78
долгий двадцатый век
свои сокровища с Востока. Чен Хо не был столь удачлив, потому что не
было никаких сокровищ, которые можно было бы вернуть с Запада.
Иными словами, решение не делать того, что сделали позднее евро-
пейцы, совершенно понятно с точки зрения территориалистской ло-
гики власти, которая тщательно взвешивала ожидаемые выгоды, из-
держки и риски дополнительного вложения ресурсов в ведение войны
и укрепление государства, занимающегося территориальным и тор-
говым расширением империи. В этой связи следует обратить внима-
ние на тезис Йозефа Шумпетера (Schumpeter 1955: 64–65) о том, что
докапиталистические государственные образования отличались «бес-
цельным» стремлением к «насильственной экспансии без четких ути-
литарных границ, то есть нерациональной и иррациональной, чисто
инстинктивной склонностью к войне и завоеванию», не получает ника-
кого подтверждения в случае с имперским Китаем. С позволения Шум-
петера, строго территориалистская логика власти, описанная здесь
и прекрасно проиллюстрированная Китаем досовременной и совре-
менной эпохи, не более и не менее «рациональна», чем строго капи-
талистическая логика власти. Скорее это иная логика
—
та, в которой
контроль над территорией и населением сам по себе является целью
ведения войны и укрепления государства, а не простым средством для
достижения денежной прибыли. Тот факт, что такой контроль был са-
моцелью, не означает, что его расширение не подчинялось «четким,
утилитарным границам». И это не означает, что экспансия становится
бессмысленной после преодоления определенной точки, когда ожидае-
мая выгода с точки зрения власти оказывается отрицательной или по-
ложительной, но недостаточной для того, чтобы оправдать риски, свя-
занные с тем или иным «имперским перенапряжением».
На самом деле китайская империя являет собой наиболее наглядный
исторический пример территориалистской организации, которая ни-
когда не попадала в ловушку перенапряжения, с чем Пол Кеннеди свя-
зывает окончательное крушение сменявших друг друга великих держав
Запада. Наиболее загадочным с позиции строго территориалистской
логики власти является не отсутствие экспансионистских устремлений
в Китае династии Минь, а кажущийся безграничным экспансионизм ев-
ропейских государств со второй половины
XV
века. Огромная выгода,
которую европейские правительственные и деловые круги могли полу-
чить от установления контроля над торговлей в Азии и с ней,
—
это лишь
часть объяснения. Тем не менее она не позволяет ответить на три тесно
связанных между собой вопроса: 1) почему этот беспрецедентный экс-
пансионизм начался именно тогда; 2) почему, несмотря на падение за-
падных держав одной за другой, он беспрепятственно продолжался,