Могильницкий Б.Г. История исторической мысли XX века: Курс лекций. Выпуск I: Кризис историзма

Подождите немного. Документ загружается.

История исторической мысли XX века

сохраняющие свою актуальность. В их числе: принципы исторического

знания, критерии исторической оценки, познавательные цели и объект

исторической науки, специфика исторического факта, методология ис-

точниковедения и т.п.

Будучи крупным историком-практиком, А.С. Лаппо-Данилевский

сумел преодолеть крайность неокантианского идиографизма. Однако

наиболее основательно явные недостатки неокантианской методологии

истории были изжиты на уровне методологической рефлексии выдаю-

щимся немецким мыслителем М. Вебером, в интерпретации которого

неокантианство стало прочным достоянием исторической мысли XX в.

Лекция V

ИСТОРИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ВЗГЛЯДЫ

МАКСА ВЕБЕРА

Трудно назвать ученого, который бы оказал столь стойкое, продол-

жительное и глубокое влияние на развитие самых разных отраслей об-

щественной мысли XX в., как Макс Вебер. На память приходит только

имя Карла Маркса. Не случайно еще при жизни Вебера его называли

«буржуазным Марксом», а уже в наше время тема «Карл Маркс и Макс

Вебер» стала предметом специального обсуждения на международных

конференциях и симпозиумах. Ученые разных стран именуют этих

мыслителей «двумя гигантами социологической традиции», наложив-

шими печать на все развитие гуманитарного знания в XX в.

Действительно, оба они были учеными-энциклопедистами, работавшими

в самых разных сферах общественного познания. В идейно-политическом

плане они во многом были антиподами. М. Вебер, по его собственным сло-

вам, видел свою главную задачу в «позитивном преодолении исторического

материализма». Но обратите внимание на его терминологию. Речь шла имен-

но о позитивном преодолении, включавшем в себя не только критику уче-

ния К. Маркса, но и признание научного значения многих его положений и,

главное, их модификацию применительно к реалиям XX в.

Незадолго до смерти, обращаясь к студентам, М. Вебер говорил: «Че-

стность сегодняшнего ученого, и прежде всего сегодняшнего философа,

можно измерить тем, как оценивает он себя по отношению к Ницше и

Марксу. Кто не признает, что не смог бы достичь важнейших результатов

собственной работы без уже проделанного ими, тот обманывает себя и

других»'. Думается, что это высказывание сохраняет свою актуальность и

поныне, в особенности в современной России, где народилось великое

множество «марксоедов» из числа его вчерашних апологетов, и к истори-

кам относится не в меньшей мере, чем к философам.

Что же касается непосредственно исторического познания, то объек-

тивное значение веберовского «позитивного преодоления» марксизма,

См.: П ат р у ш е в А. И . Расколдованный мир Макса Вебера. М, 1992. С. 4.

См.: Там же. С. 172.

История исторической мысли XX века

пожалуй, наиболее емко и точно сформулировал видный современный

немецкий историк В. Моммзен, указавший, что «М. Веберу удалось перс-

вести теоремы К. Маркса в более широкую теорию, свободную от мате-

риалистической односторонности; это наиболее отвечает потребностям

современного мышления. В такой форме марксистская теория нашла раз-

витие в современной исторической науке западного образца»

. А теперь,

можно добавить, занимает свое место и в российской историографии.

Рассматривая историко-методологические взгляды М. Вебера, я по-

пытаюсь конкретизировать эту мысль В. Моммзена на отдельных при-

мерах, ко сначала обратимся к биографии ученого.

1. Жизненный путь

Макс Вебер родился 21 апреля 1864 г. в г. Эрфурт в состоятельной

буржуазной протестантской семье. Его отец занимался общественно-

политической деятельностью, вершиной которой стало избрание в гер-

манский рейхстаг. Большое влияние на воспитание будущего ученого, его

морально-этические убеждения оказала мать, женщина твердых нравст-

венных принципов, в жилах которой текла кровь французских гугенотов.

Уже в гимназические годы ярко проявилось увлечение Макса исто-

рией. По признанию его соученика Г. Риккерта, он обнаруживал такие

исторические познания, демонстрируя свою коллекцию римских монет,

его превосходство в истории казалось таким огромным, что с ним боя-

лись дружить. Столь же ярко проявились его лингвистические способ-

ности. Заинтересовавшись библейскими сюжетами, он самостоятельно

выучил древнееврейский язык. Позже, уже будучи зрелым ученым, же-

лая досконально, по первоисточникам, познакомиться с событиями ре-

волюции 1905 г. в России, М. Вебер за два месяца изучил русский язык.

После окончания гимназии М. Вебер поступает в Гейдельбергский уни-

верситет. Однако освободившись от материнского контроля, он с головой

окунается в обычную жизнь немецкого бурша с ее кутежами и дуэлями.

Родительское наказание последовало незамедлительно. Юноша был отдан

в армию, а после годичной воинской службы был записан в Берлинский

университет, затем продолжил учебу в Страсбургском и, наконец, Геттин-

генском университете, который и закончил в 1889 г. по отделению права.

Мом мзе н В . Макс Вебер и историческая наука // Новая и новейшая ис-

тория. 1990. №4. С. 64.

В этом разделе используются фактические данные, заимствованные из ци-

тированной книги А.И. Патрушева.

