Иоганн Густав Дройзен. Историка

Подождите немного. Документ загружается.

историческим материалом. Почти всегда или, вернее,

всегда, даже если имеется в наличии сверхбогатый мате

риал, состоящий из многих свершений и событий, из

массы деловых процессов и реализованных проектов,

мы располагаем все же только фрагментами, лишь от

дельными мнениями о том, что было и произошло. Без

всяких сомнений, никогда военные действия не бывали

зафиксированы в таком огромном количестве депеш, до

несений войсковых частей, рапортов отдельных офице

ров, как в ходе войны 1870–1871 гг., и труд Прусского

генерального штаба

198

написан на основе такого большо

го материала, как ни одно другое военно>историческое

сочинение. И все же и в нем отсутствуют тысячи и тыся

чи подробностей; как свидетельствуют его составители,

многие офицеры, без донесений которых нельзя было

обойтись, пали на поле боя, отдельные рапорты, прика>

зы и т. д. затерялись. А как же быть исследователю в слу>

чае других крупных военных действий более отдален>

ных эпох, и уже тем более когда нет архивных докумен>

тов или сохранились всего один или два источника?

Итак, любой исторический материал имеет лакуны,

и исследование вынуждено прежде всего установить,

какие пробелы содержит его материал. Ибо ясно, что

чем меньше у меня твердых точек, тем произвольнее

могут быть линии, которыми я их соединяю и, тем са>

мым, картина, которую я по ним воспроизвожу; как та

игра Швинда,

199

который предлагал нарисовать челове

ческую фигуру, соединив десять заданных точек, ре

зультатом были сотни фигур; если же давалась сотня

точек, то едва ли можно было нарисовать и десяток.

Отсюда формулировка § 35 «Очерка»: «Острота, с ка

кой обозначаются пробелы… является мерой достовер

ности исследования».

Это обстоятельство стало бы для нас тем барьером, о

который мы спотыкались бы на каждом шагу, если бы в

другом нашем методе не нашли некоторого подспорья

для преодоления этого препятствия. Но прежде всего

критика должна дать нам понять, какие пробелы имеет

наш материал.

224

Критическое упорядочение материала — вот форма

преодоления указанного барьера.

Верифицированный критикой материал — это все,

что мы имеем и знаем об интересующем нас фрагменте

прошлого. Каково было это прошлое, каков был ход его

событий, что волновало его и вызывало вопросы, что

было достигнуто или упущено, всего этого мы, пожа

луй, не найдем в нашем материале, но что>нибудь да и

осталось в нем, и его>то мы можем еще постичь, на осно

вании этого материала мы должны выработать опреде

ленное мнение о том прошлом и тем самым некое пред

ставление о нем.

Первый шаг к выработке этого мнения есть критиче

ское упорядочение материала. У нас есть для этого не

обходимые подходы, так как речь идет о процессах че>

ловеческого бытия, которые нам как таковые понятны,

поскольку мы сами принадлежим к роду человеческо>

му. Эти аналогии дают нам точки опоры для упорядоче>

ния материала. Первой такой точкой является времен>

нáя последовательность.

Вот мы впервые и столкнулись с потребностью во вре>

менно´й последовательности, которая нам прежде всего

важна, т. е. с вопросом о мере и правиле этой последова>

тельности, с вопросом о хронологии, которая, разумеет>

ся, не есть только критическая вспомогательная дисци>

плина, у нее своя собственная жизнь и интересы.

Мы вряд ли можем себе предоставить, сколько тру

дов и усилий стоило человеческому разуму прийти к

обобщению смены дня и ночи в относительно большие

периоды, которые можно было измерять и определять

по большим периодическим явлениям звездного неба.

То, что приблизительно двенадцать оборотов Луны во

круг Земли соответствуют одному обороту вокруг

Солнца, насколько мы знаем из дошедших до нас пре

даний, наши предки понимали всегда. Но из этого ир

рационального отношения между месяцем и годом

сложилось великое разнообразие систем, которые

были и оставались у каждого народа свои, и это обстоя

тельство очень затруднило нахождение всеобщего ка

225

нона, каковой необходим для исторических потребно

стей.

Стоит только рассмотреть попытки установления об

щей хронологии у Диодора, в источниках которого

встречались греческие Олимпиады, и аттические ар

хонты, и годы от основания Рима, и летосчисление по

консулам, чтобы убедиться, как много трудностей и

ошибок возникло у него в результате его хронологиче

ских редукций. Еще бóльшие трудности испытывала

астрономия, опирающаяся прежде всего на проведен

ные в Вавилоне наблюдения; или греческие историки и

хронографы Александрии, которые пытались привес

ти к единой хронологии историю многих народов. Им

прежде всего нужна была какая>либо «эпоха», т. е.

