Конышев В.Н. Американский неореализм о природе войны: эволюция политической теории

Подождите немного. Документ загружается.

261

логов и, как следствие, мятежей в большинстве государств Европы. Не-

сбалансированность политики привела к тому, что, несмотря на огром-

ные имевшиеся ресурсы, монархии Габсбургов пришли в упадок, пере-

грузив экономику военными расходами

562

. В последующий период

1660–1815 гг. Европа существовала по закону баланса сил. В государст-

вах сформировались национальные финансово–кредитные системы и

собственные геополитические интересы, конфликт которых и порождал

войны этого периода

563

Таким образом, начиная с 1500 г., на каждом этапе истории глобаль-

ные войны связаны с неравномерностью экономического развития в

анархичной международной системе. Но эта тенденция, верная для

прошлого, не является для Кеннеди универсальной.

В концепции Уильяма Уолфорса также проявляется отказ от уни-

версализма, который он находит в структурном реализме, гегемонизме

и теории длинных циклов. Его главный тезис сводится к тому, что тео-

рии баланса сил и гегемонизма нельзя считать самодостаточными и все-

общими. В конкретно–исторических условиях государства могут про-

водить политику, соответствующую и той, и другой концепции

564

. В

целом эта позиция совпадает с мнением Кеннета Уолтса.

Но далее Уолфорс утверждает, что в сложившейся ситуации наибо-

лее адекватной следует считать идею гегемонизма. Вместо обращения к

анализу исторического контекста он предлагает своего рода «теорети-

ческий плюрализм»: перебирать и комбинировать общие теории, при-

мериваясь к исторической ситуации. В данном случае, отталкиваясь от

положений структурного реализма, Уолфорс пытается «привить» ему

идею гегемонизма. Он пишет, что в конце XX в. надолго сложился ста-

бильный однополярный мир

565

. Уолфорс считает, что за последние 200

лет лидерство США прочнее, чем у какой–либо из великих держав, из-

вестных в истории человечества

566

. Попытки создания глобального про-

тивовеса маловероятны. Удержание лидерства требует гораздо меньше

562

Kennedy P. The rise and fall of the great powers: economic change and military con-

flict from 1500 to 2000. New York: Random House, 1987. P.xvii–xix, 70–72.

563

Ibid. P.110.

564

Wohlforth W. The elusive balance: power and perceptions during the Cold War. Ithaca,

London: Cornell University Press, 1993. P.306–307.

565

Для Уолфорса однополярность означает превосходство одной супердержавы, но

это понятие не следует смешивать с глобальной империей.

566

Wohlforth W. Stability of a unipolar world// Brown M., Cote O., Lynn–Jones S., Mill-

er S. (eds.) America’s strategic choices. Cambridge: The MIT Press, 2000. P.273–309.

262

издержек, чем принято считать, то есть менее половины ресурсов всех

других государств. Само создание антиамериканской коалиции может

провалиться из–за межгосударственных противоречий.

Далее он пишет, что в пользу США играет и геополитический фак-

тор удаленности от всех потенциальных противников. В любом регионе

мира есть государства, на которые США могут опереться. Например,

Китаю оказывалась экономическая помощь и определенная политичес-

кая поддержка для создания противовеса СССР на региональном уров-

не. Но даже если антиамериканский альянс будет создан, использование

силы в международной политике окажется для него делом более труд-

ным, чем для одной страны. Членам альянса нужно и преодолеть недо-

верие союзников, и добиться внутриполитической поддержки, а госу-

дарству–гегемону необходимо решать только последнюю проблему.

Значит, гегемон имеет возможность использовать силу более эффектив-

но, чем враждебный альянс.

Однополярность устойчива и потому, что изменение в сторону би-

полярности или многополярности маловероятно. Возможный претен-

дент, Евросоюз, должен стать фактически единым государством, что

трудно представить в ближайшие десятилетия. В конце 1990-х гг. Рос-

сия продолжала деградировать, причем более быстрыми темпами, чем

США развиваться. Японии и Китаю, чтобы объединить все ресурсы

мощи региона, также понадобится много усилий и времени. Пока на-

блюдается лишь увеличение разрыва между наиболее развитыми госу-

дарствами и всеми остальными.

В сложившейся ситуации однополярность обеспечивает более безо-

пасный миропорядок, потому что время больших войн между великими

державами ушло. Борьба за гегемонию и безопасность теряют для них

прежнюю актуальность. Ни одно современное государство не может

связывать свое процветание с достижением превосходства над США.

