Егоров Б.Ф., Лотман Ю.М., Вердеревская Н.А., Щукин В.Г. и др. Из истории русской культуры. Том V (XIX век)
Подождите немного. Документ загружается.
мерческих наук, существовавшая с 1806 г.).
Вообще роль пожертвований держателей капитала в деле создания частных школ
очень велика. Некоторые такие школы затем повышали свой уровень. В 1815 г. на
средства богатой семьи Лазаревых было создано Армянское училище,
преобразованное в 1837 г. в Лазаревский институт восточных языков. В 1848 г. он
был приравнен к лицеям; после общих классов, на уровне гимназий (6 лет обучения),
следовали специальные (вначале 2 года,
284
затем 3, потом — 4) — фактически это уже была почти высшая школа. Особенно
усилилась роль частных пожертвований при создании учебных заведений во второй
половине века, после реформ 1860-х гг. Богатый откупщик и торговец, выходец из
крестьян П. Д. Ларин скопил такой большой капитал, что на его средства была открыта в
Петербурге 4-я гимназия, так и названная Ла-ринской; а еще на эти средства построили в
Одессе Рише-льевский лицей и гимназию.
Некоторые частные школы существовали без меценатов, на одни взносы за обучение, как
пансионы. В Петербурге значительную известность получила частная гимназия К. И. Мая,
в которой в разные годы учились А. Н. Бе-нуа и Д. С. Лихачев. Вначале, на заре
царствования Александра II (1857), Май открыл реальное училище, а с 1865 г. при нем —
гимназическое отделение. В 1882 г. школа Мая была приравнена к государственным
гимназиям.
Многие дворяне на свои средства организовывали школы для крестьян и бедных горожан.
Широко была известна Яснополянская школа Льва Толстого, открытая писателем в 1859 г.
и которой он с увлечением занимался несколько лет, до 1863 г., когда женитьба и
хозяйственные заботы отвлекли его от этого дела.
Можно считать почти частным сектором земские школы. Создание в 1860-х гг. земств
вызвало большое внимание земской общественности к просвещению народа. Уже за
первые 15 лет существования земств (1865— 1880) число начальных школ в европейской
части России выросло более чем в два раза и достигло 22 тысяч. Земства тоже устраивали
учительские семинарии и краткосрочные педагогические курсы, чтобы насытить
преподавателями массу новых народных школ. Большинство этих учителей тоже было из
«низов», а не из дворянских слоев: по переписи 1880 г. среди народных учителей 36% —
из крестьян, 36% — из духовенства. Важно также, что земства широко открыли дорогу
учительницам: ведь до женских гимназий (о них см. ниже) и земских школ женщинам
была практически запрещена должность учителя.
285
Чиновники Министерства народного просвещения и обер-прокурор Святейшего
Синода К. П. Победоносцев, которому подчинялись церковно-приходские школы, с
раздражением смотрели за успехом земских школ, хотели их подчинить себе, но им
удалось лишь распространить по всем уездам большое число инспекторов,
проверявших земские школы, — нет ли там какой крамолы. А на каком бескорыстном
энтузиазме держались эти школы! Максимум годовой зарплаты земского учителя в
конце XIX века был 120 рублей, в то время как преподавателя гимназии — 1200! И
крестьяне стали понимать значение земских школ, теперь уже безропотно отдавали
туда детей (а в 1860-х гг. еще много было подозрительности и упорства: мало ли что с
ребятами сотворят? Выли случаи, когда несчастные матери готовы были взятку дать,
только бы не брали детей в школу).
По статистическому обследованию 1880 г. всего в Европейской России было
народных школ и училищ свыше 22 тыс., при этом 17 тыс. — общих для мальчиков и
девочек. Земства содержали 9100 школ, сельские общества — 8600,
правительственные учреждения — 3100, духовенство — 1000, частные лица — 740.
Колоритные цифры. Училось 906 тыс. мальчиков, 236 тыс. девочек, учили их 12500
священников, 19500 учителей и 4900 учительниц.
