Могильницкий Б.Г. История исторической мысли XX века: Курс лекций. Выпуск I: Кризис историзма

Подождите немного. Документ загружается.

104

История исторической мысли XX века

обусловило конечную неудачу революции. Как уже говорилось, с исто-

риософской (религиозно-апокалиптической) точки зрения удачной ре-

волюция вообще быть не может, так как судящие силы сами творят зло.

В бердяевской концепции русской революции это положение развивает-

ся и конкретизируется.

Н.А. Бердяев, в частности, указывает на прочность традиций, ока-

завшихся сильнее произведенного революцией тектонического разлома,

в том числе, подчеркивает он, и очень плохих. С этими традициями «не

только хорошими, но и очень плохими» был, по его убеждению, крепко

связан сам большевизм как идейное течение русской общественно-

политической мысли. «Русский коммунизм, если взглянуть на него

глубже, в свете русской исторической судьбы, - писал ученый, - опре-

деляя его суть, есть деформация русской идеи, русского мессианства и

универсализма, русского искания царства правды, русской идеи, при-

нявшей в атмосфере войны и разложения уродливые формы»

Обращаясь к этим последним, воплотившим дурные русские тради-

ции, Н.А. Бердяев уделяет большое внимание взаимоотношениям между

властью и человеком. Революционная буря практически не изменила их

характер, утверждает ученый, и в качестве иллюстрации проводит раз-

вернутое сопоставление между В.И. Лениным и К.П. Победоносцевым.

Вспомните блоковские строки:

В те годы страшные, глухие

В сердцах парили сон и мгла.

Победоносцев над Россией

Простер совиные крыла.

Он был обер-прокурором Св. Синода в 1880-1905 гг. В течение чет-

верти века он правил русской церковью, а идеологически, по словам

Бердяева, и русским государством, являлся идеологическим вождем

старой монархической России. Ленин же был духовным вождем новой

коммунистической России, т.е. они были выразителями полярно проти-

воположных идей. И в то же время Н.А. Бердяев указывает на близость

их ментальной организации. «Есть сходство, - пишет тон, - в их душев-

ной структуре, они во многом принадлежат к одному и тому же типу»

Оба они в своей личной жизни были мягкими людьми, любили детей,

были человечными по отношению к своим ближним и т.п. Но оба не

верили в человека и у обоих было нигилистическое отношение к миру.

Из этого отношения, замешанного на циничном презрении к человеку,

Там же. С. 126.

Там же. С. 127.

Лекция VII. Н.А. Бердяев о русской революции

105

подчеркивает Бердяев, одинаково было можно сделать и крайне реакци-

онные, и крайне революционные выводы.

«Для судьбы России и русского народа поразительно, - заключает он

свой пространный сравнительный анализ этих двух деятелей, - что до рево-

люции Россией правил человек, который не верил в человека и имел нигили-

стическое отношение к миру, и после революции правил человек, который

тоже не верил в человека и имел нигилистическое отношение к миру»

На основе этого анализа Н.А. Бердяев приходит к общему печально-

му выводу о характере взаимоотношений между властью и человеком в

России. Замечая, что сходство в душевной структуре духовных вождей

старой монархической и новой коммунистической России являлось сим-

волическим и много объясняющим, он заключает: «Русская власть не

может стать человечной, и обратной стороной этого является русский

анархизм»

. Так выявляется глубокая ментальная константа, которая не

только пережила революционный взрыв 1917 г., но и наложила неизгла-

димую печать на его результаты.

4. «Ложь и правда коммунизма»

Бердяевская концепция русской революции получила логическое за-

вершение в оценке исторического места Советской власти, являвшейся

важнейшим результатом революции. Н.А. Бердяев был таким же не-

примиримым противником Советской власти, как и Октября. Собствен-

но, она как раз и демонстрировала, по его убеждению, неудачу русской

революции. Отсюда его интерес к советскому периоду. Это был исто-

риософский интерес, в основе которого лежала мысль, что в истории не

осуществляется правда Христова. Применительно к Советской России

это означало крах коммунистической утопии.

