Аргунова В.Н. Социальная справедливость: ценностно-институциональный анализ

Подождите немного. Документ загружается.

210

Глава III

ными выступлениями, выплесками народного гнева. Это давало

основания для диаметрально противоположных оценок социаль-

ного поведения. С легкой руки А. С. Пушкина за русским кресть-

янином закрепилась репутация бунтаря, которую развивала со-

ветская историография, исходившая из марксистской теории

классовой борьбы и придававшая особое значение стихийности и

неорганизованности народных выступлений. Однако еще задолго

до Пушкина бытовало, как бытует и сейчас, представление о рус-

ском человеке и как о вечном страдальце, научившемся терпению

в борьбе с суровой русской природой, утешающемся учением

Христа и безропотно сносящем все социальные эксперименты над

собой со стороны чередующихся в России тиранов и реформа-

торов. Учитывая такую противоречивость народного поведения,

американский историк Дж. Биллингтон считает символами русско-

го крестьянина икону и топор. Они воплощают духовный и зем-

ной аспекты русской культуры. Топор — это символ разрушения,

бунтарства, атеизма, а икона — смирения

Заслуживает особого внимания тема поводов народных вы-

ступлений, в том числе и антигосударственных. Ю. П. Бокарев

изучал динамику крестьянских бунтов и получил довольно

странную картину, свидетельствующую, что, за исключением

крупных крестьянских войн, они не всегда связаны с ухудшением

положения крестьян, а замирения нередко приходятся на времена

усиления гнета властей или владельцев. Так, неурожаи или уси-

ление помещичьего гнета были явлением привычным и чаще

всего не вызывали возмущений. Но стоило только возникнуть

слуху о том, что по укрытому от крестьян распоряжению в случае

смерти помещика им должны давать вольную, как сразу начина-

лось упорное сопротивление вступлению во владение законных

наследников. Царские указы, какие бы тяготы для крестьян они

ни содержали, как правило, воспринимались с покорностью. Слу-

См.:

ЕмеляхЛ.

И.

Крестьянство и церковь накануне Октября. Л.,

1976.

С.

19.

Социальная справедливость

России

211

чаи неповиновения были связаны со слухами о том, что указ не

от царя. Ученый подтверждает данное суждение следующим фак-

том. «Известно, что накануне объявления "воли" крестьянских

выступлений было мало. Однако после прочтения Высочайшего

Манифеста в ряде губерний поползли слухи о том, что "волю"

подменили. Вслед за слухами начались и выступления. Марк-

систские исследователи толковали это как недовольство крестьян

"куцей волей". Однако возможна и другая трактовка. Манифест

обычно читался приезжими чиновниками, которых крестьяне

всегда подозревали в кознях. Многое в манифесте крестьянам

было неясно. Поэтому они толковали эти места как попытку

чиновников обмануть их»

Подобное поведение «низов» в значительной степени про-

воцировалось самим государством, воспитывавшим в своих под-

данных неуважение к прежним правителям. Б. Н. Миронов приво-

дит весьма любопытные свидетельства этого. В начале XVII ве-

ка, в Смутное время государство ввело должность воеводы. Он со

своим аппаратом в каждом городе и уезде представлял военную

власть и связывал провинцию с центром. В его компетенцию

входил контроль за деятельностью общин и их выборных, но без

вмешательства в их деятельность. Однако в течение XVII века

воевода превратился в начальника по отношению к выборным,

т. к. к нему перешла административно-полицейская власть в го-

роде и уезде. На этом основании он стал вмешиваться в дела об-

щин, особенно городских, поскольку деревенские общины из-за

неразвитости коммуникаций оставались вне сферы его влияния.

Государство время от времени меняло воевод. Согласно сложив-

шейся традиции, каждый новый воевода держал речь перед насе-

лением города. В типовой, официально утвержденный текст речи,

составленный для всех воевод, была внесена сакраментальная

Бокарев

Ю.