* * *
Перейдем теперь к высшей школе. Центральное место в образовательной системе
цивилизованных стран занимают университеты. Их универсальность, всеохват-ность
издавна вбирала в себя чуть ли не все существующие на данный момент науки и
специальности. Возникшие в далеком средневековье (первые университеты в Европе
— в Париже и Болонье — созданы в XII веке), эти учебные заведения к XIX веку
распространились на весь мир и стали исчисляться многими десятками. Традицией-
286
ные четыре университетских факультета, оформившиеся в средневековье, —
богословский, философский, юридический, медицинский — перешли и в новое время,
только философский в течение XIX столетия раздробился на целый ряд факультетов, так
как первоначально он включал в себя весь комплекс точных наук (математика,
астрономия, физика), естественных (химия и биология, геология и география) и всю
гуманитарию, исключая богословие и юриспруденцию (история, филология, экономика,
философия). В XIX же веке во всем мире, помимо дробления наук внутри университетов,
оформившегося в виде особых факультетов, создавались новые специализированные
учебные заведения — этого требовало бурное развитие науки и техники. Происходило
также выделение в специальные вузы (будем пользоваться этим сокращением советского
уже времени) некоторых университетских факультетов — особенно медицинского и
юридического. Путь от средневекового универсализма к углубленной специализации был
закономерен.
Разумеется, все эти формы и процессы не миновали и Россию. Петр I прекрасно понимал
насущную необходимость создать в стране светские учебные заведения — требовались
образованные люди, специалисты в самых различных областях. Лелея в последние годы
жизни мысль о создании Академии наук, Петр одновременно предполагал открыть при
ней университет. Что и было сделано в 1725 г., уже после смерти императора. Были
открыты и академия, и университет, приглашены видные западноевропейские ученые —
но не подумали о студентах: тогда не оказалось в достаточном количестве русских
юношей, подготовленных на уровне средней школы и способных понимать латинский
язык — на нем иностранные профессора читали свои лекции. Срочно стали набирать
слушателей из духовных семинарий, где латынь была обязательным предметом, но
семинарии не обеспечивали достаточный образовательный уровень учащихся в области
«светских» предметов, чтобы студенты продук-
287
тивно работали под руководством профессоров, поэтому университет при
петербургской Академии наук влачил жалкое существование почти весь XVIII век. В
1742 г. на 12 профессоров приходилось 12 студентов, многие профессора годами не
читали лекций и не вели вообще занятий — не было студентов; а в 1783 г. оказалось
вообще всего два студента! Реально университет был лишь на бумаге. Надо еще
сказать, что он не получал почти никаких средств для своего развития.
Усилиями графа И. И. Шувалова и М. В. Ломоносова в 1755 г. был открыт Московский
университет, который по своему центральному положению в европейской части
России должен был привлечь больше желающих учиться по сравнению с
Петербургом. А в Петербурге, вослед университету, в 1757 г. была открыта Академия
художеств — знаменитый художественный вуз страны, взрастивший десятки
замечательных русских художников трех столетий.
Московский университет лишь немного оживил вузовское состояние страны:
вступившая вскоре на престол Екатерина II не была щедрой на экономическую
поддержку хиреющих университетов, хотя и просила французских энциклопедистов
(Дидро) помочь в составлении вузовских проектов, а внутри России в созданной
императрицей комиссии об учреждении училищ обсуждалась идея о создании
университетов в Пскове, Пензе и Чернигове — конечно, совершенно безумная идея,
если учесть, что не могли поддержать уже существовавшие столичные университеты!
Из них академический потихоньку скончался, а Московский, слава Богу, сохранился
для возрождения в XIX веке.
В завоеванных или присоединившихся западных землях также существовали
университеты. Виленский считает дату своего основания 1579 г., т. е. оказывается
самым старинным вузом Российской империи. Но это не совсем точно. В Вильне
(ныне — Вильнюс) с 1570 г. существовала иезуитская коллегия, возвышенная в 1579 г.
до академии, — но это ведь все-таки духовное, а не светское учебное заведение. В
1773 г., при гонениях на иезуитов,
288
академия была закрыта, а в 1780 г. на ее основе создана Главная школа великого
княжества Литовского. И лишь при Александре I, в 1803 г., на таком фундаменте был
организован собственно университет Виленский.
Шведский король Густав-Адольф II незадолго до своей гибели на поле боя в 1632 г.
открыл в принадлежащем ему тогда Дерпте (по-русски — Юрьеве, по-эстонски — Тарту)
университет, точнее — Академию Густавиану, существовавшую, с перерывами, до начала
XVIII в., а затем тихо умершую. Дерптский же университет фактически создан в 1802 г.
В 1809 г. к России, после Шведской войны, перешла Финляндия, получившая права
автономии. Здесь в городе, называемом шведами Або, а финнами Турку, в 1640 г. был
открыт шведский университет, "который по распоряжению Николая I в 1827 г. переведен
в Гельсингфорс (ныне — Хельсинки), столицу Финляндии. Так как и общественная, и
научно-учебная жизнь в Финляндии была достаточно обособлена от России, то мы в
дальнейшем не будем рассматривать в книге финские реалии.
