Иоганн Густав Дройзен. Историка

Подождите немного. Документ загружается.

мос нравственного мира». Становление и рост этой кон

струкции мы обобщаем понятием «история». Мы ис

следуем эти становление и рост из остатков и преданий,

которые нам еще доступны, и при помощи полученного

таким образом представления о минувших временах

мы углубляем и обосновываем наше бытие в настоя

щем, познаем его как результат всех этих прожитых

жизней. И познание этой непрерывности дает нам им

пульс, относящийся к сущности воли. Ибо воля ищет и

созидает то, чего еще нет, выходит при этом за пределы

настоящего момента, чтобы впервые осуществить то,

что содержится в представлении, какую>либо цель,

идеал, и таким образом осуществить ©pÏdosiV eÇV aàtÜ,о

котором мы говорили выше.

Исходя из этих моментов, мы можем подразделить

нашу систематику на рубрики.

Сущностное содержание нашей науки есть труд чело>

вечества, который воздвиг нравственный мир. Этот

труд следует рассмотреть по его сущностным момен>

там, описать их, излагая его аспекты на основании все>

го его объема.

В основу мы может положить старое Аристотелево

деление на четыре, которое по крайней мере имеет то

преимущество, что оно практически исчерпывает все

возможные моменты.

Итак, мы рассматриваем историческую работу:

1) сообразно тем материалам, которым она придает

форму,

2) сообразно формам, в которых она выражается,

3) сообразно тем, кто ее выполняет.

4) сообразно целям, которые осуществляются в ее

продвижении.

О первых трех я буду говорить лишь суммарно, а чет

вертая рубрика позволит нам перейти к нашей послед

ней части, к «Топике».

I. Историческая работа

сообразно ее материалам

§ 50 (55)

В природе человека заложено, что он, помимо своего

внутреннего мира, мира мыслей, ничего не создает, а

лишь придает чему>либо форму. И ему нужен некий

уже данный материал, чтобы, моделируя и формируя

из него и в нем, выразить свои мысли и представления,

свое воление и возможности.

То, что дано природой и возникло исторически, явля>

ется для человечества одновременно и средством, и ма>

териалом, условием и границей его труда. Чем выше

поднимается уровень развития, тем больше становится

масса материала, привлекаемая им к своему труду, и

вместе с этой массой материала усиливается напряже>

ние и бремя труда.

Данное природой можно рассматривать в двух аспек>

тах.

Александр фон Гумбольдт хотел дать в своем «Космо>

се» не только энциклопедию естественных наук, како>

вые существовали в середине нашего столетия, но и по

пытался изложить человеческое познание и воспри

ятие природы в его историческом развитии, и предста

вить это познание не только в его научной форме, но и

восприятие природы в эстетических и религиозных

взглядах на природу, одним словом, отношение челове

ческого мыслящего духа к природе во всех теоретиче

ских формах.

Но к нашей задаче относится не только этот теорети

ческий аспект, но прежде всего то, как человек, так

сказать, практически относится к природе, т. е. как он

изменял, определял и определяет ее, а она — его.

295

а) Природа

§ 51 (56)

К первому разряду относятся не только открытия на

поверхности земли, исследования ее верхнего слоя с его

породами, металлами, залежами соли и угля, с его свай

ными постройками и погребениями и т. д. Но и одновре

менно наблюдения, как народы, распространяясь по

земному шару, переселяясь и основывая поселения, вы

корчевывая леса и осушая болота, изменяли раститель

ность того или иного края, его животный мир и климат.

Для нас Италия — страна пиний и каштанов, апельси

новых и фиговых деревьев, возделывания риса и маиса,

шелководства. Однако обо всем этом римляне времен

войны с Ганнибалом мало что знали или, скорее, ничего

не знали. Древнеримская Италия была еще суровым ле>

систым краем, Ломбардская равнина, где со времени

открытия Америки простираются на километры рисо>

вые поля, была еще сплошь покрыта дубовыми и буко>

выми рощами, где водились кабаны; лишь при импера>

торах в садах богачей появились апельсиновые и ли>

монные деревья, смоквы и персики; лишь ко времени

Реформации стали выращивать настоящее тутовое де>

рево (morus alba, а ранее morus nigra) и разводить шел>

ковичных червей, и если сегодня в Сицилии и Неаполе

пейзаж характеризуют прежде всего кактус и алоэ, то

это американские растения (Виктор Ген. Культурные

растения и домашние животные. III изд., 1878).