Лекция V. Историко-методологические взгляды Макса Вебера

Спустя два года последовала блестящая защита докторской диссер-

тации «Римская аграрная история и ее значение для государственного и

частного права», ставшая заметным событием в научной жизни. М. Ве-

бер показал себя многообещающим продолжателем классического не-

мецкого историзма. Недаром его крупнейший представитель, знамени-

тый историк античности Т. Моммзен (цитировавшийся выше В. Мом-

мзен - его внучатый племянник), выступая в качестве оппонента па за-

щите диссертации, закончил свою речь словами: «Если мне когда-то

будет суждено сойти в могилу, то я не смог бы сказать никому лучше-

му: «Сынок, вот тебе мое перо, уже слитком тяжкое для моей руки»,

чем высокочтимому мной Максу Веберу»

Но молодого исследователя властно влекла современность. С тече-

нием времени круг его научных интересов концентрируется вокруг цен-

тральной проблемы «Современный капитализм: его генезис, настоящее,

перспективы», исследовавшейся с разных точек зрения: социологиче-

ской, исторической, экономической.

М. Вебер принадлежал к числу тех немногочисленных ученых, которые

четко формулировали свои классовые позиции. «Я член буржуазного клас-

са, чувствую себя таковым и воспитан в его воззрениях и идеалах», - так он

рекомендовал себя студентам Оренбургского университета в своей прочи-

танной в 1895 г. вступительной лекции. Эта позиция отчетливо проявлялась

в его научной и, в особенности, общественно-политической деятельности.

Однако, вопреки тому, что утверждаюсь в советской историографии,

М. Вебер вовсе не был апологетом капитализма. Он критиковал присущие

этому строю пороки, с тревогой отмечал обострение классовых противоре-

чий, угрожающих самому существованию буржуазною общества.

М. Вебер даже признавал возможность смены капитализма социа-

лизмом, хотя и отрицал историческую перспективность последнего.

Потому, не без основания полагал он, что развитие экономики будет

определяться не экономическими интересами и потребностями общест-

ва, а ценностно-идеологическими установками. Сам социализм рисо-

вался ему как господство могущественной государственной бюрокра-

тии, регламентирующей все стороны общественной жизни.

По убеждению М. Вебера, действительное улучшение положения

рабочего класса возможно только при капитализме. Более того, полагал

ученый, оно даже необходимо в интересах самого капитализма как обя-

зательное условие его стабилизации и политической устойчивости. От-

" См.: Патрушев А . И . Цит. соч. С. 12.

История исторической мысли XX века

сюда вытекала направленность его общественно-политической деятель-

ности. М. Вебер принадлежал к левому крылу немецкого либерализма,

активно выступая за демократические преобразования в Германской

империи, установления в ней парламентского режима и достижения

«социального единства наций», предполагавшего союз буржуазной де-

мократии и реформистской социал-демократии.

Леволиберальные позиции М. Вебер сохранил и в годы I Мировой

войны. В его глазах эта война со стороны Германии была справедливой.

Однако он избежал характерного для большинства его коллег шовини-

стического угара. Едва ли не сразу у него появились сомнения в успеш-

ном для Германии исходе войны. С течением времени эти сомнения все

более нарастали, превратившись в уверенность, что без проведения ра-

дикальных реформ Германия неминуемо потерпит поражение. Чтобы

его избежать, он начиная с октября 1918 г. настойчиво требовал отрече-

ния от престола кайзера Вильгельма П.

После Ноябрьской революции 1918 г. М. Вебер поддерживает Вей-

марскую республику, активно участвует в создании либеральной Не-

мецкой демократической партии. По в дальнейшем отходит от активной

политической деятельности. В 1919 г. он занимает кафедру политэко-

номии в Мюнхенском университете, готовит и начинает читать новые

учебные курсы. Это было безрадостное время в его жизни. С тревогой

М. Вебер наблюдает усиление праворадикальных, националистических

настроений в германском обществе, особенно среди молодежи, в том

числе и студентов. «Гот, кто сегодня ожидает новых пророков и избави-

телей, - с горечью говорил он студентам незадолго до смерти, - ничего

не найдет впереди... Не цветущий летний луг простирается перед нами,

а скорее суровая, темная, ледяная полярная ночь»

Умер.М. Вебер в Мюнхене 14 июня 1920 г., став одной из многочис-

ленных жертв разразившейся в Европе после I Мировой войны эпиде-

мии гриппа («испанки»).

2. Учение об идеальном типе

Ни по своему университетскому образованию, ни по академической

деятельности М. Вебер не был профессиональным историком. В сту-

денческие годы он изучал право, затем занимал кафедры политэконо-

мии в ряде немецких университетов (Фрейбург, Гейдельберг, Мюнхен).

Трудно, однако, переоценить масштаб его влияния на развитие истори-

См.: П а гр у ш е в

Цит. соч. С. 15.

Лекция У. Историко-методологические взгляды Макса Ведера

ческой науки XX в. Аграрная история древнего Рима и средневековый

город, становление европейского современного капитализма и типы

господства в истории... Едва ли можно перечислить все области исто-

рического знания, изучение которых в XX в. прямо или опосредованно

восходит к трудам и мыслям выдающегося немецкого ученого. Но са-

мое глубокое и плодотворное влияние на развитие исторической мысли,

на мой взгляд, М. Вебер оказал своим учением об идеальном типе, или

идеально-типических понятиях.

С тем, чтобы понять значение этого учения, обратимся к познавательной

ситуации, которая сложилась в исторической науке в начале XX в. Призна-

ние своеобразия исторического познания, не сводимого к естественнонауч-

ному эталону объективности, широко, как вы видели, открывало двери для

вторжения в историю субъективистских представлений, подрывающих се

научность. Действительно, при всем различии взглядов В. Дильтея и неокан-

тианцев они были едины в главном - в утверждении активной роли познаю-

щего субъекта в процессе познания. К тому же, справедливо указывая на ин-

дивидуализирующую природ\' исторической науки, неокантианцы отвергали

ее право па генерализацию. Даже если они, подобно Г. Риккерту, признавали

существование в истории общих понятий, то отводили им чисто инструмен-

тальную роль. Эти понятия рассматривались исключительно как необходи-

мое средство познания индивидуального и уникального. Но тем самым исто-

рия лишалась важнейшего качества, присущего всякой науке, - способности

обобщения своего материала на базе установления причинно-следственных

связей в сфере изучаемых ею явлений и выявления таким путем определен-

ных закономерностей исторического развития.

