенность значений слов

в ин-

тродуктивном пейзаже. Здесь мы имеем дело с непосредственным

изображением экземплификативного типа: подчеркнутая неопреде-

ленность семантики слов совершенно очевидно подобна неясности,

туманности изображаемого мира.

Непосредственное представление предмета может быть и со-

вершенно иного рода. При обсуждении отличных от денотации спо-

собов представления смысла Ж. Женетт комментирует размышле-

ния Ж. П

. Сартра о том, что сокращение «ХVII» (при обозначении

века) означает эпоху классицизма, а «портшез» (предмет мебели,

Очерки по теории художественной речи_

204

характерный для эпохи классицизма) ее эвоцирует, то есть вызы-

вает в сознании воспринимающего.

В таком противопоставлении Ж. Женетт усматривает близость

Ж. П. Сартра к Г. Фреге, его известному противопоставлению двух

знаков: Венера и Утренняя звезда. Ж. Женетт считает, что у одного

референта (Венера у Г. Фреге, классицизм у Ж. П.

Сартра) имеется

по два знака. Ничего, что у Г. Фреге это два слова – Утренняя звез-

да и Венера, а у Ж. П. Сартра слово и вещь. Общее у них то, что и

Моргенштерн (перифраза) и портшез (предмет) эвоцируют рефе-

рент не прямо, а с заметными околичностями [Женетт 1998: 418]. В

концепции Ж. Женетта

термином эвокация обозначается более

широкий круг явлений, в целом противопоставленный денотации и

связанный с любым неконвенциональным представлением предме-

та, представлением с околичностями, а экземплификация, рассмот-

ренная выше, является частным случаем эвокации.

В отечественной филологии термин эвокация употребляется

редко. К. Кожевникова подчеркивает этим термином специфич-

ность воплощения художественного замысла, которое обеспечивает

эстетическое переживание (и в этом ее употребление подобно упот-

реблению Ж. Женетта) и далее рассматривает эвокационные

приемы: реферативный, репродуктивный и комментирующий

[Кожевникова 1970: 57].

Нам представляется, что термином эвокация было бы удобно

называть разновидность непосредственного изображения, в процес-

се которого предмет воплощается не посредством подобия экспо-

нента воплощаемому предмету, а в силу

смежности вербального

средства воплощаемому предмету. Поясним сказанное на приме-

ре.

Уважаемые граждáне – и тоже гражданочки, которые вон

там, я вижу, смеются, невзирая на момент под названием вечер

воспоминаний. Я вас, граждáне, спрашиваю: желательно вам при-

соединить к себе также и мои воспоминания? Ну, ежели так, про-

шу вас сидеть

безо всяких смехов и не мешать предыдущему ора-

тору. Перво-наперво я, может быть, извиняюсь, что мои воспоми-

нания напротив всего остального есть действительно горький

факт, <…> (Замятин. Слово предоставляется товарищу Чурыги-

ну).

Глава 4 Изображение _

205

Этот интродуктивный фрагмент рассказа обеспечивает совер-

шенно определенное впечатление о повествующем субъекте ка-

честв. Причем создается оно, конечно, не опосредованным изобра-

жением – описанием его внешности, происхождения или обстоя-

тельств жизни, а непосредственно, благодаря многочисленным не-

правильностям речи. Надо отметить, что подобного рода эвокатив-

ное изображение не является постоянным и равномерным.

Б. А. Ларин в анализе рассказа М. Шолохова «Судьба человека» об-

ратил внимание на специфику использования прямой речи второго

рассказчика (Соколова): отступления от литературной нормы (диа-

лектизмы, профессионализмы, арготизмы) «вводятся автором толь-

ко в промежуточно-проходные звенья рассказа, только для контра-

стной тени», а в «светлых» речевых эпизодах этих элементов нет

там конструкции прозрачны» [Ларин 1974: 272].

Иллюстрации, приведенные в п. 2.2 (отцовские чувства Креч-

мара в описании взросления дочери, интерес Ильи Борисовича в

подробностях портрета одного из встреченных им людей) показы-

вают именно эвокацию. Релевантность кванта, названная релевант-

ностью «второго» и «третьего» рода, – тоже обеспечение изображе-

ния эвокацией.

