838
Раздел II
за тем отрицает и вообще познаваемость и возможность исторических
законов. Такой тезис — вывод из практики историка: в «Осени Сред-
невековья» исторические закономерности не обсуждаются и для них
здесь нет места. Вместо этого намечается то, что можно назвать феноме-
нологическим описанием исторического бытия в его конкретности, в
его «духовно-бытовых» формах, «учением о формах самовыражения куль-
туры» (В. Кеги
67
), всякий раз с непосредственно выступающей за кон-
кретностью жизненных форм общей структурной сущностью истори-
ческого бытия вообще (сочленяющего в себе исторические «начала и
«концы»). С другой стороны, если в своей последней книге Хёйзинга
был способен сказать, что движущими человечеством пружинами являют-
ся глупость и злоба, высокомерие и властолюбие, то, возможно, мы были
бы вправе представлять себе исторический процесс по Хёйзинге в каче-
стве сложения бесчисленного множества этических установок-«воле-
изъявлений» (конкретных «импульсов»), а вдумываясь в представление
«Человека играющего», скорее должны были бы считать, что человече-
ство с самого начала истории погружено в роковую и жестокую игру, от
которой не может избавиться и в которой — заданная ему форма суще-
ствования. Тогда, вероятно, правильнее даже говорить, что человечество
лишено в этой игре всякой свободы выбора и самостоятельности и что,
согласно платоновскому образу, скорее тут боги играют людьми, как
куклами.
В «Осени Средневековья» давняя культурно-критическая либераль-
ная историография делает незаметный пока поворот — оказываясь на
самом переломе развития, открывается новым методам и подходам; ант-
ропологическим, этнографическим, структурно-типологическим, семио-
тическим. А поскольку все это делалось бессознательно и полусозна-
тельно, — всему творчеству Хёйзинги в высшей степени присуще такое
качество, которое можно было бы назвать герменевтической неотягчен-
ностью и которое наряду с методологической незаинтересованностью пре-
вращает его исторические картины в обманчиво-пластические и по своей
критической невыверенности
68
иллюзорно-правдоподобные образы, — то
книга Хёйзинги и не была, собственно, новаторским, сознательно-нова-
торским историческим произведением, но была лишь таким, в котором
67
Kaegi
W.
Das historische Werk Johan Huizingas. Leiden, 1947, S. 21.
68
«Выверенность», напротив, означала бы, во-первых, более ясное выявле-
ние духовных оснований, мировоззренческих течений эпохи и их взаимодей-
ствия; во-вторых, при описании любых форм поведения, обычаев, ритуалов и
т. п. выделение общего, типического, характерного и случайного, нехарактер-
ного,
между тем как для Хёйзинги за всем частным и индивидуальным
просматривается общее: частное значит общее. Надо только отдать себе
отчет в том, что, займись Хёйзинга подобным критическим просмотром, ана-
лизом, сопоставлением материалов, он стал бы другим автором, а «мастер-
ского» произведения, парадоксальными средствами преодолевающего любые
самые капитальные затруднения, скорее всего, не было бы.