Коэн Д.Л., Арато Э. Гражданское общество и политическая теория

Подождите немного. Документ загружается.



ГЛАВА 7

нодательном принятии решений отбираются нормы для дальнейшего их

преобразования в законы, а законодательные процедуры наделяют зако

ны структурой валидности. Наконец, например, в недавней луманов

ской концепции права как автопойетической системы, можно бьmо бы

считать право нормативно закрытым, но открытым когнитивно. Первое

из этих измерений обеспечивает праву автономию и самовоспроизводст

во, а второе - его открытость политической системе, где и происходит

научение147. Причина, по которой ни одна из этих стратегий не оказыва

ется успешной в обеспечении обособления и автономии право вой систе

мы, кроется глубоко в лумановской концепции позитивного права и со

держащемся в ней переходе к когнитивному стилю ожиданий.

«Позитивное право понимается здесь как система норм, ПОРОаемая и изме

няемая посредством решений. Мы находим в процессах законополагаюших ре

шений прее всего когнитивное научение, определяемое целями и едва ли

структурируемое нормами ... Соответственно, те, кого касается закон, должны по

стоянно изучать изменения в нем, независимо от того

постигло их разочарование

или нет. У них должно быть преЖде всего когнитивное отношение к закону»

]

�

Здесь подразумевается переход не просто от нормативного к когни

тивному стилю ожиданий, а к комбинации

«<принятию противополож

ных решений»), в которой мы когнитивно ожидаем нормативного стиля

ожиданий. Позитивное право может воспринять такую структуру благо

даря дифференциации юридических процедур и ролей. В контексте об

щей подверженности изменениям всех правовых норм, включая консти

туционные, естественной установкой является установка на научение.

Но позитивное право, чтобы вообще оставаться правом, должно в рам

ках изменчивости сохранять свою нормативную функцию. В принципе,

это возможно, пока структуры не проблематизируются в ситуациях, ко

торые они структурируют, и пока эти ситуации обособлены от других, в

которых те же структуры ставятся под вопрос и, может быть, подверга

ются изменению149. Именно судебная процедура и роль судьи институ

ционализируют нормативный подход к структурам внутри системы по

зитивного права. Конечно, в условиях очевидной изменчивости закона,

даже судьи должны «научиться не научаться». В то время как задачей за

конодателя является преодоление разочарований, коррекция ожиданий

и взятие на себя ответственности за про валы в научении, судья обычно

тверд в своей решимости не научаться у нарушителей закона и учиться

тому, как не подвергаться научению перед лицом нарушенных норм 15

Парадоксально, но одним из таких механизмов является в суде техника

превращения конфликтов по поводу норм в конфликты по поводу фак

тов, нормативных предметов спора - в когнитивные. Таким образом, су-

КРИ С ПОЗИЦИЙ СИСНОГО ПОО: НИК

ЛАН

1

дьям не приходится Дмать объектом критического рассмотрения свои

собственные нормы и научаться у тех, кто разочаровал их ожидания, по

скольку следовал альтернативным нормативным ожиданиям 15 1.

Может ли система, сочетающая в себе нормативные и когнитивные

ожидания, все еще описываться как по преимушеству нормативная? Лу

ман не задается этим вопросом, но косвенным образом на него отвечает.

Он вводит проблему легитимности в поисках пугей объяснения обязыва

ющего характера право вой системы в целом. И здесь опять возникает во

прос о комбинации научения и ненаучения, когнитивного и норматив

ного стиля ожиданий. И те, кто принимают решения, и те, на кого они

распространяются, уклоняются от научения в контексте правовой кон

тингентности только с риском для самих себя. Легитимность в этом кон

тексте определяется через возможность допушения, «согласно которому

любые третьи стороны нормативно ожидают, что непосредственно заин

тересованные лица когнитивно подготовились к получению от принима

ющих решения того, что последние передают в виде нормативных

ожиданий» 15

. Допушением здесь является когнитивное ожидание. Ле

гитимность представляет собой круг когнитивных ожиданий, в котором

только от третьих сторон - судей - ожидаются нормативные ожидания,

и даже их нормативные ожидания от других состоят только в том, что эти

другие когнитивно приспособятся к нормативному ожиданию судей. Не

удивительно, что Луман, почти единственный во всей социологической

литературе, считает физическую силу сушественным легитимирующим

фактором153, весьма вероятно, потому, что она является основой часто

ошибочного, но от этого не иссякающего ожидания (со стороны судей)

когнитивной адаптации потенциальных правонарушителей. Структура

права в этой концепции покоится только на установках когнитивного

ожидания и на когнитивно усвоенном ложном сознании судей.

В свете всего вышесказанного идея права как автопойетической, нор

мативно закрытой и когнитивно открытой системы представляется всего

лишь словесным решением проблемы и, в лучшем случае, благим нор

мативным пожеланием - пожеланием усилить право. Трудно понять, как

Луман на деле соединяет две посылки, согласно которым «может сушест

вовать политический контроль н законодательством, но изменять за

кон можно только законом» 154. Даже если законодательство превращает

ся в право только пугем внедрения в правовую систему со своими собст

венными внутренними требованиями, нормативная установка одан

остается не более чем чертой чисто интеллектуальной системы, неспо

собной исполнять какие-либо функции для остального общества, за ис

ключением мотивирования функционально необходимого ложного

сознания судей. Поскольку Луман так и не нашел для права интегрирую

щего медийного средства, подобного деньгам или власти, его рассужде-

2

ГЛД 7

ния О поддерживании границы, самопроизводящейся автономии выгля

дят

довольно неубедительно. Так, если когнитивно открытая составляю

щая права продолжает уходить корнями в политическую систему, которая

в свою очередь не открыта нормативным сигналам, поступающим со сто

роны права, то его нормативно закрытая составляющая лишается соци

альных

оснований или, в лучшем случае, становится одной из закрытых

систем правил, устанавливаемых и институционализируемых в одной

лишь культурной сфере. Та ковы последствия отказа от признания кон

ституирующих связей права со сферой социетального действия, ассоциа

ций и коммуникаций; таковы последствия одностороннего представле

ния о преимущественности отношений меу правом и политической

сист

емой. Этот недостаток лишь частично компенсируется

признанием

разнородности социальных источников пороения норм.

