Шантепи де ла Сосей. Иллюстрированная история религий
Подождите немного. Документ загружается.
201
Кришна
К этому религиозному превосходству присоединяется еще этическое: переход от
религиозного эгоизма к симпатии, который действительно совершился вместе с
буддизмом. Брахман стремится достигнуть исключительно своего собственного
блаженства, а буддист думает также о спасении других, он знает сострадание к судьбе
человечества, ведь даже сам Будда не хотел тотчас же по достижении совершенства войти
в нирвану, так как он желал возвестить людям истину и иметь возможность еще долго
жить для спасения многих. Понятно, какую важность имеет такое сочувственное
стремление для распространения религии.
Для исторического положения буддизма решающим обстоятельством было еще и то,
что религия эта не чувствует себя связанной ни с какой национальностью, ни с каким
мирским предназначением. Брахманизм был национальной религией в тесном смысле: кто
принадлежит к данному народу, тот вместе с тем по своему рождению принадлежит и к
его религии. Но вступление в буддизм обусловлено было не рождением, а обращением:
решением жить согласно с истиной, проповеданной Буддою. Таким образом, буддисты
образуют не народ, но общину, объединенную невидимой связью святых истин. Этим
самым буддизму дана была возможность сделаться мировой религией, которая может
распространяться во всякой стране и включить в себя все души. Эту возможность буддизм
осуществил в полном объеме посредством ревностного миссионерства и хорошо
приспособленной организации. Для Азии эта религия отчасти стала тем, чем является
христианство для западных культурных стран. Однако нельзя ожидать, чтобы буддизм
когда-либо мог оспаривать у христианства его мировое положение. Каким бы
универсальным ни было учение Будды в сравенении с другими индийскими
направлениями, все-таки оно удержало еще многое из особенностей индийского
характера, и потому оно только для азиата может иметь действительное значение. Со
складом мысли и образом жизни западных народов буддизм несоизмерим, и неслучайно
то, что религия эта в течение тысячелетий своего существования не имела ни малейшего
влияния на культуру Запада.
БУДДИЙСКАЯ ЛИТЕРАТУРА
Источники буддизма чрезвычайно многочисленны и, как можно ожидать для такой
распространенной религии, весьма разнообразны. Они не только написаны на многих
различных языках: санскритском и пали, тибетском и маньчжурском, китайском и
японском, - но даже по содержанию довольно значительно расходятся между собой;
поэтому всегда необходимо относительно каждого буддийского сочинения обращать
внимание на то, к какому кругу литературы оно принадлежит и к какому времени
относится. Прежде всего, нужно отличать друг от друга два больших церковных отдела,
южную и северную церкви; согласно этому разделению следует также различать южный и
северный канон. К южной церкви принадлежат, прежде всего, буддисты Цейлона, Бирмы,
Сиама и Пегу. Северная церковь распространена в Непале, Тибете, Китае, Японии и
Аннаме, а ранее господствовала, кроме того, в Камбодже, на Яве и на Суматре.
Канон южной церкви самый драгоценный для буддизма: он ближе всего стоит к
первоначальному учению, даже по языку. Это язык пали, мягкий и приятный народный
индийский диалект, который по произношению относится к санскритскому
приблизительно так же, как итальянский к латинскому. Говорил ли Будда сам на
палийском языке и был ли тот пали, каким он является в литературе, разговорным языком
- этот вопрос остается открытым; но твердо установлено, что очень рано он сделался
церковным языком. Насколько близко стоят палийские тексты к первоначальной
проповеди Будды и его апостолов, с точностью невозможно решить; но нет ничего
202
невероятного, что отдельные части, например Магавагга (Mahavagga) в Сутта-Ни-пате,
действительно принадлежат самому учителю или его первым ученикам; вообще, нужно
принять во внимание, что большая и важнейшая часть священных текстов была известна
уже первому собору (в Везали), который собрался спустя лишь одно столетие после
смерти Будды и, следовательно, относится к тому времени, когда еще могла сохраниться
достоверная традиция. Более древние части канона довольно определенно отличаются от
позднейших по форме и по содержанию. В первых искусственные стихи, между тем как
позднейшие части по их то искусственному, то растянутому, то необыкновенно
непонятному характеру часто довольно ясно различаются как позднейшая прибавка.
