Могильницкий Б.Г. История исторической мысли XX века: Курс лекций. Выпуск I: Кризис историзма

Подождите немного. Документ загружается.

История исторической мысли XX века

Бог не просто умер. Он был убит. Утверждая это, Ницше особенно

ярко демонстрирует свое неприятие окружающего мира, убившего Бога.

Сошлюсь на небольшой фрагмент «Веселой науки», озаглавленный

«Безумный человек». Вот отрывки из яростного монолога, вкладывае-

мого автором в уста безумца, который в светлый полдень зажег фонарь,

выбежал на рынок и все время кричал: «Я ищу Бога!.. Где Бог?.. Бог

умер! Бог не воскреснет! И мы его убили! Как утешимся мы, убийцы из

убийц! Самое святое и могущественное Существо, какое только было в

мире, истекло кровью под нашими ножами - кто смоет с нас эту кровь?»

И далее, пишет Ф. Ницше, безумный человек замолчал, бросил свой

фонарь на землю, так что тот разбился вдребезги и погас. «Я пришел

слишком рано, - сказал он тогда, - мой час еще не пробил. Это чудо-

вищное событие еще в пути и идет к нам - весть о нем не дошла до че-

ловеческих ушей... и все-таки вы совершили его!»

Не напоминает ли

образ этого человека самого Ницше, пришедшего со своими «неприят-

ными истинами» слишком рано?

Еще больше «неприятных истин» содержалось в самой известной

книге Ф. Ницше «Так говорил Заратустра». Истин шокирующих. Таких,

например, как утверждение, что наибольшая опасность для всего чело-

веческого будущего лежит в добрых и праведных. «Ибо добрые - не

могут созидать: они всегда начало конца». «Разбейте, разбейте добрых и

праведных!» - призывает его Заратустра

В этой книге впервые прозвучала тема «сверхчеловека», с которой в

обыденном сознании неразрывно связывается вся философия Ницше.

Эта тема принадлежит к числу вызывающих самые острые споры в ис-

торико-философской литературе, сводящиеся преимущественно к мо-

рально-этической оценке содержания, которое вкладывал мыслитель в

понятие «сверхчеловек». Я хочу подчеркнуть другую сторону вопроса.

Эта тема в философии Ницше непосредственно вырастает из темы

смерти (убийства!) Бога. Сверхчеловек занимает место Бога, или богов.

Вот как говорит об этом ницшевский Заратустра: «Великий полдень

- когда человек стоит посреди своего пути между животным и сверхче-

ловеком и празднует свой путь к закату как свою высшую надежду: ибо

это есть путь к новому утру... «Умерли все боги, теперь мы хотим, что-

Н и ц ш с Ф. Веселая наука // Ницше Ф. Сочинения: В 2 т. Т. 1. С. 592-593.

Ницше Ф. Так говорил Заратустра. Книга для всех и для никого // Н и ц -

ше Ф. Сочинения: В 2 т. Т. 2. С. 154-155.

Лекция И. Фридрих Ницше о «чрезмерности истории»

бы жил сверхчеловек» - такова должна быть в великий полдень наша

последияя воля!»

И еще один важный вывод следует из только что приведенного хода

мыслей Ф. Ницше. Его сверхчеловек не противостоит просто человеку,

как это часто изображается, в терминах господства и подчинения, а яв-

ляется логическим продуктом развития человеческого рода. Им стано-

вится человек после гибели богов. Но это означает, что едва ли будет

справедливо видеть в Ницше апологета сверхчеловека. Скорее обраще-

ние к категории сверхчеловека свидетельствовало о дальнейшем углуб-

лении его разлада со своим временем. Ведь ницшевский «постхристиан-

ский» сверхчеловек является вызовом базисным ценностям современно-

го ему общества, их последовательным отрицанием.

Между тем, несмотря на кратковременные периоды ремиссии, здоровье

Ф. Ницше продолжало ухудшаться. К физическим страданиям в конце 80-х

гг. прибавилось быстро прогрессирующее душевное расстройство. Но и в

таком состоянии он продолжал напряженно работать. Именно в эти годы

были написаны две его последние книги: «Антихрист» и «Esse homo" (обе

были опубликованы позднее: в 1895 и в 1908 г.).

Обе книги несут на себе печать душевного нездоровья их автора. Оно до-

водало до предела его разлад со своим временем, сообщая ему нарочито эпа-

тирующие формы. Чего стоит, например, подзаголовок первой из них: «Про-

клятие христианству»! Вот какая при этом выстраивается логическая цепоч-

ка. Хорошо «все, что повышает в человеке чувство власти, волю к власти,

саму власть». Счастье - это «чувство растущей власти». А дурно «все, что

происходит из слабости». «Слабые и неудачники должны погибнуть: первое

положение пашей (курсив Ф. Ницше. - Б.М.) любви к человеку! И им долж-

но еще помочь в этом. Что вреднее всякого порока? - деятельное сострадание

ко всем неудачникам и слабым - христианство»

Так осуществлялась заявленная автором книги программа переоцен-

ки всех ценностей. Не следуя за ним дальше, отмечу только его отрица-

ние прогресса как «фальшивой идеи».

Еще более эпатирующий характер носила вторая книга, представ-

ляющая своеобразный опыт научной автобиографии. Достаточно пере-

числить названия некоторых ее разделов: «Почему я так мудр», «Поче-

му я так умен», «Почему я пишу такие хорошие книги», «Почему явля-

юсь я роком». Называя себя «имморалистом», Ф. Ницше писал здесь: «Я

Там же. С. 56-57.

Ницше Ф. Антихрист. Проклятие христианства//Ницше Ф. Сочине-

ния: В 2 т. Т. 2. С. 633.

История исторической мысли XX века

не создаю новых идолов;... Мое ремесло скорее - низвергать идолов -

так называю я «идеалы»

. «Человек-динамит», как именует себя Ницше, взрывает всю совре-

менную ему мораль, все общепринятые истины, объявляя их ложью, и

прежде всего истину о Боге. «Понятие «Бог», - вещает он, - выдумано

как противоположность понятию жизни - в нем все вредное, отравляю-

щее, клеветническое, вся смертельная вражда к жизни сведены в ужа-

сающее единство!»