Учение М. Вебера об идеальном типе и было направлено на преодо-

ление этих «крайностей» неокантианской методологии и обоснование

научности истории. Следует оговориться. Это учение формулировалось

для всех наук о культуре и имеет статус общесоциологического. Я же

буду говорить только о его значении для истории. Тем более, что

М. Вебер настойчиво подчеркивал историчность всех наук о культуре.

Начну с того, что М. Вебер отвергал присущее неокантианству радикаль-

ное противопоставление наук о природе и наук о культуре по степени ис-

пользования в них способа генерализации. Сошлюсь на две его программные

работы: «Объективность» социшіьно-научного и социально-политического

познания» и «Критические исследования в области логики наук о культуре».

В первой из них, снимая принципиальное противопоставление этих

наук, М. Вебер указывал, что в области наук о культуре научно оправ-

дано знание общего, образование абстрактных родовых понятий, знание

закономерности и попытки формирования связи между явлениями на

История исторической мысли XX века

основе «законов». Напротив, предупреждал он, «если каузальное позна-

ние историка есть сведение конкретных результатов к их конкретным

причинам, то значимость сведения какого-либо индивидуального ре-

зультата к его причинам без применения «номологического» знания, т.е.

знания законов каузальных связей, вообще немыслима»'.

Во второй работе в полемике с известным немецким историком ан-

тичности, неокантианцем Э. Мейером М. Вебер прямо выступал против

установления жестких границ между социальными и естественными нау-

ками на том основании, «будто в задачу истории» входит только сообще-

ние фактов или только чистое «описание», которые служат строительным

материалом для «подлинной научной работы». К сожалению, продолжал

он критику неокантианской историографии, «и сами историки в своем

стремлении обосновать своеобычность «истории» как профессии немало

способствовали предубеждению, согласно которому «историческое» ис-

следование есть нечто качественно иное, чем «научная» работа, так как

«понятия» и «правила» «не представляют интереса для истории» .

Но это означает, по Веберу, что историческая наука является теорети-

ческой и даже номотетической в том смысле, что она нуждается в теоре-

тическом знании как необходимой предпосылке эмпирического исследо-

вания. Такое знание носит идеально-типический характер. Присмотримся,

что Вебер понимал под этим, тем более, что веберовская категория иде-

ального типа вызывала яростную критику в советской историографии.

Казалось, для нее были свои резоны. Ведь сам М. Вебер неоднократ-

но подчеркивал, что идеальный тип есть мыслительная конструкция,

фантазия, утопия, не существующая в исторической реальности. Дейст-

вительно, основываясь на подобной терминологии, можно обвинить

ученого во всех грехах, вплоть до отрицания им существования незави-

симой от исследователя объективной действительности.

Дело, однако, в том, что критики М. Вебера, рассматривая его взгляды,

ставили точку там, где он сам в своих рассуждениях ставил лишь запятую.

Ибо общие понятия он характеризовал не только как идеальные, но и как

типические. Да, они конструируются исследователем, но не произвольно,

писал Вебер, а путем «мыслительного усиления определенных элементов

действительности»

. Иными словами, он не только признавал существова-

ние объективной реальности, но и указывал на ее первичность в познава-

тельном процессе. При этом в отличие от Риккерта, акцентировавшего уни-

Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. С. 377.

'Гам же. С. 417.

Там же. С. 389.

Лекция V. Историко-методологические взгляды Макса Вебера

кальность и неповторимость культурных явлений, Вебер отыскивал именно

те черты действительности, которые являются наиболее существенными и

характерными для нее, несут в себе элементы повторяемости. Поэтому

конструируемые им понятия являются не только идеатьными, но и типиче-

скими, воспроизводящими историческую действительность.

Другое дело, что это воспроизведение не является ее фотографиче-

ским отражением или даже адекватной реконструкцией «как, собствен-

но, это было», а представляет собой сложный творческий процесс ее

конструирования. Но такого конструирования, которое основывается в

своих исходных посылках на чертах реальной действительности.

Деятельность историка в этом плане сопоставима с творчеством худож-

ника-портретиста. Изображая на холсте реальный персонаж, историк создает

собственный образ его. Какие-то черты этого персонажа он укрупняет, какие-

то микширует, какие-то вовсе устраняет. И чем талантливее художник, тем

ярче его воображение и фантазия, тем глубже он постигает внутренний мир

своего персонажа, его сущностные характеристики. По сути так же работает

историк, степень постижения которым объективной действительности опре-

деляется мерой его способности ее творческого преобразования с помощью

логически непротиворечивой системы научных понятий.

Этой-то цели и служит веберовский идеальный тип. Каким образом?

Послушаем самого Вебера. Приведу два примера. Рассматривая возник-

новение религиозных этик неприятия мира, он конструирует теоретиче-

скую схему с целью объяснения, какие мотивы обусловливали их появ-

ление. Он подчеркивает, что эта схема предназначена для того, чтобы

служить идеально-типическим средством ориентации в исторической

действительности. Мысленно конструируемые в этой схеме типы кон-

фликтов между различными «структурами жизненных отношений» в

разной степени связи с реальной действительностью. Поэтому, заклю-

чает Вебер, «в тех случаях, когда то или иное историческое явление не-

которыми своими чертами или по общему своему характеру приближа-

ется к одному из этих построений, конструкция позволяет как бы уста-

новить его типологическое место путем определения близости его к

теоретически конструированному типу или удаленности от него» .