Однако наряду с ложью коммунизма Н.А. Бердяев различал его правду,

также проявившуюся в социальных последствиях революции. Он призна-

вал социально преобразующее значение революции, видел в нем ее глав-

ный смысл. Революция, писал он, «освободила раньше скованные рабоче-

крестьянские силы для исторического дела. И этим определяется исключи-

тельный актуализм и динамизм коммунизма. В русском народе обнаружи-

лась огромная витальная сила, которой раньше не давали возможности об-

наружиться»

. И далее он отмечал народный патриотизм, энтузиазм моло-

дежи и другие проявления этой витальной (жизненной) силы в 20-30-е іт.

Там же. С. 128.

Там же.

Там же. С. 112.

106

История исторической мысли XX века

В то же время Советская власть для него - это «власть, запятнавшая себя

жестокостью и бесчеловечием, вся в крови, она держит народ в страшных тис-

ках»

. «Русское коммунистическое государство, - пишет ученый, - есть единст-

венный сейчас в мире тип тоталитарного государства, основанного на диктатуре

миросозерцания»

. Сталинизму, на его взгляд, «присущи все особенности фа-

шизма», а сам Сталин - «вождь-диктатор в современном фашистском смысле»

Итак, благодаря революции в советские годы в русском народе обна-

ружилась огромная витальная сила, а, с другой стороны, Советская власть

держит свой народ в страшных тисках. Налицо явное противоречие, ко-

торое, на мой взгляд, может быть объяснено принятой Н.А. Бердяевым

религиозно-апокалиптической точкой зрения на революцию. Это проти-

воречие между великой миссией пробужденного революцией народа и ее

реальным осуществлением. «Миссия русского народа, - писан он, - соз-

нается как осуществление социальной правды в человеческом обществе,

не только в России, но и во всем мире. И это согласно с русскими тради-

циями. Но ужасно, что опыт осуществления ассоциируется с насилием,

преступлениями, жестокостью и ложью, ужасной ложью»

В обобщенном виде это - противоречие между двумя ипостасями

русского коммунизма - его правдой и его ложью. Отмечая, что «рус-

ский коммунизм есть извращение русской мессианской идеи, Н.А. Бер-

дяев в одной из последних книг, опубликованной уже после войны

(1946 г.), писал: «В коммунизме есть своя правда и своя ложь. Правда -

социальная, раскрытие возможности братства людей и народов, преодо-

ление классов; ложь же - в духовных основах, которые приводят к про-

цессу дегуманизации, к отрицанию ценности всякого человека, к суже-

нию человеческого сознания, которое было уже в русском нигилизме»

Рассматривая коммунизм как «момент внутренней судьбы русского

народа», Н.А. Бердяев подчеркивает его преходящее в истории страны

место. В будущем, полагал ученый, произойдет его преодоление. Но это

должно быть, настаивал он, именно преодоление, а не уничтожение. «В

высшую стадию, которая наступит после коммунизма, - полагал он, --

должна войти и правда коммунизма, но свободная от лжи»

Там же. С. 120.

Там же. С. 117.

Там же. С. 120.

Там же. С. 120-121.

Б е р д я е в Н.А. Русская идея // О России и русской философской культу-

ре. Философы русского послеоктябрьского зарубежья. М., 1990. С. 264-265.

Там же.

Лекция СП. Н.А. Бердяев о русской революции

107

Таким образом, в историософии Н.А. Бердяева революция и рожден-

ный ею советско-коммунистический строй являются не историческим

тупиком, а закономерным этапом в многотрудной российской истории,

транслирующим «правду коммунизма» в постсоветский период, в чем и

состоит его историческое место.

Трудно переоценить актуальность этих размышлений Бердяева для

постперестроечной России. Приходится только сожаіеть, что вопреки

ему российскими «демократами» был избран курс не на преодоление, а на

уничтожение коммунизма. Развал великой державы, глубокий экономи-

ческий и духовный кризис, военные конфликты, разгул «бандитского

капитализма» и прочие приметы времени являются убедительным под-

тверждением правоты выдающегося русского мыслителя, предостерегав-

шего против опасности уничтожения коммунизма и Советской власти.

5. «Персоналистический социализм»

Идейный противник коммунистической идеологии и практики,

Н.А. Бердяев был столь же решительным критиком современного ему ка-

питализма. Критическое отношение к капиталистической действительности

особенно усилилось в последнее десятилетие его жизни. Это были годы его

активной общественно-политической деятельности, являвшейся по своему

характеру антивоенной и антифашистской, а после нападения Германии на

СССР и просоветской. Бердяев являлся деятельным членом возникшего в

эмигрантской среде «Союза советских патриотов», активно сотрудничал

после освобождения Франции с советским посольством в Париже, защи-

щал Советский Союз в годы начавшейся «холодной войны».