Вопреки тому, как сам Луман это понимает, идея права как автопойе

тической системы может служить нормативным пожеланием, роен

ным в условиях возрастающих сомнений по поводу вмешательства в де

ла общества со стороны государства благосостояния, что, похоже, влечет

за собой утрату формальных правовых требований и автономии праЕ .

Но

даже в виде проекта воссоздания

права, ея его автономии от поли

тики

требует независимого институционального контекста, на который

право может положиться, не подвергаясь опасности альтернативной (на

пример, экономической) инструментализации. Такое понимание нужда

ется не только в понятии гражданского общества, но и в его раскрытии в

иных терминах, нежели «подсистема

общества»

в стиле парсонсовского

соц

иетального сообшества. Именно в контексте такого воссоздания лу

мановское понятие автопойесиса впервые может сослужить службу при

создании постинтервенционистской модели отношений политической

системы с другими общественными сферами.

Примечания

I См. особенно критику герменевтики Хабермасом: А Review о[ Gadaтer's

Tr uth and Method в: Fred Dallmayr, Thomas McCarthy, eds., Un derstanding and Social

In qui (Notre Dame: University ofNotre Dame Press, 1977) и Th e Heeneutic Claiт

(о Un iversali в: Joseph Вleicher, ed., Herтeneutics  Method, Philosophy and Critique

(London: Routledge, 1980). Итоги дискуссии см. в: Thomas McCarthy, Тhe СгШсаl

Th eo о[ fiirgen Ha beas (Cambridge: MIТ Press, 1978). Недавно несколько авто

ров, вючая Дитера Мисгела, Томаса Маарти, Нэнси Фрейзер и Ханса Йоаса,

вновь оспорили позицию Хабермаса в этой дискуссии, особенно в том, что каса

ется его различения системы и жизненного мира. См. специальный выпуск жур

нала Ne w Gerтan Critique, по. 35 (Spring-Summer 1985) и ответ Хабермаса неко-

КРИ С ПОЗИЦИЙ СИСно ПОО: НИКС





торым из критиков в: Ахеl Honneth, Hans Joas, eds., Coттunicative Action

(Cambridge: MIТ Press, 1991).



.акая

двоиная проекция в случае либеральных представлений о граждан-

ском обществе бьmа вскрыта Карлом Шмидтом и некоторыми социальными ис

ториками. См., например: Otto Вruппег, Land und Herrschaft, 5-е иjд. (Darmstadt:

Wissenschaftliche Buchgesellschaft, 1973). Но подобные же трудности обнаружива

ются в ориентированных на полис концепциях Арендт и Касториадиса и в меди

евистских представлениях Ги рке, Мейтланда, Фиггиса и Ласки.

Тв орчески и разумно понятие (, гражданское общество» используется в рабо-

тах Рейнхардта Бендикса и С.Н. Айзенштадта, но ни ТОТ, ни другой не рассмат

ривали социально-научную пригодность этого по преимуществу философского

понятия, заимствованного ими непосредственно из исторической литературы и

истории политических теорий. См.: Reinhardt Bendix, Кings and People (Berkeley:

University of California Press, 1978), 357-377, 523ff. ; и S. N. Eisenstadt, Tra dition,

Change and Mo dei (New York: Wiley, 1973), 23Ш. Бендикс, в какой-то мере

ОТОЖдествляя гражданское общество с corps interтediaires (среднее сословие. -

Пр имеч. пер.) у Монтескье, испытывает некоторые трудности в проведении раз

личия меЖдУ сословным и современным гражданским обществами. Айзенштадт

неожиданно в стиле молодого Маркса ОТОЖдествляет гражданское и ассовое

общества и в результате упускает как раз то, на чем настаивает Бендикс, а заодно

и не замечает образование нового типа общественной сферы. Никто из них не

последовал в развитии этого понятия по плодотворному пути, преоженному

То лкоттом Парсонсом, может быть, потому, ЧТО только Парсонс взглянул на этот

концепт с позиций многоуровневой гегельянской модели.

4 Он возвращается к этой проблеме снова и снова в таких статьях, как ]n teraclion,

Oanization, and cie, Positive Law and eolo, Politi  а Social Systeт, Th e

Есоnоту  а Social Sys teт, Wo rld-tiтe and Sys teт Hi sto и The Se-theтatization о[

Socie - все в .: Nik1as Luhmann, Th e Dentiation о[ Socie (New Yo rk: Columbia

University Press, 1982; далее цитируется как Derentiation); Mode;ne Sys teтtheoen als

Eo rт gesaтtgesellschaftlicher Analyse в: Jtirgen Habermas, Nik1as Luhmann, Theorie der

sellscha oder Sozialthechnologie (Frankrt: Suhrkamp, 1971; далее - Sozialtechno

logie); Po litische Planung в: Nik1as Luhmann, Politische Planung (Opladen: We stdeutscher

Ve rlag, 1971; далее Planung) ; Geselcha в: Nik1as Luhmann, Soziologische Aurung,

уоl. 1 (Opladen: We stdeutscher Ve rlag, 1970; далее - Aurung; l); и Die ltgesellschaft

в: Soziologische Aung, vol. 2 (Opladen: We stdeutscher Ve rlag, 1982); далее -

Aung .

5 D erentiation, 73, 223.

6 См.: Die We ltgesellschaft в Aujkrung 2.

7 In teraction, Organization and Socie, Positive Law and Ideolo, Politics as а Social

Sys teт, Th e Есоnоту  а Social Sys teт и Th e D erentiation о[ So cie в: Derentiation;

Gesellschaft в Aulrung 1; Die We ltgesellschaft в Aujkldrung 2, и Oentliche Me inung и

Koтplexitt und Deтokratie в Planung.

