Конышев В.Н. Американский неореализм о природе войны: эволюция политической теории

Подождите немного. Документ загружается.

251

Цезаря, то в новейшей истории сюда можно отнести лишь Советский

Союз со странами социалистической ориентации из Восточной Европы.

Как считает Браун, относительно короткий срок жизни «советской

империи» показывает, что однополюсные иерархические системы в ви-

де многонациональных образований уходят с исторической сцены из–за

того, что не могут в полной мере соответствовать реалиям сегодняшне-

го дня: рост образования, национального самосознания и организаци-

онно–политических навыков населения, неравное технологическое раз-

витие. Народы и этнические группы остаются внутри империи лишь

насильно или по необходимости. Например, по соображениям

безопасности.

Логика рассуждений Брауна имеет под собой основания, но все же

представляется некоторым упрощением. Проблемы национальной и

культурной автономии были и остаются во многих государствах, так же

как позитивный и негативный опыт их урегулирования. Не могут же, в

самом деле, полиэтничные общества, такие как Канада, Россия и Китай,

дробиться до бесконечности, если они насчитывают сотни этно–

языковых групп населения. Этот процесс может войти в противоречие с

социально–экономическими и демографическими условиями развития и

даже выживания этих же самых этнических групп. Помимо американ-

ского «плавильного котла» с его нивелирующими тенденциями, есть

опыт длительного сосуществования народов в России, Китае, Швейца-

рии, Канаде. Этническая и гражданская самоидентификация совершен-

но не обязательно должны противоречить друг другу. Да и в современ-

ных США вместо «плавления» наций все чаще говорят о «мозаике».

По Брауну, войны возможны в однополярной системе со слабыми

внутренними связями. При этом однополярность в некоторой степени

препятствует расширению конфликта на всю систему. В условиях, ког-

да государства не разделены на резко противостоящие коалиции, не-

многие из них заинтересованы участвовать в локальном конфликте. С

другой стороны, если государство–гегемон решилось на интервенцию,

опасность расползания конфликта тоже снижается, как, например, в

случае войны в США против Ирака в 1990–91 гг.

Войны также вероятны в биполярных и многополярных системах со

слабыми внутренними связями внутри коалиций. Эскалация военного

конфликта на всю систему оказывается относительно большей, чем в

предыдущем случае. Вероятность войн повышают неопределенность

обязательств по обеспечению безопасности и, как следствие, ошибочная

252

интерпретация действий политических оппонентов. Поэтому великие

державы часто вмешиваются в локальные конфликты.

Война маловероятна в биполярном мире с сильными связями внутри

полюсов. Но если она все же начинается, ее трудно локализовать. Воен-

ный конфликт внутри каждого политического лагеря затруднен, так как

должен получить одобрение лидера или большинства входящих в него

стран. В отношении враждебного лагеря любую страну сдерживает су-

ществование обязательств о взаимной помощи при обороне, что грозит

возмездием со стороны более могущественного противника и расшире-

нием конфликта до глобальных масштабов.

Многополярная система со сплоченными коалициями еще более

безопасна. Возможные войны легко локализуются, что обеспечивается

самодостаточной системой региональной и глобальной безопасности.

Но на практике, как считает Браун, мир далек от подобной схемы. Идея

самодостаточной безопасности не сочетается с двойственным феноме-

ном современности. С одной стороны, это рост взаимозависимости в

четко очерченных границах государств и регионов, а с другой, — инте-

рес всех стран к глобальным ресурсам, которые находятся в общем

пользовании (мировой океан, биосфера, космос). Что в таком случае

удержит региональные системы от традиционной политики баланса

сил?