Эта выраженная просоветская ориентация не означала радикального из-

менения идейно-политических убеждений Бердяева. «Можно признавать

смысл революции и сочувствовать ее социальным результатам, -- писал он

незадолго до смерти, - можно верить, что Россия и русский народ призваны

осуществить социальную правду в мире, можно стоять за самый принцип

советского политического строя, можно защищать международную политику

России в тяжелый момент ее существования, - и вместе с тем не сочувство-

вать духовно-культурным результатам революции и видеть опасность в фор-

мировании рабьих душ. Я именно и стою на такой точке зрения и в этом

смысле остаюсь верен так называемой «советской ориентации»^

В этом высказывании можно разглядеть определенную смену акцентов,

обнаруживающуюся в явном смягчении его критики Советской власти, что

Бердяев Н.А. О творческой свободе и фабрикации душ // Советская

библиография. 1989. №6. С. 86.

Лекция Fill

ИСТОРИЧЕСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ ЕВРАЗИЙСТВА

Этой лекцией я завершаю «русский цикл» первого выпуска своего

курса. При этом я несколько отступаю от хронологического принципа

изложения материала с тем, чтобы в концентрированном виде предста-

вить реакцию немарксистской мысли на потрясения войны и револю-

ции. Виппер, Бердяев... В творчестве каждого из них эти катаклизмы

были осмыслены как начало новой эпохи человеческой истории, куда

органически включалась история России.

Но, пожалуй, особенно большое место русская тема заняла в системе

историко-культурных представлений евразийства - идейного течения в

среде русской эмигрантской интеллигенции, пытавшейся сформулиро-

вать свой ответ на традиционный для отечественной мысли вопрос об

исторических судьбах России. В творческих поисках евразийцев цен-

тральной являлась проблема исторического места России в ее отноше-

нии к Востоку и Западу. Она может быть обозначена как обоснование

особого исторического пути России - Евразии, а следовательно, и сло-

жившейся на этом пути особой российской (евразийской) цивилизации.

Евразийцам принадлежит несомненная заслуга в такой постановке во-

проса, являющейся весьма перспективной для понимания своеобразия

исторического развития России.

Возникновение евразийства датируется 1921 г., когда в Софии был

издан сборник «Исход к Востоку. Предчувствия и свершения. Утвер-

ждение евразийцев». Его авторами и, следовательно, основоположни-

ками всего течения были молодые эмигранты Николай Сергеевич Тру-

бецкой (1890-1938), ставший впоследствии одним из крупнейших евро-

пейских лингвистов, основателем современной структурной лингвисти-

ки, Георгий Васильевич Флоровский (1893-1979), позже священник и

выдающийся православный богослов, правда, уже в 1922 г. не только

порвавший с евразийством, но и ставший его суровым критиком, Петр

Николаевич Савицкий (1895-1967), экономист и географ, и Петр Петро-

вич Сувчинский (1892-1985), публицист и искусствовед.

Лекция Fill. Историческая концепция евразийства

111

Вслед за этим появился ряд других изданий, в том числе брошюра «Евра-

зийство» (Прага, 1926), являвшаяся систематическим изложением евразий-

ской идеи. Одновременно в Праге стали выходить «Евразийские хроники» (в

1925-1937 гг. вышло 12 томов). Быстро расширялся круг евразийцев. В раз-

ное время к ним примыкали выдающийся религиозный мыслитель и историк

Л.П. Карсавин, знаменитый историк России Г.В. Вернадский, известный ис-

торик итальянского Возрождения П.М. Бицилли, крупный литературовед

князь Д.П. Святополк-Мирский и др. 20-е гг. - время бурного подъема евра-

зийского движения, его превращения в политическую организацию, претен-

дующую на роль ведущей силы в освобождении России от большевиков.

Однако уже в конце 20-х гг. в его рядах начинается раскол по политическому

признаку. Наряду с непримиримыми противниками большевизма появились

«левые» евразийцы, подобно «красному князю», как называли Д.П. Свято-

полк-Мирского, или мужу Марины Цветаевой С.Я. Эфрону, выступавшие за

сотрудничество с Советской властью и издававшие в Париже просоветскую

газету «Евразия». Сотрудничество это на практике обернулось превращени-

ем тех, кто за него ратовал, в слепое орудие советских спецслужб, что неиз-

бежно вело к политической дискредитации всего евразийского движения.