4

ГЛА

А 7

8 Planung, 36; D erentiation, 333.

9 D erentiation, 335-336.

См.: Hannah Arendt, The Нumаn Condition (Chicago: U!liversity of Chicago

Press, 1958); и статью Корнелиуса Касториадиса об Аристотеле в . Crossroads in

the Labyrinth (Cambridge: MIT Press, 1984).

Moderпe

Systemtheorien als Рогm gesamtgesellschalicher Analyse в Sozialtechno-

logie, 7-8; Aulrung 1, 138.

D erentiation, 161, 295.

13 Aulrung 1, 138; D erentiation, 19.

14 D erentiation, 78-80; 336-337, 339. Луман видит сохранение подобного

взгляда в парсонсовских поп

ытках представить политическую подсистему как

форму коллективного действия, направленного на достижение общих социаль

ных целей. Он видит в выработке обязывающих решений, используемых в раз

личных общественных целях, функцию политической подсистемы, организо

ванной вокруг власти как символического средства.

15 Ibid., 334-335.

16 Aulrung

2, 51-51.

17 D erentiation, 334.

18 Здесь он не согласен с Парсонсом и Хабермасом, считающими таким пер

вым средством деньги. Таким образом, Луман, кажется, принимает за чистую мо

нету ту самотематизацию, в рамках которой политическое общество изображало

себя в античной политической философии!

19 D erentiation, 337.

Ibid.,

193, 338.

1 Ibid., 341-343.

Ibid., 191, 222, 338.

3 Ibid., 338.

4 Ibid., 205.

•

Ibld., 203-204.

Ibid.,

340.

7 Ibid., 202.

Ibid.,

338.

9 Ibid., 342.

Ibid., 225.

31 Ibid., 35Ш.

См.: Claus Offe, Contradictions о[ the We a re State (Cambridge: MIТ Press,

1985), 35-64.

33 Niklas Luhmann, Legitimation als Ve rha[ren, 2-е изд. (Darmstadt: Luchterhand

Ve rlag, 1975; далее - Legitimation), 160-161.

34 Niklas Luhmann, А Sociological Th eo о[ Law (London: Routledge, 1972; далее -

Sociolo о[ Law), 149, 28f.

5 D entiation, 340; Aulrung, 141.

КРИТИ

С позиций СИСного поо н

и





36 D erentiation, 138.

37 Мах We ber, Есоnоmу and Socie, vol. 1 (Berkeley: U niversity of Califoia Press,

1978), 54, 56.

38 D erentiation, 132. В его поздних работах подобный редукционизм, сводя

щий политическую систему к государству, объясняется точкой зрия управлен

ческого аппарата, «выдающего себя за общество в целом», или даже связывается

со «стремлением бюрократии защитить и замаскнровать себя», точно так же как

понимание политики как демократии и лидерства объясняется такого же рода

сведением к государству общественности и партийных систем, соответственно.

См. статьи в сборнике: Niklas Luhman, Po litical Th eory in the We a re State (Berlin: de

Gruyter, 1990; далее - Potical Th eo) , 55, 148. В  стать содертся тае не

сколько иная, хотя и не приворечащая вышеупомянутой, концепция, согласно

которой признается возможность и даже неизбежность рассуждений о государстве

и о противостоянии государства и общества (109 и примеч. 100) в политической

теории, но не в политической науке. Этот вывод еще более откровенно выражен

по отношению к понятию государства в статье State and Po litics в Po litical Th eo,

123, 128, 134, 136, 141-146, 152-153. Решающим здесь является различение двух

типов теории. В то время как теории политической науки (и вообще любой на

уки) представляют собой исследовательские программы, задействованные в под

системе науки и оцениваемые только по научным критериям, политическая тео

рия (или любая другая «рефлексивная

теория»

какой-то из подсистем) является,

согласно Луману, формой интеллектуальной деятельности в рамках этой подсис

темы, и ее функция состоит в том, чтобы встроить в процессы, протекающие в

подсистеме, в данном случае политической, элементы саморефлексии, самона

блюдения или даже самокритики. Политическая теория опирается на политиче

скую науку

«<субсидируется»

ею), но не обязательно придерживается строгих ра

мок научного формирования понятий и их проверки (Political Th eory, 24-25, 54-

56, 107-109). Уровень сложности рефлексивных теорий по необходимости ниже,

чем уровень сложности их подсистем, так же как и «научных

теорий» этих подси

стем (ibid., 118-119, 152). Те м не менее, в отличие от политической науки, поли

тическая теория может играть определенную роль в политической системе, эле

ментом которой она является; более того, она решающим образом необходима

для формирования самоидентичности посредством самонаблюдения (ibid., 119-

120, 136, 153). В этом контексте Луман впервые выступает против заблуждения

науки, воображающей, что все стороны научного понимания и их приложения

лучше отвечают политической реальности, чем самоосознание лиц, действую

щих в политике. Этой своей идеей он обязан собственной теории автопойетиче

ских систем, пусть он и не включает в свою концепцию проистекающий из нее

герменевтический подход. Не удалось ему и показать, возможна ли, и если да, то

каким образом, двусторонняя коммуникация между политической наукой и по

литической теорией. Наше изложение взглядов Лумана и их критика сосредото

чены на научном анализе политики, как он ее понимает. И хотя свою работу мы



ГЛА

А 7

понимаем как политическую теорию в очень близком к обозначенному выше

смыслу, мы согласны с Луманом в том, что он не преуспел в создании такой тео

рии в своем труде Po litical Th eo (см. с. 115). И речь идет не о стиле изложения,

как он сам, кажется, думает, а о чем-то более сушественном.

39 Derentiation, 140, 378 note 3.

Ibid., 236.