Безопасность союзников по НАТО до сих пор обеспечивается в значи-

тельной мере американскими усилиями. Одновременно США в состоя-

нии сдерживать нежелательную конкуренцию между великими держа-

вами не только собственным влиянием, но и через создание междуна-

родных институтов. Конечно, нужно иметь в виду, что Уолфорс рассу-

ждает об относительно большей безопасности только для великих дер-

жав. Как и для многих неореалистов, малые войны для него — явления

малозначимые в мировой политике.

263

С точки зрения нелинейного анализа политики, война является ре-

зультатом изменений, происходящих в системе взаимодействий госу-

дарств. Сторонники этого направления понимают отношения в системе

главным образом как взаимодействие, а не упорядочивание. Согласно

нелинейной модели, вероятность войны высока, когда незначительные

события приводят к значительным переменам в международной систе-

ме (модели), переводя ее в состояние глобальной нестабильности, или

сильного хаоса (hard chaos). Государства утрачивают контроль над вза-

имодействиями друг с другом, и международная система становится

неконтролируемой

567

Важно учитывать, что умозаключения делаются исходя из поведе-

ния математической модели, которая имитирует реальные политичес-

кие процессы. Нелинейный анализ вместо ответа о причинах войны

предлагает обращаться к модели международной системы в динамике

ее существования

568

. Правда, вопрос о том, насколько эта модель соот-

ветствует действительности, остается открытым. Основные выводы,

которые делаются в рамках нелинейного анализа, пока не отличаются

радикальной новизной, повторяя выводы из существующих в неореа-

лизме гипотез. Сторонники этого направления пока просто стремятся

показать адекватность своих методик и привлечь внимание традицион-

ных представителей политических наук. Например, исследования связи

полярности и роста военных расходов государств показали, что бипо-

лярный мир должен быть безопаснее

569

. Тем самым подтвержден один

из тезисов теории Уолтса.

В американской политической науке представлены попытки созда-

ния синтетических теорий для объяснения природы войн, которые пы-

таются соединить преимущества различных подходов в рамках реали-

стической парадигмы. Примером служит «теория динамических диф-

567

Saperstein A. The prediction of unpredictability: applications of new paradigm of

chaos in dynamic systems to the old problem of the stability of a system of hostile nations//

Keil D., Elliot E. (eds.) Chaos theory in the social sciences. Ann Arbor: The University of

Michigan Press, 1996. P.149.

568

Для определения степени хаотичности системы вычисляется коэффициент Ля-

пунова. Эволюция системы описывается неким динамическим пространством точек,

которые являются проекциями характеристик системы, отдельных ее элементов, а так-

же различных процессов. Когда изменения в ближайшей окрестности данной точки

приобретают экспоненциальный характер, считается, что поведение системы перестает

быть предсказуемым. Это означает, что мировая система находится на грани войны.

569

Saperstein A. The prediction of unpredictability. P.153–155.

264

ференциалов» Дэйла Коуплэнда. К ее особенностям следует отнести

стремление учесть взаимодействие системных факторов, анализа внеш-

ней политики и атрибутов государства. Теория увязывает в единое це-

лое и распределение силы, и динамику развития силы государства, и

качество принятия решений, и внутриполитические факторы, сближаясь

в определенной мере с аргументами либерализма. Стремление автора к

синтезу столь сильно, что в конце книги завершается призывом объеди-

нить усилия реалистического и либерального направлений

570

. По Коуп-

ленду, источник больших войн, — слабеющее государство–гегемон.

Для объяснения обстоятельств, которые ведут к войне, приводятся сле-

дующие тезисы.

Во–первых, в международной системе, где каждое государство дей-

ствует рационально и стремится обеспечить свою безопасность, война

наиболее вероятна тогда, когда падает военная мощь государства–

гегемона и одновременно быстро усиливается его конкурент. Пока ге-

гемон находится на подъеме роста своей мощи, рациональных основа-

ний для войны нет, так как есть возможность атаковать позже и достичь

победы с меньшими издержками либо вообще обойтись без военных

действий. Малые государства не начинают войн, так как не имеют дос-

таточно сил, чтобы добитья серьезных перемен в международной сис-

теме.

Во–вторых, условия, при которых слабеющий гегемон начнет вой-

ну, различны. В многополярном мире новому претенденту на лидерство

противостоят примерно равные противники, которые могут объеди-

ниться для сохранения существующего статус–кво. Даже если не обра-

зуется коалиция, остается риск ввязаться в длительные войны с каждой

из великих держав, и это сдерживает претендента. Государство могут

разорить растущие военные издержки. Та же логика применима к ухо-

дящему государству–гегемону. В многополярном мире реальные планы

о войне за лидерство можно реализовать лишь при явном превосходстве

над любым потенциальным противником.