И, наконец, венчающее книгу самоопределение,

одинаково выдающее и восстание Ницше против своего времени, и его

душевное расстройство. «Дионис против Распятого» - так кончается эта

последняя его книга

Через считанные дни после того, как были написаны эти слова, в на-

чале 1889 г. Ницше сходит с ума. Начинается самый трагический в его

жизни период - годы безумия. Он именует себя то Антихристом, то со-

шедшим с небес Богом, то «туринским тираном», испытывает жестокие

страдания, которые прерывает только смерть. Ф. Ницше умирает 25 ав-

густа 1900 г. в Веймаре от воспаления легких.

3. Посмертные судьбы

Не менее трагическими по-своему были и посмертные судьбы Ниц-

ше. На протяжении многих десятилетий целенаправленно создавался

мрачный образ крайнего реакционера и националиста певца «сверхче-

ловека», стоящей «по ту сторону добра и зла белокурой бестии», идео-

логического предшественника немецкого фашизма. Признаем, что оп-

ределенные основания для некоторых из этих обвинений можно оты-

скать в последних работах мыслителя. Но в целом такой образ Ницше

являлся продуктом искажения, а в большой степени и сознательной

фальсификации его творческого наследия.

Во многом эта фальсификация была связана с энергичной деятель-

ностью сестры философа Элизабет Фёрстер-Ницше, еще при жизни бра-

та, в 90-е гг., взявшей на себя руководство его архивом с целью приведения

в порядок огромного числа неопубликованных рукописей и подготовки

полного собрания сочинений. Эта, по словам ее брата, «мстительная анти-

семитская дура» и к тому же, по определению другого ее современника,

«патологическая лгунья» быстро превратила «Архив Ницше» в своеобраз-

ный центр фальсификации творческого наследия ученого.

Ницше Ф. Esse homo. Как становятся сами собою//Ницше Ф. Сочине-

ния: В 2 т. Т. 2. С. 694.

Там же. С. 768.

Лекция II, Фридрих Ницше о «чрезмерности истории»

2.3

Вопреки подлинному отношению Ницше к сестре, видевшего в ней не-

примиримого противника его образа мыслей и его философии, она стреми-

лась представить себя его «любимой сестрой», единомышленницей и чуть

ли не единственной ученицей. С этой целью применялся целый арсенал

фальсификаторских приемов, вплоть до самых низкопробных. Например,

переадресовка писем Ницше, вследствие чего «дорогой» и «любимой»

представала уже не мать или другая женщина, а сестра - неугодные имена в

оригиналах замазывались «нечаянными» кляксами и т.п.

Впрочем, это были мелочи по сравнению с главным - фальсифика-

цией его текстов, апофеозом которой стала фабрикация книги «Воля к

власти» вплоть до середины XX в., считавшейся одной из главных работ

философа. Только в 1956 г. немецкий исследователь творчества Ф. Ниц-

ше профессор К. Шлехта доказал, что такой работы вообще никогда не

существовало, что «любимая сестра» собрала, скомпоновала и предста-

вила в качестве законченной и целостной книги отдельные наброски,

которые делал в конце 80-х гг. ее полубезумный брат и которые находи-

лись в его рукописях в хаотичном состоянии. В итоге Ницше предстал

перед читателем как ярый националист и антисемит, проповедник осо-

бой морали для господ, идейный предшественник фашизма

Но и это еще не все. После прихода фашистов к власти в Германии пре-

старелая Элизабет деятельно стремится показать свое (и брата!) духовное

родство с их главарями. Кульминацией стало посещение осенью 1934 г. «Ар-

хива Ницше» самим Гитлером. Эксцентричная фрау (а было ей почти 90 лет)

рассыпалась перед своим собеседником в восторженных комплиментах и

подарила ему на память трость своего брата. В заключение Гитлер сфотогра-

фировался рядом с мраморным бюстом великого мыслителя, запечатлев та-

ким образом перед всем миром свою близость с ним. Тем самым имя Ницше

и его философия были окончательно дискредитированы. И в науке, и в ши-

роком общественном сознании он однозначно воспринимался как духовный

предшественник немецкого фашизма.

В нашей стране такое отношение к Ницше сохранялось вплоть до

конца 80-х гг. По сути дела только сейчас в российской философско-

исторической литературе идет сложный процесс восстановления образа

подлинного Ницше, отделение его от пресловутого ницшеанства. Хотя,

следует заметить, этот процесс протекает с присущими нам крайностя-

Впрочем, не будем терять бдительность и сегодня, когда наш книжный

рынок захлестнула коммерческая стихия. Так, в 1994 г. некое российское изда-

тельство "Refl-book" выпустило без всяких комментариев дореволюционное

издание этой мифической книги.

История исторической мысли XX века

ми, когда место недавнего сплошного охаивания философа занимает

столь же безудержное и некритичное его восхваление.

Избегая обеих крайностей, я попытаюсь реконструировать его пони-

мание истории. Учитывая то место, которое занимала историческая наука

в XIX в., такая реконструкция может помочь более адекватному воспри-

ятию образа Ницше - «борца протав своего времени» периода расцвета

его творчества. Ведь свои взгляды на историю он развияал в контексте

общей критики современной ему европейской и, в особенности, герман-

ской культуры. Собственно, он и обращался к истории, потому что она

являлась своеобразным духовным стержнем европейской культуры.

4. "О пользе и вреде истории"

Это обращение было предпринято в книге «О пользе и вреде истории

для жизни» (1874), вышедшей, как я уже упоминал, в цикле «Несвоевре-

менные размышления». В этой книге впервые была осуществлена развер-

нутая критика господствовавшей в XIX в. парадигмы исторической науки,

главный недостаток которой Ф. Ницше усматрияал в чрезмерности исто-

рии, воплощенной в формуле «история - наставница жизни». По убежде-

нию немецкого фияософа, дело обстоит как раз наоборот: жизнь является

учительницей истории. Ценность истории, ее научный статус и место в

обществе определяются ее полезностью для жизни.

Именно под этим углом Ф. Ницше формулирует свое отношение к истории.

Оно не было однозначно-негативным. История, полагал ученый, является необ-

ходимым элементом общего образования и в этом смысле принадлежит жизни.