Прямая речь персонажа может создаваться

таким образом, что-

бы обеспечивать изображение не только постоянных признаков

персонажа (социальных, национальных), но и его эмоционального

состояния. Когда речь является признаком персонажа (отрывистая –

признаком взволнованности, четкая – сосредоточенности или по-

давленности), мы имеем дело с непосредственным изображением

метонимического типа. В этом случае ассоциации по смежности,

обеспечивающие формирование образа, подобны тому, как

упоми-

нание о кимоно или саке может вызвать «японские» ассоциации, а

упоминание об арбалете – «средневековые».

В п. 2.1 приводился пример из стихотворения Тимура Кибиро-

ва, в котором специфические кванты обеспечивают приобщение не-

явных знаний к воссозданию целостной картины. Такое отношение

между вербализованными предметами и явлениями и привлечен-

ными к воссозданию образа

личностными знаниями является эвока-

цией. Необычайно точно это явление представлено в стихотворении

В. Гандельсмана:

Очерки по теории художественной речи_

206

В шортах мальчик, в платьице в горошек

девочка, подробный есть кустарник

за спиной, где столько вьется мошек

и топорщит крылья жук-пожарник,

но они не вышли, как не вышел

(по другой причине) наш фотограф,

нет во рту оскомины от вишен,

родственников нет и их восторгов,

мы стоим в раю, который

тут же

разлетелся со щелчком по разным

сторонам, и разве нам не хуже,

нынешним, чем глупым тем и праздным,

вот безделье, залитое солнцем,

мальчика полуулыбка и капризный

взгляд сестры, и светотени кольца

разбегаются вокруг их жизней.

(Гандельсман. Разрыв пространства)

Все, что описано В. Гандельсманом, как «не вышедшее» на фо-

тографии, подобно неназванному в словесном произведении. «Рай»

(мы стоим в раю) может быть воссоздан с большей или меньшей

степенью подробности, зависящей от личного опыта восприни-

мающего. Щелчком, с которым разлетается по разным сторонам

рай, здесь изображается переключение внимания с мира,

который

был во время фотографирования – с его светом, звуком, запахом,

температурой, фотографом, родственниками, растениями и насеко-

мыми, на мир, в котором пребывает повествующий субъект, разгля-

дывающий фотографию.

При эвокации представление возникает так же, как возникает

представление о сфере общения при восприятии стилистически

маркированной единицы. Способность слов «вызывать представ-

ление о тех

“регистрах”, к которым они принадлежат», C. Ульман

назвал «эвокативными обертонами» [Ульман 1980: 238].

Ж. Женетт тоже понимает эвоцирование как действие через ас-

социацию по смежности, но при этом выделяет также и метоними-

ческую экземплификацию, приводя в пример собственно интертек-

стуальную связь: слово, встреченное в произведении одного писа-

теля, эвоцирует другого писателя [Женетт 1998, II: 426]. Подробнее

разновидности эвокации и экземплификации мы рассмотрим ниже.

Глава 4 Изображение _

207

Итак, используя в качестве общего термин непосредственное

изображение, мы терминами экземплификация и эвокация бу-

дем обозначать два различных типа непосредственного воплощения

предмета. Эти термины удобны как внутренней формой (экзем-

плификация связана с наглядностью, конкретностью, иллюстратив-

ностью, а эвокация такой конкретности лишена), так и возможно-

стью глагольных (экземплифицировать / эвоцировать), адъективных

(экземплификативный

/ эвокативный) и адвербиальных (экземпли-

фикативно / эвокативно) дериватов.

Теперь проясним особенности опосредованного изображения,

которое определено выше как всякое изображение, обеспечиваемое

планом содержания.

Если типы непосредственного изображения названы терминами

эвокативный и экземплификативный, то для обозначения типов

опосредованного изображения мы используем термин денотация.

Из вышеприведенных цитат видно, что денотацией называется нор-

мальное использование

языковых единиц без экземплификативных

и эвокативных усложнений (ср. термин денотативная семиотика у

Л. Ельмслева выше, в п. 3.2). Фактически денотацией именуется та-

кой тип экспрессии, который у М. А. Петровского назван выраже-

нием (вольно и плавно мчит сквозь леса и горы полные воды свои).

Но иносказания голубая зеркальная дорога и полоса дамасской

саб-

ли, определенные как изображение, также обеспечивают воплоще-

ние смысла посредством предметных значений, только эти значения

переносные. Конечно, денотация в этих случаях совершенно раз-

ная. Используя термины из [Общая риторика 1986], назовем эти ти-

пы автологической (использование единиц в прямом значении)

денотацией и металогической (различные типы переносных упот-

реблений) денотацией.