Политизация евразийства привела его к глубокому кризису, за кото-

рым в 30-е гг. последовали агония и быстрый конец его как определен-

ного течения русской эмигрантской общественно-исторической мысли.

С другой стороны, политические амбиции евразийцев вплоть до на-

стоящего времени влияют на общую оценку евразийства, искажая его

действительное место в истории отечественной мысли XX в. Полагая,

что это место определяется его концепцией истории России - Евразии, я

сосредоточусь на ее освещении в общем контексте евразийского учения.

1, Евразийство как идейное течение русской эмиграции

При характеристике евразийства обычно выделяются несколько

фундаментальных идей, лежавших в его основании.

1. Россия представляет собою особый мир - Евразию.

2. Вытекающее отсюда мессианское предназначение России. Как

подчеркивалось в одном из программных документов евразийцев, «Рос-

сия нашего времени вершит судьбы Европы и Азии. Она - шестая часть

света, Евразия, узел и начало новой мировой культуры»'.

3. Признание православия как «бытового исповедничества» в каче-

стве основы культуры и социальных отношений.

Евразийство (формулировка 1927 г.) // Россия между Европой и Азией: Ев-

разийский соблазн. Онтология. М, 1993. С 217.

112

История исторической мысли XX века

4. Понятие демотического строя как высшей формы политической

организации, которая в той же программной публикации определялась

как «государственный порядок, при котором власть принадлежит орга-

низованной, сплоченной и строго дисциплинированной группе, осуще-

ствляющей эту власть во имя удовлетворения потребностей широчай-

ших народных масс и проведения в жизнь их стремлений»".

5. Учение об идеократическом государстве, предполагающем наличие

демотически правящего слоя, формирующегося путем отбора из народа и

связанного с ним одной идеологией. Наличие такой идеологии рассмат-

ривалось как необходимая предпосылка государственной мощи. «Единая

культурно-государственная идеология правящего строя так связана с

единством и силою государства, - пояснял ведущий евразийский религи-

озный мыслитель Л.П. Карсавин, - что ее нет без них, а их нет без нее»

Если к этому добавить, что рассуждения о демотическом строе и идео-

кратическом государстве сопровождались отрицанием совсем на советский

лад многопартийной системы и других атрибутов буржуазной демократии,

то становится очевидным, что они являлись своеобразным обобщением и

заимствованием опыта партийно-государственного строительства в СССР в

20-е гг. Конечно, это было не буквальное заимствование. Евразийцы были

противниками коммунистической идеологии, полагая, что коммунизм и

капитализм, будучи системами материалистического мировоззрения, нахо-

дятся в одной плоскости. Провозглашая необходимость устранения капита-

листического строя, они вместе с тем отвергали коммунизм.

Собственно, негативно оценивалась и деятельность коммунистической

партии. Поэтому политическая программа евразийства предполагала сохра-

нение в освобожденной от большевиков России советского строя, но в каче-

стве его политического ядра, «руководящей и направляющей силы» евразий-

цы предлагали самих себя. Таков был евразийский вариант известного лозун-

га времен Гражданской войны «За советскую власть без коммунистов!»

Что касается места советского строя в евразийской политической

утопии, то в уже цитировавшемся их программном документе оно опре-

делялось следующим образом: «Принимая советский строй в качестве

базы дальнейшего развития, - говорилось там, - евразийцы стремятся

внести в этот строй: 1) начала религиозности, 2) начала хозяйственности

в лично хозяйственном (в некапиталистическом) смысле, 3) начала со-

циальности, утраченные в процессе перерождения коммунизма в капи-

Там же. С 218.

Карсавин Л.П. Основы политики // Россия между Европой и Азией...

С. 201.

Лекция ГДІІ. Историческая концепция евразийства

113

тало-коммунизм, 4) сознание евразийского своеобразия в форме пони-

мания Россия - Евразия как особого мира и отвержения государствен-

ного доселе западопоклонничества»

Кстати, о последнем. Критика «западопоклонничества» оборачиватась

проклятиями в адрес «романо-германских хищников» и яростным осуждением

западной культуры в целом. Все это легко объясняет, почему в среде русской

эмиграции евразийство получило преимущественно негативную оценку.