Начало царствования Александра I явилось праздником для университетской жизни
России: В 1804 г. царь утвердил первый «Устав университетов Российской империи». Он
был весьма либеральный: сроком на один год внутри университета избирались ректор,
деканы факультетов, инспектор (нечто вроде проректора по учебной и воспитательной
работе); на советах факультетов, состоящих из профессоров, утверждались учебные планы
и выбирались новые профессора. Факультеты получали право присуждать ученые
степени: кандидата, магистра, доктора (звание кандидата давалось наиболее успевающим
студентам, написавшим, по-нашему, отличную дипломную работу; студенты не
отличившиеся, но сдавшие все экзамены, получали по закону 1819 г. звание «действитель-
ного студента»). Единственный назначаемый извне работник — это «непременный
заседатель» в выборном правлении университета, нечто вроде надсмотрщика за вольни-
289
цей; он назначался попечителем учебного округа, правительственным чиновником,
управлявшим университетом. Характерно, однако — чтобы попечитель не слишком
вмешивался в деятельность университета, ему, как члену главного правления училищ при
министерстве, было вменено в обязанность постоянно находиться в столице и лишь
временами инспектировать университет, а во все время его отсутствия руководство
учебной жизнью округа возлагалось именно на сам университет.
В стране было введено шесть учебных округов, по числу имеющихся и предполагавшихся
к открытию университетов: Петербургский, Московский, Казанский, Харьковский,
Дерптский, Виленский. Как уже говорилось, реально к началу XIX века существовал лишь
Московский университет. Были возрождены, а точнее — заново созданы немецкоязычный
Дерптский (1802) и латино- и польско-язычный Виленский (1803). В 1804 г. — вновь
организованы Казанский (на основе тамошней хорошей гимназии) и Харьковский (на
основе местного «коллегиума»). В Петербурге пока, тоже в 1804, был открыт
Педагогический институт (на основе учительской семинарии XVIII века), тот самый, о
котором с ужасом говорит грибоедовская Княгиня Тугоуховская («Горе от ума»): «...в
Петербурге Институт// Пе-да-го-гический, так, кажется, зовут:// Там упражняются в
расколах и в безверье// Профессоры!!» Этот институт лишь в 1819 г. был преобразован в
университет (впрочем, в 1828—1858 гг. он вновь существовал самостоятельно под
названием Главного педагогического института). Таким образом, при Александре I
функционировало уже шесть университетов.
Обучение в русских университетах было трехгодичное (при Николае I срок увеличится на
год). Факультеты существовали те же, что и в Западной Европе, только не было
богословских факультетов (кроме как в Дерпте и в Вильне), так как в православной
России существовали духовные академии; но обязательными на всех факультетах были
богословие и история церкви. При обилии при-
290
глашенных иностранных профессоров преподавание велось, главным образом, на
латинском, немецком, французском языках.
Любопытно, что, хотя по закону было принято поступать в университет с гимназическим
аттестатом и с характеристикой о благонравном поведении (официально этот закон был
отменен лишь в 1857 г.), реально руководство было заинтересовано в притоке молодежи,
и поэтому было разрешено принимать и без аттестата, но со вступительными экзаменами
(гимназисты до 1835 г. вступительные экзамены не сдавали, потом и им установили).
Аполлон Григорьев, поступивший в Московский университет в 1838 г., ни одного года не
числился в гимназии, отец нанимал ему домашних учителей. Белинский, поступивший в
1829 г., учился, но не кончил гимназии, — и ничего, приняли. Зато, чтобы попасть на
словесное (т. е. филологическое) отделение философского факультета, Белинскому нужно
было сдать девять вступительных экзаменов: Закон Божий, словесность, история,
география, французский, немецкий, латинский, греческий языки и даже математика!
Профессора, согласно либеральному уставу 1804 г., были достаточно свободны в
программах и содержании читаемых предметов. В их правовом статусе не было никаких
армейских или монашеских ограничений (невозможно вообразить, но ведь Наполеон ввел
у французских вузовских преподавателей обет безбрачия! — прямо как у католических
священников). Особенно вольно почувствовали себя университетские профессора при
Александре II, и в содержательно-учебном плане, и в бытовом. Немецкий профессор
Рихард Фохт, приглашенный тогда читать в Петербургском университете юридические
предметы (это отец будущего советского литературоведа У. Р. Фохта), в целях экономии
держал не экипаж, а одну лошадь — и ездил на лекции верхом! Но вольница кончилась
при Александре III. Однажды император из окна Зимнего Дворца увидел странную, плохо
сидящую в седле фигуру всадника, послал узнать, кто это — и, разозленный, при-
291
казал «запретить профессору Фохту ездить верхом». Обиженный профессор подал в
отставку, долго мыкался без работы, наконец, согласился отправиться преподавать в
Нежин. Там старый холостяк неожиданно влюбился в простую юную циркачку — тоже
наездницу, и в результате этого неравного брака и появился на свет уже в начале XX века
талантливый сын.