Обыкновенно чтение палийской литературы представляет мало удовольствия: сухие,
отвлеченные рассуждения, полные удручающих головоломных тонкостей, формальностей
и бесконечных повторений, при отсутствии всякой индивидуальности или свежести,
составляют ее главное содержание. Однако и здесь полные силы изречения Сутта-Нипаты
и прекрасные и гладкие стихи Дхаммапады заслуживают одобрения; значительную
литературную ценность имеет также большой сборник сказок "Джатака". Эти сказки,
конечно, более древнего происхождения, но они являются здесь в буддийской обработке;
в результате они нисколько не потеряли своей свежести, и еще теперь их можно читать с
удовольствием ради разнообразия и образности их рассказа.
Канон раннебуддийских текстов, который по вычислению Rhys Davids'a, не считая
повторений и сказок, равняется нашей Библии, носит название Типитака (на языке пали;
санскр.- Трипитака), "тройная корзина". На языке пали тексты были записаны на
пальмовых листьях и занимали три корзины, отсюда название. Три части, на которые он
делится, носят названия: Винайя-питака - этика, или дисциплина и церемониал, Сутта-
питака - догматика и Абид-хамма - метафизика. Последняя, очевидно, позднейшего
происхождения; но некоторые из Никайя - так называются сборники Сутта-питака, - равно
как и из книг Винайя-питака, несомненно, относятся к глубокой древности, и в них надо
искать истинного познания буддизма. Следует особенно указать на Дига-Никайю; к этой
же группе принадлежат и вышеупомянутые Сутта-Нипата и Дхаммапада вместе с
Джатакой.
Кроме этих канонических писаний, имеет значение ряд других произведений южной
церкви. Сюда принадлежат обе летописи Дипавамза и Магавамза из III в. н.э., которые
рассказывают историю от нирваны примерно до 300 г. н.э. В этом столетии жил
знаменитый учитель Буддагоша, который написал ряд комментариев и иллюстрировал
Дхаммападу притчами. Еще позднее происхождение некоторых сингалезских писаний,
которым Спенс-Гарди в своих трудах придавал большое значение; между ними
замечательный разговор греческого царя Милинда (или Менандра) с учителем Нагазена.
Из дальней Индии мы имеем бирманскую и сиамскую биографию Будды; последняя
доходит только до истории искушения. Обращаясь теперь к северным источникам, на
первый план мы должны поставить собрание санскритских произведений, которое
Годжсон нашел в 1828 г. в Непале, а Бюрнуф разработал в своем главном сочинении. Эта
литература имеет те же главные части, что и южная, но отличается от нее в некоторых
существенных пунктах. Канон менее определен и закончен, что объясняется тем, что, в то
время как южная церковь имеет одну общую традицию, северная распадается на многие
секты, различные воззрения которых обнаруживаются и в литературе. Достойно
замечания также то, что подлинные тексты Винайя отсутствуют в непальском собрании;
место их заступают обширные легенды (Авадана). Но особенно важны здесь писания
Абидхарма. Из них наибольший интерес имеют: Праджнапарамита, в трех редакциях, из
которых самая короткая содержит 8000 глав, - это есть обзор буддийской метафизики;
Saddharmapundarika трактует об одном пункте учения согласно воззрению махаяна;
Лалитавистара заключает в себе часть биографии Будды, в очень фантастическом и по
большей части в совершенно неверном изложении.
203
Северная литература имеет более богатые ответвления, чем южная. Прежде всего,
сюда относится обширная литература, найденная в Тибете, заключающая в себе
множество канонических и неканонических сочинений в переводах, которые составлены
по санскритским и палийским оригиналам начиная с VII в. н.э.