Бесполюсная (полиархическая) конфигурация международной сис-

темы более всех других провоцирует войну, но и способствует ее лока-

лизации. В условиях полиархии переплетение многочисленных связей

между государствами, в том числе этнических, экономических, религи-

озных, идеологических, не совпадает с какими–либо коалициями в сфе-

ре безопасности и вообще делает формирование последних делом мало-

реальным. Каждое государство действует на свой страх и риск, что по-

вышает риск войны, но различие интересов и отсутствие взаимных обя-

зательств ограничивает распространение конфликта. Можно отметить,

что эта гипотеза Брауна тоже довольно далека от реальной действи-

тельности.

Таким образом, Браун выделяет в качестве наиболее важного источ-

ника конфликтности международной системы отсутствие устойчивых

упорядоченных отношений между государствами на глобальном или

региональном уровне. Полярность играет подчиненную роль, так как

при любом количестве полюсов теоретически есть возможность сдер-

живать военные конфликты. Схема, представленная в Таблице 8, явля-

253

ется лишь иллюстрацией концепции. В практическом анализе, как спра-

ведливо отмечает Браун, следует иметь в виду, что степень устойчиво-

сти связей внутри коалиции представляет собой континуум и может

определяться более точно с помощью вычислительных методик.

Поискам наиболее общих причин войн посвящены исследования не

только представителей «линии Уолтса». В них тоже преимущественное

внимание уделяется системным, или «большим войнам». Однако здесь

есть своя специфика. Ученые, привлекающие математические методы,

считают войной не только период собственно военных действий. Речь

идет о значительных промежутках времени, в среднем около 30 лет.

Например, сторонник теории циклов Моделски приводит следующие

периоды: итальянские войны 1494–1516 гг., войны Нидерландов против

Испании за независимость 1580–1609 гг., войны Луи XIV 1688–1713 гг.,

войны Французской революции и наполеоновские войны 1792–1815 гг.

Как одна глобальная война рассматриваются Первая и Вторая мировые

войны, с 1914 по 1945 гг.

544

Такая периодизация способна вызвать воз-

ражения историков хотя бы своей непоследовательностью. Например, в

случае итальянских войн Моделски, видимо, считает окончанием гло-

бальной войны прекращение активных военных действий, что было за-

долго до заключения мира в 1559 г. Но тогда не вполне логично выгля-

дит объединение Первой и Второй мировых войн, между которыми на-

ходится значительный период относительно мирного развития между-

народной системы. Войны Луи XIV тоже принято отсчитывать, начиная

с 1668 г., а не с 1688 г., как это делает Моделски.

Понятие «большой войны» в подобных исследованиях весьма неод-

нозначно. Во–первых, в него включают наиболее крупные войны, что

оставляет место для субъективизма в их отборе. Масштаб военных дей-

ствий далеко не всегда соответствует политическим последствиям. Есть

расхождения в том, считать ли главными только морские войны либо

включать также и сухопутные. В свою очередь, последний вопрос свя-

зан с пониманием природы лидерства. Во–вторых, ряд авторов утвер-

ждает, что «супервойны» происходили примерно раз в столетие и выво-

дили на арену истории очередного лидера, занимавшего господствую-

щее положение в международной системе. Именно о таких глобальных

войнах идет речь в теории циклов и теории гегемонистской стабильно-

544

Modelski G. Long cycles. P.102.

254

сти. Благодаря указанным обстоятельствам списки «больших войн» и

критерии их отбора могут весьма различаться.

Часть исследователей, изучавших природу войны на системном

уровне, прошли определенную эволюцию от бихевиоризма Дэвида Син-

гера

545

. Слабые концептуальные основания, состоящие в основном в

попытках доказать априорные статистические гипотезы с учетом неко-

торых положений реализма, не позволяют говорить о самостоятельном

теоретическом направлении. Например, «наследники» бихевиористов

на статистическом материале показали, что едва ли следует говорить о

снижении насилия в мире после окончания холодной войны как о дей-

ствительно новом качестве. Речь может идти о флуктуации, то есть о

временном отклонении от общей тенденции. Появление ядерного ору-

жия и средств его доставки, а также огромная стоимость военных опе-

раций, не снизили ни вероятность развязывания войн, ни тенденцию к

сотрудничеству в советско–американских отношениях, которая продол-

жалась с середины 1960-х до середины 1970-х гг.