Я. Бунт и смирение. Крестьянский менталитет и его

роль в крестьянском движении // Менталитет и аграрное развитие Рос-

сии (XIX—XX

вв.).

М.,

1996.

С. 171.

212

Глава III

фраза о том, что прежний воевода грабил и притеснял жителей, а

царь смилостивился и прислал нового воеводу, который грабить

и притеснять не будет

Демонстративное отделение себя от своих предшественни-

ков характерно для новых властей всех периодов российской

истории, за весьма небольшим исключением. Поведение государ-

ства и его членов сравнимо с театром теней, где не только трудно

различить отображаемое и отображающее, но и контуры отобра-

жения выглядят мощнее и нагляднее. Н. В. Елисеева цитирует

одно из писем, присланных в годы «перестройки» в газету «Ком-

сомольская правда», сохраняя стилистику и подчеркивания авто-

ра: «Сталин кормил нас казарменным социализмом, Хрущев —

гороховым и кукурузным, разъевшийся, как Геринг, Брежнев

пичкал развитым социализмом, а "обновленные" коммунисты

обещают нам рай — гуманный социализм. И его начало мы уже

видели — пустые магазины! Змея каждый раз сбрасывает свою

шкуру, но остается змеей. Такая и "обновленная" партия. Ни од-

ному ее слову народ не верит»

Итак, отношение к «Мы» как цельности характеризуется

противоположными тенденциями. Осознание общности, слитно-

сти сочетается с апофатическим, деструктивным отношением.

Присутствует стремление разрушить старое «Мы» и создать дру-

гое,

которое уже в силу своей инаковости должно быть лучше и

совершеннее.

Теперь рассмотрим российский цивилизационный образ

равенства. В нем четко проявляются признаки уравнительного, а

не пропорционального равенства. О пропорциональном равенстве

как идеальном способе межличностного общения и основе спра-

ведливого воздаяния говорили в свое время Платон и Аристотель.

Аристотель различал распределяющую и направительную (урав-

нивающую) справедливость. Он считал, что распределение иму-

щества и почестей должно происходить не поровну, а только по

Миронов

Б.

Н.

Указ.

соч.

Т.

С.

427—428.

Елисеева

Н.

В.

Указ. соч. С. 57.

Социальная справедливость

России

213

достоинству, с учетом заслуг, подобно тому, как если бы в рас-

пределении общественного имущества стали руководствоваться

пропорциями между взносами отдельных граждан в казну (рас-

пределяющая справедливость). Аристотель называет ее еще про-

порциональной правосудностью. В уравнивающей справедливо-

сти (уравнительном праве) качество лиц уже не принимается

во внимание. Справедливость состоит в том, чтобы уравнять то,

что составляет предмет обмена. Сам обмен бывает произволь-

ным: купля, продажа, заем и т. д. — и непроизвольным (тайным):

кража, блуд, сводничество и т. д. Распределяющая справедли-

вость — это середина в форме пропорциональности. Направитель-

ная справедливость тоже середина между «больше» и «меньше»,

в частности между наживой и убытком. Поэтому-то, говорит

Аристотель, при тяжбах ищут судью, стоящего посередине, т. е.

нейтрального, равно удаленного от обеих крайностей

. Его суж-

дения дали всходы в западных трактовках социального равенства

и социальной справедливости. В России во все периоды истории

также существовали социальные группы, придерживавшиеся

теории распределяющей справедливости. Особенно громко голо-

са этих слоев населения зазвучали на рубеже XIX—XX и XX—

XXI веков, когда оформляется класс буржуазии. Теоретической

рефлексией подобных представлений являются либеральные тео-

рии российских ученых-обществоведов — социологов, философов,

историков, экономистов и т. д.

Цивилизационный же ракурс взгляда на проблему социаль-

ного равенства фиксирует преобладание уравнительной тенден-

ции. Особенно отчетливо она обозначается в периоды радикаль-

ного социального реформирования и революций через отношение

к ним основной массы населения. Социальные разломы всегда

несут в себе нечто общее: «Они сублимируют <...> системообра-

зующие элементы прошлого, настоящего и будущего»

. История

"Аристотель.

