Кузовков Ю.В. Мировая история коррупции

Подождите немного. Документ загружается.

251

магнатов, и теми, которые пытались самостоятельно, независимо от магнатов, наладить

торговлю или ремесло и страдали от монополизации и несправедливой конкуренции.

Такие внутренние противоречия и распри, отмечает М.Розман, способствовали

ослаблению еврейских общин и их постепенному подчинению власти польских магнатов

([286] pp.189-190).

Дворцы Радзивиллов: в Олыке (Западная Украина). Источник: www.radziwill.by

8.5. Основные черты олигархического режима в Польше (XVII-XVIII вв.)

Итак, мы видим, что история Польши представляет собой почти хрестоматийный

пример того, как олигархия, искусно манипулируя социальными группами и этническими

сообществами, стравливая их между собой и направляя их экономическую и

политическую деятельность друг против друга, постепенно, в течение 2-3 столетий,

добилась того, что лишила абсолютно все группы населения Польши какой-либо

экономической и политической самостоятельности. Все они оказались «под колпаком» у

польских магнатов, всем им польские паны, образно выражаясь, накинули удавку на шею,

так чтобы они даже и не пытались рыпаться. В итоге панская олигархия полностью взяла

власть в стране в свои руки – большинство историков единодушно характеризуют

политическую систему Польши в XVII-XVIII вв. как «олигархию» (см. выше). Чем же

характеризовалось это правление олигархии и к чему оно привело?

Во-первых, оно характеризовалось небывалой коррупцией, которая, как мы видим,

пронизала все основы польского общества и все стороны жизни людей – начиная от

насквозь коррумпированных выборов польских королей-иностранцев и формирования

иностранных же политических партий и кончая тем, что таможенные пошлины и сборы

государству по существу никто не платил (платили лишь взятки таможенным

чиновникам), а торговля превратилась в принудительное распределение, нередко

суррогатов и товаров сомнительного качества, по монопольно высоким ценам. Причем,

основным источником коррупции практически во всех случаях была сама олигархия -

польские магнаты.

Во-вторых, чрезвычайно ослабла власть государства. Король превратился в

почти номинальную фигуру, полностью зависимую от сената и сейма. В финансовом

плане Польша была практически банкротом

. Из-за отсутствия средств не было никакой

возможности начать формирование регулярной армии, которая имелась у всех других

Так, в 1697 г. накопленная сумма недоимок по доходам государственного бюджета Польши достигла 26

миллионов злотых – почти в 10 раз больше (!), чем фактический годовой доход бюджета.

252

крупных государств Европы, ее не было лишь у Польши

. А нерегулярное польское

войско, составленное из шляхтичей, было крайне недисциплинированным, подчинялось

либо магнатам, либо вообще никому, и могло запросто отказаться воевать за польского

короля и перейти на сторону его противника, как это произошло во время Северной

войны. Работа сейма была также парализована, как из-за борьбы разных магнатских

группировок, так и из-за частого применения правила liberum veto, приводившего к

роспуску парламента. Так, из 28 сеймов, избранных в период с 1697 г. по 1763 г., лишь 5

смогли нормально работать положенный срок. Соответственно, 23 сейма были

вынуждены прервать свою работу и были распущены по причине использования кем-то из

прибывших на сейм шляхтичей своего права liberum veto ([264] p.389). Кроме того,

значительная часть функций государства фактически перешла к магнатам, которые

держали свою армию, полицию, торговый флот, вершили суд в отношении своих

подданных, устанавливали налоги и сборы и все более игнорировали центральную власть.

Дворцы Радзивиллов: в Ядвисине (Польша). Источник: http://dic.academic.ru

В-третьих, экономика страны пришла в полный упадок. Конечно, отчасти это

было связано с глобализацией, способствовавшей превращению Польши в сырьевой

придаток Запада и сокращению ее населения. Но большинство стран Запада также

страдали от глобализации. Однако они смогли найти защиту от ее негативных

последствий – в виде так называемой меркантилистской (а, говоря современным языком,

протекционистской) политики, которая стала общепринятой в большинстве стран

Западной Европы со второй половины XVII в. и примерно до середины XIX века.