Признаем, что для такой оценки имелись достаточные основания.

Признаем также, что и сегодня евразийство является предметом острых

политических спекуляций, сопровождающихся диаметрально противо-

положными оценками его политической программы и всей практиче-

ской деятельности. Критическая оценка евразийцев преобладает и в со-

временной научной литературе

В этой полемике вокруг евразийства моя позиция сводится к следую-

щему. Необходимо определить различие между утопическими, а зачас-

тую и прямо реакционными, тоталитарными фантазиями евразийцев, их

воинствующей антизападной риторикой, политическим авантюризмом,

превратившим некоторых из них в слепое орудие советских спецслужб и

обусловившим трагизм их личных судеб, и научно значимыми, новатор-

скими для своего времени элементами их теоретических воззрений. Эти

элементы в наибольшей степени присутствуют в исторической концеп-

ции евразийства и поныне, как я попытаюсь показать, сохраняющей свою

актуальность. Об этом и пойдет речь ниже, но сначала об ее истоках.

2. Истоки евразийства

Самое понятие «Евразия», как полагает американский автор работ по

истории России и русской общественной мысли В. Рязаиовский, принад-

лежит австрийскому геологу, жившему в XIX в., Э. Суэссу. Наполнив его

определенным конкретно-историческим содержанием, евразийцы следова-

ли традиции русской общественной мысли, явственно проявившейся в

конце XIX и, в особенности, в начале XX вв., которая может быть обозна-

чена как поворот к Востоку. Если, начиная с ПЛ. Чаадаева, русская обще-

ственная мысль на протяжении всего XIX в. мучительно билась над вопро-

Евразийство (формулировка 1927 г.) // Россия между Европой и Азией... С 220.

См.: «Евразийство и Россия». 19-е заседание дискуссионного клуба «Исто-

рия и современность». 3 марта 1999. Томск, 1999. Обозначившийся на этой дис-

куссии разброс мнений достаточно адекватно отразил современное состояние

вопроса.

114

История исторической мысли XX века

сом о национальном своеобразии страны в контексте проблемы «Россия -

Запад», то теперь взоры ее представителей все чаще обращаются на Восток.

Такое обращение не являлось случайным. Оно было подготовлено

успехами гуманитарных наук, убедительно показавших значительную

роль восточных мотивов в русской культуре и русской истории. Обна-

ружились связи между киевским эпосом и эпосом тюркских народов,

нерусские племена стали рассматриваться как неотъемлемая часть рус-

ского исторического прошлого. Достаточно вспомнить В.О. Ключевско-

го, специально рассматривавшего влияние финских племен на велико-

россов. Так постепенно стало созревать понимание России как широкой

многонациональной культурно-исторической общности

Наряду с этим существовали и более общие причины «поворота к Вос-

току», коренившиеся в заметно выросшем на рубеже XX в. в силу разных, в

том числе и политических (восстание «боксеров» в Китае, быстрое возвы-

шение Японии), причин интереса к Востоку, к его истории, религии и куль-

туре. В особенности большим, уже в силу географического положения Рос-

сии, он был в нашей стране. Пожалуй, самое сильное выражение он полу-

чил в литературе, где тема Востока, Азии становится в начале XX в. одной

из ведущих. Это не было простое влечение к восточной экзотике. В его

основе лежало осознание значимости Востока в судьбах России, даже не

столько прошлых, сколько настоящих и будущих. Наряду с традиционной

для русской мысли проблемой «Россия - Запад» поднимается проблема

«Россия - Восток», также получавшая неоднозначное решение.

Еще в конце XIX в. она была обозначена выдающимся русским ре-

лигиозным философом B.C. Соловьевым в двух его известных стихо-

творениях «Ех oriente Ігіх» («Свет с Востока», 1890) и «Панмонголизм»

(1894). Первое из них завершалось риторическим вопросом:

О Русь! В предвиденье высоком

Ты мыслью гордой занята;

Каким ты хочешь быть Востоком:

Востоком Ксеркса иль Христа?

Второе было пронизано острым чувством идущей с Востока угрозы.

Задолго до несчастливой для России войны с Японией он предрекал:

О Русь! Забудь былую славу:

Орел двуглавый сокрушен,

И желтым детям на забаву

Даны клочки твоих знамен.