твердая начальная точка летосчисления, каковую им

не могли дать ни основание Рима, ни первая Олимпиа>

да, ни уж тем более завоевание Трои; да, и точка отсче>

та по восходу Сириуса, который пользовалась тысяче>

летняя история Египта для александрийцев в их хро>

нологических расчетах, по>видимому, была недоста>

точно надежной. Они довольствовались тем, что вели

расчеты по Вавилонской эре Навуходоносора от 747 г.,

продолжая ее по персидским царям, Александру, Ла>

гидам, римским кесарям.

Затем, вместе с возрастающим значением христиан>

ства, для которого, естественно, достоверной была

только Библия, началось летосчисление от Сотворения

мира, которое в Византии вычислили на 5508 г. до Ро

ждества Христова. Летосчисление от Рождества Хри

стова, вычисленное аббатом Дионисием в VI в., с ошиб

кой минимум в четыре года, стало повсеместно упот

ребляться церковью лишь с VII в., причем церковь вос

приняла этот календарь, усовершенствованный Юли

ем Цезарем, с високосным годом, чтобы при помощи

вставного дня снова и снова выравнивать солнечный и

лунный год. Но этот период с включением високосного

дня был неточен, так что к началу XVI в. Юлианский

год отставал от действительного солнечного на 10 су

ток. По поручению Тридентского собора папа Григо

226

рий XIII инициировал исправление календаря, кото

рый за вычетом 11 дней был введен в католическом

мире в 1582 г. и т. д.

Для исследования и общего обзора, естественно,

было очень важно включить всю сферу нашего истори

ческого обзора в единую хронологическую сетку, а не

рассматривать историю каждого народа по его в некото

рых отношениях очень несовершенному летосчисле

нию, как это иногда делают и сегодня. Но такое

сведéние к одной системе нередко доставляет довольно

много трудностей. И к тому же добавляется одно непри

ятное обстоятельство, что история и астрономия пони

мают эпохальный год, Рождество Христово, по>разно

му: астрономия принимает год Рождества за 0 после

Р. Х., история же за первый год после Р. Х., а год до это>

го за первый год до Р. Х.

Итак, прежде чем приступить к упорядочению по

времени критически проверенных материалов, наше

исследование должно заняться этой весьма трудной

дисциплиной, хронологией.

Интересно посмотреть, как в наших исследованиях

эта потребность отлилась в некую форму, каковая,

впрочем, поразительно не понимая своей сущности,

предъявляет явно не соответствующие ее предмету пре>

тензии.

Ранее мы говорили о «регестах», списках грамот во

временно´й последовательности с краткими данными об

их содержании. Этой формой воспользовался Фр. Бё

мер для хронологического упорядочения материалов.

Он расположил грамоты по>порядку не только по дню и

месту их составления и главному содержанию, но и

указал имена названных в грамоте свидетелей и т. п. Он

добавил еще хронологически определенные данные из

источников. Одним словом, он дал в форме «регест»

весь материал истории германских императоров от Ка

ролингов до 1347 г. И он высказал мнение, что это един

ственный и достойный ученого вид изложения истории

тех времен, будто бы все, что выходит за рамки крити

ки, этой формы критики, есть просто фантазия.

227

Идея Бёмера упорядочить материал по времени со

вершенно верна. Но разве это единственный подход, о

котором может идти речь? Например, приступая к изу

чению Пелопоннесской войны, исследователь непре

менно бы сопоставил материалы, относящиеся к каж

дому государству, чтобы сделать обзор того, что в них

говорится о Коринфе, Аргосе, Византии, Таренте

и т. д., а также материал о встречающихся отдельных

деятелях; он отметил бы всех упоминаемых должност

ных лиц, особенно казначеев, стратегов в Афинах и т. д.

Совершенно ясно, чем разнообразнее аспекты, по

которым можно группировать материалы, тем больше

точек опоры дадут перекрещивающиеся линии. В этом

отношении образцовыми являются Indices к латинско

му «Corpus Inscriptionum»: они являются сокровищни>

цей критически упорядоченных с самых разных точек

зрения материалов по любой области римской истории,

в них содержится все, что можно извлечь из надписей.