Наиболее последовательно эту политику проводили Великобритания и Германия, и

результаты не заставили себя ждать – эти страны в последующем обогнали даже до этого

более развитые Голландию, Италию и Францию, причем, не только в промышленном

развитии, но и в своем демографическом росте

Но Польша не пыталась воспринимать и проводить в жизнь эти идеи, получившие

в ту эпоху в Европе повсеместное признание. И если бы даже польский король попытался

это сделать, то у него все равно бы ничего не получилось – ведь для этого ему бы

пришлось добиваться того, чтобы все платили таможенные пошлины, а достичь этого при

Помимо отсутствия средств у государства, магнаты и шляхта выступали против формирования регулярной

армии, боясь усиления власти короля.

В действительности защита не только экономики, но и населения от негативных последствий глобализации

(от обнищания и демографического кризиса) и была главной целью меркантилистской политики XVII-XVIII

вв. Подробнее см.: [59] глава XII.

253

царившей в Польше всеобщей коррупции было невозможно. К тому же ему пришлось бы

лишить шляхту и магнатов их привилегий по ведению беспошлинной торговли, а это бы

сразу вызвало магнатско-шляхетскую революцию и свержение короля.

В итоге Польша продолжала страдать как от внешней конкуренции, разрушавшей

ее промышленность и ремесла снаружи, так и от того спрута монополизма, который был

создан руками польских панов и который разрушал польскую экономику изнутри. Выше

уже приводились примеры того, как польские магнаты в прямом смысле подрывали

городскую торговлю, добиваясь запрета ярмарок в городах и запрещая своим крестьянам

туда ездить. Так вот, как указывают российские историки, к XVIII веку ярмарки в Польше

практически исчезли, исчезла и всякая свобода торговли внутри страны ([19] 15, с.193).

Большинство сельского и городского населения было вынуждено подчиниться правилам,

установленным магнатами, и покупать товары в строго определенных местах, по

монопольно высоким ценам. Речь шла фактически о повсеместной замене торговли

принудительным распределением товаров плохого качества.

Все это привело к дальнейшему упадку городов. По данным Я.Рутковского,

население польских городов с XVI по XVIII вв. сократилось в 4 раза, причем рост

городского населения не возобновился и к началу XIX века (за исключением лишь одной

Варшавы) ([290] p.159). Польский экспорт зерна, после своего феноменального роста в

течение XVI в. – первой половины XVII в. (см. выше), со второй половины XVII века

также начал сокращаться. Это, по-видимому, было связано как с усиливавшейся

нехваткой рабочих рук в связи с сокращением населения, так и с началом распада страны

(утрата Прибалтики, части Украины и Восточной Пруссии). С этого времени доходы от

экспорта перестали покрывать потребности в импорте – в Польше сложился хронический

дефицит торгового баланса.

Но даже те доходы от экспорта, которые Польша еще продолжала получать,

доставались в основном магнатам и обслуживали их эксклюзивные потребности в

иностранных товарах и услугах, и практически ничего не давали ни государственному

бюджету, ни населению, ни экономике Польши. Почти весь польский импорт в XVIII веке

составляли предметы роскоши, вино, пряности и прочие товары, служившие в основном

для удовлетворения прихотей польской элиты ([19] 15, с.193).

Дворцы Радзивиллов: в Вильнюсе. Источник: www.infrance.ru

В целом, экономика Польши была все менее в состоянии обеспечивать как

нормальную жизнедеятельность польского государства, так и просто существование

польского населения.

В-четвертых, произошло обнищание абсолютного большинства населения – и

крестьянства, и горожан, и шляхты, что выше было уже иллюстрировано рядом цифр и

фактов. Приведу еще несколько. После того как ряд польских земель был включен в

254

состав России, и все прежние налоги были заменены единым подушным налогом,

выяснилось, что бóльшая часть населения не в состоянии его платить, несмотря на

грозившее за неуплату наказание. Так, среди крестьян Украины, Белоруссии, Польши и

Литвы, вошедших в состав России, число неплательщиков в первой половине XIX века

составляло почти 1/4 от их общего числа, а в отдельных областях Белоруссии доходило до

1/3 всех крестьян, в то время как на остальной территории России составляло в среднем

лишь 3-7%

. Комментируя этот факт, американский историк Д.Блюм отмечает, что его

причиной могла стать сохранившаяся на этих территориях польская система

монополистов - «арендаторов», вытягивавшая из крестьян их последние сбережения ([138]

p.491). Но так или иначе, эти данные свидетельствуют о том, что, по меньшей мере, 1/4

крестьянского населения Речи Посполитой к XIX веку превратилась в пауперов, в «голь

перекатную», которая не была в состоянии уплатить даже сравнительно невысокий

подушный налог.

