позитивистский вариант рационального марксизма, компенсировав его, ставший
механическим, рационализм теневой идеей русского Царства и квази-религиозной
апокалиптики. Риккерт почувствовал опасность в радикально настроенных русских
студентах. Удар его философской логики был направлен им в самую сердцевину
происходящего катастрофического процесса перерождения марксизма в ленинизм с
потерей симпатичной Риккерту гегелевской оболочки и приобретением новой,
исключительно позитивистской оболочки и частичным перерождением самого ядра.
Правда, сам Риккерт подчеркивал, что он оспаривает Маркса и Энгельса «не из
политических, но из чисто логических соображений» (99). А дело было в 1907 году, в год
подготовки к изданию на русском языке его «Философии истории»…
Законы в истории, понятые позитивистски, по Риккерту, невозможны. Он
доказывает, что философия истории как учение о принципах исторической жизни
«должна быть не философией объекта какого-нибудь специального исторического
исследования, но философией объекта всемирной истории; вместе с тем она должна
устанавливать принцип исторического универсума. Под историческим универсумом,
однако, как бы ни было неопределенно это понятие, следует во всяком случае понимать
наиболее обширное историческое целое, какое только возможно мыслить, а
следовательно, нечто такое, что по своему понятию уже является чем-то единичным и
индивидуальным, причем объекты специальных исторических исследований должны быть
индивидуальными членами этого целого. Кроме того, принцип истории должен быть
вместе с тем принципом единства этого универсума. Уже из одного этого следует, что
наука, формулирующая законы и вместе с тем желающая быть учением о принципах
истории, не только стоит перед бóльшими или меньшими трудностями, но что она
логически невозможна… Поэтому, какой бы ценностью не обладала сама по себе
социология как наука, формирующая законы, она может, правда, доставлять истории
вспомогательные понятия для исследования ею причинных связей, но она совсем не
может заменить философию истории» (100).
Фактически Риккерт здесь конкретизирует и развертывает свое положение о том,
что всякое целое, «с которым имеет дело история, богаче содержанием» своих частей, но
части, в свою очередь, тоже являются индивидуальным целым (членом), которое имеет
свои части, и отношение единства общего целого и его частей, и, вообще, целого и частей,
являются отношениями членства, причем с убывающим по мере дробления содержанием,
которое невозможно восстановить, идя обратным путем, от части к целому. Эту же мысль
находим у Анкерсмита как одно из основных положений постмодернизма, который,
кстати, отказывает в историографической реальности не только социологии (как Риккерт),
но и современной социальной истории, имеющей те же основания, что и социология.
Но почему в истории общее богаче содержанием, чем его части? На чем основано
это утверждение? Риккерт отвечает, что дело здесь в том, что в истории реализуются
«закон развития» и «закон прогресса». Но «прогресс и регресс суть понятия ценности,
точнее говоря, понятия о возрастании либо уменьшении ценности, и поэтому о прогрессе
можно говорить лишь тогда, когда уже предварительно имеется критерий ценности
(Westmasstab)». Развитие же «означает всегда возникновение чего-то нового, того, что в
своей индивидуальности нигде еще не было. Понятие же критерия ценности, как понятие
того, что должно быть, ни в коем случае не может совпадать с понятием закона,
содержащим в себе то, что повсюду и всегда есть или неизбежно будет и чего требовать
поэтому не имеет никакого смысла».
Иначе говоря, закон прогресса не является законом в позитивистском смысле слова и
Конт в своем законе трех стадий совместил «в одном понятии естественный закон, закон
развития и закон прогресса», ибо видел в выведенном им естественном
(естественнонаучном) законе трех стадий одновременно и формулу исторического
прогресса. Но в том то и дело, что «закон» Конта на самом деле является «формулой
ценности» и «позитивное» для него имеет значение должного, того, «что должно быть,