Упомянутый Нежин, где при Фохте был историко-филологический институт, являлся в
начале XIX века одним из «лицейских» городов. Создание целого ряда лицеев, наряду с
университетами, тоже заслуга александровского царствования. Термин «лицей»
происходит от названия древнегреческой гимназии, помещавшейся на окраине Афин, близ
храма в честь Аполлона Ликейского (Лик — древнегреческий герой, по его имени названа
страна в Малой Азии — Ликия). Русские лицеи, подобно американским колледжам или
советским техникумам и училищам, стали нечто средним между вузом и средней школой.
Первенство здесь принадлежит знаменитому Царскосельскому лицею, овеянному славой
Пушкина. Он был открыт в 1811 г. в императорской летней резиденции в Царском Селе,
под Петербургом (в конце 1843 г. лицей, получивший название Императорского
Александровского, был переведен в Петербург). Заведение было привилегированное,
дворянское, закрытое, принимались дети именитых фамилий в весьма юном возрасте
(10—12 лет) — на полный пансион, с шестилетним обучением. Было установлено два
трехлетних курса, и следующие наборы происходили поэтому один раз в три года (с 1835
г. курсы разбили пополам, так что всего оказалось четыре полуторагодичных класса, и
тогда наборы уже стали производиться раз в полтора года, а с 1877 г. утвердили 6
классов). Образование было с явным гуманитарным уклоном, из учащихся готовили
будущих высокопоставленных чиновников.
В пушкинское время, при директоре Е. А. Энгель-гардте, были достаточно свободные
нравы и свободное пре-
292
подавание, при Николае I директором был назначен генерал-лейтенант Ф. Г. Гольтгоер,
совершенный солдафон. Он ввел казарменные порядки и — неслыханное в дворянском
обществе! — телесные наказания. И все-таки в лицее всегда была почти университетская
программа широкого гуманитарного профиля: три западноевропейских языка и латынь,
литературы на этих языках (плюс итальянская), русская словесность и язык, история,
философия, богословие, юридические, политические, экономические предметы... Из лицея
выходили образованные люди, внесшие значительный вклад в историю русской культуры:
Пушкин, Дельвиг, Салтыков-Щедрин, Мей, академики К. С. Веселов-ский и Я. К. Грот,
философы Г. Н. Вырубов, Е. В. де-Робер-ти, Н. Я. Данилевский, многострадальный
социалист М. Пет-рашевский, многочисленные государственные деятели, из которых
отметим кн. А. М. Горчакова, барона М. А. Корфа, Н. К. Гирса, А. В. Головкина, гр. Д. А.
Толстого.
Еще до Царскосельского лицея наследник знаменитого екатерининского вельможи князя
А. А. Безбородко — граф И. А. Безбородко с помощью несметных богатств князя решил
организовать Нежинский лицей — для детей украинских дворян: ведь тогда лишь на
восточной границе Малороссии, в Харькове был университет, а во всей остальной
Украине не было высших учебных заведений. В 1805 г. было получено высочайшее
разрешение на организацию в Нежине Гимназии высших наук кн. Безбородко. Но прошло
еще 15 лет до реального открытия Гимназии. Она была, как и Царскосельский лицей, с яв-
ным гуманитарным уклоном, точные и естественные науки были представлены
минимально, зато обильно господствовали юридические науки. Срок обучения был 9-
летний, т. е. Гимназия соединяла среднее и высшее образование. Она воспитала
выдающуюся плеяду русских и украинских писателей: Н. В. Гоголь, Н. В. Кукольник, Е.
П. Гребенка.
В 1832 г. Гимназия была преобразована в Физико-математический лицей кн. Безбородко,
в 1840 — в Юридический лицей, в 1875 — в Историко-филологический
293
институт, который просуществовал до революции 1917 г. Эти странные перемены были
связаны с оскудением приема студентов (появился могучий конкурент — Киевский
университет), материальными трудностями, отсутствием видных профессоров.
Еще один лицей был создан фактически до Царскосельского: Демидовский в Ярославле,
но он не сразу получил наименование лицея. Один из знаменитых уральских заводчиков,
П. Г. Демидов открыл в Ярославле в 1803 г. училище высших наук, которое в 1811 г. было
приравнено к университетам; а в 1833 г. училище переименовано в лицей; с 1870 г. он
стал чисто юридическим вузом, с 4-летним обучением.