А вот ход мыслей М. Вебера из другой его работы. Он пишет об абст-

рактной экономической теории, дающей идеальную картину процессов,

происходящих на капиталистическом рынке, и продолжает: «Этот мыслен-

ный образ сочетает определенные связи и процессы исторической жизни в

Вебер М. Избранное. Образ общества. М, 1994. С. 7.

68 История исторической мысли XX века

некий лишенный внутренних противоречий космос мысленных связей. По

своему содержанию даігаая конструкция носит характер утопии, получен-

ной посредством мысленного усиления определенных элементов действи-

тельности». Задача исследователя заключается в том, чтобы, сопоставляя

рыночные процессы с идеальным типом, показать и пояснить с прагмати-

ческой целью их своеобразие. Идеально-типическое понятие выступает

здесь средством выявления каузальной связи элементов изучаемой дейст-

вительности. «Идеальный тип, - завершает М. Вебер ход своих рассужде-

ний, - не «гипотеза», он лишь указывает, в каком направлении должно идти

образование гипотез. Не дает он и изображения действительности, но пред-

ставляет для этого однозначные средства выражения»".

Итак, идеальный тип является мыслительной конструкцией, предназначен-

ной служить для ориентации исследователя в безбрежном море изучаемой им

эмпирической действительности. Сопоставляя с идеально-типическим поняти-

ем изучаемое явление, историк получает возможность уяснения его значимо-

сти, а следовательно, и места в этом море исторической эмпирии.

Обратите внимание, как тесно в цитированных рассуждениях идеаль-

ный тип привязывается к исторической действительности. Он конструи-

руется из ее элементов и служит ее познанию. Но столь же важным для

понимания места М. Вебера в развитии исторической мысли XX в. явля-

ется другое его основополагающее положение: при всей связи с объек-

тивной реальностью идеальный тип есть мыслительная конструкция.

В этом своем качестве он отличается от категорий марксистской фи-

лософии, которые трактовались как отражение объективной действи-

тельности. Следовательно, объективной реальностью объявлялись все

научные понятия, которыми оперировала марксистская философия ис-

тории, в том числе и такое основополагающее, как общественно-

экономическая формация. Но это влекло за собою признание существо-

вания единственно верной, непогрешимой истины об этой реальности и

заведомое отрицание всякого иного ее толкования как неистинного.

Марксизм неизмеримо обогатил историческое познание, но именно та-

кое понимание истины ставило предел его позитивному влиянию на

историческую мысль, вело к догматизации истории, утрате ею живых

красок, того многообразия, которое открывается только при условии

использования различных подходов к ее рассмотрению.

Значение веберовского учения об идеальном типе в том и состоит,

что оно не просто открывало возможность такого рассмотрения, но и

' В е б е р М. Избранные произведения. С. 389.

Лекция V. Историко-методологипеские взгляды Макса Вебера

давало ему методологическое обоснование. Ибо идеальный тип, будучи

субъективной категорией, предполагал возможность существования

иных мыслительных конструкций, а следовательно, и многообразия

подходов к изучению одной и той же реальности, и соответственно, до-

пуская существование различных истин о ней. Мы с вами убедимся в

научной плодотворности такого подхода на примере изображения

М. Вебером генезиса современного капитализма.

Но перед этим я остановлюсь, по необходимости очень кратко, еще на

одном вопросе, неизбежно вытекающем из веберовского учения об идеально-

типических понятиях, а именно вопросе о природе исторического знания.

Ведь если главным инструментом познания является субъективная категория

(«мыслительная конструкция», «фантазия», «утопия»), то спрашивается, мо-

жет ли полученное с ее помощью знание претендовать на истинность. В по-

исках положительного ответа на этот вопрос М. Вебер обращается к неокан-

тианской теории ценностей, правда, существенно модернизируя ее.

Из сферы трансцендентаіьного, неисторического он переносит ценно-

сти в мир истории, превращая их из абсолютного понятия в нечто относи-

тельное, продукт определенного уровня культурного развития общества.

Отнесение изучаемого явления к таким историчным по своей природе

ценностям (религия, государство и т.п.), полагал немецкий ученый, явля-

ется надежным противоядием против субъективистского произвола и

позволяет получать общезначимое знание. Это знание является по своей

природе истинным, но получаемая таким путем истина есть истина не

полная, частичная истина-гипотеза. Веберовский идеальный тип выступа-

ет в познавательном процессе в качестве научной модели, которая не схе-

матизирует исторический материал, загоняя его в прокрустово ложе апри-

орных формул, а, напротив, в зависимости от этого материала сама может

видоизменяться или даже вовсе быть отброшенной. Так закладывались

основы современной исторической эпистемологии, хотя следует сказать,

что в полной мере веберовское учение об идеальном типе получило при-

знание в мировой науке только в последние десятилетия.

3. Протестантская этика и

становление современного капитализма

Один из самых известных и фундированных идеатьных типов разра-

ботан М. Вебером в его знаменитом труде «Протестантская этика и дух

капитализма» (1905). Здесь ученый обосновал свою оригинальную кон-

цепцию становления современного европейского капитализма, противо-

стоявшую известному Марксову учению о первоначальном накоплении

капитала. В противоположность К. Марксу, акцентировавшему соци-

История исторической мысли XX века

ально-экономические детерминанты этого процесса, М Вебер выдвига-

ет на первый план религиозно-этические факторы.