О положении населения Польши или, по крайней мере, той его части, которая в

дальнейшем вошла в состав России, можно судить также по некоторым словам,

перешедшим в тот период в русский язык из польского. Например, слово «халупа» по-

польски первоначально означало «изба». А в русском языке это слово приобрело

презрительный оттенок и стало означать что-то близкое к собачьей конуре. Между тем,

как указывает Я.Рутковский, значительная часть населения Польши к XVIII веку жила

либо в «халупах», либо в «каморках» ([290] pp.127, 23) - еще одно слово, вошедшее в

русский язык со времен польского господства над западной Русью, со значением, близким

к «халупе». Слово «поборы» тоже перешло в русский язык из польского. В польском

языке pobor означает «налог» или «сбор налогов». В русском языке слово «поборы»

означает чрезмерные и невыносимые платежи или действия, напоминающие грабеж, но со

стороны власти. Это русское значение слова «поборы» отражает то положение с налогами

в Польше, которое сложилось в течение XVII-XVIII вв. Как указывает Я.Рутковский, до

1613 г. в Польше существовало всего лишь 3 налога, к 1620 г. их стало уже 8, к 1628 – 12.

К 1650 г. их число увеличилось до 20, к 1658 г. – до 30, а в 1661 г. в Польше существовало

уже более 50 разных налогов! ([290] p.225) Один этот факт уже дает хорошее

представление о том, что из себя представляло польское государство, начиная с середины

XVII в., и как должно было себя чувствовать его население, которое должно было платить

более 50 различных налогов и поборов. При этом, чем больше было разных налогов, тем

меньше было желающих их платить: как было показано выше, собираемость налогов

упала примерно до 10%.

В-пятых, обнищание населения приводило к непрекращающейся череде

восстаний и социальных взрывов. Вообще, крупные крестьянские восстания при

феодализме – чрезвычайно редкое, почти уникальное явление. Феодализм всегда

существует в условиях редкого населения, поэтому откуда взяться крупному скоплению

повстанцев? Например, за весь период феодализма во Франции и Испании, во всяком

случае, за шесть столетий с VIII по XIII вв., мы не видим ничего похожего на

действительно крупное крестьянское восстание. Первое такое событие во Франции -

жакерия 1358 г. - произошло тогда, когда феодализм как таковой там уже почти исчез, и

подавляющее большинство крестьян к тому времени освободилось от крепостной

зависимости. Да и число крестьян, восставших во время французской жакерии 1358 г.

(порядка 6 тысяч) не очень впечатляет, оно не идет ни в какое сравнение с теми сотнями

тысяч или даже миллионами, которые будут участвовать в крестьянских восстаниях во

Франции в XVII–XVIII вв. Но жакерия так поразила французов, никогда не слышавших

ранее ни о чем подобном, и, по-видимому, не имевших даже такого понятия, как

«крестьянское восстание», что с тех пор это слово во французском языке означает любое

При этом не надо думать, что в России крестьянам жилось очень сладко. Но налог они были, тем не менее,

в состоянии заплатить.

255

более или менее крупное крестьянское восстание и именно в этом значении до сих пор

используется западноевропейскими историками.

Однако Польша опровергает все эти представления о крестьянских восстаниях при

феодализме: такое впечатление, что с конца XVI века и до конца XVIII века у нее было не

так много дней, когда не было какого-нибудь восстания. Причем, в отличие от других

стран, относительно Польши историки не могут решить, какие же восстания были самыми

крупными. Российские историки называют крупнейшими восстания 1591-1596 гг.,

которые начались на Украине, а затем охватили всю Польшу и Литву ([19] 11, с.80).

В.Грабеньский и Н.Андерсон называют крупнейшим восстание Богдана Хмельницкого

(1648-1654 гг.), которое также охватило не только Украину, но и Польшу ([25] с.273-280;

[129] p. 21). М.Розман отмечает необычайный размах восстаний в первой половине XVIII

века, также охватывавших огромные территории, а Я.Рутковский - восстания второй

половины XVIII века, особенно выделяя восстание, произошедшее в 1768 году ([286] p.