«Историческое и неисгорическое, - подчеркивал он, - одинаково необходимо

для здоровья отдельного человека, народа и культуры»

Жизнь, настаивает Ф. Ницше, нуждается в многообразных услугах

истории. «История, - пишет он, - принадлежит живущему в трояком

отношении: как существу деятельному и стремящемуся, как существу

охраияющему и почитающему и, наконец, как существу страждущему и

нуждающемуся в освобождении»

. Соответственно этому он выделяет

три рода истории - монументальный, антикварный и критический. Каж-

дый из них обладает как достоинствами, так и недостатками.

Монументальная история черпает из прошлого примеры великого и

возвышенного, вследствие чего ее изучение может быть полезно совре-

менному человеку. Она учит понимать, что то великое, которое некогда

Ницше Ф. О пользе и вреде истории для жизни//Ницше Ф. Сочине-

нии: В 2 т. Т. 1.С. 164.

"Там же. С. 168.

Лекция II. Фридрих Ницше о «чрезмерности истории»

существовало в прошлом, может стать возможным когда-нибудь еще

раз. Поэтому она привлекает людей деятельных, стремящихся к подви-

гу, которые находят в нем вдохновение. Но, подчеркивает Ф. Ницше,

историк, претендующий изобразить величие прошлого, сам должен

быть великим: равное постигается равным.

Вместе с тем, предостерегает Ф. Ницше, монументалистское изо-

бражение прошлого не должно господствовать над остальными спосо-

бами исторического описания, т.е. антикварным и критическим, так как

при таком подходе забвению и пренебрежению предаются целые эпохи,

образующие как бы серый, однообразный поток, среди которого возвы-

шаются, как острова, отдельные разукрашенные факты. Другими слова-

ми, монументальная история не дает целостного изображения прошлого.

Такое целостное изображение представляет антикварная история,

охраияющая и почитающая все прошлое, так как оно освящено тради-

цией. Это по своей природе консервативная история, обращенная в про-

шлое, отвергающая все новое и устремленное в будущее. Ее главный

недостаток Ф. Ницше находит в опасности утраты связи с жизнью, с

современностью. В этом случае антикварная история вырождается в

слепую страсть к накоплению все большего числа не связанных с жиз-

нью фактов и превращается в некий сундук, забитый антикварными

ценностями, далекими от потребностей живой жизни.

Антитезой ей является критическая история. Если антикварная исто-

рия консервативна, если она утверждает власть прошлого над настоящим,

то критическая история вершит суд настоящего над прошлым. И в этом

качестве она необходима человеку, но только, подчеркияает Ф. Ницше,

когда этот суд вершится в целях служения жизни. Ибо человек, чтобы

иметь возможность жить дальше, должен обладать сияой разбияать и раз-

рушать прошлое. Этой цели он достигает, привлекая прошлое на суд ис-

тории. При этом, подчеркивает философ, «не справедливость здесь тво-

рит суд и не милость диктует приговор, но только жизнь как некая тем-

ная, влекущая, ненасытно и страстно сама себя ищущая сияа»

Однако, предупреждает Ф. Ницше, суд над прошлым всегда является

очень опасной операцией, опасной для самой жизни, поскольку творя-

щие его люди - продукты прежних поколений, а следовательно, и их за-

блуждений, страстей, ошибок и даже преступлений. И от этой цели, на-

стаивает он, совершенно оторваться невозможно, так как даже если мы

Там же. С. 178.

История исторической мысли XX века

осуждаем заблуждения и преступления прошлого, то это не устраняет тот

факт, что мы остаемся связанными с ними нашим происхождением.

Таковы, по выражению Ф. Ницше, услуги, которые история может

оказать жизни при одном, однако, необходимом условии: изучение

прошлого всегда должно происходить под властью и верховным руко-

водством жизни. В противном же случае история может причинить

жизни вред. И он будет тем значительней, чем более история будет

брать верх над жизнью, что и произошло, по убеждению Ницше, в ев-

ропейской культуре XIX в., породив ее глубокий кризис.

Тревожным симптомом болезни европейской культуры Ф. Ницше

считал ее демократизацию, утрату присущего ей ранее духовного ари-

стократизма. Чем более широко распространяется культура, полагал он,

тем более она теряет свою глубину и сущностные черты. Поэтому он

был яростным противником пробивавшей в его время дорогу идеи все-

общего среднего образования, усматривая в нем «пролог коммунизма».

С позиции духовного аристократизма философ резко критикует буржу-

азную культуру как торжество серости, синонимом которой выступают

«буржуазные сюртуки».

Но, пожалуй, главный недуг, поразивший европейскую культуру -«ис-

торическая болезнь». «Избыток истории, - поясняет Ницше, - подорвал

пластическую силу жизни, она не способна больше пользоваться прошлым

как здоровой пищей. Болезнь ужасна... Рай здоровья нами утрачен»'

В пяти отношениях, пишет Ф. Ницше, перенасыщение известной эпохи

историей представляется опасным и вредным для жизни: 1) оно порождает

контраст между внешним и внутренним миром, что ведет к утрате единсгва

народного чувства; 2) избыток истории создает для известной эпохи иллю-

зию, будто она в большей степени, чем всякая другая, обладает редчайшей из

всех добродетелью - справедливостью; 3) он нарушает инстинкты народа,

вследствие чего задерживается созревание как отдельных личностей, так и

всего народа; 4) на почве этого избытка вырастает вредная вера в старость

человечества, в то, что ныне живущее поколение есть запоздалое поколение

эпигонов; 5) благодаря ему данная эпоха усваивает опасное настроение са-

моиронии, влекущее за собой еще более опасное настроение цинизма, под-

рывающее в конце концов жизненные силы народа.

В этом контексте представляют особый интерес рассуждения

Ф. Ницше об опасности для жизни ничем не ограниченного историче-

ского чувства. При всей их спорности, они, как представляется, содер-

' Там же. С. 227.

Лекция II. Фридрих Ницше о «чрезмерности истории»

жат несомненное зерно истины, предостерегающее против абсолютиза-

ции столь характерного для XIX в. чувства истории как важнейшей со-

циокультурной категории европейской цивилизации.