Дальнейшая детализация этой типологии –

это выделение метафорической и метонимической денотации, изо-

бразительный эффект которых хорошо изучен.

Ограничение понятия опосредованного изображения только

иносказаниями не позволяет подчеркнуть принципиальную разницу

между речью художественной и практической. Если изобразитель-

ность металогической денотации (посредством переносных значе-

ний) является вполне очевидной: она обеспечивает изображение

блестящего вдалеке изгиба реки

посредством называния ее клин-

Очерки по теории художественной речи_

208

ком, то изобразительность автологической денотации (у

М. А. Петровского названной выражением) требует уточнения.

Автологическую денотацию мы считаем изображением на сле-

дующих основаниях. Хотя отнюдь не всякое слово в художествен-

ной речи употреблено в переносном значении, мы учитываем то,

что среди автологических употреблений известная часть – стершие-

ся метафоры и метонимии, а

другая известная часть с утраченной

внутренней формой в поэтическом тексте ставится в условия реге-

нерации этой внутренней формы.

В п. 3.2 мы сформулировали положение о принципиальных от-

личиях знака поэтического от знака практического: смещение гра-

ницы план содержания / план выражения и пр. На этом основании

мы считаем употребление «собственно автологических» единиц так

или иначе регулируемым общей поэтической тенденцией «видеть»

в знаке его прошлое. Эта тенденция нашла у нас выражение в об-

щем положении об «изображении языка». Также нужно отметить,

что та информация в знаке, которая названа семиоимпликационной,

изображает объект эвокативно. Хотя активизируемые квантом (реа-

лией, действием, ситуацией и пр.) неявные личностные знания

не

идентичны семиоимпликационному в знаке, активизация квантом

«зоны молчания» также является эвокативной.

Поскольку всякое слово изображаемо, оно, уже в силу своего

участия в репрезентации художественной модели, и эвоцирует язык,

являясь всегда его частью в процессе процедуры, названной

Р. Якобсоном селекцией, и эвоцирует повествующего субъекта, ос-

тавляющего в этой процедуре селекции

свой след. Поэтому мы ут-

верждаем, что семантика всякой поэтической единицы – семантика

изображающая, даже если создаваемое ею изображение не вполне

очевидно.

Если типы непосредственного и опосредованного изображения

спроецировать на типы знаков, то можно установить соответствие

эвокации знаку-симптому, экземплификации – знаку иконическому,

а денотации – знаку-сигналу или собственно языковому знаку.

Представим соотношение

описанных понятий схематически:

Глава 4 Изображение _

209

Схема 5

Экспрессия

Художественная речь Практическая речь

Изображение Выражение

непосредственное опосредованное

Эвокация Экземплифика-

ция

Металогическая

денотация

Автологическая

денотация

Как видно из схемы, наиболее близко к выражению в практи-

ческой реализации языка опосредованное изображение, в частности

автологическая денотация, наиболее далека – эвокация. Но при этом

именно автологическая денотация неизбежно эвокативна. Внутри

металогической денотации слева следовало бы поместить метафо-

рическую, а справа метонимическую денотацию уже потому, что,

как сказано выше, экземплификация

изображает сходством, а эво-

кация – смежностью. Возможно, взаимодействие типов изображе-

ния лучше было бы представлено окружностью, радиальные сег-

менты которой располагались бы так: экземплификация // денота-

ция металогическая метафорическая // денотация металогическая

метонимическая // денотация автологическая // эвокация, которая

граничит с экземплификацией, и т. д. Границы между сегментами

размыты.

4.3. Особенности изображения в стихотворном

тексте

То, что передается о предмете изобразительно, тем самым со-

ставляя «словесное бытие предмета», не может быть передано по-

средством выражения. Существенность изображения как процесса,

имеющего специфический непереформулируемый результат, под-

черкивается у М. А. Петровского характерным глаголом: «В выра-

жении предмет «исполняется» [Петровский 1927: 61].

Об изображении (в данном случае экземплификативном)

Ю. М

. Лотман писал так: «…языковые и иконические знаки распо-

лагаются во взаимно-не-до-конца-переводимых пространствах.

Следовательно, здесь возникает та неполная детерминированность

соответствий, которая создает условия для приращения смысла»

Очерки по теории художественной речи_

210

[Лотман 1996: 97]. Еще менее «переводимо» то, что передается эво-

кативно.

С учетом отмеченной непереводимости рассмотрим особенно-

сти изображения в стихотворении Николая Заболоцкого «Гроза».