546

Джэк Леви

547

выделил в период с 1495 по 1975 гг. 119 войн, в кото-

рых участвовали великие державы, и дал количественные оценки их

интенсивности, масштабности, длительности и ожесточенности. На базе

его исследований были сделаны выводы, что в конце XX в. войны стали

короче, военная сила применяется более концентрированно, не меняет-

ся средняя интенсивность и ожесточенность военных конфликтов. Про-

явилась тенденция к уменьшению числа войн с участием великих дер-

жав. Но именно для этих немногих случаев характерен рост ожесточен-

545

Работы Сингера положили начало широкому привлечению статистических и

других методов к анализу длительных периодов истории. В частности, наиболее извес-

тен его проект «Корреляции войны». Пафос работ состоял в том, чтобы сделать анализ

истории и политики более научным за счет количественных методов. Поскольку кон-

цептуальная база этого направления не получила развития, оставшись преимуществен-

но эмпирическим (проверка статистических гипотез), оно со временем утратило попу-

лярность. См., например: Singer J. (ed.) Quantitative international politics. New York: Free

Press, 1968; Singer J. (ed.) Explaining war. Beverly Hills: Sage, 1979; Singer J. (ed.) The

correlates of war I: research origins and rationale. New York: Free Press, 1979; Singer J. (ed.)

The correlates of war II: testing some Realpolitik models. New York: Free press, 1980.

Small M., Singer J. Resort of arms: international and civil wars, 1816–1980. Beverly Hills:

Sage, 1982.

546

Kegley Ch., Wittkopf E. World politics. P.49; Sullivan M. The Vietnam war: a study in

the making of American foreign policy. Lexington: University Press of Kentucky, 1985.

P.139.

547

Levy J. War in the modern great power system. P.70–73.

255

ности, интенсивности, концентрации военной силы, а также масштабов

боевых действий. Общее число войн возросло, причем среди причин

вышли на первое место новые, до того не столь заметные: рост нацио-

нализма, религиозная нетерпимость, споры о границах, гуманитарные

проблемы.

Следует заметить, что связь между степенью полярности мира или

перераспределением силы, с одной стороны, и возникновением войн, с

другой, многим представляется неоднозначной. Основой для этих со-

мнений служит количественный анализ истории войн. Он показал от-

сутствие статистически значимой корреляции между полярностью меж-

дународной системы и количеством войн

548

. Уильям Томпсон на мате-

риале периода 1434–1983 гг. тоже пришел к заключению, что однопо-

лярная и биполярная системы отнюдь не стабильнее, чем многополяр-

ная

549

. Более осторожные выводы Джека Леви, сделанные на этом же

эмпирическом материале, говорят о том, что все же биполярная система

более стабильна в том смысле, что многие характеристики военных

конфликтов, такие как ожесточенность или интенсивность, находились

на более низком уровне

550

Теория гегемонистской стабильности считает глобальную войну

принципиальным механизмом истории, который определяет, какое го-

сударство будет управлять международной системой. Продолжая мыс-

ли, высказанные еще Фукидидом в «Пелопонесской войне», Роберт

Гилпин утверждает, что «равновесие сменяет неравновесие, и мир дви-

гается к новому кругу ... конфликта. Так было и так будет, пока люди не

уничтожат себя или не научатся создавать эффективный механизм мир-

ного развития»

551

. Несмотря на значительные изменения в международ-

ной системе, связанные с технологической революцией, появлением

ядерного оружия и ростом взаимозависимости государств, Гилпин счи-

тает, что ее сущность осталась неизменной.

Причина стабильности системы видится не в примерно равном рас-

пределении сил между великими державами, как об этом говорит

структурный реализм, а совсем наоборот. Устойчивое господство геге-

548

Organski A., Kugler J. The war ledger. Chicago: University of Chicago Press, 1980.