«Историческое чувство, когда оно властвует безудержно и доходит

до своих крайних выводов, - предупреждает Ницше, - подрывает буду-

щее, разрушая иллюзии и отнимая у окружающих нас вещей их атмо-

сферу, в которой они только и могут жить. Историческая справедли-

вость даже тогда, когда она неподдельна и проистекает от чистого серд-

ца, есть ужасная добродетель, потому что она постоянно подкапывается

под живое и приводит его к гибели: суд ее всегда разрушителен»

Обратите внимание на саму постановку вопроса, даже для современ-

ного читателя звучащую достаточно парадоксально: суд над прошлым,

творящийся во имя исторической справедливости, губителен для жизни,

ибо он разрушает ту атмосферу иллюзий, в которой только и может су-

ществовать все живое. Когда властвует одна справедливость, тогда

творческий инстинкт утрачивает свою мощь и мужество.

Пример, который приводит Ф. Ницше в обоснование этого положе-

ния, выглядит достаточно убедительно. Речь идет о получившей широ-

кое распространение в XIX в., в особенности в Германии и Франции,

исторической критике раннего христианства. Существовали целые на-

учные школы, остро дискутировавшие вопрос о личности Христа и дос-

товерности тех или иных библейских сказаний. Была проделана огром-

ная работа по исторической критике Христа и раннего христианства,

вследствие чего обнаружилась, говоря словами Ницше, масса фальши-

вого, грубого, бесчеловечного, нелепого, насильственного.

Таким образом восторжествовала чистая справедливость, под воз-

действием которой религия претворилась в историческое знание. Но

религия, которая подлежит строго научному изучению, подчеркивает

Ницше, осуждена в конечном итоге на полное уничтожение, так как

была развеяна та благоговейная атмосфера иллюзии, в которой только и

может жить все, что хочет жить. Ибо, утверждал он, «только в любви,

только осененной иллюзией любви может творить человек, т.е. только в

безусловной вере в совершенство и правду. У каждого, кого лишают

возможности любить, безусловно, этим подрываются в корне его силы:

он должен увянуть, т.е. сделаться бесчестным»

Но дело не только в религии, так как в благоговейной атмосфере ил-

люзии нуждается все живое. Проблема ставится гораздо шире. Истори-

Тамже. С. 199.

Там же. С. 200.

История исторической мысли XX века

ческому противопоставляется неисторическое. Уже не просто осужда-

ется перенасыщение определенной эпохи историей. Ф. Ницше идет еще

дальше, декларируя необходимость забвения прошлого для жизни, ибо

исторические знания являются чрезмерным грузом, лежащим на чело-

веке и мешающим ему наслаждаться жизнью.

Книга начинается с зарисовки мирно пасущегося на зеленом лугу

стада животных, тесно привязанного к «столбу мгновения» и потому не

знающего ни меланхолии, ни пресыщения. Животное, подчеркивает

Ф. Ницше, живет неисторически: оно целиком растворяется в настоя-

щем, не умеет притворяться и в каждый данный момент является вполне

тем, что оно есть, и потому не может не быть честным.

Человек же, указывает Ницше, должен всячески упираться против

громадной, все возрастающей тяжести прошлого как невидимой и тем-

ной ноши, пригибающей его вниз или отклоняющей его в сторону. «По-

этому-то его волнует, как воспоминание об утраченном рае, зрелище

пасущегося стада или более знакомое зрелище ребенка, которому еще

нет надобности отрекаться от какого-либо прошлого и который в бла-

женном неведении играет между граиями прошедшего и будущего». И

поэтому он счастлив. Ибо, утверждает ученый, «как для самого малень-

кого, так и для самого большого счастья существует только одно усло-

вие, которое делает счастье счастьем: способность забвения, или, выра-

жаясь более научно, способность в течение того времени, пока длится

это счастье, чувствовать неисторически» .

Другим, по выражению Ницше, противоядием против исторической бо-

лезни он считает надысторическое, т.е. сияы, отвлекающие внимание от

процесса становления и сосредотачивающие его на том, что сообщает бытию

характер вечного и неизменного. Это -искусство и религия. Их назначение

он видит в том, что они возвращают человеку утраченный под воздействием

исторической науки фундамент, на котором покоятся его уверенность и спо-

койствие, а также веру в устойчивое и вечное. Уподобляя влияние историче-

ского, бесконечно становящегося на человека разрушительному воздействию

землетрясения, когда жизнь колеблется в своих устоях и лишается силы и

мужества, фияософ характеризует искусство и религию как вечные сияы,

способные сохранить и укрепить эти устои.

Так, Ф. Ницше приходит к фундаментальному выводу о необходимости

контроля за исторической наукой со стороны неисторического и надыстори-

•ісі кого. Ибо «наука ігуждается в высшем надзоре и контроле; рядом с нау-

" Гам гм < 161 162

Лекция II. Фридрих Ницше о «чрезмерности истории»

кой возникает учение о гигиене жизни, а одно из положений этого учения

гласияо бы так: неисторическое и надысторияеское должны считаться есте-

ственными противоядиями протав заглушения жизни историческим, против

исторической болезни»"

. И хогя далее он предупреждал, что, «по всей веро-

ятности, мы, больные историей, будем страдать также и от прогавоядий»,

книга заканчивалась на достаточно оптимистической ноте.

Во-первых, Ф. Ницше декларирует свою надежду на молодежь, «первое

поколение борцов и истребителей змей», миссия которого заключается в том,

чтобы покончить с «чрезмерностью историю), путь же к ее осуществлению

обозначается аполлоновской заповедью «Познай самого себя».

Во-вторых, он ссылается на опыт древних греков, которым в течение

столетий угрожала та же опасность затоияения историей. Их «образова-

ние» в течение долгого времени представляло собой хаотическое на-

громождение чужеземных форм и понятий, а религия - настоящую бит-

ву богов всего Востока. Совершенно так же, добавляет Ф. Ницше, как

теперешнее «немецкое образование» и религия представляют хаос бо-

рющихся сил всех чужих стран и всего прошлого.