Но посмотрим, как это делается. Последуем за ходом рассуждений

М. Вебера, которые начинаются с «Предварительных замечаний», посвя-

щенных общей характеристике европейского капитализма. Согласно Ве-

беру, капитализм как стремление к получению прибыли в рамках непре-

рывно действующего рационально организованного капиталистического

предприятия сущесгвоваі уже в древнем мире. Но только в Европе в XVI

в. вследствие определенного стечения обстоятельств возникает современ-

ный промышленный капитализм, который противопоставляется другим

его формам (авантюристический, торговый, ориентированный на войну и

пр.) и который характеризовался высокой степенью рациональности всей

его организации. «Нас, - пишет ученый, - интересует возникновение

буржуазного промышленного капитализма с его рациональной организа-

цией свободного труда, а в культурно-историческом аспекте - возникно-

вение западной буржуазии во всем ее своеобразии»

Исходной посылкой анализа провозглашается обусловленность «хозяй-

ственного мышления», «этоса» капиталистической формы хозяйства, про-

тестантской этикой. В итоге сравнительного анализа различных мировых

религий М. Вебер приходит к выводу, что наиболее адекватной формой для

капиталистического производства является протестантизм, который стал

фактором, позволившим как бы синтезировать присущие европейскому

развитию рациональные начала. С протестантской этикой Вебер связывает

утверждение в Европе «духа капитализма», т. е., поясняет он, «того строя

мышления, для которого характерно систематическое и рациональное

стремление к законной прибыли в рамках своей профессии»

Утверждение этого духа М. Вебер возводит к Реформации, обосно-

вавшей идею призвания, согласно которой выполнение долга в рамках

мирской профессии рассматривалось как высшая цель нравственной

жизни человека. В немецком языке слово «Der Beruf» имеет два значе-

ния: «профессия» и «призвание». Так вот, пишет ученый, в этом поня-

тии находит свое выражение тот центральный догмат всех протестант-

ских религий, который единственным средством стать угодным Богу

провозглашает успешное выполнение мирских обязанностей как они

определяются для каждого человека его местом в жизни, т.е. его про-

фессией. Так мирская профессия становится для человека его религиоз-

В ебе р М . Избранные произведения. С. 53.

Там же. С. 85.

Лекция V. Историко-методологические взгляды Макса Вебера

ным призванием, что и являлось могущественным двигателем капита-

листич ее ко го предпринимательства.

Казалось бы, из приведенного хода мыслей М. Вебера должен напра-

шиваться вывод, что в религиозной жизни следует искать определяющий

фактор возникновения современного капитализма. Однако сам ученый не

только не делает подобный вывод, но и прямо предостерегает против него.

Он решительно отвергает «нелепый доктринерский тезис, будто «капита-

листический дух»... мог возникнуть только в результате влияния опреде-

ленных сторон Реформации, будто капитализм как хозяйственная система

является продуктом Реформации». Указывая на несостоятельность подоб-

ного взгляда, М. Вебер следующим образом формулирует цель своего ис-

следования: «Мы стремимся установить лишь следующее: играло ли также

и религиозное влияние - и в какой степени - определенную роль в качест-

венном формировании и количественной экспансии «капиталистического

духа» и какие конкретные стороны сложившейся на капиталистической

основе культуры восходят к этому религиозному влиянию» .

Таким образом, читателю предлагается идеально-типическое понятие

становления современного капитализма, имеющее целью выявить лишь

один из его факторов. Об этом свидетельствует и избираемый ученым

исследовательский метод. «Ввиду невероятно сложного переплетения

взаимосвязей между материальным базисом, формами социальной и по-

литической организации и духовным содержанием эпохи Реформации, -

пишет он, - прежде всего надлежит установить, существует ли (и в каких

пунктах) определенное «избирательное средство» между известными

формами религиозного верования и профессиональной этикой». Тем са-

мым, полагает М. Вебер, выявится тип и общая направленность влияния

религиозного движения на развитие материальной культуры и только

после этого «можно попытаться выяснить, в какой мере содержание со-

временной культуры в его историческом развитии следует сводить к ре-

лигиозным мотивам и в какой мере к мотивам другого рода» .

Подчеркну еще раз, М. Вебер не претендовал на всестороннее осве-

щение генезиса современного европейского капитализма и выявление

всех его причин. Думаю, он вообще считал это невозможным. Взамен

он конструирует идеально-типическое понятие Реформации, раскры-

вающее лишь одну сторону культурно-исторического процесса станов-

ления капиталистических отношений. Он детально прослеживает кау-

зальную связь между протестантской этикой и «духом капитализма»,

Там же. С. 106.

Там же. С. 106-107.

72 История исторической мысли XX века

особенно ярко обнаруживающуюся в кальвинизме, в его учении о спа-

сении. Анализируя соответствующие кальвинистические догматы, он

подчеркивает, что кальвинизм был «деятельной верой», а призвание к

спасению «действенным призванием», постоянно ставившим верующе-

го перед альтернативой: избран или отвергнут? Ибо, учил Кальвин, хотя

человеку не дано знать Божью волю, успешная профессиональная дея-

тельность служит намеком, что он предопределен к спасению.

Вспомните, как мучительно остро перед средневековым человеком

стояла проблема спасения, какие сильные душевные переживания она вы-

зывала, и вы поймете, каким мощным стимулом к предпринимательской

деятельности явился этот догмат, который М. Вебер определял как «мир-

скую аскезу», освящавшую буржуазное накопление капитала и включав-

шую в себя наряду со стремлением к накоплению богатств бережливость,

осуждение иррациональной жажды к роскоши и наслаждениям и т.п.

На обширном и разнообразном источниковом материале (догматы про-

тестантских учений, речения их основоположников, данные статистики и

др.) М. Вебер показал непосредственное влияние пуританской этики на

утверждение «капиталистического духа». Мирская аскеза протестантизма

отвергала непосредственное наслаждение богатством и стремилась сокра-

тить потребление, а главное, освобождай буржуазное приобретательство

от психологического гнета традиционалистской этики, превращая стремле-

ние к наживе не только в законное, но и в угодное Богу занятие. Правда,

при том непременном условии, что такое стремление не есть самоцель, что

является верхом порочности. Только богатство, являющееся результатом

профессиональной деятельности, есть Божье благословение.