Этот текст был нами рассмотрен в аспекте таких нарушений метри-

ческой схемы, которые являются актуализирующими [Заи-

ка, Гиржева 2000]. Поскольку проблема семантизации будет рас-

смотрена нами в следующей главе

, мы воздержимся от развернуто-

го описания изобразительных эффектов и будем указывать только

на возможности, создаваемые изобразительным рядом текста, отме-

чая «типы изобразительности».

Стихотворение написано пятистопным анапестом, это его за-

данность, метр. Данностью же является ритм с разного рода нару-

шениями метрической структуры: перебоями, сверхсхемными уда-

рениями, пиррихиями.

| 1| Содрогаясь от мук, пробежала над миром зарница,

| 2| Тень от тучи легла, и слилась, и смешалась с травой.

| 3| Все труднее дышать, в небе облачный вал шевелится,

| 4| Низко стелется птица, пролетев над моей головой.

| 5| Я люблю этот сумрак восторга, эту краткую ночь вдохновенья,

| 6| Человеческий шорох травы, вещий холод на темной

руке,

| 7| Эту молнию мысли и медлительное появленье

| 8| Первых дальних громов – первых слов на родном языке.

| 9| Так из темной воды появляется в мир светлоокая дева,

|10| И стекает по телу, замирая в восторге, вода,

|11| Травы падают в обморок, и направо бегут и налево

|12| Увидавшие небо стада.

|13| А она над

водой, над просторами круга земного,

|14| Удивленная, смотрит в дивном блеске своей наготы.

|15| И, играя громами, в белом облаке катится слово,

|16| И сияющий дождь на счастливые рвется цветы.

Ввиду подробности рассмотрения будем приводить каждую

строку отдельно.

|1| Содрогаясь от мук, пробежала над миром зарница,

В |1| задается норма стихотворения – пятистопный анапест (16

слогов). (В |2| и |3| эта норма поддерживается). Все слова, кроме по-

следнего слова строки зарница, являются металогией, опосредован-

но изображают световое предвиденье грозы, приписывают ей свой-

Глава 4 Изображение _

211

ства живого существа, а наличие четырех дрожащих [р] в строке эк-

земплифицирует неявную дрожь от далеких громов.

|2| Тень от тучи легла, и слилась, и смешалась с травой.

Опосредованно в строке изображено одно действие тени (гла-

голами с автологической семантикой, но со стершейся образно-

стью). То, что это действие последовательно

представлено тремя

семантически близкими глаголами, экземплифицирует интенсив-

ность этого действия. Близость и слиянность тени с травой экзем-

плифицирована также заметным обилием смычного [л]: [л’л], [л’л],

[л]. Кроме того единство травы и тени подчеркнуто и инициаль-

ным повтором [т] в именах, обрамляющих глаголы. Сверхсхемное

ударение те

нь, утяжеляющее стопу, здесь является экземплифика-

цией денотированного объекта.

|3| Все труднее дышать, в небе облачный вал шевелится,

В безличном предложении эвоцирован субъект (ср. в следую-

щей строке на него указывает местоимение). Приближение волны

облаков денотировано без непосредственных усложнений. Сверх-

схемное ударение в не

бе, являющееся малозаметным нарушением

метра, изобразительно: утяжеленностью стопы оно эвоцирует со-

стояние субъекта, изображая неровность его дыхания.

|4| Низко стелется птица, пролетев над моей головой.

Изобразительность сверхсхемного ударения ни

зко идентична

предыдущему в не

бе, но усилена созданным цезурным наращением

перебоем птица,

который также эвокативно изображает субъекта,

но уже не дыхание, а, скорее, испуг от внезапной близости птицы.

Кроме того, перебой усиливает преждевременное рифменное сов-

падение шевелится – птица и создает некую «избыточность» обо-

рота-обстоятельства. Этот первый перебой в последней строке

строфы можно расценивать и как проспекцию аномалий. О семан-

тике ритма

в случаях отсутствия аномалий мы скажем ниже, в

Гл. 5.

|5| Я люблю этот сумрак восторга, эту краткую ночь вдохновенья,

Эта строка имеет избыточную длину (20 слогов). Изобразитель-

ность этой избыточности состоит в следующем. Время, непосредст-

венно предшествующее грозе, названо двумя перифразами с указа-

тельными местоимениями. Хотя краткость референта денотирована

только во второй

перифразе, восторг тоже не предполагает про-

должительности (‘подъем радостных чувств’), избыточная длина