41 Planung, 54-55.

42 Derentiation, 128-129.

В своих последних относящихся к этой теме заявлениях Луман не столь ре

шителен в своем неприятии дифференциации государства и общества. Мы уже

видели, что на уровне политической теории он считает это различение и понятие

государства (пока что) незаменимой частью самоидентификации политической

подсистемы, хотя на уровне социальной науки эти представления и неприемле

мы. Но даже и на этом последнем уровне, или скорее на уровне истории социаль

ной науки, как согласен при знать теперь Луман, дифференциация государства и

общества представляла собой ранний этап понимания дифференциации соци

альной системы как с точки зрения развития дифференцированной экономики,

так и с точки зрения определения границ политической системы в конституци

онном праве. См.: Po litical Th eo, 133, note 28.

Ta lcott Parsons, Politics and Social Stru cture (New Yo rk: Free Press, 1969), 208-

209.

45 Ibid., 209, 240.

46 Ibid., 214, 334.

Ibid., 248-249.

Это деление, к сожалению в довольно непоследовательном виде, пред

ставлено в статье Th e Po litical мрес! о/ So cial Structure and Process in Politics and

Social Structure, 339-342. Однако представленная здесь четырехчастная схема,

кажется, была его последним словом, поскольку соответствует общей архитек

тонике его системы. Тр и из четырех подсистем вступают в процессы «двойного

взаимообмена»: бюрократия с экономикой; легитимирующая или конституци

онная подсистема с культурой, а интегративная подсистема или подсистема

ассоциаций с социетальным сообществом. Такая симметрия не внушает удовле

творенности, поскольку все подсистемы политического устройства имеют вза

имообмены с социетальным сообществом, на что указывает трехчастная систе

ма прав членства, заимствованная Парсонсом у Маршалла (гражданские права:

конституционная подсистема; политические: подсистема ассоциаций; соци

альные: бюрократическая подсистема).

49 Parsons, Politics and Social Strucfure, 377.

50 Derentiation, 144.

51 Planung, 40.

Ibid., 39, 44.

53 Ibid., 35.

54 Ibid., 40.

КРИТИ С ПОЗИЦИЙ СИС



НОГО

поо



: НИК

ЛА



7

55 См.: Sozialtechnologie, Кар. 2.

56 Planung, 42.

57 Ibid., 43.

Derentiation, 114-115.

59 Позднее Луман переопределил демократию таким образом, что стало невоз

можно понимать политику в обществах советского типа как разновидность демо

кратического правления. Теперь он понимает демократию как идентичную поли

тической (или партийно-политической - неясно какой именно) версии общей

характеристики самонаблюдения в автопойетических системах, либо как кодиро

вание в политической подсистеме политической системы с точки зрения партии,

находящейся у власти (или правительства), и оппозиции. Два этих понятия связа

ны, поскольку двоичное кодирование представлений об оппозиции является

(правомерно, на наш взгляд) основным способом развертывания самонаблюде

ния в политике. См.: Po litical Th eo, 105, а также гл. 5, 9. (Не говоря уже о том, что

Луман непоследователен в другом месте, описывая демократию как самонаблю

дение или саморефлексию публичной подсистемы политической системы [ibid.,

55]. На наш взгляд, эта путаница фактически является уступкой более широкой

теории демократии, чем его собственная; действительно, по крайней мере в од

ном контексте обе концепции, соединяющие общественную и партийную поли

тику, по-видимому, помещены в одну рубрику «демократия»

[ibid., 125]).

На наш взгляд, новая концепция демократии, основанная на коде «прави

тельство-оппозиция», остается узкой и неадекватной целям политической тео

рии в собственном лумановском смысле этого термина. Определение демократии

правительства и оппозиции ведет к утрате этим понятием своей специфичности,

особенно когда эта же пара понятий определяется как код (несколько фантас

тично, если принять во внимание используемый современным тоталитаризмом

код

«друг-враг»)

современной политики как таковой: см.:

Ec% gica/

Communication (Chicago: University of Chicago Press, 1989), 86. Луман, конечно,

осознает, что политические системы, имеющие правительство и оппозицию, все

еще являются исключением, и реагирует на это тем, что вынужден рассматривать

системы без политической оппозиции как системы, реставрирующие иерархиче

ский порок правящих и управляемых и как недостаточно дифференцирован

ные, а следовательно, несовременные и недемократические. Все проекты демо

кратизации становятся для него необходимыми (а не только эмпирическими, как

бывает во множестве аналогичных случаев) попытками отменить код «прави

тельство-оппозиция», и поэтому они по определению недемократичны. (См.:

Th e Th eo о/ Ро/Шсаl Opposition [1987] в Po litical Th eo, 167, 174-175).

Этот анализ открыт имманентной критике. Луман утверждает, что старый код

«правящие-управляемые» не заменяется, а только дополняется кодом «прави

тельство-оппозиция».

В таком случае проблема демократии и демократизации

может быть переопределена с точки зрения отношений между этими кодами, т.е.



ЛАВА 7

типа достигаемого меу ними равновесия, а также условий, при которых тому

или другому из них отдается приоритет. Луману хорошо удалось это сделать с

конкурирующими кодами организаций (см.: Ma eht [Stuttgart: Enke Ve rlag, 1975],

Кар. 3) и при анализе официальных и неофициальных циклов в политике с точки

зрения нормального состояния - конфликта (см.: Politieal Theo, 48-50). Отожде

ствление демократии только лишь с наличием кода

«правительство-оппозиция»

служит щитом от критики для кода

«правящие-управляемые».

Та кая ПОИЯ,

на уровне политической теории, не служит поддержкой для жизнеспособной по

литической оппозиции и не противоречит ее если не формальному, то фаичес

кому

«исчезновению»,

документированному, например, КирхгаЙмером. Луман

вполне допускает это (Politieal Th eo, 177).