«Еще важнее, - писал М. Вебер, - было другое: религиозная оценка

неутомимого, постоянного, систематического мирского профессиональ-

ного труда как наиболее эффективного аскетического средства и наибо-

лее верного и очевидного способа утверждения возрожденного человека

и истинности его веры неминуемо должна была служить могуществен-

ным фактором в распространении того мироощущения, которое мы

здесь определили как «духа капитализма»

Так шло формирование класса капиталистических предпринимате-

лей, чему уделялось главное внимание в веберовской концепции генези-

са европейского феодализма. Но он не упускал из виду и другую сторо-

ну этого процесса - формирование класса наемных работников. Именно

Там же. С. 198.

Лекция V. Историко-методологические взгляды Макса Вебера

здесь его идеально-типические конструкции наиболее решительно про-

тивостоят Марксову учению о первоначальном накоплении капитала.

Как известно, К. Маркс акцентировал насильственную природу этого

процесса, наиболее рельефно проявившуюся, на его взгляд, как раз в фор-

мировании класса наемных рабочих. В знаменитой 24-й главе т. I

«Капитала» он нарисовал яркую картину экспроприации непосредствен-

ных производителей, а затем приручения их посредством кровавого анти-

рабочего законодательства к дисциплине наемного труда. Венчавшие ее

многократно цитировавшиеся слова звучали как приговор: «Новорожден-

ный капитал источает кровь и грязь из всех своих пор, с головы до пят»

В противоположность этому М. Вебер рассматривает религиозно-

этическую составляющую становления рабочего класса. Он указывает, что в

протестантских учениях идеалом служит верный профессиональному долгу

рабочий, который не стремится к наживе и уподобляется в своей жизни апо-

столам. Примечательно, для него не была тайной классовая направленность

этих учений. Он признает, что они освящали экономическое и социальное

неравенство, приводит изречение Кальвина, что «народ (т.е. рабочие и ре-

месленники) послушен воле Божьей лишь до той поры, пока он беден» и пр.

Но главное для него - результат. А результат он усматривает в том, что про-

тестантская аскеза воспитывала трезвого, добросовестного, трудолюбивого

рабочего, не только мирившегося с социально-экономическим неравенством,

но и рассматривавшего свою деятельность как угодную Богу цель жизни.

«Совершенно очевидно, - заключает Вебер, - в какой сильной сте-

пени устремленность исключительно к тому, чтобы обрести спасение в

загробной жизни посредством выполнения своих профессиональных

обязанностей в качестве своего призвания, и строгая аскеза, которой

церковь подчиняла в первую очередь, конечно, неимущие классы, спо-

собствовали увеличению «производительности» труда в капиталистиче-

ском значении этого понятия. Отношение к труду как к призванию ста-

ло для современного рабочего столь же характерным, как и аналогичное

отношение предпринимателя к наживе»

Так, укрупняя одни черты исторической действительности, смягчая

другие и опуская третьи, М. Вебер конструирует идеально-типическое

понятие генезиса современного капитализма, противостоящее Марксо-

вой схеме первоначального накопления. Но так ли уж они несовмести-

мы друг с другом? Вовсе нет, если подходить к этой схеме как идеаль-

но-типическому понятию, что, кстати, и делал М. Вебер, признавая ее

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. С. 770.

В е б е р М . Избранные произведения. С. 204.

История исторической мысли XXвека

научную ценность. Рассматриваемые в этом плане концепции двух

мыслителей не опровергают, а дополняют друг друга.

Здесь уместно вспомнить сформулированный датским физиком

Н. Бором «принцип дополнительности», согласно которому при экспе-

риментальном исследовании микрообъекта могут быть получены две

взаимоисключающие картины, которые дополняют одна другую. Если

понимать этот принцип расширительно, он как нельзя лучше демонст-

рирует эвристическое значение веберовской категории идеального типа.

Субъективируя историческое познание, она вместе с тем обосновывала

возможность использования различных методологий для создания

обобщающего образа определенного культурно-исторического явления.

Сложившиеся в основных чертах до начала I Мировой войны исто-

рико-теоретические взгляды М. Вебера являли собой самую основа-

тельную и научно-плодотворную попытку преодоления методологиче-

ского кризиса начала века. Радикально не порывая с классической пара-

дигмой истории, они были направлены на приведение ее в соответствие

с научными решшями своего времени в главном пункте - обосновании

научности истории как особой формы научного знания.

С определенной долей уверенности можно предполагать, что в тру-

дах М. Вебера и других выдающихся методологов (вспомним А.С. Лап-

по-Данилевского) намечались контуры новой парадигмы истории, со-

хранявшей определенную преемственность с парадигмой XIX в. Однако

естественный процесс теоретико-методологического перевооружения

исторической науки был резко нарушен катастрофическими потрясе-

ниями начата века, вызвавшими ее общий кризис.

Лекция VI

НАЧАЛО ОБЩЕГО КРИЗИСА

ИСТОРИЧЕСКОЙ НАУКИ

Август 1914 г. знаменовал наступление, говоря словами А. Ахматовой,

не календарного, настоящего XX в. с его катастрофическими потрясения-

ми, сопровождавшимися вулканическими выбросами зла и насилия, ин-

фернального и иррационального. В одночасье рухнул казавшийся незыб-

лемым миропорядок, а с ним вместе вера в доброго Бога, разумность чело-

века и прочие либерал-прогрессистские иллюзии XIX в. Война развела по

разные стороны не только народы, но и историков. Почти вес они, за еди-

ничными исключениями, подобно М. Веберу, активно включились в нее на

стороне своих правительств. Перестало существовать начинавшее склады-

ваться на рубеже столетия мировое сообщество историков

, расколовшееся

по национальному, а затем и по идеологическому признаку.