Отсюда напрашивается мысль расположить в том же

порядке все другие материалы: монеты, сообщения

историков, записки по случаю всех авторов и поэтов, и в

поддержку этого начинания был объявлен конкурс на

сочинение по римской прозопографии.

Кто захотел бы изучать внутреннюю политику, на>

пример Пруссии, тот оказался бы перед горой материа>

лов: сводов законов со времени Милиуса,

200

актов ланд

тагов более раннего периода, актов Генерального

управления и т. д.,— и безнадежно заблудился бы в

этом лабиринте, если бы он сначала критически не упо

рядочил материалы, составив разнообразные указате

ли, чтобы установить, как велики пробелы; и он соста

вил бы эти указатели тем вернее и в соответствии с сущ

ностью дела, чем основательнее у него были знания фи

нансовой и налоговой системы, экономической жизни

и сношений.

Итак, станет ясно, что подразумевают § 35 и 36

«Очерка». Упорядочив по существу дела верифициро

ванный материал, критика на этом завершает свою за

дачу. И теперь мы подведем итог всему тому, что у нас

228

есть в наличии из прошлых событий: мы имеем налицо

не подлинный исторический факт, а то, что еще сохра

нилось от него в остатках, мнениях и т. д. И тогда мы ус

танавливаем, полон ли наш материал или имеет пробе

лы и какие, ведь на основании нашего материала нам

надо написать наше исследование, получить наше по

нимание того небольшого фрагмента прошлого, кото

рый мы хотим мысленно воскресить.

III. Интерпретация

Исследование истоков

§ 37

Сначала одно предварительное замечание. Мы завер

шили главу о критике и нигде не нашли рубрики, где

бы подробно поговорили об исследовании истоков. Раз

ве не следует найти и установить ту точку, из которой

берет начало и ведет свое происхождение историческое

явление, например, истоки христианства и т. п.? Или

это дело интерпретации?

Я вынужден признать, что излагаемый мною метод

делает невозможной эту задачу, и добавлю, что в этом

мне видится добрый признак того, что он верен.

Впрочем, есть такая манера повествования, которая,

изображая события как процесс, показывая весь ход их

развития, доводит их до внимания слушающих, как бы

зримо воскрешая их. Но точно так же ясно, что мы, по>

вествуя в такой манере, пытаемся лишь подражать по>

следовательности, для чего мы путем исследования

реконструируем то, что возникло и минуло, то, что нам

кажется становящимся; но это же чистая абстракция

или иллюзия полагать, что мы путем исследования по

дошли к началу, истоку возникшего явления, напри

мер, мы достигли непосредственного первоначала в

лице Ромула и Рэма, с которых начинается могучая ис

тория римлян, хотя самим обоим первооснователям

предшествовала длинная цепь связующих звеньев.

Еще более сомнительной иллюзией было бы, если бы

мы искали это начало, полагая, что в нем суть вещи, ее

подлинное жизненное зерно, из которого родилось это

развитие. Относительно этого вопроса в области теоло

гической науки изыскания школы Баура стала подлин

но прагматическими. Представители этой школы ищут

230

первоначальное христианство, подлинное и истинное

зерно сущности христианства, снимая, как у лукови

цы, кожуру за кожурой, чтобы найти в конечном итоге

зародыш в самом нутре. Но что же есть этот самый>наи

самый первый зародыш? Может быть, это Христос, его

личность и его биография? Или вот это Единое учение,

которое есть сумма всех других? Быть может, найдут

даже то слово о сыновстве Бога или о любви, которая

превыше всего, то семечко, каковое, будучи посеянным

в землю, взошло и выросло, став древом, осеняющим

весь мир. Но только в этом могучем росте зародыш и

мог стать древом, только став древом, семечко претво

рилось в действительность, получило свою полную ис

тину. Ничто не помогло бы, если бы вздумали отрицать

это древо, например, на том основании, что первый за>

родыш уже с достоверностью не доказать, как нельзя

доказать, было ли подлинным началом то или иное, или

третье; или если бы, чтобы это познать, докапывались

до корней и там бы искали первый зародыш, из которо>

го выросло это древо: этого зародыша там бы не было.

Лишь в его плодах повторяется его начало, и если это

древо уже не плодоносит, то его жизнь и жизненная

сила подошли к концу и оно засыхает.

Так дело обстоит со всеми историческими явлениями.

И стремление к точке, которая в полном и возвышенном

смысле была бы началом, непосредственным первоисто

ком, выходит за пределы исторического исследования.

