приятной наружности, с темно-серыми глазами, но с отсутствием всякой определенной идеи, всякой
сосредоточенности в чертах лица. Мысль гуляла вольной птицей по лицу, порхала в глазах, садилась
на полуотворенные губы, пряталась в складках лба, потом совсем пропадала, и тогда во всем лице
теплился ровный свет беспечности. С лица беспечность переходила в позы всего тела, даже в складки
шлафрока». Далее отмечает автор «выражение усталости или скуки», нездоровый цвет лица от
недостатка воздуха и движения; обрюзгшее тело. Апатия Обломова доходила до того, что ему была
безразлична паутина, напитанная пылью, которая лепилась в виде фестонов вокруг картин, ковры,
покрытые пятнами, запыленные зеркала, «которые могли служить скорее скрижалями, для
записывания на них, по пыли, каких-нибудь заметок на память».
Захар, слуга Ильи Ильича, под стать хозяину. Если дорогой восточный халат Обломова
«засалился», то у Захара — постоянная прореха под мышкой, из которой торчит нижняя рубашка.
Для своей нерадивости и лени он всегда находит оправдание. Разве он виноват, что «уберешь, а
завтра опять пыль наберется». Сам ленивый, он благоденствовал на лени хозяина. С дивана Обломова
не могут поднять даже неотложные дела: нужно ответить на письмо старосты Обломовки, переехать
на новую квартиру, заплатить по счетам.
Обломова навещают приятели, пытаясь соблазнить на гуляние в Петергоф, но он отговаривается тем,
что ему вредна сырость, хотя на улице солнечный день. Обломов видит суету и пустоту светской
жизни, понимает, как обезличивается человек, посвятивший себя карьере. Особенно умны слова,
обращенные к
писателю Пенкину, о назначении литературы — сострадать людям из любви к ним. Однако за этими
словами, при всей их безусловной правоте, угадывается желание оправдать свою бездеятельность.
Обломов и читать ленится, и писательский труд его страшит: «И все писать, все писать, как колесо,
как
машина, пиши завтра, послезавтра: праздник придет, лето настанет — а он все пиши? Когда же
остановиться и отдохнуть? Несчастный!» Не только заняться каким-либо полезным делом, но даже
переменить образ жизни у него не хватает воли. Не имея привычки действовать, он свои желания
облекает в форму мечтаний: «Оттого он любит помечтать и ужасно боится того момента, когда
мечтания придут в соприкосновение с действительностью. Тут он старается взвалить дело на кого-
нибудь другого, а если нет никого, то на авось...» Гордясь своей независимостью, тем, что он
«барин». Обломов в силу своей неприспособленности к жизни становится рабом чужой воли, начиная
со слуги Захара и кончая жуликами, которые чуть было не присвоили его имение. И только иногда, в
редкую минуту он начинает с грустью и болью понимать свое истинное положение: «А между тем он
болезненно чувствовал, что в нем
зарыто, как в могиле, какое-то хорошее, светлое начало, может быть теперь уже умершее, или лежит
оно, как золото, в недрах горы... Но глубоко и тяжело завален клад дрянью... Что-то помешало ему
ринуться на поприще жизни и лететь по нему на всех парусах ума и воли... Ум и воля давно
парализованы, и, кажется, безвозвратно...» Ответ на этот вопрос дан в главе «Сон Обломова». В ней
рассказывается о семье Обломова, об их поместье и обычаях: «...забота о пище была первая и главная
жизненная забота в
Обломовке...» Труд воспринимался как наказание, посланное за грехи. У Обломова не было
необходимости трудиться, так как все делали крепостные крестьяне, слуги.
Годы учения тоже не воспитали в Обломове дисциплины ума. И родители всячески спасали
любимое дитя от мук учения.
Параллельно с Обломовым прослеживается судьба его школьного товарища Андрея Штольца,
сына управляющего имением. Отец Андрея Штольца с немецкой педантичностью и
последовательностью приучал его к труду, умственному и физическому, к ответственности за
выполненный урок или поручение. И
Обломов, и Штольц окончили Московский университет, оба направились в Петербург служить. Но
уже через год Илья Ильич вышел в отставку: служба тяготила его, требовала внимания, усидчивости,
трудолюбия. Деятельный Штольц заставляет «беспокоиться» русского барина Обломова, навязывает
ему свои идеи. Штольц хочет пробудить Обломова от спячки: «Теперь или никогда!» Он заставляет
его бывать в обществе, читать книги, посещать театры. Усилия его оказались тщетны.
Последняя возможность излечиться от «обломовщины» предстала перед героем в образе
прекрасной русской девушки Ольги Ильинской. Любовь к ней на время воскресила Обломова. Здесь
обнаружилось и «золотое сердце» Обломова, способное к сильному чувству, и его поэтичность, и
чуткость, и благородство