206; [290] p. 139). При этом волнения и бунты на Украине практически не прекращались и

в перерыве между крупными восстаниями. С учетом этого, по-видимому, имеет смысл

говорить не о ряде крупных восстаний, охвативших всю страну, и бесконечной череде

мелких, а о крестьянской войне против господствовавших классов, шедшей почти без

перерыва в течение двух столетий.

Что касается числа ее участников, то, по данным В.Грабеньского, под началом

Богдана Хмельницкого в какой-то момент воевало 300 тысяч человек (такой армии не

было даже у Чингисхана!), и с таким огромным войском он нанес ряд страшных

поражений армии польского короля, собравшего всю шляхту и многочисленных

наемников, численность которой (вместе с обозом) достигала 200 тысяч человек ([25]

с.276-280). Судя по всему, в повстанческой армии были не только украинские крестьяне,

казаки и некоторое количество татар, присланных крымским ханом, но и много польских

крестьян – иначе непонятно, как при населении польской Украины в то время всего лишь

порядка 2 миллионов

Хмельницкому удалось собрать под свои знамена 300 тысяч

взрослых боеспособных мужчин. Не ушли же все украинцы поголовно к нему в армию!

Переяславская Рада 8 января 1654 г. Картина М.Хмелько.

Собственно говоря, распад Польши, ставший закономерным финалом

олигархического режима, и начался в результате народных восстаний. По существу,

Если исходить из оценок плотности населения Украины 3-7 чел./кв. км. (см. выше) и площади польской

Украины (включая Западную Украину) примерно 300-400 тыс. кв. км.

256

значительная часть Украины сама отделилась от Польши и на Переяславской Раде в 1654

г. приняла решение о присоединении к России, тем самым положив начало процессу

распада польского государства. Андрусовское мирное соглашение 1667 г. между Россией

и Польшей лишь зафиксировало факт отпадения от Польши огромных территорий

Украины, включая Полтаву и Киев.

И причина была не в том, что Россия была сильнее. Она в то время была еще очень

слабой и проиграла Польше больше сражений, чем выиграла. Да и украинские территории

вошли в состав России лишь номинально и фактически еще долго подчинялись казацким

гетманам, выбираемым самими казаками, которые не хотели подчиняться гетманам,

назначаемым российским царем. Причина отпадения значительной части Украины

состояла в том, что Польша, задолго до 1667 г., в результате беспрецедентных казацких

восстаний и крестьянских войн, потеряла над этими территориями всякий контроль.

Речь Посполитая в XVI-XVII вв. Источник: www.nuip.net

Красным обозначена территория Литвы, вошедшей в унию с Польшей в 1569 г., розовым –

территории, утраченные Речью Посполитой в течение второй половины XVII в.

В дальнейшем, поскольку Польша уже все менее была в состоянии справляться с

крестьянскими восстаниями, она была вынуждена просить об этом соседние государства,

в обмен на территориальные или политические уступки. В конце XVII века началось

очередное крупное восстание под предводительством Семена Палея и Ивана Самуся. Оно

охватило польские территории Украины, Белоруссию и часть самой Польши, включая как

сельскую местность, так и ряд городов. Несмотря на то, что против восставших было

послано крупное шляхетское войско, возглавляемое магнатами Потоцким и Синявским,

ему не удавалось справиться с восстанием. Тогда, пишут Я.Гировский и А.Каминский,

польские магнаты обратились за помощью к Петру I, который в 1704 г. ввел свои войска в

Польшу и подавил восстание ([263] p.696).

Но любая помощь не бывает бесплатной. В течение многих десятилетий после

этого русские войска находились на территории Польши, чувствуя там себя как дома. А

после окончания Северной войны Петр I получил у шведов Прибалтику, которой не стал

делиться с Польшей, несмотря на существовавшие первоначально договоренности,

достигнутые еще в конце XVII века с польским королем Августом II. Возможно, он

257

рассматривал свое право на Прибалтику как «плату» за участие России в подавлении

восстания Палея и Самуся

. И не исключено, что достигнутое им в 1704 г. соглашение с

польскими магнатами это подразумевало. В любом случае, Польша в начале XVIII века

была оккупирована русскими войсками не по инициативе России, а по просьбе самой

Польши или ее правящей верхушки, для наведения в ней порядка вооруженной силой, и

тем самым добровольно лишилась части своего суверенитета. И эта практика была

продолжена в дальнейшем: в течение XVIII века Польша несколько раз обращалась то к

России, то к Австрии, то к Пруссии с просьбой прислать войска для защиты польской

верхушки от своего собственного народа.