Однако, подчеркивает он, благодаря аполлоновской заповеди греки

постепенно научились организовывать хаос и вернулись к самим себе,

т.е. к своим истинным потребностям. Но оставаясь долго наследниками

и эпигонами всего Востока, они сумели стать счастливейшими облада-

телями и множителями унаследованных сокровищ, прообразом всех

грядущих культурных народов. «Вот символ для каждого из нас, - за-

ключает Ницше, - он должен организовать в себе хаос путем обдуман-

ного возвращения к своим истинным потребностям»

Символ, добавлю, антитезой которого для Ницше являлось совре-

менное состояние европейской культуры вообще и исторического обра-

зования, в частности. Его критика велась преимущественно на немец-

ком материале, но по сути своей была направлена против всей поражен-

ной «исторической болезнью» европейской культуры. Как вы могли

убедиться, она не простиралась до полного отрицания всякого позитив-

ного значения истории для жизни. Это было отрицание лишь того об-

раза истории, который сложился в XIX в.

В заключение остановлюсь еще на одном аспекте критики Ф. Ницше это-

го образа истории, получившем особую актуальность в исторической эпи-

стемологии XIX в. Речь пойдет о проблеме объективности исторического

познания. С ядовитым сарказмом он обрушияся на современное ему истори-

Там же. С. 228.

Там же. С. С. 230.

История исторической мысли XX века

ческое образование, основывавшееся на непререкаемой вере в объективность

истории. Здесь царит «поколение евнухов», которому в сущности история

безразлична. «Ибо для евнухов, - поясняет Ницше, - все женщины одинако-

вы, для них женщина есть женщина вообще, женщина в себе, вечно недос-

тупное - и потому совершенно безразлично, чем бы вы ни занимались, лишь

бы только история могла сохранить свою прекрасную «объективность»,

именно благодаря усилиям тех, кто никогда бы не мог сам делать историю».

Вследствие этого для тех, «кто насквозь пропитан» историческим образова-

нием, история «всегда только средний род, или, выражаясь на языке «образо-

ванных», только вечно объективное»

В противовес этому Ф. Ницше подчеркивает активную роль в позна-

вательном процессе самого познающего субъекта (историка), для кото-

рого момент познания есть «момент наивысшего напряжения его твор-

ческой способности», результатом чего «может быть только художест-

венно правдивое, а не исторически верное изображение». Вследствие

этого познание прошлого является в значительной степени его конст-

руированием. «Объективно мыслить историю, - заключает он ход своих

рассуждений, - значит, с этой точки зрения, проделывать сосредоточен-

ную работу драматурга, именно мыслить все в известной связи, разроз-

ненное сплетать в целое, исходя всегда из предположения, что в вещь

должно вложить некое единство плана, если его даже раньше в них не

было»

. Убедительно современная постановка вопроса!

#**

Таковы в самых общих чертах суждения Ф. Ницше об историческом

познании. Они не поддаются однозначной оценке, да и едва ли в ней

нуждаются. Главное заключается в том, что в целом ряде существенных

моментов они предвосхитили развитие исторической мысли XX в. Но

прежде чем перейти к ее систематическому обзору, рассмотрим взгляды

еще одного критика парадигмы истории XIX в. - русского мыслителя

Н.Я. Данилевского.

Там же. С. 190.

Там же. С. 195.

Лекция III

ШВИЛМЗАШОННАЯ ТЕОРИЯ ШІ. ДАНИЛЕВСКОГО

Другой прорыв в развитии исторической мысли связан с именем на-

шего выдающегося соотечественника Николая Яковлевича Данилевско-

го (1822-1885). Подобно Ф. Ницше, он был борцом со своим временем,

выступив против основополагающей идеи общественно-исторической

мысли XIX в. - идеи прогресса. Уже отмечалось, противником этой

идеи был также Ф. Ницше, называвший ее «фальшивой». Но Н.Я. Дани-

левский пошел гораздо дальше, органически связав ее критику с отри-

цанием европоцентризма и основанного на нем понимания западной

цивилизации как синонима цивилизации вообще.

В полемике с европоцентристской точкой зрения он выдвинул и

обосновал теорию культурно-исторических типов, стоящую у истоков

современного цивилизационного подхода к изучению истории челове-

чества. Она утверждала взгляд на человеческую историю как историю

существования и смены многих разнокачественных культур, не своди-

мых к одному общему знаменателю и, следовательно, не выступающих

отдельными фазами единого поступательного процесса, венцом которо-

го стала западная, романо-германская цивилизация.

Подобно Ф. Ницше, Н.Я. Данилевский не был понят современной

ему наукой. Его книга «Россия и Европа», в которой была обоснована

теория культурно-исторических типов, вызвала резкую критику со сто-

роны современников, апофеозом которой стала оценка ее B.C. Соловье-

вым. Знаменитый русский философ назвал книгу литературным курье-

зом, не заслуживающим серьезного к себе отношения, и того хлеще:

«Кораном всех мерзавцев и глупцов, хотящих погубить Россию и угото-

вить путь грядущему антихристу»'.

Пусть без таких хлестких фраз, но столь же по существу негативное

отношение к этой книге за небольшим исключением утвердилось и в

Цит. по:Вайгачев С.А. Послесловие //Данилевский Н.Я. Россия

и Европа. М, 1991. С. 563. Отсюда заимствованы также некоторые другие ис-

пользуемые в лекции фактические данные.

История исторической мысли XX века

русской исторической науке. Такие корифеи русской либеральной исто-

риографии, как Н.И. Кареев и ГШ. Милюков, резко критиковали книгу

за проводившееся в ней противопоставление России и Запада, сводя все

ее содержание к проповеди идей панславизма.

Как мы увидим дальше, определенные основания для этой критики,

конечно, имелись. Однако ни противники Данилевского, ни его немно-

гочисленные защитники, среди которых следует особо отметить извест-

ного русского литературного критика, философа и публициста

Н.Н. Страхова, много сделавшего для издания и популяризации книги

своего друга, концентрируясь в своей полемике вокруг освещения уче-

ным проблемы «Россия - Запад», не уделяли необходимого внимания

его главному достижению - обоснованию им цивилизационного подхо-

да в изучении истории. Еще более негативным было отношение к Дани-

левскому в советской историографии, где он третировался как апологет

самодержавия и крепостничества и идеолог панславизма.

