В сохранившейся в тематическом деле АПРФ позднейшей по времени изготовления
выписке этого постановления на бланке ЦК ВКП(б) 1930-х гг. все оформлено совершенно
так же, как у сходной позднейшей выписки постановления Политбюро об утверждении
предложений Троцкого для съездовского совещания, включая даже строчку: «Опросом
членов ПБ от 30.III.22 г.». Это совпадение неслучайно, т. к. эти две выписки делала одна и
та же машинистка, причем каждую в единственном экземпляре[237].
В тематическом деле АПРФ, помимо позднейших копии инициативного письма Троцкого
и выписки самого постановления Политбюро, отложились еще и итоговые документы,
точнее их копии того времени, заверенные Чечулиным[238]. Это две шифротелеграммы,
составленные на основе текстов второго и третьего пунктов письма Троцкого и
отправленные в регионы губкомам РКП(б) и губисполкомам. Согласно данному адресу,
они подписаны не только Калининым, как советовал председатель Реввоенсовета, но и
Молотовым, т.е. впервые директивы ЦК РКП(б) по изъятию церковных ценностей были
одновременно и распоряжениями Президиума ВЦИК. Без сомнения, это было сделано во
исполнение предписаний Ленина из его письма от 19 марта 1922 г. о проведении «всех
операций» центральной КИЦЦ «не от имени комиссии, а в обще-советском и
общепартийном порядке».
А центральная КИЦЦ, точнее ее Бюро, как и приказывал Троцкий, действительно самым
активным образом приняла участие в подготовке текста данных шифротелеграмм. Из
машинописного протокола № 3 заседания Бюро центральной КИЦЦ от 27 марта 1922 г.,
хранящегося в фонде ВЦИК в ГАРФ, следует, что «чтение» письма Троцкого от 26 марта
1922 г. (очевидно, экземпляра Винокурова с пометой «26/III. В Бюро») было
зафиксировано в документе отдельным пунктом[239]. Все три предложения
особоуполномоченного СНК были одобрены присутствующими (Винокуровым,
Белобородовым, Уншлихтом, Яковлевым, Красиковым и Медведем), а по второму и
третьему предложениям члены Бюро постановили поручить Винокурову составить тексты
директив и отправить их на места «через аппарат ЦКРКП шифром». В отношении же
желания Троцкого «твердо поговорить» с владимирскими делегатами было решено
поручить на этот раз уже Белобородову «созвать совещание секретарей Губкомов,
Обкомов, председателей Губисполкомов и Крайобкомов, — сговориться с делега-
[156]
циями и установить время и час». Как было показано выше, зампред комиссии
Белобородое справился с этой задачей, «сговорившись» с делегатами о проведении
«церковного» съездовского совещания 30 марта 1922 года.
Но Белобородое выполнил не только данное поручение, а и еще одно — за Винокурова.
Об этом, по крайней мере, свидетельствует упомянутая выше помета, сделанная его рукой
на винокуровском экземпляре письма Троцкого от 26 марта 1922 г.: «Исполнено. 28/III».
По всей видимости, в этой помете имелось в виду составление шифротелеграмм. Данное
предположение подтверждается и другой пометой Белобородова, которую он
непосредственно проставил на тексте подготовленной шифротелеграммы (отпуска),
воспроизведя в конце его своею рукой еще и подписи Калинина и Молотова: «Подписано
30/III и передано лично для отправки дежурному ЦК на съезде тов. Иконникову. А.
Б[елобородов][240]. Правда, на тексте второй шифротелеграммы, отложившейся, как и
текст предыдущей, в фонде ВЦИК в ГАРФ, каких-либо записей рукой Белобородова нет,
но есть заверительная подпись его секретаря и одновременно секретаря центральной
КИЦЦ Лициса с датой 18 мая 1922 г. Секретарской рукой на документе проявлена и
делопроизводственная помета с исходящими номерами, под которыми шифровка была
отправлена на места, и датой «30.III.22 г.»[241]. Нужно отметить, что эти же исходящие
номера были от руки написаны Чечулиным и на экземплярах данных шифротелеграмм,
рассмотренных выше и находящихся в тематическом деле АПРФ. Однако ни на одной из