В биполярной системе аргументы работают в противоположном на-

правлении. Слабеющее государство–гегемон даже в случае долгой и

тяжелой войны имеет дело только с одной великой державой. В случае

победы оно останется сильнее любого другого государства. При этом

ни одно из малых государств не сумеет повысить свой статус в между-

570

Copeland D. The origins of major war. Ithaca: Cornell University Press, 2000. P.246.

265

народной системе до лидирующего и таким образом воспользоваться

плодами борьбы великих держав. Если вокруг претендента на лидерст-

во собирается коалиция, то все равно малые государства незначительно

изменят общее соотношение сил.

Получается, что в целом многополярный мир безопаснее биполяр-

ного. В первом случае слабеющий гегемон должен удерживать значи-

тельное военное превосходство для возможной борьбы с несколькими

государствами. Во втором случае он способен атаковать даже относи-

тельно равного противника, так как потенциал сателлитов несравнимо

меньше.

В–третьих, Коупленд предлагает модель принятия решений, чтобы

показать, почему даже в ядерный век возможна политика балансирова-

ния на грани войны. Вероятность войны может усилить осознание не-

избежности и глубины деградации государства–гегемона. Если превос-

ходство в военной мощи сочетается с истощением экономики и ресур-

сов, то государству в перспективе грозит неизбежный упадок. Тогда

политическое руководство страны, не видя выхода из кризиса, более

склонно к решению проблемы за счет развязывания большой войны,

стремясь стабилизировать свою власть

571

. Слабеющего гегемона может

подтолкнуть к войне и опасение превентивных действий со стороны

конкурентов, как в Семилетней войне Пруссии против России и Авст-

рии

572

. По Коуплэнду, перспектива доминирования России в Европе

толкнула Германию в Первую и Вторую мировую войны. В эту теорию

хорошо укладываются американо–российские отношения 1990-х гг.,

когда Россия сохранила от былого могущества лишь военную состав-

ляющую, которая постепенно деградировала вслед за экономикой. В

период распада и разложения Россия воспринималась американской

стороной как потенциальная угроза, и для противовеса ей не только со-

хранили НАТО, но и расширили альянс на восток.

Различное понимание неореалистами системных причин войн зави-

сит в наибольшей мере от оценки перспектив однополярного состояния

международной структуры и набора условий, связывающих перерас-

пределение силы и войну. Объяснение причин, характера и последствий

структурных изменений пока не находит единого толкования, а некото-

571

Copeland D. Neorealism and myth of bipolar stability// Frankel B. (ed.) Realism: re-

strains and renewal. London: Frank Cass, 1996. P.47–55; Copeland D. The origins of major

war. P.4–7.

572

Copeland D. The origins of major war. P.45, 236–237.

266

рые из них даже противоположны. В то же время неореалистов по–

прежнему объединяет убеждение, что современная международная сис-

тема, несмотря на изменения, связанные с окончанием холодной войны,

остается по существу анархичной, в которой основными субъектами

политики являются суверенные государства.

Государство и война

В структурной теории Уолтса второй уровень анализа природы вой-

ны — это государство. В условиях анархии, то есть отсутствия верхов-

ной власти в международной системе, «[в отношениях] между государ-

ствами естественным является состояние войны»

573

. За свободу дейст-

вий государствам приходится платить пропорциональным уменьшени-

ем безопасности. Этот тезис Уолтса не означает, что войны — постоян-

ное и обязательное состояние международных отношений. Его смысл

состоит в том, что каждое государство должно быть готово к тому, что

против него применят силу. Каждое из них по своему усмотрению ре-

шает вопрос о войне, выполняя задачу обеспечения собственной безо-

пасности. Войны происходят при конфликте интересов и в ответ на

действия других государств, которые изменяют сложившееся статус–

кво.

Война между государствами не устанавливает, кто прав или кто

главнее, а лишь фиксирует распределение потерь и выгод между сопер-

никами и устанавливает на некоторое время наиболее сильного из них.

По Уолтсу, война как общее явление не есть аномалия, потому что она

не направлена на разрушение международной системы в целом. Война

происходит между однородными по своей функции элементами — го-

сударствами.

Конечно, слабые далеко не всегда решаются на вооруженную борь-

бу, предпочитая следовать в фарватере политики сильных государств.

Для малых государств может сложиться ситуация относительной сво-

боды, если для великих держав их действия не представляют значи-

тельного интереса

574

. Находясь под давлением различных факторов,

слабые страны чаще предпочитают подчинение, что создает дополни-

тельный соблазн политики силы. Современные США пытаются про-

573

Waltz K. Theory of international politics. P.102.