Никомахова этика // Соч.: В 4т. М, 1983. Т. 4.

С. 147—148.

Шелохаев

В. В.

Указ. соч. С. 10.

214

Глава III

неумолимо свидетельствует, что реакцией общества на разруше-

ние традиционных российских институтов и создание новых по

западным образцам всегда было обращение к уравнительным

идеалам. Так случилось в конце XIX — начале XX века, когда

социалистические идеи решительно вытеснили либеральные.

Ситуация повторяется и начале XXI века. Период «очарования»

западным либерализмом и мечтами о сытом, благополучном,

изобильном капиталистическом обществе сменился традиционно

российскими установками на равенство, сильную власть и поря-

док. Современные российские либералы и псевдолибералы дела-

ют по этому поводу едкие замечания. Вот, например, высказыва-

ние литературоведа и публициста А. Агеева. «В сущности, ком-

мунисты сотворили чудо: построили практически однородное

общество, вполне довольное своим качеством (сбылась вековая

мечта всех дураков и лентяев о "равенстве и социальной спра-

ведливости") и устремленное лишь в количественную сторону».

И далее: «Интеллигенция вернулась сейчас в привычное лоно

утопий, где "равенство", "братство", "справедливость" важнее

свободы»

Равенство уравнительного толка представляет собой цен-

ность, входящую в российское цивилизационное ядро. Ее присут-

ствие в центральной зоне цивилизации имеет как сакральную, так

и институциональную природу. Христианство привносит в обще-

ственное сознание и закрепляет в ментальных структурах идею

равной для всех людей задачи искания Бога и равной возможно-

сти достичь спасения и Царства Божия. Тем не менее изначаль-

ный эгалитаризм, присущий христианской мысли, в западной

традиции в социальных отношениях ведет к индивидуализму, а в

российской — к уравнительной трактовке равенства. Это под-

тверждает правоту суждения Ш. Эйзенштадта о возможности

огромного разнообразия путей воплощения трансцендентных

представлений об общественном устройстве в ходе институцио-

нального устроения

Агеев

А,

Газета, глянец, Интернет. М., 2001. С. 365,449.

Эйзенштадт

111.

Революция

преобразование

обществ.

М,

1999.

С.

23.

Со1{иалъная справедливость

России

215

Российский эгалитаризм формируется в связке с другими

базовыми макроинститутами: общественно-служебной собствен-

ностью — основой раздаточной экономики

и централизованной

авторитарной государственной властью.

Главным признаком общественно-служебного характера

собственности О. Э. Бессонова считает отсутствие у какого-либо

частного лица или какой-либо социальной группы всей полноты

прав на тот или иной материальный или нематериальный объект.

«Вся совокупность природных и неприродных объектов опреде-

ленного сообщества поступает к членам этого сообщества по-

средством института раздач для обеспечения ответных сдач в

любом виде и не принадлежащих полностью ни их владельцам,

ни управляющим, ни государям или политическим властям, по-

скольку весь объем прав собственности на эти объекты распреде-

лен по установленным правилам между всеми хозяйствующими

и управляющими субъектами»

Запад на протяжении своей истории двигался в направле-

нии утверждения частной собственности: «Превращение владе-

ния в собственность происходит повсеместно и неодолимо, благо-

даря главным образом институту наследования, который устраи-

вает и собственника, и владельца, но действует к выгоде послед-

него,

потому что объекты, о которых идет речь, физически по-

стоянно пребывают в его руках», — пишет

Р.

Пайпс

. В XIX веке

в Европе в частных руках сосредоточилась основная масса но-

вообразованных капиталов и значение собственности достигло

наивысшего уровня. Собственность обрела статус нерушимого

института, защищаемого политической системой.

На базе частной собственности формируется рыночный по-

рядок, представленный сетью экономических связей, основанных

на обмене, договорной ответственности по взаимным обязатель-

Бессонова

О.