И так повсюду. Если бы мы могли обозреть те расте

ния и животных, которыми Запад обязан походу Алек

сандра, то стало бы понятно, что это событие оказало не

менее поразительное воздействие, чем открытие Аме

рики, откуда пришли в Европу картофель и табак, не

говоря уж о другом. В свою очередь европейская коло

низация принесла в Америку сахарный тростник, хло

пок, какао из Индии, кофе из Аравии, культуры, кото

рые там произрастают лучше, чем на своей родине.

Так же дело обстоит и с укрощением и разведением

животных, их употреблением в пищу человека и ис

296

пользованием их в качестве рабочей силы. Еще во вре

мя Аристофана в Афинах петух и куры считались при

шельцами из Мидии, а додонейские голуби — это вовсе

не белые голуби Киприды, выведенные в результате

длительного разведения. Осел упоминается в «Илиаде»

лишь в одном неясном отрывке, а мул часто называется

в ней «происходящим из Пафлагонии». Следовательно,

в семитских регионах уже знали гибридизацию живот

ных и выведение новых пород путем неестественного

смешения.

Такое вмешательство человека в жизнь природы и ее

преобразование, несомненно, исторического рода.

Ссылки на этот абстрактный ряд будет достаточно,

можно только еще сказать следующее, в каком огром

ном объеме по мере возрастания научного познания

рука и ум человека преобразуют данную природу, как

вместе со все новыми открытиями и изобретениями че>

ловек превращался в ее господина и мастера.

Какой прогресс от таинства добывания огня — огонь

Весты в Риме еще долго сохранял все ритуальные цере>

монии, показывающие огромные трудности по добыва>

нию огня,— до открытия плавки металлов, закалки

мягкой глины в огне! Но к пониманию, что силу падаю>

щей воды можно использовать для приведения в дви>

жение колеса, сделав тем самым излишним труд раба в

ручной мельнице, древний мир, по>видимому, пришел

очень поздно. Какие же грандиозные изменения про

изошли в жизни человека и природы за последние сто

лет, с тех пор как нашли и применили силу пара, даль

нее действие электричества, химический анализ и син

тез веществ, с тех пор как построили рабочих гигантов

из железа, механизмы по передвижению и обработке

огромных масс!

Я могу не перечислять различные рассматриваемые в

этой главе дисциплины, в которые мы, наша наука и

наш метод, вторгаемся, нисколько не претендуя тем са

мым на что>либо из них. Напротив, география, зооло

гия, ботаника, технология и т. д. признают, что хотя

они и особого рода и обладают особым методом, у всех у

297

них есть один аспект, где они не могут обойтись без исто

рического исследования и его искусства.

б) Тварный человек

§ 52 (57)

Второй разряд, который для нашего исторического

рассмотрения представляет нам природа, это genus

homo, как из него, минуя бесконечный ряд историче

ских жизней, человеческая природа поднялась до того

уровня и многообразия, в каковом она пребывает сейчас.

Пусть естественные науки ищут себе оправдания в

том, что они, по их мнению, в своих изысканиях идут к

началам, истоку рода человеческого, к тому состоянию,

когда человек был лишь тварным, животным, а затем,

скажем, согласно теории Дарвина о natural selection,

естественном отборе, лишь стал человеком. В своем ме>

тоде объяснения сущего, а именно объяснения его как

естественного развития, они прибегают к таким гипоте>

зам, которые, впрочем, менее всего согласуются с их по>

хвальбой, что они являются точными науками. Ибо ни

исследования природы, ни история не могут эмпириче>

ским путем дойти до начал, не могут доказать ни прото>

плазмы, ни естественного отбора. Эмпирически мы зна>

ем только, что любой человеческий эмбрион уже имеет

специфический человеческий тип, он не есть никакое

животное, не встречается ни у какого животного. Но

точно так же верно, что в человеке, на какой бы высо

кой ступени культурного развития он ни был, остается

что>то от животного: человек есть и остается чувствен

но>духовным существом, как бы высоко ни был развит

в нем один из этих двух моментов, само это смешение

обусловливает и определяет тип исторического разви

тия, которое проживает род людской, и эти прожитые

этапы все снова и снова видоизменяют смешение этих

двух элементов его природы.