574

Ibid. P.112–113.

267

длить состояние своего лидерства из соображений выгодности, но на

деле ускоряют тенденцию многополярности. Вместо того, чтобы при-

влечь обновленную Россию к сотрудничеству с Европой, США пошли

на расширение НАТО и способствовали сближению России с Китаем.

Попытки указывать китайским лидерам, как надо строить демократию

вкупе с укреплением военного присутствия в регионе, ведут к охлажде-

нию отношений. Тем самым ускоряется формирование нового баланса

сил на Востоке, который сокращает эпоху безраздельного лидерства

США

575

Важно обратить внимание на то, что восстановление баланса не яв-

ляется самостоятельным и универсальным законом, действующим на

системном уровне. Его складывание зависит от решений государств, и в

этом смысле Уолтс различает баланс как отношение и как стратегию

государства. Политический курс государств, не учитывающий логику

баланса сил, готовит почву для военных конфликтов. Стратегия баланса

сил оптимальна с точки зрения теории Уолтса. Она отражает главную

тенденцию эффективной политики великих держав, действующих на

региональном или глобальном уровне. Политика баланса сил примени-

ма и к малым странам, однако на практике любые государства по раз-

личным причинам могут проводить политику вопреки этой логике.

Общие причины войн не следует выводить из тех или иных свойств

(признаков) государств самих по себе, будь то политическая идеология,

экономическая система или общественные институты

576

. Уолтс считает,

что форма правления и политическая организация общества не является

достаточным критерием агрессивности государства. Даже становление

демократии не обошлось без рек крови, что видно хотя бы из опыта

Французской революции. В качестве яркого примера он приводит три-

надцать штатов Конфедерации, о которых Александр Гамильтон писал

в Федералисте: если оставить их в виде свободно ассоциированных рес-

публик, то войны между ними будут так же «популярны» и часты, как

королевские

577

. С другой стороны, политические различия не мешали

союзу США, Англии и СССР в войне против фашистской Германии.

Точка зрения времен холодной войны на СССР как главный источник

войн тоже оказывается несостоятельной. Это государство просущество-

575

Waltz K. Structural realism after the cold war. P.38.

576

Waltz K. Realist thought and neorealist theory// Journal of International Relations.

1990. Vol.44. Issue 1. P.31.

577

Waltz K. Structural realism after the cold war. P.10.

268

вало всего несколько десятков лет, а войны как были до него, так и ос-

тались после.

Если вообразить, что все страны мира встали на путь либеральной

демократии, они и тогда не будут уверены, что сегодняшний друг зав-

тра не станет источником угрозы. После окончания холодной войны и

усиления влияния либеральной демократии разразились военные кон-

фликты на Балканах, на Ближнем Востоке, в Африке, по границам Рос-

сии. По Уолтсу, причина кроется не в политической ориентации госу-

дарств, а в серьезном изменении баланса сил. Современные западные

демократии воюют реже между собой, зато объединяются в войнах про-

тив стран «третьего мира».

По мнению Уолтса, не только западная мысль, но и марксизм не дал

четкого ответа о природе войны в связи с политической организацией

общества. Карл Маркс утверждал, что государство есть аппарат поли-

тического господства буржуазии. В международную политику тоже

привносилось отношение эксплуатации и насилия одних государств над

другими. Маркс связывал исчезновение войн с уничтожением эксплуа-

тации и буржуазного государства. Но почему политика социалистиче-

ских государств должна быть мирной, теория Маркса не говорит, остав-

ляя это для будущего. А будущее показало, что военные конфликты

возможны между Китаем и Вьетнамом или Китаем и СССР.

Рост взаимозависимости и наблюдаемый процесс глобализации мно-

гие считают условием, которое снижает риск войны. Для Уолтса это да-

леко не так, потому что международная структура накладывает ограни-

чения на сотрудничество государств, и они не в силах получить на

практике все потенциальные преимущества от взаимовыгодного парт-

нерства. Международное разделение труда не означает справедливого

распределения прибыли, что ставит определенные пределы сотрудниче-

ству. Все участники кооперации стремятся максимально увеличить свои

прибыли, и в итоге это приводит к перераспределению силы. Государ-

ство, сумевшее получить наибольшие выгоды, вполне может их исполь-

зовать во вред интересам партнера. Кроме того, углубление междуна-

родной специализации в производстве товаров объективно делает госу-

дарство более уязвимым, если зависимость от импорта становится зна-

чительной. По крайней мере, наиболее могущественные государства

269

даже в условиях взаимозависимости будут стремиться обеспечить себе

максимальный контроль за необходимыми ресурсами

578

Рассуждения Уолтса о взаимозависимости хорошо иллюстрирует

политика США по сбережению собственных нефтяных запасов, что по-

зволяет значительно снижать зависимость от нежелательных колебаний

мировых цен. Одновременно США стремятся поддерживать необходи-

мый контроль в зоне Персидского залива и обеспечивать свой импорт

из альтернативных источников углеводородного сырья.