См.: Рязановский В. Возникновение евразийства // Звезда. 1995. № 2.

С. 41-42.

Лекция ГШ. Историческая концепция евразийства

115

И третий Рим лежит во прахе,

А уж четвертому не быть.

В начале XX в. тональность «восточной» темы заметно изменяется.

В отличие от «западника» Соловьева в поэзии Серебряного века возни-

кают ростки нового национального самоопределения. Уже не Восток, а

Запад предстает как угроза такому самоопределению, которое оказыва-

ется возможным лишь через осознание принадлежности России к миру

Востока, подчас в контексте противопоставления ее западной цивилиза-

ции. С большой художественной силой это осознание выразил А. Блок в

своих знаменитых «Скифах» (1918), построенных на противопоставле-

нии двух миров: российско-азиатского (скифского) и западноевропей-

ского. Вспомните потрясающее начало этого стихотворения:

Мильоны вас. Нас - тьмы, и тьмы, и тьмы.

Попробуйте, сразитесь с нами!

Да, скифы - мы! Да, азиаты - мы

С раскосыми и жадными очами!

Две примечательные темы, составляющие лейтмотив всего стихо-

творения, присутствуют в этой строфе. Во-первых, это противопостав-

ление России - Азии и Запада («мы» и «вы»), во-вторых, исходящая от

Запада враждебность этих двух миров. Не пересказывая содержание

этого стихотворения, напомню блоковский образ России, веками дер-

жавшей «щит меж двух враждебных рас Монголов и Европы». Теперь

она от этой роли отказывается, призывая всех к братскому единению:

«В последний раз на светлый братский пир сзывает варварская лира».

«А если нет, - предостерегает поэт европейцев, - нам нечего терять. Мы

обернемся к вам своею азиатской рожей».

Не случайно один из основоположников евразийства П.С. Трубецкой

писал в 1921 г., что «направление это носится в воздухе... Похоже, что

в сознании интеллигенции происходит какой-то сдвиг... Безусловно,

«что-то готовится, кто-то идет», ссылаясь при этом, в частности, на сти-

хи Блока и некоторых других русских поэтов

Этот сдвиг получил обстоятельное осмысление в небольшой, но концепту-

ально важной книге Н.С. Трубецкого «Европа и человечество», опубликован-

ной в 1920 г. в Софии, но задуманной, по словам ее автора, еще в России в

1909-1910 тт. Ее основная идея, вытекавшая из рассмотренных выше процессов

в развитии национального самосознания, заключалась в том, что все народы и

Цит. по: Топоров В . Н . Николай Сергеевич Трубецкой - ученый, мыс-

литель, человек ( к столетию со дня рождения) // Советское славяноведение.

1990. № 12. О 68.

116

История исторической мысли XX века

их культуры равноценны, что среди них нет ни высших, ни низших. Осознание

этой идеи, полагал ученый, требует революции в мировоззрении неромано-

германских народов. Ее суть выражает сократовский принцип «познай самого

себя» или, что то же самое, добавляет он, «будь самим собой».

Такова исходная позиция Н.С. Трубецкого: знать самого себя - значит быть

самим собой, что верно как в отношении отдельного человека, так и целого на-

рода. Отсюда выдвижение в книге требования развития самобытной националь-

ной культуры как необходимого условия народного здоровья. Поэтому, призы-

вает ее автор, необходимо ясно, 'твердо и бесповоротно понять, что европейская

культура не есть нечто абсолютное, не есть культура всего человечества, что она

ничем не совершеннее, не «выше» всякой другой культуры. Культура каждого

народа - продукт его истории, выражающий его этнографические черты и на-

циональное своеобразие в целом. Следовательно, предостерегает ученый, евро-

пеизация есть безусловное зло для всякого неромано-германского народа, пре-

вращающее его в обезьяну, отказывающуюся от собственного народного творче-

ства. Книга завершалась призывом «бороться изо всех сил» против этого зла, что,

собственно, и определило основное направление деятельности евразийцев, в

особенности же их концепции русской истории.