На наш взгляд, жизнеспос�бность оппозиции, а значит, демократии, обеспе

чивается только превосходством кода

«правительство-оппозиция»

над кодом

«правящие-управляемые». Такое превосходство, или даже по-настоящему сба

лансированное отношение между этим двумя кодами, зависит от установления

третьего кода, который отвергается Луманом с порога, кода «парламентской-не

парламентской

полити»,

«политического И гражданского обществ». Однако эта

идея прокрадывается в его анализ в двух местах. Во-первых, образ

«паразита»

ука

зывает на общественность как на непроизвольно выигрывающую от конфликта

меу правительством и оппозицией. Исюченная «формальной» или (фици

альной»

системой полити и оттесненная в

«иллюзорную»

политическую сферу

выборов, общественность «прокрадывается обратно» на неформальном или неофи

циьном уровне, воспользовавшись тем, как правительство щищает свое поло

жение, а оппозиция стремится перехватить власть. Оба они неявно апеллируют к

общественности, делая это за рамками формальной системы принятия решений

(Politieal eo, 178-179). Во-вторых, на практике антагонизм ме оппозицией

и правительством действительно уменьшается, поскольку оба  элемента двупо

лярной, а не иерархической, системы предполагают друг друга и гипотетически мо

гут вообразить себя каждая на месте другой. Но Луман указыет на тенденцию со

здавать словесные или даже иллюзорные конфлиы, которую он истолковывает

как «форму открытости, благодаря чему той или другой стороне мог быть припи

саны социальные интересы» (Politieal Th eo, 184). Он не мечает, что до тех пор,

пока соальные интересы не организованы и не сформулированы ассоциациями

и органициями, находящимися вне политической системы, и пока они, пусть да

же и очень сложным образом, не переформулированы, не агрегированы в полити

ческой системе, конфликтыI в этой пледней будуг восприниматься только как

спеакль, как

«политика»

В негативном смысле этого слова, и это будет иметь глу

боко разрушительные последствия для кода «правительство-оппозиция».

60 Planung, 44.

См.: Jurgen Habermas, Legitimation Crisis (Boston: Веасоп Press, 1975), 130.

Его критика сосредоточивается на демократизации планирования; наша пробле

ма состоит в демократизации гражданского общества и его посредников.



 С позиций СИСного поо

ни





9

62 Planung,

10-12, 21.

Ibid., 21.

Ibid., 13.

Ibid., 20.

Ibid.,

17.

67 Ibid., 26.

Ibid.,

22-23.

Ibid., 27.

70 Ibid., 28. В контексте менее систематического анализа (в своей «политиче

ской

теории»)

Луман еще менее сдержан в употреблении категорий граанско

го общества вне собственно политической системы. В частности, лица, право и

общественное мнение (заметьте соответствие трем областям жизненного мира -

личность, общество и кулура - у Хабермаса) понимаются как «экстернизи

рующие»

формы разрешения политических проблем за рамками собственно

политической системы. См. Politieal Th eo, 60-62.

Ibid., 18-19.

72 Ibid., 13.

73 Ibid., 24-25.

Одна из возможностей, упомянутая Луманом в связи с выборами (см.

Legitimation, 162).

75 Planung, 26.

76 Legitimation, 158.

77 Ibid., 183.

Ibid., 190.

79 Ibid., 154, 161.

Ibid.,

200.

Ibid.,

158.

Ibid.,

159.

3 Ibid., 169.

Ibid., 166-167.

5 Ibid., 161-163.

Ibid.,

174, 190.

7 Ibid., 18f.

Они вючают неявно подразумевающееся в интеракциях деление на «дру

зей» и «врагов»; сделки с избранными представителями важных социальных

интересов; личные и групповые связи и использование уже препарированной и

бюрократически направляемой информации.

9 Legitimation, 194.

90 Ibid., 190 (курсив наш).

1 В одном из более поздних текстов (Politieal Theo, 48-50) официальная и

неофициальная версии современного политического процесса представлены в

терминах двух сменяющих друг друга динамических циов. В «официальном»

15. Заказ 

0

ГЛА

А 7

цикле общественность влияет на политические партии посредством выборов,

партии устанавливают границы административных решений и их приоритеты

посредством законодательства и иными способами, администрация подчиняет

общественность своим обязывающим решениям и т.д. В

«неофициальном»

или

«обратном» цикле администрация разрабатывает законопроекты для парламент

ских партий, партии влияют на голосование избирателей, и общественность вли

яет на администрацию «по различным каналам, таким, как группы интересов и

эмоциональные воззвания». Луман все же настаивает на том, что в нормальных

случаях превалирует неофициальная модель (которая в его версии включает

«гражданское

общество»

в политику, хотя и ограничивает его корпоративистски

ми и популистскими формами). Но теперь он заявляет, что официальная модель,

основывающаяся на «регулируемом правом

авторитете»

превалирует в случаях

конфликта. На наш взгляд, в последнем случае общественность выступает в сво

ей особой посреднической роли, как институт и гражданского, и политического

обществ. Согласно Луману, между двумя циклами существует равновесие, посте

пенно смещающееся в сторону неформальной или неофициальной модели. Этот

тезис связывает Лумана со шмидтовской критикой парламентаризма, хотя и ме

нее жестко, чем в его более ранних концепциях, в которых официальная версия

приравнивалась к обыкновенному спектаклю. По сути, акцент на роли этой вер

сии в случаях конфликта воспринимается как иронический шмтовский ответ

Шмидту, настаивавшему на бесполезности формальных институтов в «чрезвы

чайных

ситуациях».

92 J. Schumpeter, Capitalism, Socialism and пеmосгасу, 3d ed. (N ew Yo rk: Нагрег &

Row, 1947), 29 1-292.

93  Н. Marshall, Citizensh ip and Social Class в Class, Citizenship and So cial

Development (New Yo rk: DoubIeday, 1964), 71 .

94 Парсонс, в отличие от Маршалла, не называет эти предпосылки правами.

95 Ta lcott Parsons, Politics and Social Structure (New Yo rk: Ргее Press, 1969),

259-260; Th e Sys tem о/ Mode Societies (Englewood Clis, NJ: Prentice-Hall,

1971), 81-83.