Аналогичная история, но несколько с другими переменами, произошла в Одессе. По
инициативе генерал-губернатора Новороссии герцога А. Ришелье в 1805 г. в Одессе был
создан, на основе частного пансиона де-Вольсея, Благородный воспитательный институт,
который в 1817 г. преобразовался в Ришелъевский лицей, сперва приближавшийся по
программе к средней школе, а постепенно, с 1830-х гг., поднимавшийся до вуза. В это
время обучение стало 11-летним: 3-классное начальное, 4-классное на уровне гимназии, 4-
классное лицейское. Были уже и дифференцированные отделения (факультеты): физико-
математическое, юридическое, восточных языков. Усилиями выдающихся попечителей
учебного округа (Д. М. Княжевич, Н. И. Пирогов) лицей был подготовлен к переводу в
университетский статус и в 1865 г. преобразован в Новороссийский университет.
Еще один лицей Александровского царствования — Волынский, в г. Кременце (Западная
Украина). Тогда Волынь была, если не считать украинских крестьян, польским краем.
Польское дворянство в 1805 г. создало в Кременце гимназию, которая была фактически
симбиозом гимназии и вуза, срок обучения был 10 лет. В 1819 г. гимназия была
переименована в лицей, который еще больше приблизился к университету. Но в 1831 г. в
связи
294
с массовым уходом учащихся в повстанцы, лицей был закрыт. А в 1833 г. его перевели
в Киев и на его базе через год открыли Киевский университет Св. Владимира.
На этом и закончилось появление лицеев, оригинальных русских заведений,
своеобразных пред-университетов и почти университетов. Единственное позднее
исключение — Катковский лицей в Москве, официально называвшийся
Императорский лицей в память цесаревича Николая (цесаревич Николай — старший
сын Александра II, рано умерший и тем самым передавший наследование престола
младшему брату, будущему Александру III). Известный реакционер М. Н. Катков
открыл лицей в 1868 г. на свои средства и на деньги железнодорожных магнатов
(особенно — С. С. Полякова), но, благодаря связям в верхах, добился
огосударствления своего заведения, о чем говорит хотя бы термин «Императорский»;
председателем совета лицея был министр народного просвещения! Обучение длилось
11 лет; 8 лет по программе гимназии, 3 года — собственно лицея, т. е. почти по
университетской программе. В духе идей Каткова было усилено обучение латынью и
греческим языком. В лицейских классах существовало три факультета: юридический,
филологический, математический. По сравнению с многосотенными и даже
многотысячными студенческими массами русских университетов Катковский лицей
удивляет своей миниатюрностью: в 1892 г. в лицейских классах был всего 21 студент
(12 юристов, 7 филологов, 2 математика). Очевидно, действовала мрачная катковская
слава.
Помимо университетов и лицеев в XIX веке один за другим возникали более
специализированные вузы. Небольшая часть из них носила кастовый характер. Весьма
привилегированным и по замыслу, и по существованию, т. е. сугубо дворянским
заведением, было императорское Училище правоведения, открытое в Петербурге в
1835 г. Оно должно было готовить не рядовых юристов, а, главным образом,
чиновников высших правительственных учреждений. Впрочем, его закончил П. И.
Чайковский,
295
который ради музыки отказался от служебной карьеры. А с другой стороны,
выпускником Училища был печально известный обер-прокурор Святейшего Синода К.
П. Победоносцев.
Но большинство вузов, особенно технических и естественных, не было ни закрытым,
ни привилегированно дворянским, в них допускались и разночинцы. Стране нужны
были, с каждым годом все больше, соответствующие кадры. Конечно, если речь шла о
руководящих кадрах, то такие вузы были почти полностью укомплектованы
студентами из дворянских семей. Если же требовались хорошие практики, то там, как
правило, была большая сословная свобода. Так, Институт корпуса инженеров путей
сообщения (открыт в Петербурге в 1809 г.), военизированный с самого начала, был в
основном дворянский, а столичные Лесной институт (открыт в 1811 г., в 1836 г.
преобразован в Лесной и межевой институт) и Институт корпуса горных инженеров
(открыт в 1834 г. на основе Горного кадетского корпуса, назван просто Горным в 1866
г.) включали и детей разночинцев. А Петербургский Технологический институт
(открыт в 1831 г.) вообще состоял, главным образом, из детей мещан и купцов. Из них
готовили практиков, и в полном названии института было еще одно слово:
практический. По окончании института хорошо успевавшие получали звание «ученого
мастера» и выход из податного сословия, т. е. освобождение от рекрутства и телесных
наказаний; посредственные учащиеся получали звание «мастера», но из податного
состояния не исключались.