Здесь мы имеем дело с целым рядом дисциплин, ко

торые касаются природы и образа человека и их много

298

образия: прежде всего физиология и антропология, да

лее этнография, учение о различии рас, о распростра

нении рода людского по земному шару. Здесь мы име

ем длинный ряд ступеней культурных способностей и

культурного развития, которые выступают не только

во временнóй последовательности, но и сосуществуют

друг с другом в пространстве, а именно вплоть до совер

шенно прозябающих и гибнущих племен. Да, кажется,

что по мере того, как культуры выходят на более высо

кую ступень, у таких идущих вперед народов их низ

шие слои все больше и больше разлагаются, становясь

декультивированными, шлаком, не для того, чтобы за

тем прекратить существование, а чтобы в полуразло

жившемся состоянии вступить в новые связи и смеше

ния и, может быть, дать новую народную жизнь под но>

вым именем и с новым языком. Так, к темнокожим ту>

земным племенам Передней Азии пришли арийские

народы и выработали удивительную санскритскую

культуру, а под конец кастово разложившись в себе,

подпали под власть сначала вторгшихся греков, затем

вторгшихся скифов, ислама, монголов, европейцев; в

изумительных философемах безнадежности и отчая>

ния, сложившихся в религию Будды, они распростра>

нили свое внутреннее разложение и безнадежный

квиетизм по обширной территории Индостанского по>

луострова и Китая. А разве не так было с эллинами по

сле Александра? Разве не Тацит нарисовал грандиоз

ную картину начинающегося разложения Рима? Там

славяне, здесь германцы привнесли новые элементы в

древние культурные шлаки, возникли совершенно но

вые формации. Было бы нелепо говорить, что это все

еще тот же народ индийцев, греков, римлян, хотя во

вновь образовавшихся формациях можно распознать

некоторые черты как из вновь пришедших элементов,

так и из древних и древнейших основных материй.

Так, некоторые черты описанных Цезарем кельтов

приложимы к французам, но у них можно распознать и

германские элементы, которые переплелись с первыми

и породили свой новый язык.

299

Таким образом, мы — и это третье — сможем при

знать, что какими бы глубокими и прочными ни были

характерные типы народов, сами народы как индивиду

альные образования, чем выше есть или было их разви

тие, тем менее они вечны или даже постоянны. Но это

значит, что они изменяются настолько, насколько у них

есть история, и у них есть история настолько, насколько

они претерпевают изменения. Кто хотел бы понять в

этом смысле большую экономику народной жизни, пе

ред тем бы встал вопрос: какие народы могут вступать в

смешение, перекрещиваться, из каких скрещений воз

никло более благородное, в каких мулатское, вырож

дающееся? Какой народный элемент при скрещивании

был порождающим, какой воспринимающим?

Как мы видим, во всех таких вопросах, как бы нам в

их решении ни помогали естественные науки, по суще>

ству, все дело упирается в историческое исследование;

историческое исследование важно и тогда, когда преда>

ния бросают нас на произвол судьбы, когда имеются

только еще остатки, да, возможно, еще языки, проис>

ходящие из незапамятных времен, но сохранившиеся в

живых языках. Естественные науки, пожалуй, при по>

мощи своего метода не объяснили бы возникновение пе>

строй разноликости народов земли, которую нам изла>

гают в естественнонаучном плане физиология, анато>

мия, краниология и т. д., а историческое исследование

может доказать, как эти метаморфозы происходили,

как они совпадают с Великим переселением народов, с

изменением климата и питания, с повышением уровня

культурного развития.

Ибо прежде всего важны эти моменты. На примере

греческой, италийской античности можно еще, в част

ности, доказать, как изменялись этнографически суро

вые племена пастухов и землепашцев лесистых гор, как

они вместе с появлением на своей земле чужих расте

ний и животных сами приобретали новый тип. Только

при соприкосновении с перенаселенным Египтом в гре

ческий мир пришла чума, только после открытия Аме

рики пришел в Европу сифилис. И лишь в наше столе

300

тие англо>индийский импорт принес в китайский мир

опиум и вместе с ним ужасное опустошение.

Приведенных примеров достаточно, чтобы показать,

как изменяется данное природой genus homo и окру

жающая его природа в движении истории, т. е. в труде

рода человеческого.

в) Формы благоустройства человеческой жизни

§ 53 (58)

Следующим, что дано работающим людям на любой

ступени их развития в качестве материала их труда, яв

ляются исторически возникшие формы благоустройст

ва жизни, в которых любой индивидуум оказывается с

момента рождения: социальные институты, порядки,

хозяйственная и промышленная жизнь, одним словом,

все живое наполнение настоящего, которое определяет

всех и властвует над всеми и в котором любому предсто>

ит работать над своей долей труда, формируя свой кусо>

чек жизни.