Следует признать, что действительное значение Н.Я. Данилевского

как провозвестника современного понимания локальных цивилизаций

впервые по достоинству было оценено на Западе, где он рассматривается

в одном ряду с такими выдающимися мыслителями XX в., как О. Шпенг-

лер, Дж. Тойнби и др. Пришло, наконец, признание и на родине. Хотя

вплоть до настоящего времени нередко, в особенности в публицистике,

встречаются спекулятивно идеологизированные оценки творчества

Н.Я. Данилевского в контексте все той же проблемы «Россия Запад», но

уже с противоположным знаком. Между тем, повторюсь, подлинное зна-

чение книги Данилевского заключается в том, что она являла собою пер-

вый опыт системного подхода к истории человечества как совокупной

истории отдельных самобытных цивилизаций, не сводимых к общечело-

веческой цивилизации, которая, по его убеждению, является фикцией.

Обратимся к ее изучению, но сначала - краткий биографический очерк.

1. Жизненный путь

Жизнь Н.Я. Данилевского, по точному выражению Н.Н. Стахова,

«была очень трудная, очень полезная, очень счастливая и очень скром-

ная»

. Он родился 18 ноября 1822 г, в селе Оберец на Орловщине в ро-

довитой дворянской семье. Его отец был боевым генералом, участником

заграничного похода русской армии в 1813 г.

Н. Я. Данилевский получил прекрасное по тому времени образова-

ние - сначала в частном пансионате в Москве, затем в знаменитом Цар-

Цит. по: Вайгачев С. А. Цит. соч. С 557

Лекция III. Цивилтационная теория Н.Я, Данилевского

скосельском лицее. После окончания лицея он поступил в качестве

вольнослушателя на естественное отделение физико-математического

факультета Петербургского университета. Здесь он принимает активное

участие в общественно-политической жизни. Был, как и Ф.М. Достоев-

ский, деятельным участником знаменитого кружка М.В. Буташевича-

Петрашевского. Правда, пострадал не так тяжело. После разгрома

кружка просидел несколько месяцев в Петропавловской крепости, а за-

тем был выслан в Вологду.

Еще до ареста Н.Я. Данилевский защитил магистерскую (по совре-

менной научной классификации - кандидатскую) диссертацию по ка-

федре ботаники. В ссылке он продолжает свои профессиональные заня-

тия, публикуя, в частности, работу «Климат Вологодской губернии»,

получившую премию Русского географического общества.

С 1853 г. после переезда в Самару начинается новый важный этап в

профессиональной деятельности Н.Я. Данилевского - его участие в много-

численных экспедициях по исследованию рыбных и звериных промыслов,

за что был удостоен золотой медали Русского географического общества.

Всего за свою жизнь он провел 9 экспедиций, в ходе которых были изуче-

ны рыбные запасы всех крупных водоемов Европейской России.

В 1864 г. 11.Я. Данилевский покупает имение М шатка на Южном берегу

Крыма, состоявшее из большого сада и развалин барского дома, сожженного

французами в Крымскую войну. Здесь он работает над своей книгой «Россия

и Европа», и, казалось, память о войне витала над его раздумьями о России и

Западе, о месте России в современном мире. Здесь в гостях у него побывали

Л.Н. Толстой, И.С. Аксаков, другие деятели русской культуры.

В Мшатке Н.Я. Данилевский продолжал свою профессиональную

деятельность. Некоторое время он был директором известного Никит-

ского ботанического сада, писал двухтомный, оставшийся неокончен-

ным, труд «Дарвинизм», посвященный систематической критике учения

Ч. Дарвина об естественном отборе. Не оставляет Данилевский и экспе-

диционные работы. Во время одной из экспедиций, оказавшейся для

него последней, он и умер. Это случилось в Тифлисе в 1885 г.

Таким образом, Н.Я. Данилевский занимался профессиональной дея-

тельностью вплоть до конца своих дней. Я обращаю ваше внимание на

это обстоятельство, потому что оно оказало значительное влияние на

формирование его цивилизационной теории. Мы с вами увидим в даль-

нейшем, что эта теория имела своеобразное естественнонаучное обосно-

вание, несла на себе зримую печать профессиональных занятий ее творца.

Здесь же следует сказать, что, продолжая свою деятельность биолога,

Н.Я. Данилевский обращается в 60-е гг. к социально-исторической про-

История исторической мысли XX века

блематике. Интерес к ней не был чужд ему и раньше, со студенческих

лет. Достаточно вспомнить его деятельное участие в кружке петрашевцев.

Но только в эти годы в атмосфере широкого общественного подъема в

стране, наступившего вследствие великих реформ, этот интерес перерос в

систематаческие заиятия, пронизанные тревожными раздумьями о месте

России в мире. Их результатом и стала книга «Россия и Европа», впервые

опубликованная в 1869 г. на страницах журнала «Заря», а спустя два года

вышедшая отдельным изданием.

2. Критика европоцентризма

Книга имела подзаголовок «Взгляд на культурные и политические

отношения Славянского мира к германо-романскому», выдававший ее

идейную направленность. Буквально с первых же страниц ее пронизы-

вает мысль о враждебности Запада к России и не только со стороны ев-

ропейских правительств, подчеркивает Данилевский, но и в еще боль-

шей степени со стороны европейского общественного мнения с его ме-

рянием разными мерами и вешанием разными весами.

Задаваясь вопросом об истоках и причинах этой враждебности,

Н.Я. Данилевский указывает на ее цивилизационную природу, обусло-

вившую культурно-историческое различие России и Запада и вытекаю-

щее отсюда убеждение в превосходстве западной цивилизации как об-

щечеловеческой. Однако, полагает ученый, ни одна из существовавших

на Земле или существующих в настоящее время цивилизаций не может

претендовать на этот ранг, в том числе и романо-германская, не являю-

щаяся олицетворением и венцом исторического прогресса.

Высмеивая в этой связи упования российских либералов, связывавших с

западной цивилизацией свои надежды на будущее страны, Н.Я. Данияевский

подвергает уничтожающей критике сердцевину европоцентристского подхо-

да к истории - идею прогресса, в том виде, в каком она существовала в XIX

в. Собственно, сам прогресс в истории он не отрицает, но дает этому поня-

тию весьма оригинальное толкование. Прогресс, пишет ученый, «состоит не

в том, чтобы идти все в одном направлении (в таком случае он скоро бы пре-

кратался), а в том, чтобы исходить все поле, составляющее поприще истори-

ческой деятельности человечества, во всех направлениях»

Исходя из такого понимания прогресса, Н.Я. Данилевский утвержда-

ет, что ни одна цивилизация не являет собою высшую точку развития в

связи с ее предшественницами и современницами во всех сферах ее

жизнедеятельности. Каждая из них развивает до высшего совершенства

Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М., 1991. С. 109.