Любопытно, что страна, видимо, очень нуждалась в землемерах: обилие частной
собственности и возможность купли-продажи земли призывали соответствующих спе-
циалистов. И помимо средних учебных заведений и раннего столичного Лесного и
межевого института, в Москве тоже был. открыт в 1835 г. Константиновский
межевой институт (Константиновский — в честь покойного великого князя, брата
Николая I); он был создан на основе
296
землемерной школы, существовавшей с екатерининских времен, с 1779 г.
Любопытно также, что великая лесная и аграрная держава почти не имела
соответствующих вузов до середины XIX века, если не считать столичного Лесного Ин-
ститута и Харьковского Агрономического (открыт в 1816 г.) Лишь в 1865 г. в Москве была
открыта Петровская земледельческая и лесная академия, очень демократическая, быстро
ставшая рассадником студенческих бунтов и подпольных кружков. Именно в этой
академии учился студент И. И. Иванов, которого С. Г. Нечаев убил, боясь измены
революционному делу, — сюжет, легший в основу романа Достоевского «Бесы» (1872).
Отрадно, что сельскохозяйственные вузы стали открываться в провинции. Еще в 1836 г.,
по инициативе министра финансов графа Е. Ф. Канкрина, в местечке Горы-Горки (под
Оршей) была организована земледельческая школа, высшее отделение которой в 1848 г.
преобразовалось в Горыгорецкий земледельческий институт. Он до сих пор существует в
виде Белорусской сельскохозяйственной академии. А в 1869 г. был открыт в Люблинской
губернии Ново-Александрийский институт сельского хозяйства и лесоводства. Заметен
«западный» уклон в образовании этих вузов: возможно, это объясняется влиянием
польской сельскохозяйственной культуры.
Почти в течение всего XIX века в стране не было ветеринарных вузов, если не считать
открытого в 1808 г. при петербургской Медико-хирургической академии ветеринарного
отделения; лишь в 1873 г. ряд ветеринарных училищ был преобразован в институты: в
Дерите, Харькове, Казани; в 1889 г. — в Варшаве.
Удивляет, что при достаточно интенсивном строительстве в России почти не было
строительных учебных заведений. К середине века существовали строительные училища в
Петербурге (открыто в 1842 г.) и архитектурное училище в Москве. Первое лишь в 1882 г.
было возвышено до Института гражданских инженеров, а вто-
297
рое в 1866 г. влилось в Московское Училище живописи и ваяния, существовавшее с
1843 г., и создало Училище живописи, ваяния и зодчества, приобретшее права вуза и
ставшее особенно известно в начале XX века.
Развитие техники вызвало во второй половине века обильное возникновение
соответствующих вузов. Были организованы Технологические институты в Харькове
(1885) и Томске (1896), Политехнические институты, в Риге (1896), Киеве (1898),
Варшаве (1896), Высшее горное училище в Екатеринославе (нынешнем
Днепропетровске, 1899). В связи с развитием телеграфа и вообще электротехники в
Петербурге открыли в 1886 г. техническое училище почтово-телеграфного ведомства,
преобразованное в 1891 г. в Электротехнический институт.
Чего в России в XIX веке былб относительно много — это медицинских вузов и
факультетов, хотя врачей хронически не хватало: к середине века врачей в стране
было всего 8 тысяч, по переписи 1897 г. — 17 тысяч (вообще, в дореволюционной
России заметно не хватало образованных людей, в отличие от западноевропейских
стран: во Франции, например, было очень трудно устроиться по окончании вуза; была
большая конкуренция среди врачей, в средней школе часто преподавали лица с
учеными степенями). Нет худа без добра: у русских врачей зато не было конкуренции,
была богатая частная практика.
Все университеты России имели медицинские факультеты — исключая
Петербургский. В столице существовала особая Медико-хирургическая академия,
поэтому сочли нецелесообразным дублировать обучение медиков в одном городе.
Академия была открыта еще при Павле I (1799), одновременно такая же открылась в
Москве (обе создались на базе медико-хирургических училищ, открытых еще Петром
I), но очень быстро в Москве академию закрыли, ибо уже был медицинский факультет
университета; студентов и преподавателей академии перевели в Петербург, слили со
столичной академией. Последняя существует и поныне, но в 1881 г. она была
переименована
298
в Военно-медицинскую. Учили студентов-медиков лучшие врачебные силы страны. Учили
по-настоящему. Характерно, что медицинские факультеты и академия еще в николаевское
время перешли на 5-летнее обучение, в то время как во всех вузах срок был 4 года.