Мы в нашем настоящем, изо дня в день и самым непо>

средственным образом ощущаем, как мы детерминиро>

ваны и влекомы тысячью факторов, средств, условий, в

гуще которых мы находимся, и благодаря ежедневной

прессе, рынку крупного и малого оборота, деловой ста

тистике и т. д. у нас есть много средств быть в курсе этих

вещей и согласно этому откликаться на них и прини

мать меры. Но нам уже трудно представить, как это

было 50, 100 лет назад; и все же любое минувшее на

стоящее вплоть до самых далеких, древнейших времен

было аналогичным образом определено и влекомо фак

торами, каковые тогда имелись и действовали, и нам

было бы не разобраться в борьбе Штауфенов, попытках

реформы Гракхов, в Афинах эпохи Перикла, если бы

мы не постарались понять их во всей их обусловленно

сти деяний, в сложившихся в ту пору обстоятельствах,

которые способствовали или препятствовали их исто

рическому труду.

301

г) Человеческие цели

§ 54 (59)

В этой связи речь идет не только о внешних средствах

и состояниях. Ни один историк не понял бы крестовых

походов, не учитывая мощного церковного движения,

которое с момента основания ордена Клюни и великих

реформ Григория VII охватило светские сословия.

И созданная Кромвелем диктатура, доныне вызываю

щая изумление, основывалась на том, что он воспринял

сильно возбужденный пуританский дух низов и орга

низовал его в демократическую гражданскую и воен

ную структуру.

Великие доминирующие в обществе страсти, дух на

ции, религиозный фанатизм, вырвавшаяся на свободу

ярость угнетенных низов против привилегий и власти

капитала, вдруг вспыхнувшие подземные языки пла>

мени, исподволь возникшего и подогреваемого, гаран>

тируют огромный успех тому, кто выступает вперед,

произнеся нужное слово и совершая настоящий посту>

пок. Такой исполинский ум, как Наполеон, мог похва>

литься тем, что он овладел революцией, и он овладел

ею, поняв возбужденные и доведенные до крайности

чувства демократических масс, предложив француз>

ской нации взамен анархической свободы, которую он

у нее похитил, славу, добычу (в покорении пол>Европы)

и господство над ней.

Как мы видим, указанные в § 54 (59) моменты можно

было бы назвать в качестве исторически возникшего

материала для дальнейшего труда истории, и всякий

новый значительный шаг в ее поступательном движе

нии по>настоящему способствует пониманию матери

альных и духовных средств и условий, благодаря кото

рым этот шаг становится возможным. У нас нет особого

названия для этого исторического подхода. Ни история

нравов, ни история культуры, ни употребляемое Гизо

выражение «histoire de la civilisation»

не включают

полностью того, что здесь подразумевается. Но всякий

раз, когда пытаются исследовать такой исторический

302

процесс, как Первый крестовый поход, революция

Гракхов или Кромвеля, Наполеона, хотят постичь эти

моменты данной исторической институциональности.

Конечно, это и для новых столетий весьма трудно, а

для более отдаленных, например раннего средневе

ковья, для большей части истории Древнего мира, уже

едва ли возможно.

Было бы также ошибочным, если бы мы, подобно по

эту или простому человеку, представляли себе далекое

и самое дальнее по аналогии с нашим привычным на

стоящим, даже точно таким же; но было бы также оши

бочным, если бы мы заявили: чего нет в источниках или

нельзя установить из остатков, того и не было. Если,

как было уже замечено (с. 153), предания, сложившие

ся через полвека после Александра, ничего нам не сооб>

щают, кроме истории войн, то не следует думать, что

ничего иного в то время и не было и не происходило;

можно с уверенностью предположить, что тогда при>

сутствовал весь спектр частной и государственной жиз>

ни, и несколько эпиграфов показывают нам, как наря>

ду с могучими преобразованиями всех отношений дей>

ствовало нечто, подобное социально ориентированному

и энергично созидательному despotisme éclairé

XVIII в.

И если нам ни одно предание не говорит, что означают

нураги в Сардинии,

свайные постройки у реки По, в

Швейцарии и во многих других местностях, то нам все

же понятно, что это были жилища людей, которые за

щищали себя от непогоды, ветра и врага, которые

должны были одеваться и питаться; и какими бы скуд

ными ни были остатки материалов, пищи, утвари, ка

менных орудий в этих постройках, по крайней мере

можно до некоторой степени понять условия, в которых

жили тогда люди, и сделать с исторической достоверно

стью вывод, что здесь речь отнюдь не идет о доисториче

ском существовании и о доисторических стадиях.

303