Неспособность справиться с анархией и начавшейся атрофией польского

государственного организма в XVIII веке стала настолько очевидной, что возможная

раздача территорий Польши соседним государствам стала частой темой дискуссий между

ними и польской верхушкой еще за полстолетия до первого раздела Польши. Как пишет

В.Грабеньский, польский король Август II (1697-1733 гг.) несколько раз за время своего

правления предлагал разделить территорию Польши между соседними государствами.

Эти предложения сначала были сделаны шведскому королю Карлу XII и прусскому

королю Фридриху I во время Северной войны, а позднее они были еще раз сделаны

Пруссии незадолго до смерти Августа II ([25] с.315, 316, 328). И если бы не отрицательная

позиция по этому вопросу со стороны Петра I ([263] p.714), то такой раздел произошел бы

уже, по-видимому, в начале XVIII века.

Что касается следующего польского короля, Августа III (1734-1763 гг.), который

также одновременно являлся и королем Саксонии, то, как пишет, например, Л.Люиттер,

его внешняя политика «служила в первую очередь интересам Саксонии, во вторую

очередь – интересам дома Веттин

, и лишь в редких случаях – интересам Польши» ([264]

p.387). С учетом этого представляется даже удивительным, что в его правление не

произошло отпадение от Польши новых значительных территорий – возможно, это не

отвечало интересам Саксонии.

Ну а первый раздел Польши (между Пруссией, Австрией и Россией), как известно,

состоялся в 1772-1773 гг. при активном участии польского короля Станислава

Понятовского (1764-1795 гг.), любовника Екатерины II. Он даже созвал сначала сенат, а

затем сейм, которые официально утвердили этот раздел, в результате которого Польша

утратила значительную часть своей территории.

Последний польский король Станислав Понятовский. Картина Й-Б.Лампи I

Следует отметить, что Петру I в 1704 г. пришлось усмирять не только католическое, но и православное

население Украины и Белоруссии.

Правившая в то время династия саксонских королей

258

Потом по такому же сценарию и при столь же активном участии короля

Станислава произошел второй раздел Польши (1793 г.), в результате чего у нее осталось

чуть более 1/3 ее прежней территории. Через год, во время восстания Косцюшко, в руки

польских патриотов попали документы (став достоянием общественности),

свидетельствующие о том, что король Станислав и ряд польских государственных

чиновников получили деньги от русского посла за подготовку и созыв польского сейма в

1793 г., утвердившего второй раздел Польши ([25] с.496). Полученная Станиславом сумма

была совсем небольшой, несоизмеримой с отошедшей России огромной территорией -

всего лишь несколько тысяч дукатов. Что-то типа взятки чиновнику за оформление в

собственность бесхозного земельного участка.

Как указывает В.Грабеньский, в качестве основной причины раздела страны в 1772

г. Россия, Пруссия и Австрия называли царившую в Польше анархию, создававшую

угрозу мирному сосуществованию Польши и соседних с ней государств ([25] с.392). О

том, что в Польше в XVIII веке государство практически исчезло, и наступила анархия,

писали и говорили не только современники, это и сегодня признается историками ([264]

p.365). А польская шляхта даже этим гордилась, приняв в качестве политического лозунга

в XVIII веке фразу “Polska stoi bezrzadem” – Польша стоит анархией.

Таким образом, мы видим тот финал, к которому привело Польшу господство

олигархии, и он вполне закономерен. Выше было показано и будет продемонстрировано в

последующих главах, что и в другие исторические эпохи власть олигархии по мере ее

усиления всегда приводила к анархии. Парадокс состоит в том, что польская олигархия с

такой последовательностью и иезуитской хитростью боролась с королем при помощи

шляхты, с крестьянским и городским населением при помощи шляхты и евреев, с

шляхтой при помощи евреев, с евреями – угрозой еврейских погромов и при помощи

еврейской олигархии; и вот, когда она, наконец, всех поборола и взяла власть в свои руки,

выяснилось, что она не может ее удержать – ей это не под силу. Да и не для того она

боролась за власть, чтобы потом нести бремя этой власти, она ей была нужна лишь для

того, чтобы получить еще бóльшие возможности для увеличения своего богатства и

удовлетворения своего тщеславия.