549

Thompson W. Polarity, the long cycle, and global power warfare// Journal of conflict

resolution. 1986. Vol.30. P.587–615.

550

Levy J. The polarity of international system and stability: an empirical analysis//

Saborsky A. (ed.) Polarity and war. Boulder: Westview Press, 1985. P.41–66.

551

Gilpin R. War and change in world politics. P.210.

256

мона выступает главным условием мира, а выравнивание силы в пользу

ближайшего соперника ведет к войне. Причиной утраты равновесия яв-

ляется «несоответствие между существующей системой и перераспре-

делением сил в пользу тех акторов, которые извлекут наибольшие вы-

годы от изменений»

552

. Возникающий международный кризис может

быть разрешен мирным путем, но основным механизмом, который

сформировала история, до сих пор остается война. Неизбежность войн

вытекает из закона неравномерного экономического развития госу-

дарств, которое приводит к смене мирового лидера и установлению но-

вого мирового порядка.

Гилпин выделят несколько условий, которые обычно предшествуют

развязыванию гегемонистской войны. На первом месте — «сжатие»

пространства, свободного от конфликта интересов, а также возможно-

стей для компромисса, когда отношения все более приближаются к

принципам игры с нулевой суммой: успех одной стороны воспринима-

ется как ущерб другой. Далее одна из конфликтующих стороны прихо-

дит к идее превентивной войны для того, чтобы произвести объективно

назревшие изменения. Они охватывают экономическую, социальную и

идеологическую сферы, носят эпохальный характер и касаются не толь-

ко нового лидера, но и других государств. Наконец, третье условие ге-

гемонистской войны состоит в том, что события мировой политики на-

чинают выходить из–под контроля политиков

553

Наиболее совершенным способом сохранить господство и стабиль-

ность Гилпин считает повышение эффективности использования ресур-

сов. В пример он приводит Китайскую империю, которая длительное

время существовала благодаря необычайно высокому уровню экономи-

ческих и технологических инноваций. Могущество современных США

также опирается на экономические преимущества.

Другой путь продления господства состоит в том, чтобы уменьшить

издержки для сохранения баланса сил. Именно этот путь зачастую ведет

к военному конфликту. В частности, по пути ослабления противника

или разрушения его потенциала в результате превентивной войны. Од-

нако далеко не всегда удается сохранить контроль над военными дейст-

виями и их последствиями, что приводит к эскалации военного кон-

фликта. Еще один вариант — расширение территории и поглощение

552

Ibid. P.9, 15, 212–213.

553

Ibid. P.200–203.

257

потенциальных противников. Но в перспективе, как учит история импе-

рий, растут политические издержки и военные расходы, постепенно ос-

лабляя государство. Если гегемону не удается реализовать ни одну из

стратегий по управлению динамикой развития, дело заканчивается вой-

ной

554

Некоторые авторы обращают внимание на условия малых войн ме-

жду гегемоном и зависимыми государствами. Слабые страны вынужде-

ны изменять свой внешнеполитический курс в качестве услуги за блага,

получаемые от экономических связей с гегемонами. Для поддержания

стабильной зависимости государство–гегемон стремится установить

легитимные правила поведения на международной арене. Но гегемон

получает больше преимуществ благодаря контролю над ценами и пото-

ками товаров. Если подчиненному государству удается снизить уровень

своей зависимости за счет экономического прорыва, его внешняя поли-

тика становится более свободной и может войти в конфликт с гегемо-

ном. Причиной дисбаланса отношений становится несоответствие меж-

ду формами политического контроля и новыми социально–эконо-

мическими реалиями. Попытки вернуть соответствие редко заканчива-

ются мирным путем

555

Сторонники теории длинных циклов придерживаются близкой ге-

гемонизму точки зрения, но ставят иные акценты. По их мнению, гло-

бальная война имеет ряд отличительных признаков. Длительность такой

войны равна примерно четверти длинного цикла и составляет около

тридцати лет. К военному периоду фактически относят совокупность

нескольких войн и промежутки между ними. Глобальность предполага-

ет охват боевыми действиями нескольких континентов, вовлечение

крупнейших держав, крупные морские сражения, значительные потери

и разрушения.