Лекция III. Цивилизациониая теория Н.Я. Данилевского

какую-либо одну сторону жизни. Так, в отношении идеи красоты до

крайних пределов совершенства дошел древнегреческий мир, высшие

религиозные идеи были выработаны только семитскими племенами,

ничего подобного не имеет величие созданного римлянами политиче-

ского здания и т.д. Но нет и не может быть высшего осуществления

идеи человечества, воплощенного в развитии какой-либо отдельной на-

ции или цивилизации, равно как не может быть и всечеловеческой ци-

вилизации, на ранг которой претендует Запад, а следовательно, нельзя

смешивать национально-европейское с общечеловеческим.

С этих позиций Н.Я. Данилевский отвергает традиционную периоди-

зацию всемирной истории, подразделяющую ее на древнюю, среднюю и

новую. Такое трехчленное деление истории во всемирном масштабе, по

его убеждению, не отражает историческую реальность, потому что не

было, нет и не будет такого события, которое бы имело значение вехи,

отделяющей один отдел всемирной истории от другого, иными словами,

имело бы значение одновременного общечеловеческого события.

Те же события, которые приняты в качестве таковых вех в традиционной

периодизации всемирной истории, при всей их действительной значимости

для европейской истории, за ее пределами эту роль играть не могут. В каче-

стве примера Н.Я. Данилевский приводит падение Западной Римской импе-

рии как событие, ставшее основанием для отделения древней истории от

средней. Какое дело было Китаю или Индтш до падения Рима, спрашивает

он, подчеркивая, что это событие никак не отразияось на истории других

стран и народов и, следовательно, не может быть положено в основание пе-

риодизации всемирной истории. И дело не в том, заключает он, что дурно

был выбран принцип периодизации, а в том, что вообще нет такого события,

которое могло бы разделить судьбу человечества на какие-либо отделы.

Однако Н.Я. Данилевский не просто отвергал европоцентризм. Ему

противопоставлялся системный подход как единственно научный спо-

соб объяснения всемирной истории. Степень совершенства, достигнуто-

го какой-либо наукой, полагал он, зависит от того, насколько она уясия-

ет себе естественную систему входящих в круг ее изучения предметов и

явлений. Ибо «как бы частности ни были хорошо исследованы, как бы

хорошо ни были разъяснены отдельные вопросы науки, но, пока факты

не сопоставлены сообразно их естественному сродству, не приведены в

естественную систему, они не дадут правильных выводов, не выкажут

своего настоящего полного смысла»

Там же. С. 78.

36 История исторической мысли XX века

Понятие о естественной системе было выработано ботаникой и зоо-

логией, а затем постепенно распространилось на другие науки. Теперь,

пишет Н.Я. Данилевский, пришел черед истории. Указывая на принци-

пиальную общность подхода к осмыслению своего материала в истории

и в естественных науках и обильно черпая примеры из последних, он

объясняет свое видение естественной системы в исторической науке.

Основополагающим является указание на различение степеней развития

от типов развития, без чего, подчеркивает Н.Я. Данилевский, невозможна

естественная футшировка исторических явлений. Типы, пишет он, не явля-

ются ступенями развития на бесконечной лестнице постепенного совершен-

ствования - точно так же, как это имеет место в растительном или животном

мире. Развитие возможно лишь в пределах данного типа, но один тип не мо-

жет переходить в другой. Поэтому нельзя спрашивать, кто совершеннее: слон

или черепаха. Это разные типы. Каждый го них может совершенствоваться,

но подводить их под общий знаменатель нельзя.

То же самое имеет место и в области человеческой истории. «Формы

исторической жизни человечества, как формы растительного и живот-

ного мира.... - провозглашает Н.Я. Данилевский исходный постулат

своей цивилизационной теории, - не только изменяются и совершенст-

вуются повозрастно, но еще и разнообразятся по культурно-

историческим типам. Поэтому, собственно говоря, только внутри одно-

го и того же типа, или, как говорится, цивилизации, - и можно отличать

те формы исторического движения, которые обозначаются словами:

древняя, средняя и новая история»

3. Учение о культурно-исторических типах

Итак, мы подошли к центральному понятию всей историко-

социологической концепции Н.Я. Данилевского - понятию культурно-

исторических типов: «Так сказать, самостоятельных, своеобразных типов

религиозного, социального, бытового, промышленного, политического,

научного, художественного, одним словом, - заключает ученый, - истори-

ческого развития

». Естественная система истории, но его убеждению, как

раз и должна заключаться в различении культурно-исторических типов

развития от степеней развития в пределах каждого из них.

Всего Н.Я. Данилевский выделяет 10 культурно-исторических типов,

или, как он поясняет, цивилизаций: 1) египетский; 2) китайский; 3) ас-

сирийско-вавилоно-финикийский, халдейский, или древнесемитиче-

Там же. С. 85.

Лекция III. Цивилизациотшя теория Н.Я. Данилевского 37

ский; 4) индийский; 5) иранский; 6) еврейский; 7) греческий; 8) рим-

ский; 9) новосемитический, или аравийский и 10) германо-романский,

или европейский. К ним он добавляет еще мексиканский или перуан-

ский, которые погибли насильственной смертью и не успели пройти

полный цикл своего развития.

Эти культурно-исторические типы Н.Я. Данилевский подразделяет

на уединенные (китайский и индийский) и преемственные, плоды дея-

тельности которых передавались от одного к другому как материалы

для питания или как удобрение той почвы, на которой должен был

развиваться последующий тип. Самый яркий пример последних -

западная цивилизация, воспользовавшаяся результатами, достигнутыми

трудами последовательно сменявших одна другую 5-6 цивилизаций, и

получившая к тому же сверхъестественный дар христианства. В этом

русский ученый видит самое простое и естественное объяснение

западного прогресса и восточного застоя.

Народы, составляющие культурно-исторические типы, Н.Я. Дани-

левский характеризует как положительных деятелей в истории челове-

чества. Каждый из них самостоятельным путем развивал начало, заклю-

чавшееся как в особенностях его духовной природы, так и в особых

внешних условиях его жизни, и тем самым вносил свой вклад в общую

сокровищницу человечества.