Один венгр, Александр Ксома из Кероса, мечтая отыскать в Верхней Азии коренное
местожительство своего народа, предпринял туда в 1820 г. далекое путешествие пешком и
без всяких средств довел до конца свое предприятие с геройской настойчивостью и
самопожертвованием. Ему обязаны мы первым знакомством с обоими колоссальными
тибетскими сборниками: Каджиур, состоящим из 100 фолиантов, и Танджиур - из 225.
Каджиур содержит семь главных отделов, из которых Дульва соответствует части были
переведены и обработаны, а также и позднейшей тибетской литературе уделено
соответствующее внимание. Важнее оказываются китайские источники. Изданный
несколько лет назад каталог переводов из Трипитака указывает названия 1662 сочинений.
Хотя китайские сочинения являются переводами как южных, так и северных
канонических и неканонических произведений, однако они так сильно отличаются от
известных нам санскритских и палийских книг, что почти без исключения указывают на
происхождение их от неизвестных нам оригиналов или на несходные редакции известных.
Еще большее значение, чем все эти переводы, имеют рассказы о путешествиях китайских
пилигримов, которые посещали Индию, чтобы укрепиться в вере на родине буддизма и
принести с собой оттуда реликвии, изображения, а главным образом копии священных
книг. Между ними особенно выдается Хиуентзанг, путешествовавший в 629-645 гг. Его
книга имеет большую ценность по имеющимся в ней географическим сведениям о тех
странах, через которые он проезжал, и по изображению религиозных условий, которые он
нашел в Индии.
Японские источники представляют то преимущество, что они доставили нам не только
переводы, но и копии принесенных из Индии санскритских оригиналов. Л. Мюллеру
принадлежит заслуга, что с помощью одного ревностного молодого буддиста из Японии,
Bimyiu Nanjio, который некоторое время в Англии был его учеником, он первый стал
разрабатывать эти источники.
ГАУТАМА БУДДА
О жизни Будды в буддийских сочинениях имеется множество разнообразных
рассказов; как уже сказано, есть даже большие книги исключительно такого содержания;
и если принять во внимание, что громадное собрание сказок Джатака ("Рождения") имеет
в виду, собственно, рассказать о том, что пережил Будда в различных своих
перерождениях, то оказывается, что личности святого в писаниях посвящено достаточно
внимания. Само собой разумеется, что история воспользовалась лишь самой малой частью
тех сведений, которые имеют претензию считаться историческими. Был даже поднят
вопрос, имеем ли мы какое-либо историческое свидетельство о Гаутаме Будде.
Что какой-нибудь Будда должен был существовать - это очевидно и оспаривается
только самыми смелыми критиками (как Керн). Буддийская религия всюду указывает на
изречения основателя религии и сама по себе объясняется только творческой
деятельностью определенной личности. Вопрос лишь в том, находим ли мы в
существующих рассказах о Будде следы этой личности. Два великих индолога нашего
времени, француз Сенар и голландец Керн, с определенностью высказались по этому
вопросу в отрицательном смысле.