Глобальная война хотя и сопровождается сменой лидера, но ее кор-

ни связаны с неизбежностью периодического системного кризиса, про-

исходящего примерно раз в столетие. Он объясняется тем, что любое

государство со временем теряет лидерские позиции. Сторонники теории

циклов пошли по пути выявления более конкретного, чем у Гилпина,

контекста возникновения войн. К ним ведет структурный кризис миро-

554

Ibid. P.3, 10, 13, 186–198; Gilpin R. Hegemonic war and international change//

Betts R. (ed.) Conflict after the cold war. Boston: Allyn and Bacon, 1994. P.97–106.

555

Sullivan M. Power in contemporary international politics. P.91–94.

258

вой политической системы, когда гегемон вынужден отвечать на вызов

конкурента. Война выступает как форма принятия глобального полити-

ческого решения на уровне международной системы в целом. Война

порождает нового лидера, обеспечивая дальнейшую эволюцию систе-

мы. Она завершает очередной длинный цикл истории и служит своего

рода мерой отсчета исторического времени. Теория длинных циклов,

как и гегемонистская, тоже не исключает, что в будущем человечество

может выработать иной, чем война, регулирующий механизм

556

В теории циклов делается акцент на эффективность мировой эконо-

мики, а не только гегемона. Она достигается тогда, когда гегемон спо-

собен выйти за рамки собственных национальных интересов и найти

решение проблем глобального развития

557

. Глубокая связь между эко-

номикой и войной проявляется в том, что мировая экономика за время

длинного цикла проходит две волны своего развития, оказывающие су-

щественное влияние на политику. Первая «повышательная волна»

558

приносит инновации в торговлю и производство, концентрирует финан-

совые и экономические ресурсы в географическом и временном изме-

рении. Она связана с проявлением новаторских направлений экономи-

ческого развития, обеспечивающих глобальное лидерство.

Так, во время первого американского экономического цикла 1873–

1914 гг. в их число входили производство электроэнергии, стали, сер-

ной кислоты. Однако не только лидер, но и его ближайшие соперники

на глобальном и региональном уровне стремятся извлечь свою выгоду.

Конкурентом США в этот время была Германия. Вероятность войны

возрастает после прохождения первого экономического пика из–за обо-

стрения конкуренции и быстро растущего неравенства государств (Таб-

лица 9). Опираясь на количественный анализ эмпирических данных,

охватывающих все глобальные войны, Моделски и Томпсон уточняют,

что глобальная война происходила при снижении инвестиционной ак-

тивности, которое может начаться еще при общем экономическом рос-

те. Канун войны, в стадии первого экономического пика, совпадает с

периодом наибольшей деконцентрации морской силы в международной

556

Modelski G. Long cycles. P.43–47, 58, 64–65, 93, 97.

557

Согласно теории циклов, глобальный уровень развития возникает вместе с эпо-

хой модерна, в конце XV в., а не в XIX в., как считают глобалисты. См.: Modelski G.,

Thompson W. Leading sectors and world powers: the co–evolution of global economics and

politics. Columbia: University of South Carolina Press, 1996. P.51.

558

Термин Н. Д. Кондратьева.

259

системе и началом процесса ее сосредоточения в руках одного государ-

ства. К окончанию войны около половины морской силы находится в

руках победившего лидера.