3. История России в концепции евразийства

«Познай самого себя» - так может быть обозначен главный стимул обра-

щения евразийцев к русской истории. Основоположники евразийства не бы-

ли профессиональными историками. Тем не менее тема отечественной исто-

рии занимала центральное место в их общетеоретических представлениях. С

нее начинались и на ней замыкались все их суждения о евразийской природе

русской культуры. Ибо, повторяя слова Н.С. Трубецкого, только познав са-

мого себя, можно быть самим собой. В русской истории отыскивали они

ключи к объяснению своеобразия отечественной культуры, ее евразийского

содержания. В прошлом черпали они объяснение своего видения настоящего

и будущего страны как особой, евразийской цивилизации.

Мое изложение исторической концепции евразийства будет основы-

ваться на трудах Н.С. Трубецкого и П.Н. Савицкого. Напомню, первый

из них был выдающимся лингвистом, второй - географом и экономи-

стом. Но оба они внесли значительный вклад в историю исторической

мысли XX в. своей концепцией русской истории.

Это - безусловно оригинальная концепция, базирующаяся на признании

гео-политико-духовного единства России - Евразии. В ее основании лежит

положение П.Н. Савицкого о «месторазвитии». Россия - Евразия, указывал

он, есть «месторазвитие», единое целое, «географическая индивидуаль-

ность», являющаяся одновременно географическим, этническим, хозяйст-

Лекция ГШ. Историческая концепция евразийства

117

венным, историческим и всяким иным «ландшафтом». Это - особый мир,

сочетающий исторически оседлые области и степную стихию, лес и степь,

мир, объединяющий в своих изменчивых фаницах различные этнические

сообщества, формирующий из них некую национальную целостность, то, что

позднее «последний евразиец» Л.Н. Гумилев назвал русским суперэтносом.

В этом едином «месторазвитии» восточные славяне соседствовали с

тюркскими и угро-финскими племенами. Точнее говоря, не просто со-

седствовали, но тесно взаимодействовали, составляя, говоря словами

Н.С. Трубецкого, «особую многонародную нацию», являвшуюся нацио-

нальным субстратом Российской империи, а затем и Советского Союза.

Становление этой «многонародной нации» проходило в противостоянии

с Западом, отражении его агрессии.

Здесь евразийцы были близки к Н.Я. Данилевскому. Но, как видите,

они решительно расходились с ним в определении этнокультурной при-

роды этой «нации» или, по определению Данилевского, «культурно-

исторического типа». Признаем, что их позиция была гораздо реаш-

сгичнее. Более того, именно сегодня, когда «русская идея» является

предметом оживленного обсуждения в научной литературе и публици-

стике, становится особенно актуальным постулат о России - Евразии

как «месторазвитии» единой «многонародной нации». Действительно, в

такой многонациональной и многоконфессиональной стране, народы

которой переживают подъем национального и религиозного самосозна-

ния, как современная Россия, всякая объединительная идея может рас-

считывать на успех лишь в том случае, если она не будет мононацио-

нальной, что и нужно иметь в виду нынешним адептам «русской идеи».

Но вернемся к понятию «месторазвитие», согласно которому территори-

ально-географическая общность проживания различных племен и народов

обусловливает в значительной мере и общность их душевного склада и миро-

восприятия. Примечательные соображения на сей счет приводит П.Н. Савиц-

кий. Он указывает на «монгольское ощущение континента, единственно

равноправно противостоящее «на пространстве всемирной истории западно-

европейскому ощущению моря». Разъясняя это понятие, он пишет, что «не

одну жестокость и жадность нужно было иметь», чтобы пройти в разных на-

правлениях десятки тысяч верст. «Для того, чтобы это сделать, нужно было

ошущать по-особому степи, горы, оазисы и леса, чуять дерзанье безмерное», -

полагает Савицкий, подчеркивая дшіее, что «в русских «землепроходцах», в

размахе русских завоеваний и освоений - тот же дух, то же ощущение конти-

118

История исторической мысли XX века

нента»

. Это не означает, оговаривается ученый, что Россию можно свести к

«монгольству». Дело в другом. Обитающие в пределах одного «месторазви-

тия» разные, даже этнографически далекие друг от друга народы могут иметь

сходное мироощущение.