В таких областях, как военно–технические разработки, глубокая ко-

операция вообще вряд ли возможна, если не считать исключительных

случаев типа отношений США и Канады. Несмотря на стратегическое

партнерство и экономическое сотрудничество США и Японии, между

ними периодически вспыхивают торговые войны. Процессы интеграции

современного мира подтверждают тезис Уолтса о взаимозависимости:

потенциал взаимной выгоды не реализуется, так как неравенство между

великими державами и странами «третьего мира» не только не сокра-

щается, но и увеличивается. Это создает объективные условия для кон-

фликта.

Целый ряд факторов, касающихся жизни государства, имеет влия-

ние на возникновение войн. Если исходить из того, что опубликовано в

американской научной литературе, то этот набор гораздо шире, чем

предлагает теория Кеннета Уолтса (обеспечение безопасности). По

мнению Уолтса, подобное расширение причин приводит к смешению

собственно теории международной политики с анализом внешней поли-

тики государства и в методологическом плане является шагом назад, к

«классическому» реализму. Тогда причиной войны может стать что

угодно, ибо история человечества многообразна и не повторяется в точ-

ности. Кроме того, становится гораздо сложнее выделить первичные

причины. С точки же зрения оппонентов Уолтса, без конкретного внеш-

неполитического контекста теория международной политики будет не-

полной и потеряет объяснительную силу, оставаясь статичной.

Структурный реализм Уолтса не дает развернутого ответа об обрат-

ном влиянии государства на систему, о том, как внешняя политика и

другие дисциплины должны включаться в его теорию, как нужно рас-

сматривать взаимодействие государств, оставаясь в рамках структурно-

го подхода. Об этом можно судить лишь по прикладным работам само-

578

Waltz K. Theory of international politics. P.104–107.

270

го Уолтса, посвященным изучению текущей политики. В итоге многие

неореалисты опираются не на общую теорию, а частные гипотезы, пы-

таясь компенсировать недостатки структурного реализма. Как и пред-

сказывал Уолтс, на практике это привело к смешению между общими и

конкретными причинами войны, между причинами и следствиями. С

одной стороны, продолжается тенденция к расширительному толкова-

нию самого понятия безопасности, с другой, в зависимости от конкрет-

ных исторических условий, причинами войн объявляется самое разное

сочетание факторов. Таким образом, при изучении природы войны на

уровне государства невозможно обойти важную методологическую

проблему — ограниченность структурного реализма как теории.

Учитывая сказанное, далее речь пойдет не о причинах войн, в том

смысле и на таком уровне абстракции, который предполагает общая

теория, а лишь о наиболее часто обсуждаемых частных гипотезах и сис-

тематизации политического опыта последних лет. По сравнению с сис-

темным уровнем анализа здесь можно наблюдать еще более сильную

эрозию базовых принципов неореализма, связанную, помимо расшири-

тельного толкования безопасности, с отсутствием единой иерархии при-

чинных связей, а также с привлечением внутриполитических факторов

для объяснения процессов международной политики. Дополнительно

отметим, что американские авторы не всегда корректно определяют та-

кие важные понятия, как «нация», «народ», «империя», «демократия»,

«государство–изгой».

Защита национальных интересов. На первом месте среди причин

войны на уровне межгосударственных отношений находится обеспече-

ние национальных интересов, во главе которых — национальная безо-

пасность. Хотя ее военная составляющая по–прежнему остается важ-

ной, расширительное толкование безопасности, которое уже вошло в

научный обиход, ориентировано на более широкий комплекс угроз, мо-

гущих прямо или косвенно ухудшить качество жизни нации. Аналитики

оказались перед трудноразрешимыми вопросами: как сравнивать между

собой угрозы разного типа и как учитывать относительный вклад каж-

дой из них в понятие безопасности

579

. Поскольку государство может

использовать военную силу не только для защиты своего суверенитета,

579

Ullman R. Redefining security// Lynn–Jones S., Miller S. (eds.) Global dangers:

changing dimensions of international security. Cambridge: MIT Press, 1995. P.15.