ТАБЛИЦА 9. Длинные экономические циклы и циклы

Кондратьева

Фазы цикла

Длинный

цикл

Определение

проблем

Создание

коалиции

Макрорешение

(война)

Воплощение

и адаптация

Цикл Кон-

дратьева

Начало цик-

ла

Первый пик

(нечетный)

Начало цикла Второй пик

(четный)

Примечательно, что теория циклов не выделяет достижение прямого

контроля над доступом к сырьевым запасам в качестве определяющей

цели борьбы. Контроль над ресурсами является специфической, а не

универсальной формой глобального соперничества. Более того, повы-

шательная волна совсем не обязательно вызывает нехватку сырья. В

доиндустриальную эпоху его дефицит может приводить к инновациям в

международной торговле. В индустриальной стадии развития эта про-

блема решается в зависимости от того, какие отрасли обеспечивают ли-

дерство.

В то же время, как отмечают Моделски и Томпсон, было бы преуве-

личением считать, что вероятность войны — просто функция от со-

стояния мировой экономики. Волны экономического развития готовят

предпосылки для выдвижения лидера и необходимые ресурсы, но не

войну как политическое средство. Среди других факторов, оказываю-

щих свое влияние на возникновение войны, они называют темпы упадка

лидера и перераспределения регионального баланса сил. Опасения ли-

дера утратить свои преимущества также способствуют развязыванию

глобальной войны

559

Говоря об американском цикле гегемонии, который занимал период

времени от 1850 до 1973 г., представители теории циклов выделяют

первую волну экономического развития, связанную с ростом производ-

ства стали, развитием химических технологий и энергетики. Она закан-

чивается глобальной войной 1914–1945 гг. Вторая, послевоенная волна

развития 1945–1973 гг., связана с автомобилестроением, авиацией и

559

Modelski G., Thompson W. Leading sectors and world powers. P.56–58, 61, 105–111.

260

электроникой. В это время США становятся и экономическим, и воен-

но–политическим лидером.

560

Согласно прогнозам теории циклов,

опубликованным в 1994 г., к 2000 г. наступает период согласования це-

лей и формирования новых международных коалиций. Фаза цикла, на-

зываемая макрорешением и соответствующая следующей возможной

глобальной войне, наступает к 2030 г.

561

Авторы теории циклов счита-

ют, что вероятность новой глобальной войны отчасти снижает разру-

шительный характер современного оружия. Но гораздо более серьез-

ными факторами является тенденция глобального развития, которая

будет сопровождаться «информационной революцией» во всех сферах,

развитием международных организаций, транснациональных корпора-

ций и эрозией суверенитета государств.

Позиция Пола Кеннеди, представителя историко–системного на-

правления, близка теории циклов. Но только он не претендует на уни-

версальные объяснения причины войны в виде экономического или

иного детерминизма. Кеннеди — сторонник обобщений на основе кон-

кретных исторических данных, но без претензии на прогноз. В качестве

исходного тезиса он берет положение о том, что войны возникают в ус-

ловиях относительного изменения мощи крупнейших держав, борю-

щихся за лидерство. В своей книге «Взлет и падение великих держав»

он показывает, что сила государств формируется в разные периоды и в

различных обстоятельствах сочетанием самых разнообразных факто-

ров. В то же время он указывает на общую тенденцию — корреляцию

между победой в большой войне и способностью государства мобили-

зовать экономическую мощь для военных нужд. Кеннеди отличает

стремление выявить не столько причины, сколько общие условия, при

которых в прошлом возникали «большие войны».

К примеру, войны в Европе после 1450 г. связываются с процессами

становления национальных государств, которые пришли на смену ме-

нее эффективным в военном, политическом и экономическом отноше-

нии феодальным и монархическим государствам. В последние годы

Филиппа II в Испании и Елизаветы в Британии эти государства тратили

на военные нужды до трех четвертей своей казны. Частые войны возни-

кали на фоне постоянно растущих долгов правительств, внутренних на-

560

Ibid. P.52–53; Rasler K., Thompson W. The great powers and global struggle 1490–

1990. Lexington: The University Press of Kentucky, 1994. P.19.

561

Rasler K., Thompson W. The great powers. P.20–21.