Отсюда такой парадокс – богатейшие польские аристократы, аккумулировавшие в

своих руках всю власть и все богатства Польши, не только не думают о том, как поднять

экономику страны, используя для этого уже принятые в Западной Европе рецепты

(протекционизм), или как исправить государственное устройство, или как возродить

польские города, или как улучшить положение крестьян, не говоря уже об их

освобождении от крепостной зависимости, а продолжают разорять экономику страны

системой монопольной «аренды» и начинают продавать теперь уже саму Польшу, как

говорится, оптом и в розницу. Здесь и призвание иностранных королей править Польшей,

при условии, конечно, что они их «привлекут своей щедростью», и предложения

иностранным государствам сформировать угодные им партии в Польше, и, как «десерт»,

приглашение купить часть польской территории – можно за деньги (совсем недорого – по

бросовым ценам), а можно в обмен на какие-то услуги, например, за военную помощь в

подавлении восстаний.

Имеющиеся в нашем распоряжении факты польской истории позволяют сделать

еще один вывод относительно характера власти польской олигархии – вывод о полной

безответственности этой власти. Эта безответственность нашла отражение не только

во внутренней политике (о чем уже говорилось), но и во внешней политике Польши в

XVI-XVIII вв. Так, в 1569 г. Польша фактически присоединила к себе своего союзника –

Литву. Новое государство – Речь Посполитая, как указывает В.Грабеньский, было

образовано при сильном нажиме на Литву со стороны Польши, с урезанием

самостоятельности Литвы ([25] p.365). Незадолго до этого Польша присоединила к себе

Прибалтику и Восточную Пруссию, ликвидировав Ливонский орден. Образовалась

огромная империя (Речь Посполитая), включавшая, помимо Польши, почти всю

259

современную Украину, всю современную Белоруссию и Прибалтику, а также часть

нынешней территории России (в том числе Смоленск и Брянск). К концу XVI в. Речь

Посполитая подчинила себе также Молдавию и Валахию.

В отличие от других империй, например, от российской, ни один из народов,

входивших в Речь Посполитую, не только не имел численного преобладания, но и не

составлял даже значительной пропорции в составе населения вновь образованного

государства. Поляки там теперь стали таким же национальным меньшинством, как и

литовцы, украинцы, белорусы, немцы, евреи, эстонцы, латыши, молдаване и ряд других

народов Речи Посполитой. В условиях такой разноплеменности даже шляхтичи перестали

себя ассоциировать с польской нацией и стали себя считать самостоятельным народом -

потомками сарматов

. Конечно, создание такой огромной, разнородной и рыхлой

империи, этакого нового Вавилона, говорившего на разных языках и не имевшего

большой нации, способной связать между собой разные его части, было способно лишь

усугубить те внутренние проблемы, которые уже существовали. Эффективное управление

такой империей требовало огромных финансовых средств и больших усилий, а также

сильной централизованной власти, которой у Польши не было. Но об этом никто не

думал. Правящая элита думала в основном о тех прибылях, которые сулила балтийская

торговля, поскольку теперь она почти целиком оказалась под контролем польских и

литовских магнатов, а также о том, как еще более увеличить доходы от экспорта зерна и

разных видов сырья в Западную Европу путем захвата новых земель и новых торговых

путей.

Именно поэтому мы видим в Речи Посполитой в этот период попытки реализовать

самые фантастические планы, связанные с внешней торговлей. Не успела Польша

присоединить Прибалтику, как польские магнаты стали реализовывать масштабную

программу сооружения транспортной инфраструктуры вдоль течения Западной Двины в

целях организации экспорта сырья. Но контроль над Западной Двиной был вскоре утрачен

– с потерей Риги в 1621 г. – а вместе с ним пошли прахом и затраченные усилия, и

инвестиции в торговую инфраструктуру. В разгар непрерывных казацких и крестьянских

восстаний, потрясавших в период с 1622 г. по 1638 г. Украину, и особенно ее области,

прилегавшие к Днепру, польский сейм принимает решение (в 1631 г.) о строительстве

грандиозного канала, который должен был соединить Днепр с Неманом и позволить

экспортировать зерно из Приднепровья в Балтику ([290] p.188). А польский король

Владислав IV (1632-1648 гг.) в то же самое время планирует большую военную кампанию

против Турции, с тем чтобы отвоевать юг современной Украины и начать экспорт зерна из

Приднепровья по Черному морю ([290] p.188).