В свете сказанного в рамках евразийской концепции был осуществ-

лен последовательный пересмотр места тюркских народов в становле-

нии и развитии России - Евразии, начиная с татаро-монгольского завое-

вания. Смысл этого пересмотра предельно четко выразил П.Н. Савиц-

кий: «без татарщины не было бы России»

Это положение получило обстоятельное развитие в его статье «Степь и

оседлость» (1922), где обосновывается общность исторических судеб наро-

дов, населяющих Россию - Евразию. Не отрицая сам факт татарского завое-

вания Руси и даже определяя его как «наказание Божье», П.Н. Савицкий тем

не менее доказывает его благотворность для исторических судеб русского

народа. Ибо, по его убеждению, оно предотвратило вырождение Руси.

Традиционной точке зрения, превозносившей культурное развитие

Киевской Руси, оборванное татарским нашествием, П.Н. Савицкий про-

тивопоставляет достаточно убедительную, на мой взгляд, картину поли-

тического и культурного измельчания Руси накануне этого нашествия.

Наряду с политическим хаосом он указывает на упадок материальных

возможностей в художественной сфере, выразившийся в измельчании

церковного строительства. Отмечая, что «во всех важнейших центрах

эпохи храмами наиболее крупными по размерам, наиболее богатыми в

отделке неизменно являлись наираннеепостроенные», он заключает:

«странное «обратное развитие» художественно-материальных возмож-

ностей: наикрупнейшее достижение - в начале: «сморщивание», суже-

ние масштабов в ходе дальнейшей эволюции - поразительный контраст

происходившему в тот же период развитию романской и готической

архитектуры Запада!»

Объясняя это «измельчание», П.Н. Савицкий формулирует некую ис-

торическую закономерность развития славянской государственности. Он

констатирует присутствие в бытии дотатарской Руси элемента неустой-

чивости, склонности к деградации, которая неизбежно вела к чужеземно-

му иіу, как черты, общей для целого ряда славянских народов, и продол-

жает: «средневековая и новейшая история отдельных славянских племен

Савицкий П.Н. Степь и оседлость // Россия между Европой и Азией...

С. 124.

Там же. С 123.

Там же. С. 123-124.

Лекция КШ. Историческая концепция евразийства

119

построена, как по одному шаблону: некоторый начальный расцвет, а за-

тем, вместо укрепления расцвета, разложение, упадок, «иго»

Такова история ославянившихся болгар, сербов, поляков. Такова же

судьба дотатарской Руси. При этом, уверен Савицкий, ей еще повезло.

«Велико счастье Руси, - восклицал он, - что в момент, когда в силу внут-

реннего разложения она должна была пасть, она досталась татарам, и не

кому другому», туркам, например, или Западу. Ибо «татары не изменили

духовного существа России, но в отличительном для них в эту пору каче-

стве создателей государств, милитарно-организующейся силы, они несо-

мненно повлияли на Русь». Влияние это было безусловно позитивным,

поскольку «они дали России свойство организовываться военно, созда-

вать государственно-принудительный центр, достигать устойчивости;

они дали ей качество - становиться могущественной ордой»

Значение «татарского» начала в российской истории получило наи-

более разностороннее и основательное освещение в трудах Н.С. Тру-

бецкого, в частности в его большой статье «О туранском элементе в

русской культуре» (1925). Созданная ученым «туранская теория» явля-

ется, на мой взгляд, самым значительным вкладом евразийцев в осмыс-

ление русского исторического процесса.

Под именем «туранских», поясняет Трубецкой, разумеется 5 групп

народов: угро-финны, самоеды (в современной литературе их называют

самодийцами, самодийскими народами. - Б.М.), тюрки, монголы и

маньчжуры. В сопряжении восточного славянства с туранством ученый

усматривает «основной факт русской истории», подчеркивая, что для

правильного национального самопознания нам, русским, необходимо

учитывать «наличность в нас туранского элемента, необходимо изучать

наших туранских братьев»

При всем антропологическом и лингвистическом различии, имею-

щемся между туранскими народами, Н.С. Трубецкой постулировал не-

сомненное существование единого туранского этнопсихологического

типа, черты которого явственнее всего выступают у тюрков, сыгравших

из всех туранцев наиболее выдающуюся роль в истории Евразии. По-

этому он сосредоточивается на его характеристике, используя материа-

лы языка тюрков и разнообразных форм их творчества в области духов-

ной культуры (музыка и поэзия) и обычного права.

Там же. С. 124.

Там же.

Трубецкой II. С . О туранском элементе в русской культуре // Россия

между Европой и Азией... С. 59.