96
См. также: Н. П. Гринкова. Евгениевская псалтырь как памятник русской письменности XI в. — ИОРЯС, т. XXIX. Л., 1925,
стр. 289 и ел.
Q7
И. И. Срезневский. Следы глаголицы в памятниках X века. — Известия Академии наук, т. VII, 1858, стр.337—352; Е. Ф.
Карский. Славянская кирилловская палеография. Л., 1928, стр. 211—213; ср.: П.А.Лавров. Палеографическое обозрение
кирилловского письма.— Энциклопедия славянской филологии, вып. IV, 1. Пгр., 1915, стр. 5.
8
К. Миятев. Симеонова цръква в Преслав и нейнит епиграфичен материал. — Български преглед, год 1, кн. 1. София, 1929, стр.
112; см. снимок в кн.: А В. Черепнии. Русская палеография. М., 1956. стр. 93; ср.: Емил Георгиев. 1) Славянская письменность
до Кирилла и Мефодил. София, 1952, стр. 59—60 и 89; 2) Основные вопросы возникновения старославянской (старобол-
гарской) литературы и старославянского (староболгарского) литературного языка. — В кн.: Славянская филология. Сборник
статей. Советский комитет славистов. М., 1958, стр. 225—242 (здесь резюмированы воззрения автора на вопрос о
возникновении славянских алфавитов).
См. обзор вопроса: /. Натт. 1) Der Glagolismus in mittlerem Balkanraum. — Die Welt der Slaven, I, Heft 3. Munchen, 1956, стр.
265—275; 2) Глаголица. Енциклопеди]а Jyroc\aBHJe, III. Загреб, 1958, стр.462—468; 3) Глаголизам и шегово значение за ]ужне
Славене. — Slavia, гос. XXV. Praha, 1956, стр. 313—321.
Обзор вопроса о глаголической традиции в Боснии: В. Врана. Кн,ижевна настеуан.а у сре-дoвjeчнoj Босни. Повиест хрватских
земела Босне и Херцеговине, Capajeeo, 1942, стр. 794—822; В. ШтефаниН. 1) Сплитски одломак глаго/ьског мисала стари]е
редакци]е. «Слово», VI — VII — BajcoB зборник. Загреб, 1957, стр. 54—133; 2) Глаголоски записи у Ча]иичком еванпиелу и
Радо-
835
вых кирилловских рукописях и правописание с числовой системой в босанской кириллице, которые
несомненно восходят к глаголической традиции. На сербской территории, согласно И. В. Ягичу,
возникло глаголическое Мариинское евангелие XI в., так же как и тексты Апостола в отрывках
Михановича и Гршко-вича XII в., а к глаголической традиции восходит и правописание зетско-хумской
редакции, которая дошла до нас в знаменитом евангелии князя Мирослава последней четверти XII в.
101
В Македонии находим глаголические записи на колонках в монастыре св. Наума на Охридском озере,
которые, по мнению И. Иванова, относятся еще к эпохе охридской школы св. Климента первой поло-
вины X в.
102
К этой области относятся глаголические записи на святогорском акте 982 г. Здесь
возникли древнейшие памятники славянской письменности: Асе-маново евангелие, Зографское,
Синайская псалтирь и Синайский требник, Ох-ридские глаголические отрывки и Македонский листок.
Тут были написаны и глаголические оригиналы Евгениевской и Толстовской псалтири.
В данном случае я не имею в виду входить в вопрос, насколько македонцы в X и XI вв. в языковом
отношении могли отличаться от болгар в собственном смысле. Если в отношении к лингвистической
действительности в вопросе различения понятий языка и диалекта чувствуется известная нетвердость
критерия, тем труднее говорить об этой проблеме в применении к эпохе, когда специфические
особенности языковой группы еще не были канонизированы литературной традицией и не получили
еще теоретически обоснованного определения. Как я упоминал, научное отношение к данной проблеме
хорошо сформулировал П. Скок: «Для лингвиста-ученого южнославянские диалекты составляют одно
целое с местными вариациями, которые группируются географически и создают между собой
переходы, нюансы большей или меньшей сродности»
103
. Эти нюансы в языке даже древнейших
болгарских и македонских памятников настолько ясны, что славистика их уже давно могла
фиксировать как две особые группы среди «памятников юсового письма». И самые славянские азбуки
— глаголица и кириллица — созданы на различной фонетической базе двух родственных, но все-таки
различных языковых групп. Мне кажется, что в этом смысле различение болгарского и македонского
имеет свое оправдание в общем стремлении всякого научного анализа к разграничению и уточнению
смежных понятий, безотносительно к эмоциональным основам «лингвистического идолопоклонства»
(по выражению П. Скока) в том или ином направлении.
JCOB зборник. Загреб, 1957, стр. 54—133; 2) Глаголоски записи у Ча]ничком еванпиел.у и Радо-слав леву рукопису. — Зборник
Хистори}ског института Jyi-ославенске Академи]е у Загребу, П. Загреб, 1958, стр. 5—15.
См.: И. В. Ягич. 1) Глаголическое письмо. — Энциклопедия славянской филологии, вып. III. СПб., 1911. стр 138—140; 2) статьи
о Гршковичевом отрывке (Старине JyrocAaaeHCKe Академи]е, XXVI, стр.33—161) и о Михановичевом отрывке (Рад
^гославенске Академи]е, II, стр. 1—35); /. Vajs. Rukovet hlaholske paleografie. Praha, 1932, стр. 139—140; В. Врана. Кшижевна
настсуан>а..., стр. 796; A. Eenuh. Учешпе св. Саве и н>егове школе у стваран>у нове редакци)е српских ирилских споменика. —
Светосавски зборник Српске Академи)'е, KHi. 1. Београд, 1936 (далее: БелиЬ), стр. 221—226.
1
2
И. Иванов. Български старики из Македония, 2-е изд. София, 1931, стр. 53
103
П. Скок. О бугарском ]езику у сви)етлости
балканистике.—^жнословенски филолог, XII. Београд, 1933, стр. 91 и ел.; ср.: В. Машин. 1) Македонско евангелие на поп
}авана. Изд. Институт за македонски ]азик. Стари текстови, 1. CKonje, 1954, стр. 22—24; 2) Ъирилски рукописи Jy-гославенске
Академи]е, I. Загреб, 1955, стр. 9—10.
836
Б. Конески в статье об Охридской литературной школе подчеркивает как ее особенности по
отношению к Преславской — более длительное существование глаголической традиции и (на основе
лексического материала) большую верность кирилло-мефодиевской традиции
104
. Что касается
содержания памятников, возникших в данной школе, то мы не располагаем другими данными, кроме
имен Мефодиевых учеников Климента и Наума и названий нескольких литературных произведений,
связанных с этими именами. Возможно, что отдельные произведения, созданные в кругу Охридской
школы, могли и не выйти в широкий свет, но значительно вероятнее предполагать, что все созданное