Мы же не продвинемся дальше относительных истоков,

которые мы установили как начало того, что из них ста

ло. Только из того, что уже возникло мы находим, уста

навливаем начало. Ибо сконструировать непосредствен

ное, абсолютное начало мы, пожалуй, можем спекуля

тивно, религиозно веря, но исторически найти или дока

зать его мы не можем, и кто хочет его найти, пусть не

ищет его эмпирическим путем, с помощью историческо

го метода, иначе он будет вовлечен в скучнейшую дис

куссию по поводу того, что было раньше, яйцо или кури

ца, или в еще более скучные споры последователей Дар

вина о generatio aequivoca протоплазмы.

231

Важно уяснить, что наше эмпирическое исследова

ние может оперировать исключительно только имею

щимися в наличии материалами, и что если оно излага

ет свои результаты в форме повествования, исходя из

начальной точки, оно тем самым ставит ad hoc

201

нача

ло, которое только относительно.

Учитывать это еще и потому так важно, что генетиче

ский метод повествования, исходящий из какого>либо

начала, всякий раз вводит нас в заблуждение, что мож

но объяснить все возникшее и его начало, что можно до

казать неизбежность того, что оно стало таким, как

есть, и должно было стать таковым.

Но у этого вопроса есть и другая значительная сторо

на, которую мы должны также уяснить.

Несомненно, мы понимаем то, что есть, целиком и

полностью только тогда, когда познаем и уясняем его

становление. Но его становление мы познаем, лишь ис>

следуя и постигая как можно точнее, каково оно есть.

Это лишь некая форма и способ выражения понимания

настоящего и сущего, что мы воспринимаем его как

ставшее и уясняем его становление. А с другой сторо>

ны, это его становление и настоящее бытие мы проявля>

ем из сущего, воспринимая его во времени и разлагая на

части, чтобы понять его.

Как видим, мы движемся по кругу. Но по такому

кругу, который ведет нас, а не вещь. Ибо сначала мы

имеем ее как сущее, а затем рассматриваем и постигаем

ее как возникшее. Тем самым у нас двойная формула

того, как мы видим и понимаем вещь; не вещь, а наше

понимание вещи углубляем мы и контролируем, рас

сматривая ее с двух сторон или вернее с двух точек зре

ния, как бы стереоскопически.

Это необходимо знать, чтобы уяснить себе, до какого

предела может и хочет дойти наша наука. Наша наука

является эмпирической в том смысле, что материалом

ее исследования является сущее и данное; она точная

наука потому, что получает свои результаты из этого ма

териала, строя правильные силлогизмы, а не выводит

их из гипотетических начал, что она не пытается объяс

232

нить то, что у нее есть налицо, из самого первого зароды

ша или первоисточников, которых у нее нет в наличии.

Ибо если бы мы согласились с тем, что наша наука

должна объяснять то, что есть, из того, что было, т. е.

делать заключения, то нам пришлось бы признать, что

в более раннем имеются налицо все условия для возник

новения более позднего, независимо от того, познали ли

мы их или нет; наша наука исключила бы самую сущ

ность исторического, т. е. нравственного мира, свободу

воли, ответственность действующих лиц, право каждо

го быть самому себе новым началом и целым миром в

себе; для нравственного мира она превратилась бы в

скучное подобие вечности мира материи и механики

атомов. Ибо все будущее должно было бы уже быть

сформировано в прошедшем, должно было бы в зароды>

ше содержаться в началах и первом начале; и вещам ос>

тавалось бы только самораскрыться и перестроиться,

чтобы дать последующему с неизбежностью развивать>

ся из более раннего. Механизм, в каковом не нуждается

даже растение, которое поистине не содержит его в сво>

ем зародыше даже в микроскопическом виде, а нужда>

ется в пище из земли, воздуха и света и т. д., и вбирая в

себя пищу, поднимаясь, становится тем, чем оно еще не

было в зародыше.

Достаточно этих соображений, чтобы отклонить

лживую доктрину первозданности, доктрину так назы

ваемого органического развития в истории. То, что

обычно превозносят как первозданное, является, одна

ко, фактором, одним из условий исторической жизни,

но оно менее всего историческое условие и, если хотите,

всего лишь тварный субстрат; и одно только органиче

ское развитие, если принимать его всерьез, исключало

Эти замечания необходимо было предпослать наше

му рассмотрению во избежание того, чтобы обсуждае

мую нами интерпретацию не истолковывали неверно.

Мы интерпретируем не так называемый исторический

факт, например революцию 1789 г. или битву под

Лейпцигом,

202

для того чтобы вывести из него обстоя

233