Как и технические, медицинские вузы и факультеты были наиболее демократические по
своему составу: в них шли учиться семинаристы, дети мещан и купцов. Студентов-дворян
даже в первой половине века было меньше половины, а к концу столетия процент
снизился до 15—20%. Среди медиков были широко распространены различные виды
общественного движения. Особенно ценна организация бесплатного лечения бедняков, а в
последней четверти века — организация земской медицины. Если раньше на большой
уезд приходился всего один доктор, то в 1880— 1890-х гг. были открыты в стране многие
сотни сельских больниц, участков, фельдшерских и акушерских пунктов.
Россия в связи с расширением начального и среднего образования остро еще нуждалась в
учителях. Конечно, в учителя шли многие выпускники университетов, особенно — из
гуманитарных факультетов, но их все равно не хватало. В Петербурге существовал с 1804
г. уже упоминавшийся Педагогический институт, который, однако, был закрыт в 1859 г.,
так как представлял собой какой-то ухудшенный вариант университета: университет с
облегченной программой, и начались недоборы, студенты предпочитали обучаться в
университете.
В начале 1860-х гг. при всех университетах открыли двухлетние курсы для лиц с высшим
образованием, со специальной педагогической программой, чтобы готовить учителей для
средней школы. Хотя курсы привлекали приличной стипендией, но на них плохо шли,
поэтому в 1865 г. отказались от этой затеи; самим университетам было поручено
учитывать в программах нужду страны в учителях. В 1870-х гг. открыли несколько
учительских институтов и целую сеть, до полусотни, учительских семинарий, готовящих
преподавателей для начальных школ. Земства, за-
299
интересованные в учительских кадрах для своих многочисленных школ, открывали
краткосрочные курсы.
Еще одна острая недостача в девятнадцативечной России — образованные офицеры.
Возможно, Крымскую войну с Англией и Францией мы проиграли, наряду с другими
обстоятельствами, и по этой причине: лишь одна треть тогдашних офицеров имела
военное образование, хотя бы на уровне средней школы. Тем более слабо было организо-
вано высшее военное образование. В первой половине века существовали офицерские
классы при военных училищах среднего уровня: при Инженерном и Артиллерийском учи-
лищах, при дворянском полку, с 1852 г. открылись такие же классы при столичных
кадетских корпусах. Эти офицерские классы, как правило, двухгодичные, были отда-
ленной аналогией учительских институтов, т. е. они давали «почти» высшее образование,
незаконченное высшее.
В первой половине XIX века единственным настоящим военным вузом была
преобразованная в 1830 г. из Училища колонновожатых Военная академия, потом пере-
именованная в Академию Генерального штаба. В 1855 г. на базе Главного инженерного
училища (1819) и Артиллерийского училища (1820) были созданы столичные Нико-
лаевская инженерная и Михайловская артиллерийская академии.
Во флоте приблизительно такая же история. В 1830 г. при Морском кадетском корпусе в
Петербурге были открыты офицерские классы, в 1862 г. они превращены в Ака-
демический курс морских наук, а в 1877 г. — в Николаевскую Морскую академию.
В 1867 г. в Петербурге открылась Александровская военно-юридическая академия.
* * *
Вернемся, однако, к раннему Александровскому времени и к университетам: все-таки
именно в этих учрежде-
300
ниях была сердцевина студенческой и профессорской деятельности. Можно было
радоваться, что появилось шесть вместо одного университета, да еще в окружении
нескольких почти университетов — лицеев, что приехали известные европейские ученые,
что быстро стала создаваться молодая русская профессура, что в свете Отечественной
войны и разгрома Наполеона возник мощный общественный подъем и преподавание стало
значительно более свободным, чем в прежние десятилетия. Но небольшие либеральные
периоды в России обычно быстро сменяются куда более длительными полосами реакции
и застоя. Еще до 1812 г. был отставлен либеральный граф М. М. Сперанский, тогда чуть
ли не правая рука царя, и быстро стал возвышаться граф А. А. Аракчеев, а эта рука при-
несла целые волны консерватизма, в научной же и образовательной сфере — настоящее
мракобесие.
Общеевропейский общественный подъем после наполеоновских войн, приводивший к
революционным взрывам, к национально-освободительному движению, вызывал
ответную реакцию Священного союза монархов. В России он выразился в усилении
цензуры и в создании деспотического контроля над учебными заведениями, особенно над
университетами. Формула княгини Тугоуховой: «Там упражняются в расколах и в
безверье профессоры» отражала глубоко укоренившееся в верхних кругах бюрокра-
тической власти мнение о вреде светского образования. У того же Грибоедова на балу у
Фамусова женщины объясняют «безумие» Чацкого пьянством («Шампанское стаканами
тянул» и т. д.), а сам хозяин дома не считает зазорным, «что выпьет лишнего мужчина»,
дело в другом: «Ученье — вот чума, ученость — вот причина».