Удивительно, что, чем более рыхлой и неуправляемой становилась польская

империя, тем более грандиозными были планы по ее дальнейшему расширению. В начале

XVII века Польша несколько раз пыталась захватить Москву и посадить на царский трон в

России своего ставленника (в 1604-1606 гг., 1607-1609 гг., 1609-1612 гг., 1616-1618 гг.). И

даже после этого польский король Владислав IV (1632-1648 гг.), как указывает

В.Грабеньский, в начале своего правления имел притязания на то, чтобы занять и русский,

и шведский трон ([25] с.268-269). Если представить, что ему удалось бы реализовать все

свои планы, то Речь Посполитая простиралась бы от фьордов Норвегии на севере до

Турции на юге, и от Одера на западе до Тихого океана на востоке. Читатель сам может

представить, что бы ждало такую империю в условиях власти польской магнатской

олигархии, какая бы анархия там началась и сколько бы такая империя смогла

просуществовать.

Однако его отцу, польскому королю и наследнику шведского престола Сигизмунду

III (1587-1633 гг.), в начале XVII века этот план почти удалось реализовать Его сын

Речь идет о так называемом сарматизме, который стал весьма популярной теорией среди шляхты в тот

период и по существу частью идеологии, доказывавшей исключительность шляхты по отношению к

остальному населению.

260

Владислав по договору с московскими боярами на два года в 1610-1612 гг. стал русским

царем, фактически же правил сам Сигизмунд III. Но еще несколькими годами ранее

Сигизмунд III по своему праву наследства стал королем Швеции (хотя это и оспаривалось

другими претендентами на шведскую корону, как и в России – на русскую). Конечно, вся

эта польская «империя», простиравшаяся от норвежских фьордов до Тихого океана, была

сплошной химерой. Другие претенденты на трон и другие силы в России и в Швеции не

позволили польским королям долго усидеть на троне, в течение всего их «сидения» шла

война с поляками соответственно шведов и русских. Но ради реализации этих

иллюзорных замыслов Польша положила в России и Швеции десятки тысяч своих

шляхтичей и солдат убитыми и ранеными, не говоря о том разгроме и бесчинствах,

которые они учинили на территории этих стран.

Слева: король польский и царь московский Владислав IV. Картина П.Рубенса

Справа: его отец, король польский и шведский Сигизмунд III Ваза. Картина М.Кобера

Со второй половины XVII века Польша уже потеряла Молдавию, Восточную

Пруссию, бóльшую часть Украины и Прибалтику, она уже не в силах справиться с

восстаниями внутри себя самой; но она не оставляет попыток вновь расширить свою

территорию. В 1680-х годах она предприняла попытку отвоевать у Турции Молдавию, и в

этих целях даже пыталась сколотить против Турции лигу христианских государств. Чтобы

склонить к этому Австрию, она послала большую армию в 1683 г. для защиты Вены от

нашествия 200-тысячной армии турок. В 1700 году она ввязалась в Северную войну

против Швеции, надеясь отвоевать Прибалтику. В результате всех этих войн, как

отмечали польские историки, она не получила ничего, кроме славы спасителя Вены от

турецкого нашествия; но эти последние попытки внешней экспансии окончательно

подорвали силы польского государства и усилили начавшуюся анархию.

Но даже в условиях анархии, политической нестабильности, дальнейшего роста

крестьянских восстаний и начала территориальных разделов Польши в XVIII веке

польские магнаты умудрялись осуществлять масштабные и весьма сомнительные

инвестиции в новые торговые пути в целях увеличения сырьевого экспорта. Как указывает

Я.Рутковский, к 1784 г. в Польше были введены в строй два грандиозных канала,

предназначенных для экспорта зерна из Западной Украины и Белоруссии в Западную

Европу по Балтийскому морю. Один из них соединил реки Припять и Буг, другой –

Припять и Неман. Строительство последнего продолжалось 20 лет, и на него было

потрачено 12 миллионов злотых. По иронии судьбы, вскоре после окончания

строительства указанные территории (прилегающие к Припяти) вошли в состав России,

которая начала экспорт зерна в обратном направлении – по Днепру в Черное море; таким

образом, деньги на строительство каналов были потрачены впустую ([290] p.188). Между

тем, денег, потраченных на сооружение лишь одного из этих каналов, хватило бы на