Эти потрясения ощушатись современниками тем более остро и болез-

ненно, что они никак не были к ним подготовлены. Конечно, был

Ф. Ницше с его пророчествам и, о которых я говорил. Был Ф. Энгельс с

его поразительным предсказанием не только грядущей мировой войны и

ее кровавого опустошительного характера, но и ее социальных последст-

вий

. Но не эти и подобные им единичные прозрения (Я. Буркхардт) оп-

ределяли общее мироощущение в канун войны.

Его выражением стало создание в 1898 г. международной организации ис-

ториков и регулярное проведение начиная с 1910 г. международных конгрессов

исторических наук.

За 13 лет до ее начала Ф. Энгельс пророчески писал: «...для Пруссии -

Германии невозможна уже теперь никакая иная война, кроме всемирной войны.

И это была бы всемирная война невиданного раньше размера, невиданной силы.

Опустошение, причиненное Тридцатилетней войной, - сжатое на протяжении

трех-четырех лет и распространенное на весь континент, голод, эпидемии, все-

общее одичание как войск, гак и народных масс, вызванное острой нуждой,

безнадежная путаница нашего искусственного механизма в торговле, промыш-

ленности и кредите; все это кончается всеобщим банкротством; крах старых

государств и их рутинной государственной мудрости, - крах такой, что короны

История исторической мысли XX века

Очень точно его выразил знаменитый английский историк А. Дж. Той-

нби, вспоминая предвоенные годы. «Англичанин, выходец из среднего

класса, родившийся в 1889 г., - писал он, - полагал с того дня, как начал

сознавать мир вокруг себя и вплоть до Августа 1914, что рай земной на-

ходится невдалеке, за углом... Ребенку моего поколения из английской

семьи среднего класса казалось в 1897 г. (год, когда британцы отмечали

бриллиантовый юбилей королевы Виктории), что мир, в котором он жи-

вет, как бы преодолел историю, что история - это прошедшие века не-

справедливости, насилия и страдания, оставленные «цивилизованными»

народами позади и не подлежащие возвращению»

В преддверии скорого пришествия этого Золотого Века сама мысль о

близкой войне в Европе казалась нелепой. Тот же Тойнби вспоминал

такой примечательный эпизод, относящийся ко времени его преподава-

ния в Баллиольском колледже Оксфордского университета. Когда его

коллега по колледжу, будущий известный историк Л. Нэмир в беседе с

друзьями предсказал неизбежность войны, на словах «Европейская вой-

на» большинство его собеседников разразились смехом, столь неверо-

ятным им это показалось

1. Война, революция и историческая мысль

Я так подробно остановился на воспоминаниях Тойнби потому, что

они характеризовали то мировосприятие, которое господствовало в за-

падном либеральном обществе и, соответственно, в либеральной исто-

риографии. И не только либеральной. И консервативные, и марксист-

ские историки одинаково твердо верили в недалекое «светлое будущее»,

правда, вкладывали в это понятие различный, подчас диаметрально про-

тивоположный, смысл. Общим было убеждение в безостановочном по-

ступательном развитии западной цивилизации как Цивилизации с боль-

шой буквы, способной гармонично решать все свои проблемы.

I Мировая война и последовавшая за ней русская революция вдре-

безги разбили этот образ цивилизации, в обоснование которого столь

выдающийся вклад внесла историческая наука. Потерпел крушение об-

раз самой истории - мудрой «наставницы жизни», способной на осно-

вании глубокого понимания прошлого прорицать будущее. В действи-

дюжинами валяются по мостовой и не находится никого, чтобы поднимать эти

короны...» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 21. С. 361.)

Цит. по: My ч н и к В. М . В поисках утраченного смысла истории: эволю-

ция мировоззрения А. Д ж. Тойнби. Томск, 1986. С. 35.

См.: Там же. С. 36.

Лекция П. Начало общем кризиса исторической науки

тельности оказалось, что она не может делать ни то, ни другое. Равно

как не может быть полезным руководством для общества в настоящем.

В широком признании этой ее несостоятельности и нашел свое наи-

более яркое выражение общий кризис исторической науки. Это был

кризис ее социальной функции, проявившийся в остром осознании ут-

раты ею своей полезности для общества.

Даже в относительно благополучных США, стране, где еще совсем недавно

провозглашалось наступление новой эпохи в исторической науке (вспомните

В. Вильсона), в первые же послевоенные годы поднялась волна мучительных

переоценок возможностей своей науки самими историками. Позже их резуль-

таты лаконично сформулировал видный американский историк Г.С. Коммад-

жер: «История лежала в обломках. Историки не только не сумели предсказать

будущие войны - они не смогли объяснить войны уже прошедшие»

Война и, в особенности, революция в России понуждали к радикаль-

ному пересмотру философско-теоретических основ, на которых базиро-

валась историческая наука. Порожденный войной острый социальный

кризис, кульминацией которого стала русская революция, явился вызо-

вом либерал-прогрессистской интерпретации истории, обнаружившим

ее несостоятельность. Наступил звездный час марксизма. Казалось, ис-

тория в XX в. пошла по Марксу. Во всяком случае тому были зримые

подтверждения, и не считаться с этим было нельзя.