96 См.: Parsons, Th e Sys tem о/ Mode Societies, 62-63; см. также с. 92-94, где

гражданский компонент рассматривается в терминах скорее дифференциации,

нежели включения.

97 И Э происходит в то время, когда он находится под огромным влиянием

Парсонса. См.: Niklas Luhmann, Gru ndrechte als Institution (Berlin: Duncker &

Humblot, 1965; далее - Grundchte). Не исючено, что до него не дошла опублико

ванная в 1965 г. работа Парсонса Fu ll Citizensh ip /о г the Neg Аmепсап ? (пере ианная

в сборнике Po litics and So cial Structu) , в которой он вводит маршалловскую класси

фикацию. Был ли он знаком с парсонсовской концепцией прав или нет, но его

собственные корни в правовом позитивизме направляли его прежде всего в сто

рону проблемы дифференциации в связи с вопросом, который я Парсонса не

имел большого значения, - речь идет о самоограничении политической сферы

КРИ

С ПОЗИЦИЙ СИСНО

ПОО

НИКС



1

через законы, принятые политическим образом. Проблема включения, унасле

дованная от Маршалла и Парсонса, появляется в его более поздней работе

(Political Th eory, 34-37), но это понятие толкуется здесь узко в терминах полити

ческой системы, а не социетального сообщества или ее заменителей, что дало бы

более общую картину социального гражданства или членства. И lо тя Луман от

мечает, в контексте развития государства благосостояния, трансформацию

семантики политического включения (начиная с льгот и пособий и кончая пре

тензиями и требованиями), даже такое видение не приводит его к тому, чтобы

связать проблему включения с проблемой прав. Очевно, он относит к включе

нию только одно из маршалловских измерений гражданства - социальное, но не

гражданское и не политическое.

Grundrechte, 24.

См.: Gnther Те иЬпег, Su bstantive and Reexive ements in Mode Law, Law

and So ciety Review 17, по. 2 (1983): 239-301. То йбнер указывает на напряженность

между инфляционными тенденциями, проистекающими из функции производ

ства политической системой обязывающих решений, и необходимостью управ

лять сложными отношениями на входах-выходах в другие подсистемы. В его

представлении напренность разрешается за счет рефлексивности, пороаю

щей также и самоограничение. Именно это самоограничение, мы полагаем, яв

ляет собой политическую сторону порождения прав, каковая идея еще не бьmа

выдвинута Луманом в 1965 г. На наш взгляд, фундаментальные права являются

наилучшим примером рефлексивного права (Тойбнер) или права как института

(Хабермас).

Grundrechte,

23.

bid.,

43, 182-183.

2 I

bid.,

24, 41.

Ibid.,

36.

4 Ibid

63.

bid., 73.

bid .. , 76.

bid., 75 и особенно note 60.

bid.,

81.

9 I

bid., 96, относительно охраны брака, основанного на любви, которому уг-

рожает не государство, а семья.

bid., 95, 99.

III

bid.,

107.

12 I

bid.,

115.

13 I

bid.,

126.

Derentiation, 212-213.

15 В 1965  Луман еще не сформулировал эту позицию с такой полной ясно

стью (см.: Grundrechte, 113 note 13), как он это сделал в статье 1970 г. Wirtschaft als

sozia/es Sys tem в Derentiation, 190-225.

2

ГЛ 7

6 Grundrechte,

115; Dferentiation, 201, 210-211.

7 Grundrechte,

115.

118

bid.,

138., 15f.

Ibid.,

149.

bid.,

140-144.

Ibid., 99. Похоже, что в понейших работах сохраняется возможность ис

пользовать обе модели дифференциации: одну - на уровне науки о политике, дру

 - в политической теории (см.: Po litical Th eory, 109 и note 100, 133 и note 28).

См. также выше примеч. 38 относительно различения этих двух типов теории: од

ного - обращенного на участников политического действия и осуществляющего

наблюдение и критику изнутри; другого - подразумевающего научное наблюде

ние этой сферы извне (вкл

чая самонаблюдение).

122 Эги соображения относительно правовой системы в целом высказаны в

статье 1976 г. Th e Autonoтy o/ the Lega/ Systeт в Dfentiation, 128-129. Более того,

здесь явно подразумевается, что покончить с автономией правовой системы -

например, превратив законы в разновидносыть политических решений (127), -

означало бы сделать шаг в сторону дедифференциации общества в целом (130).

Sociolo

0/ Law, 17.

24 N

ias Luhmann, Norтen in soZiologischer Perspektive, Soziale We lt 8, по. 20

(1969): 40; далее - «Normen».

25 Например, ibid., 47-48. Луман часто пользуется понятиями повседневной

жизни или жизненного мира для указания на роли, интеракции и структуры, не

охватываемые дифференцированными подсистемами. Именно на этот уровень

он то и дело помещает большую часть нормативного опыта и нормативных ожи

даний. К сожалению, в его модели отношение жизненного мира к системе не

прояснено, и указанное выше толкование выглядит несовместимым с его моде

лью социальных систем и подсистем, пользующейся дихотомией система/среда.

Ср.: So ciology 0/ Law, 47.

26 Norтen, 37; Sociolo 0/ Law, 33. В противоположность Фуко, Луман разли

чает «норму» И

«нормализацию».

Нормализация предстаяет собой преднорма

тивную недифференцированную структуру оданий, не содержащую в себе

стремления вернуть к конформизму

(тклоняющегося»

индивида, поведение ко

торого не воспринимается как «серьезное», «CBOOoДI:ce или «заинтересованное».

Нормализация нацелена скорее на условия, чем на действия, и не предполагает

создания «универсальных» стандартов (Sociology 0/ Law,

6-37) . .

Soci% gy 0/ Law, 77-80. Это наша траовка на более низком уровне абст

ракции собственного лумановского определения законов как «конгруэнтно гене

рализированных нормативных поведенческих

ожиданий»

(77).

Norтen, 30-3 1;

Soci% 

0/ Law, 24.