Э.

Указ. соч. С. 83.

Там же.

Пайпс

Р.

Собственность

свобода.

М.,

2001.

С. 158.

216

Глава III

ствам и конкуренции. Ф. Хайек отмечает такую его особенность,

как отсутствие единой общепринятой иерархии целей. Мир

рынка, по выражению Хайека, это спонтанный порядок, предпо-

лагающий сознательное, рациональное использование средств,

часто известных единственному существу, и взаимообмен и

взаимообогащение. «Считается недостатком, что у Большого

общества нет никаких конкретных содержательных целей <...>

И это верно: главная его цель абсолютно инструментальна. Она

гарантирует безопасное формирование абстрактного порядка,

чтобы дать возможность каждому преследовать собственные

цели.

Господствующая ныне моральная традиция, в основном

укорененная в племенном обществе с унифицированными целя-

ми,

расценивает безличный порядок открытого общества как

недостаток нравственности, от чего следует искать лекарство. Но

это ошибка, вытекающая из непонимания, что только ограниче-

ние соблюдением негативных норм поведения в духе уважения к

закону как таковому делает возможной свободную интеграцию

людей в мирный процесс созидательной конкуренции»

В российской экономике никогда не преобладала частная

собственность западного типа. Р. Пайпс, исследуя становление

частной собственности, с удивлением констатирует, что не на-

шлось пока в России ни одного историка, который счел бы нуж-

ным изучать историю частной собственности в своей стране

. Но

данный факт, как уже отмечалось, не случаен. Российская собст-

венность носит другой характер. Во все времена отечественной

истории распоряжение собственностью не было прерогативой

частных субъектов.

Авторы коллективной монографии, посвященной изучению

собственности на землю в России, говоря о значительной роли

государства в собственнических отношениях, связывают ее с тем,

что ранняя форма средневековой монархии слишком быстро пе-

Хайек

Ф.

Познание, конкуренция и свобода. СПб., 1999. С. 59—60.

Пайпс

Р.

Указ. соч. С. 258.

Социальная справедливость

России

217

реросла в самодержавие и абсолютизм . В. И. Даль дал два объ-

яснения слову «самодержавие». Первое — управление полновла-

стное, неограниченное, независимое от государственных соборов

или выборных земств и чинов. Второе — «самая власть эта».

Именно здесь и заключена историческая онтология старого цар-

ского титула, употребляемого, по крайней мере, с XVI века

. На

протяжении долгого времени, в условиях опережающего разви-

тия политической надстройки, не столько земельное богатство

вело к власти, сколько власть обеспечивала обладание землей и

другими богатствами

. Доступ к собственности осуществлялся

через службу, т. е. на условиях выполнения определенных функ-

ций в интересах всего общества.

Вотчины — наследственные землевладения, которыми рас-

полагали русские феодалы, — не делали их свободными и неза-

висимыми по отношению к государю. Держатели всех земель,

находившихся в частных руках, обязаны были служить. Вотчина

была своеобразным даром за службу. Нельзя было стать вотчин-

ником в Московском государстве, не будучи слугой московского

государя. Нельзя было уйти со службы без потери вотчины. Но

даже тот, кто неукоснительно выполнял свои обязанности, не

обладал надежно закрепленными правами собственности. По

мере усиления и централизации государства росла зависимость

от него всех сословий, в том числе и высших. Б. Н. Миронов вы-

сказывает точку зрения, что с XVI по XVIII век в России сущест-

вовало крепостное право суровой формы, охватывавшее все слои

населения, а не только крестьянство

. В начале XVIII века даже

дворянство обладало всеми признаками государственного крепо-

стного состояния. Все дворяне обязаны были выполнять ряд обя-

Собственность на землю в России: История и современность. М,

2002.

С. 43.

См.:

БохановА.

Я Государство и власть // Россия в начале XX ве-

ка. М., 2002. С. 272.