Наряду с ними Н.Я. Данилевский выделяет народы, являвшиеся отрица-

тельными деятелями человечества. Как в Солнечной системе, пишет он, на-

ряду с планетами есть еще и кометы, время от времени появляющиеся, а за-

тем на многие века исчезающие в безднах пространства, так и в истории че-

ловечества внезапно появляются смущающие современников, феномены как,

например, гунны, монголы или турки. Это - бичи божьи, имеющие свое

предназначение в истории. Если предназначением положительных деятелей

в истории человечества является создание культурно-исторических типов, то

их роль заключается в разрушении дряхлых, агогшзирующих цивилюаций.

Совершив свой разрушительный подвиг, помогши испустить дух борющим-

ся со смертью цивилизациям и разнеся их остатки, они, пишет Н.Я. Данилев-

ский, «скрываются в прежнее ничтожество».

Наконец, Н.Я. Данилевский выделяет еще одну группу племен и на-

родов, которым не суждено ни положительной, ни отрицательной исто-

рической роли. В силу целого ряда причин они не сумели выработать

собственный культурно-исторический тип, не сумели создать самобыт-

ную цивилизацию. «Они составляют лишь этнографический материал,

то есть, - поясняет ученый, - как бы неорганическое вещество, входя-

щее в состав исторических организмов - культурно-исторических ти-

История исторической мысли XX века

пов; они, без сомнения, увеличивают собою разнообразие и богатство

их, но сами не достигают до исторической индивидуальности»

. Тако-

выми, по его мнению, являются финские племена и многие другие,

«имеющие еще меньше значения».

Правда, добавляет Н.Я. Данияевский, иногда на ступень этнографияеского

материала нисходят умершие и разложившиеся культурно-исторические типы

в ожидании, пока новый формационный принцип не соединит их в смеси с

другими племенами в новый исторический организм, не призовет к самостоя-

тельной историяеской жизни в форме нового культурно-исторического типа.

Так случияось с народами, составлявшими Западную Римскую империю и

образовавшими после смешения с германскими западную цияияизацию. Но

главное его внимание в тревожных раздумьях об исторических судьбах сла-

вянского мира привлекают те племена и народы, которые не выработали само-

бытную щгоилизацию, а служат, по его выражению, чужим целям в качестве

этнографического материала.

Эта категория занимает, как мы увидим дальше, важное место в его

цивилизационной теории в двояком отношении. С одной стороны, она

служит горьким предостережением для современных ученому славян-

ских народов, не обретших или утративших свою государственность, а с

другой, составляет необходимое звено во всей цепи суждений, обра-

зующих ткань его учения о культурно-исторических типах, к общей

характеристике которого я сейчас приступаю.

Начну с исходного положения. При всем многообразии культурно-

исторических типов, при всей самобытности каждого из них существуют,

утверждает Н.Я. Данияевский, некоторые общие закономерности, которым

подчинена т. жизнедеятельность как исторических организмов. Обращаясь к

ним, он формулирует пять «законов исторического развития», управляющих

движением культурно-исторических типов. Присмотримся к ним вниматель-

нее, так как, во-первых, они в своей совокупности дают ясное представление

о понимании ученым природы исторического процесса, а, во-вторых, они и

сегодня сохраняют определенное эвристическое значение.

Закон 1 гласит, что всякое племя или семейство народов, харак-

теризуемое отдельным языком или группой близких языков, со-

ставляет самобытный культурно-исторический тип, если оно, до-

бавляет Н.Я. Данилевский, вообще по своим духовным задаткам спо-

собно к историческому развитию и вышло уже из младенческого

состояния. Обратите внимание на эту весьма важную оговорку: только

Там же. С. 89.

Лекция III. Цивилизационная теория Н.Я. Данилевского

те племена или народы могут составить культурно-исторический тип,

которые обладают необходимыми задатками самобытного развития,

проявляющимися как в особенностях народного характера, так и в са-

мостоятельном религиозном и поэтияеском мировоззрении.

Закон 2 устанавливает, что для того, чтобы цивилизация, свойст-

венная отдельному культурно-историческому типу, могла возник-

нуть и развиваться, необходимо, чтобы народы, к нему принадлежа-

щие, обладали политической независимостью. Нет ни одной цивияи-

зации, заявляет Н.Я. Данияевский, которая бы зародилась и развивалась

без политической самостоятельности, хотя, достигнув уже известной си-

лы, она, как показывает пример древних греков, какое-то время может

сохраняться и после утраты этой самостоятельности. Любопытна мотива-

ция этого закона. «Та же причина, которая препятствует развитию лично-

стей в состоянии рабства, - пишет ученый, - преиятствует и развитию

народностей в состоянии политической зависимости, так как в обоих слу-

чаях индивидуальность, имеющая свои самостоятельные цели, обращает-

ся в служебное орудие, в средство для достижения чужия целей» .

Закон 3, пожалуй, центральный в цивилизационной теории

Н.Я. Данилевского: Начала цивилизации одного культурно-истори-

ческого типа не передаются народам другого типа. Каждый тип вы-

рабатывает ее для себя при большем или меньшем влиянии чуж-

дых, современных или предшествовавших цивилизаций.

Сама формулировка закона свидетельствует, что Н.Я. Данилевский

отнюдь не отрицал позитавное влияние одной цияияизации на другую, в

чем его обвиияли русские либеральные критики. На обширном историче-

ском материале он указывал на полезность и ияодотворность такого

влияния. В первую очередь это относится к так называемым преемствен-

ным цивилизациям, воздействие которых друг на друга по вертикальной

линии он уподоблял влиянию почвенного удобрения на растительный

организм. Не отвергал ученый и влияние по горизонтали, со стороны бо-

лее развитой цивилизации. Народы одного культурно-историяеского ти-

па, писал он, могут и должны знакомиться с результатами чужого опыта,

используя выводы и методы положительной науки, технические приемы

и усовершенствования искусств и промышленности.

Однако, оговаривается Н.Я. Данилевский, такое влияние может быть

полезным только при условии, если оно не посягает на политическое и

общественное устройство, быт и нравы, религиозные воззрения, склад

Там же. С. 92-93.