29 Norтen, 32;

So ci% gy 0/ Law, 27.

Soci%  0/ Law, 26.

Noen, 31.; Soci% 

0/ Law, 29.

КРИ

И С ПОЗИЦИЙ СИСНОГО ПОО: НИ

 Л

453

lЗ2 Norтen, 33; Soci% 

0/ Law, 30-3 1. Чрезвычайно важно и вполне возмож

но опровергнуть утверждение Лумана о том, что нормативное научение пред

ставляет собой противоречие в терминах (см. гл. 9). В частности, такое опровер

жение может идти по линии отодвинутых Луманом в положение маргинальных

представлений о коммуникативном создании и пересмотре норц·: Сюда же отно

сится и понятие контрфактичности, связанное с идеей критической коммуника

ции по поводу норм и имеющее отношение к процессу научения в рамках модели

морального развития, разработанной Пиаже-Кольбергом-Хабермасом. Собст

венная лумановская модель нормативного стиля ожиданий отождествляется

только с традиционным или конвенциональным отношением к нормам. Пара

доксально, но, как показывает основанная на эмпирике онтогенетическая мо

дель Кольберга, когнитивное отношение к нормам представляет собой самый

низкий уровень нормативного развития. Для Лумана же научение как раз и

состоит в переходе к этому уровню. Ответить ему можно, только показав, что по

стконвенциональное отношение к нормам совместимо с нормативной (контр

фактической) структурой. Представляется, что, по крайней мере уХабермаса,

контрфактичность сохраняется на уровне идеальных условий обсуждения, кото

рые не следует отождествлять с эмпирическими процессами достижения взаимо

понимания, но которые все же в этих процессах подразумеваются (см. гл. 8).

IЗЗ Soci% gy

0/ Law, 38-40.

IЗ4

bid., 49.

Ibid., 51-52.

bid., 78-79, 84-85.

bid., 138.

IЗ

Dferentiation, 95.

З9 Квазимедийное средство, поскольку в

Soci% gy 0/ Law, 167-168 Луман ни

где не приписывает процедуре роль транслятора селективности или селективных

решений, а говорит только о «селекции коллективно обязывающих

решений». В

самом деле, в своей главной работе по социологии права он нигде прямо не рас

сматривает право как медийное средство, и поэтому непроясненным остается

статус права как подсистемы общества. В последующих работах ясности в этом

вопросе больше. В концепции права как автопойетической, самореферентной

подсистемы, нормативно закрытой и когнитивно открытой, по крайней мере

обозначено ее полное равенство с другими автономными подсистемами. См., на

пример, главу о праве в

% gica/

Coттunication. Однако Political Th eory, 82. -

это единственное место, где право рассматривается как медийное средство, пол

ностью аналогичное деньгам.

So ci% gy 0/ Law, 160.

Dferentiation, 104.

bid.,

122, 132.

4З Sociolo 0/ Law, 188.

1 Ibid., 187.



ГЛА

А 7

45 Derentiation, 132.

Niklas

Luhmann, Th e Se-Rергоduсtiоn о/ Law and Its Limits в G. Те uЬпег, ed.,

Dilemm о/ Law in the We a re State (Berlin: de Gruyter, 1986), 113.

7 Ibid., 113, 124.

Normen, 47.

So ci% o/Law, 161-162, 182.

Ibid.,

182-183.

Normen, 46-47. Весьма любопытно, что лумановская концепция, в кото

рой контрфактическая, нормативная ориентация судей представляет собой

единственную гарантию воспроизводства права как нормативной системы, близ

ко подходит к утверениям Г. Л. А. Харта о том, что при правовом порядке судьи

(или «должностные лица»)

должны иметь возможность занять включенно-оце

ночную (а не просто наблюдательную) позицию по отношению к B� идности

законов. Но различия между Хартом и Луманом еще более поучительны, по

скольку первому деление населения на должностных лиц и прочих представляет

ся почти патологическим пограничным случаем того, что может продолжать счи

таться правовым порядком. В любом

«здоровом» обществе, говорит нам Харт,

многие рядовые люди (обычно ... большинство общества») постоянно занимают

включенную позицию, хотя нужно допускать, чт.е. и такие, которые хотят просто

наблюдать, соблюдаются ли и приводятся ли В исполн

ние определенные зако

ны, и соответственным образом действовать. См.: Н. L. А. Ha, Th e Соnсер! о/

Law (Oxford: Oxford University Press, 1961), 86-88, 113. Мы должны заметить, что

у Харта значение позиции включенности не ограничивается, как у Лумана, более

или менее конвенциональным отказом от научения с целью сохранения контр

фактических норм. Эта позиция выражается в терминах критически-оценочного

подхода, не исключающего постконвенциональной, рефлексивной перспекти

вы. Несомненно, как то, так и другое (и даже их комбинация), возможно в слу

чае суждений о валидности законов.

Soci% 

о/ Law, 201.

Ibid.

202.

54 Luhmann, Th e Se-Rергоduсtiоn о/ Law, 113.

111

конс

рукция граанского общества

Дискурсивная

этика и

ра



анское

бщество

Перед нами два теоретических топоса: современное гражданское обще

ство и дискурсивная этика. Первый соотносится с темой классического

либерализма: термин «гражданское общество»

сегодня заставляет вспом

нить О правах на неприкосновенность частной жизни, на собственность,

на свободу общественной жизни (свободу слова и ассоциаций) и на ра

венство перед законом. Второй же, с его акцентом на равное участие всех

в публичном обсуждении оспариваемых норм, определенно отсылает к

принципам демократии. В нынешней П'JЛитической теории существует

(возрожденная) мода рассматривать либерализм и демократию как вещи

фундаментально противоположные. Защитники основ классического

либерализма склонны усматривать в демократии, с ее принципами прав

ления большинства и всеобщего участия, либо иллюзию, либо, что еще

хуже, в случае отсутствия должного контроля и ограничений, опасность

для существующих свободl. Сторонники прямой, или радикальной, де

мократии со своей стороны клеймят либеральную традицию как главное

препятствие на пути создания демократического общества участия2• Те м

не менее мы утверждаем, что верность обеих этих позиций зависит от их

тесной концептуальной и нормативной связи друг с другом. Более того,

мы полагаем, что защита и распространение обретенных свобод должны

опираться на дальнейшую демократизацию институтов современного

граанского общества, на их все большее влияние на политическую

сферу. Мы докем этот тезис, разобрав понятия демократической леги

тимности и основных прав в парадигме теории дискурсивной этики и ус

тановив связь этих понятий С последовательным представлением о ха

рактерном для современной эпохи, причем потенциально демократиче

ском, гражданском обществе.