И пошли пересмотры учебных программ, начиная с элементарных училищ и гимназий и
кончая университетами. Вновь созданное по воле царя Министерство духовных дел и
народного просвещения (1817) во главе с кн. А. Н. Голицыным начало систематические
ревизии
301
университетов. Первой жертвой пал Казанский. Симбирский губернатор М. Л. Магницкий
был послан проверять этот университет. Зная настроение царя и Голицына, Магницкий
совершенно распоясался. Он счел, что профессора проповедуют не только «безверие», но
еще и ненависть «несчастного юношества» к законным властям. Ревизор предложил
попросту закрыть Казанский университет! Слава Богу, начальство не согласилось. Но зато
назначило Магницкого попечителем Казанского учебного округа, и он несколько лет
терзал профессоров и студентов инспектированиями и требованиями все предметы читать
в свете христианской религии, в свете Священного Писания, разумеется, как это все
понимал попечитель.
По стопам Магницкого попечитель Санкт-Петербургского учебного округа Д. П. Рунич
начал в 1821 г. ревизовать столичный университет (не забудем, что он существовал всего
два года!). В результате, после проверок студенческих конспектов, лекций профессоров,
их печатной продукции — из университета были удалены замечательные профессора, в
числе коих эстетик и философ А. И. Галич, преподававший и в Царскосельском лицее,
историк Э. Раупах, географ и статистик К. И. Арсеньев. Еще раньше был уволен юрист и
политолог А. П. Куни-цын, тоже снискавший себе славу не только в университете, но и в
Царскосельском лицее. Все эти профессора обвинялись в идеологических грехах, в чтении
лекций не на основе православного учения. Ректор Петербургского университета
выдающийся юрист М. А. Балугьянский, не в силах -выносить эту научно-учебную
аракчеевщину, подал в отставку; он открыто отказался сотрудничать с Ру-ничем и принять
инструкцию Магницкого, которую власти хотели применить и в Петербургском
университете.
Разгромные ревизии были еще осуществлены в Харьковском университете и в Нежинском
лицее (гимназии высших наук).
В 1824 г. по университетам распространили правила для студентов, составленные
Магницким; среди прочих
302
пунктов было запрещение читать книги, «противные» христианству и существующим
системам европейских правительств, особенно — русскому; посещать театры и
увеселения можно было только по письменному разрешению университетского
начальства; такое же разрешение требовалось для отлучки за город, даже если студент
отправится за окраину собирать гербарий.
Николаевская реакция последекабристской поры, естественно, задела и университеты.
Новый министр граф С. С. Уваров всюду внедрял свою триединую формулу
«православие, самодержавие, народность», способствовал созданию нового
университетского устава (1835), по которому усиливалась власть попечителя учебного
округа, контролирующего университет; ректор и декан еще оставались выборными (но
срок увеличивался до четырех лет), а инспектор, т. е. по-нашему, проректор, уже
назначался попечителем — причем извне, не из университетских работников. А в
молодом Киевском университете, который хотя и был открыт в противовес
крамольному Виленскому, но тоже не избежал опасного «польского» влияния,
выборность ректора была почти сведена на нет: университет должен был представить
двух кандидатов, а министр выбирал и назначал одного из них; министр мог также,
через голову университетского совета, назначать «своих» профессоров. В конце
николаевского царствования Харьковский и Киевский университеты были выведены
из подчинения попечителей учебных округов и переданы под контроль генерал-
губернаторов: царь больше доверял военным, а не статским...
Новый устав 1835 г. по-николаевски устрожал поведение студентов: обязательное
ношение форменной одежды, отдавание чести военным начальникам, стрижка волос
только по определенной форме, заграничные отлучки — только с разрешения
министра и т. д.
Но, как часто бывает в истории, даже в самые неблагоприятные времена яркие
личности могут делать свою собственную погоду, отличающуюся от окружающей.
Ино-
303
гда это бывает трагически не понятая гениальность одиночки — такова была судьба Н. И.
Лобачевского, открывшего новую, неэвклидову геометрию; и хотя он 20 лет был при
Николае I ректором Казанского университета (1827— 1846), но не смог ни оживить по-
настоящему учебно-научную деятельность родной альма матер, ни создать матема-
тическую школу. Значительно более успешной оказалась история Московского
университета. В реакционные эпохи достаточно часто очаги культурного развития
возникают в провинции, подальше от верховных надсмотрщиков.
В первое десятилетие николаевского царствования Московский университет выглядел
довольно жалко. Это известно из биографий Лермонтова, Герцена, Белинского. До 1830 г.