Собственность на землю

России. С. 43.

Миронов

Б Я Указ. соч. Т. 1. С. 361.

218

Глава HI

занностей: нести государственную службу, получить образова-

ние,

поскольку неграмотным запрещено было жениться. Дворяне

не освобождались от телесных наказаний, не имели полных прав

собственности на землю и крепостных.

Только при Екатерине II появилась частная собственность

на землю и другое производственное имущество наряду с ины-

ми правами для привилегированного меньшинства. Жалованная

грамота дворянству 1785 года подтвердила его вольность и сво-

боду от всяких обязанностей перед государством. Дворянство

получало частные права на землю, но государство оставило за

собой право экспроприации частной собственности для государ-

ственных потребностей в исключительных случаях при условии

компенсации. Этим правом государство не злоупотребляло, но

иногда пользовалось. Так, в 1861 году вопреки желанию боль-

шинства помещиков оно принудительно выкупило у них землю

для крестьянства. Получив экономическую свободу, дворяне тем

не менее еще долгое время продолжали чувствовать себя перед

самодержавием подчиненно, несамостоятельно. Это происходи-

ло,

с одной стороны, как бы по социальной инерции, а с другой —

вследствие того, что фактически дворянство продолжало нахо-

диться в сильнейшей зависимости от верховной власти. Для мно-

гих дворян государственная служба оказывалась необходимой по

причине материальных трудностей, для немногих — в силу чес-

толюбия. Неслужилое дворянство также нуждалось в благодея-

ниях монарха, поскольку оно постоянно испытывало финансовые

затруднения. К 1861 году две трети дворянских имений были

заложены в казенных кредитных учреждениях, и добрая воля мо-

нарха (уплата долга, отсрочка его уплаты, какое-нибудь пожало-

вание или льгота) могла спасти помещика от продажи имения с

молотка

Модернизация в России конца XIX — начала XX века не

была завершена и не привела к утверждению и развитию рыноч-

ных отношений. Характерными чертами российской экономики

Там

же.

С.

379.

Социальная справедливость

России

219

по-прежнему оставались активное государственное вмешательст-

во и слабое развитие частной собственности. Внушительное го-

сударственное хозяйство в виде казенных предприятий, банков,

железных дорог, огромный массив разного рода казенных угодий

и т. д. использовалось самодержавием для поддержания дворян-

ства (путем льготных ссуд), а также предоставляло широкие ма-

териальные возможности для влияния на буржуазию.

Окончательно процесс модернизации был завершен в со-

ветский период и имел целью социалистическое преобразование

всего общества. Модернизационные преобразования осуществля-

лись форсированными темпами с использованием принудитель-

ных мер там, где энтузиазма и добровольной готовности к жерт-

вам было недостаточно. В результате к концу 30-х годов Совет-

ская Россия превратилась в одну из ведущих экономических дер-

жав мира. В ходе преобразований конца 20-х — начала 30-х го-

дов сложилась экономическая система антирыночного типа со

своими экономическими институтами и способом хозяйствова-

ния.

Институциональным ядром советской раздаточной экономи-

ки стала общественно-государственная собственность, служебный

характер которой проявлялся еще ярче, чем в доиндустриальный

период. Реальным субъектом собственности в советский период

отечественной истории было только государство, слившееся в

единое целое с коммунистической партией.

Наличие у государства верховных прав на ограниченные

экономические ресурсы «уравнивало» все другие слои населения

перед его ликом. Все, за исключением государства, были равны

в своем собственническом бесправии. Эту своеобразную привив-

ку уравнительности получили в разное историческое время все

социальные группы. Она способствовала распространению и

утверждению равенства уравнительного типа, сформировавшего-

ся под влиянием крестьянских общинных порядков. По словам

Л.

В. и В. П. Даниловых, «дух общинности был той аурой, в ко-

торой формировалась ментальность всего общества. Его носите-

лем выступало не только все сельское население, но и рабочий

класс пореформенной России, который только что (в массе своей