458

ГЛА

А 8

к счастью, мы здесь не одиноки. Связь между этими двумя принци

па ми отстаивается очень многими коллективными акторами на Западе и

на Востоке, имеющими своей политической целью защиту гражданско

го общества, или его демократизацию, или то и другое одновременн03.

Под «гражданским

обществом»

они подразумевают нормативную модель

социетальной сферы, отличной от государства и от экономики и имею

щей следующие составляющие:

(1) юрализм: семьи, неформальные группы и добровольные ассоциа

ции, плюралистичность и автономия которых обеспечивают разнообразие

форм жизни; (2) свобода общественной жизни: институты культуры и ком

муникаций; (3) неnрикоснрвенность частной жизни: сфе�а индивуально

го саморазвития и нравственного выбора; и (4) законность: структуры

общего законодательства и основных прав, необходимые для того, чтобы

отмежевать плюрализм, неприкосновенность частной жизни и публичную

сферу по меньшей мере от государства и, в тенденции, от экономики. Все

вместе эти структуры обеспечивают институциональное СуШествование

современного дифференцированного гражданского общества.

Однако возвращение сегодняшних коллективных акторов к ключе

вым понятиям гражданского общества само по себе не означает норма

тивного их признания. Отстаиваемые общественными движениями про

екты едва ли очевидны с нормативной точки зрения. Более того, у нор

мативных еалов гражданского общества есть немало критиков. Мы ви

дели, какие мошные аргументы, направленные против таких притязаний,

выдвигались Ханной Арендт и Мишелем Фук04. Для Арендт отделение

социальной сферы от государства равнял ось началу роковой деполитиза

ции общества, веДуШей к уничтожению границы между общественным и

частным и к становлению как массового общества, так и тоталитаризма.

Для Фуко сами нормы гражданского общества представляют собой лишь

внешнее прикрытие менее заметных механизмов и микротехнологий

обеспечения дисциплины, образующих новую, с виду мягкую систему

господства. Вспомним также, как молодой Маркс, предвосхитивший по

добный подход, предложил серьезное теоретическое обоснование 

того, чтобы приравнять гражданское общество к буржуазному и рассма

тривать разделение общества и государства как частный случай полити

ческого отчуждения5. Опровержение такого рода критики устоев граж

данского общества возможно лишь с позиций новой, всеохватывающей

и верифицируемой практической политической философии. Мы убеж

дены, что наилучшим каидатом на эту роль явится должным оброзом

переосмысленная дискурсивная этика.

Согласимся, что у теории дискурсивной этики имеются свои TPYДHO�

сти, во-первых, возникает вопрос, является ли областью ее применения

мораль, политика или то и другое вместе. Во-вторых, СуШествует мнение,

ДИСКИВН



РСКОЕ ОБЩЕСО

9

что данная теория способна привести к авторитаризму. В-третьих, неяс

но, действительно ли универсальны притязания этой теории или она

1rредполагает

определенный особый образ жизни. Наконец, до сих пор

не были уд овлетворительно раскрыты связи между дискурсивной этикой

и демократическими и либеральными институтами.

•

Мы надеемся показать, что на все эти вопросы может быть дан убеди

тельный ответ. Для этого будет сделано пять последовательных шагов.

Сначала, отправляясь от обсуждения самой развернутой версии дискур

сивной этики, данной Хабермасом, мы рассмотрим, что является собст

венной предметной областью данной теории. Затем мы покажем, что при

соответствующем истолковании дискурсивная этика избегает авторитар

ных следствий. Для этого мы заменяем понятие «допускающие обобще

ние интересы» понятием «рациональная коллективная идентичность»,

которое и служит законным реально наличным референтом формальных

дискурсивных процедур. Далее, мы сосредоточимся на отношении дис

курсивной этики к конкретным образам жизни (Sittlichkeit). Мы постара

емся обосновать, что, хотя из дискурсивной этики не вытекает какой-то

единственной модели благой жизни, это вовсе не означает неразреши

мого институционального дефекта теории. Именно в таком контексте

категория гражданского общества позволяет нам соединить разные об

разы жизни с моделью политического устройства, предполагающей ин

ституционализацию обсуждений. В частности, мы связываем дискурсив

ную этику и современное гражданское общество через категории демо

кратической легитимности и основных прав. Наконец, мы постараемся

показать, что наше истолкование дискурсивной этики содержит в себе

утопическую перспективу того, что мы называем «множественностью

демократий»

Предметная область дисрсивной

тики

Основная парадигма дискурсивной этики содержит два измерения6. Пер

вое очерчивает условия, при которых возмоо достижение легитимного

рационального согласия; второе очерчивает возмоое содержание (на

формальном уровне) такого согласия7. Легитимная, или рациональная,

процедура достижения согласия была названа Хабермасом метанормой,

предписывающей единственно правильную процедуру для обоснования

или оправдания норм, определяющихдеЙствие8. Никакая из норм не мо

жет считаться заведомо валидной; только процедура про верки валиднос

ти норм может оправдать подобное притязание. Соасно Хабермасу, оп

ределяющая действие норма валидна только в том случае, если все, кого

она касается (даже косвенным образом, через побочные следствия ее

применения), как участники практического дискурса придут к (рацио-