Сознание этого в той или иной мере присутствовало в послевоенной

американской историографии, усугубляя и без того мрачные краски в ее

общей оценке тогдашней историографической ситуации. Как писал

один из самых авторитетных американских историков межвоенных лет

Ч. Бирд, «от Рейна до Урала и дальше происшедшие события коренным

образом изменили «объективную реальность» существования людей и

наций. В России большевиками был объявлен конец «буржуазной исто-

рии». Перед исследователями вставали вопросы: «Была ли интерпрета-

ция истории, на которой основывались большевики, совершая такую

грандиозную революцию, правильной? Если же она не была правиль-

ной, то как им удаюсь так эффективно... низвергнуть и уничтожить

царский режим и правительство Керенского?»

Согласитесь, что это были действительно мучительные вопросы для

западной исторической мысли и простого ответа они не имели. Очевид-

Commager H.S. The American Mind. An Interpretation of American

Thought and Character Since the 1880, s. London, 1950. P. 290.

1 Іит. по: К у н и н а А. Е. США: Методологические проблемы историогра-

фии. М., 1988. С. 33.

История исторической мысли XX пека

но было одно. Классическая парадигма истории в ее либеральных очер-

таниях потерпела крах именно в своих мировоззренческих основаниях.

Но это неизбежно влекло постановку еще более драматического во-

проса, а нужна ли история вообще, может ли она давать знание о про-

шлом, способное быть полезным для настоящего. Война заставляла да-

вать скорее отрицательный ответ на этот вопрос. Так, другой влиятель-

ный американский историк К. Беккер, задаваясь вопросом, какое влия-

ние оказали исторические исследования на современную общественную

жизнь, смогли ли они ограничить глупость политиков и просветить на-

родные массы, выражал на этот счет глубокий скепсис. «Во всяком слу-

чае, - писал он, - накопленные за целое столетие исторические знания

не смогли предотвратить мировую войну, представлявшую собой самый

бессмысленный акт иррационализма,... когда-либо совершенный циви-

лизованным обществом». Продолжая эту мысль, ученый с нескрывае-

мой горечью выносит убийственный приговор своей дисциплине: «Я-не

хочу сказать, что историческая мысль несет ответственность за миро-

вую войну. Я заявляю: она вообще не повлияла на положение вещей»

2. Американский релятивизм

Такой приговор органически был связан с радикальным пересмотром эпи-

стемологических основ исторического знания. Вместе с претензией быть «на-

ставницей жизни» потерпела крушение вера в научность истории, ее способ-

ность давать объективное знание о прошлой действительности. В 20-30-е гг.

западную историческую мысль накрыла сильная волна релятивизма

, покон-

чившая с убеждением, на котором базировалась классическая парадигма исто-

рии, в наличии твердых кирпичиков-фактов, существующих независимо от

историков, создающих на их основе объективный образ истории.

Было бы, конечно, грубым упрощением усматривать в пришествии

релятивизма в историческую науку только признак или следствие ее

общего кризиса. Оно имело более глубокие причины, коренившиеся в

общих тенденциях развития научной мысли в конце XIX - начале XX

вв. и нашедшие свое наиболее рельефное выражение в так называемой

революции в физике. Составившие ее теория относительности А. Эйн-

штейна и другие великие открытия в физике и математике обосновали

В е с k е г С . L . What arc historical Facts? // The Philosophy of History in our

Time. New York, 1959. P. 136-137. Впервые опубликовано в 1926 г.

Релятивизм (от лат. relativus - относительный) - методологический прин-

цип, настаивающий на относительном, условном характере наших знаний и

ведущий к отрицанию возможности получения объективно-истинного знания.

Лекция VI. Начало общего кризиса исторической науки

взамен рухнувшей Ньютоновой механистической картины мира новую,

релятивистскую, исходящую из признания органической связи про-

странства и времени с движением материи и вытекающего отсюда веро-

ятностного характера естественнонаучных законов и, соответственно,

вероятностной, относительной природы научной истины.

Параллельно этому происходили радикальные перемены в области ли-

тературы и искусства, вектор которых составляло движение от реализма к

разным формам модернизма с его воинствующим отрицанием классиче-

ской культуры и ее «вечных истин». Их место занимали многозначные,

призрачно-неопределенные в своей изменчивости, переливающиеся всеми

цветами радуги образы, субъективные по своей природе, предполагающие

личную связь между миром автора и его читателя (слушателя, зрителя).

В этой духовной атмосфере обращение исторической мысли к реля-

тивизму становилось, очевидно, неизбежным. Усвоение определенной

дозы релятивизма было даже необходимой предпосылкой профессиона-

лизации истории, преодоления ею «эпистемологической невинности»,

разработки развитого познавательного инструментария.

Однако само по себе научно плодотворное обращение исторической

науки к релятивизму по времени совпало с началом ее общего кризиса.

Вследствие этого оно приняло крайние формы, таившие угрозу самому

ее статусу как научной дисциплины. Я продемонстрирую это на приме-

ре послевоенной американской историографии, где релятивистская вол-

на оказалась особенно сильной. Показательно, что ведущими фигурами

американского релятивизма стали К. Беккер и Ч. Бирд: ученые, конста-

тировавшие, что мировая война и русская революция показали как тео-

ретическую, так и социально-практическую несостоятельность либе-

ральной исторической науки, закономерно предприняли радикальный

пересмотр в релятивистском духе ее познавательных возможностей.

Этот пересмотр являлся тем более неутешительным для традицион-

ного понимания научности истории, что он протекал йод знаком пре-

зентизма

. Исходным явилось убеждение, что «прошлое (наш вообра-

жаемый образ его) является продуктом настоящего... Прошлое есть род

экрана, на который мы проецируем наше видение будущего»

Обратите внимание: в такой презентистской трактовке прошлого ис-

чезает объективная реальность, существующая независимо от исследо-

Презентизм (от англ. Present - настоящее время) - методологический

принцип, рассматривающий историческое познание как выражение идеологиче-

ских отношений современности.

"'Becker С.L. Op. Cit. Р. 103.