Отпечатки стоп Будды
204
Во всех рассказах о Гаутаме Будде они находят решительный мифический характер и
рассматривают их только как мифы; с большим рвением и с помощью обширной
эрудиции они старались показать, из каких мифических циклов сложилось сказание о
Будде. В особенности желали отыскать у Будды черты солнечного героя, для чего легенды
о Будде сопоставлялись с легендами о солнечных богах Вишну и Кришне. Доказательства
этого взгляда проведены с почти убеждающим искусством и выяснили многое, что имеет
постоянный интерес; в особенности книга Керна является одним из самых
содержательных мифологических произведений современной индологии. Однако эти
усилия в настоящее время вообще признаются не достигшими цели. Так, например,
Ольденберг показал, что изложение Сенара почерпнуто из позднейших и плохих
буддийских источников, вроде неправдоподобной Лалитавистары северной церкви, между
тем как гораздо лучшие южные сочинения дают лишь весьма скудные основания для
таких сравнений. Далее, в жизни Будды много таких моментов - и весьма существенных, -
которые трудно согласовать с солнечным мифом и невозможно вывести из него. Каким
образом, например, бог солнца приходит для того, чтобы диспутировать и опровергать
обычную философию и аскетизм, основать монашеский орден и дать всякого рода
наставления для его образа жизни - все это является довольно непонятным. И наконец,
если известный ряд событий мог быть мифическим, то этим еще не доказывается, что эти
события и действительно были таковыми. На самом деле историческое существование
Гаутамы Будды вполне достоверно; как на одно из доказательств можно указать на то, что
оно является совершенно очевидным на основании невольных показаний соперничающей
секты джайна. Для осмотрительного исторического суждения указан тот путь, которым
шли Ольденберг и Рюис Давид: искать в сведениях о Будде историческое ядро, вокруг
которого сгруппировались многочисленные легенды. Что при установлении границы
между историческим и неисторическим известную роль играет произвол, это понятно
само собою; однако всегда останутся некоторые главные черты, которые большинством
будут признаваться за исторические. Что один знатный юноша из рода Сакья в стране
Магада покинул мир, чтобы искать высшего; что он надеялся найти спасительный путь у
брахманских учителей и в энергических самоистязаниях, но, неудовлетворенный ими,
оставил их; что после многих размышлений он достиг познания истины; что эту истину он
проповедовал в течение долгой жизни в качестве странствующего нищего и приобрел себе
многих приверженцев, которых он тогда же организовал в монашеский орден, - все это,
рассказанное в древних источниках единогласно и много раз, настолько же должно
считаться близким к исторической истине, насколько, напротив, следует относиться
строго критически ко всей остальной громадной массе рассказов о Будде. Несомненно,
что в чудесных историях и неправдоподобных приключениях Будды, которые вместе с
приторной ложью составляют главную массу легенд о нем, заключается множество
мифического материала и разного рода чуждых саг, однако и в этой пестрой смеси
найдется много отдельных черт, которые едва ли были искусственно приданы святому
мужу.
Хронологическое определение времени жизни Будды установлено довольно прочно,
так что год смерти Будды принадлежит к немногим указанным хронологическим датам
индийской истории. После многих колебаний пришли к тому, что "Нирвану", как ее
называют, приурочили к 477 г. или 480 г. Достоверно известно время правления
буддийского царя Асока, который был в сношениях с греками и оставил после себя много
надписей. Все, что стало известным из них и из канонической литературы, приводит к
заключению, что большой собор в Везали, который Асока созвал в 380 г. до н.э.,
происходил как раз через 100 лет после смерти Будды. Так как согласно всем указаниям
Будда достиг возраста 80 лет, то год его рождения можно принять около 560 г. Таким
образом, он жил в те же самые годы, что и Конфуций, одно время был (как полагают
205
некоторые) современником Заратустры, а в старости, в течение более короткого времени,
современником Сократа.
Процессия Перахера в Индии
Легенда Будды, которая сложилась вокруг скудных исторических известий о Гаутаме,
или Сакьямуни (мудрец из рода Сакья), есть в высшей степени драгоценный буддийский
документ, потому что она изображает собою идеал жизненного поведения в духе
буддизма и в изложении этого описания особенно наглядно высказывается характер и
настроение буддийской религии и ее произведений. Мы расскажем его согласно
обычному изложению буддистов в двенадцати пунктах.
1. После того как совершилось обычное провозглашение, предшествующее рождению
Будды, и боги решили между собой, какому существу назначено быть будущим Буддой,
они все пришли к нему, чтобы просить его явиться на земле. Тогда будущий Будда
обдумал и решил следующие пять пунктов: он выбрал временем своего появления
настоящий мировой период, частью света - Джамбудвипу (Индию), страною - срединное
царство и главный его город Капилавасту, родом - касту кшатриев, потому что они
составляли в то время самую знатную касту, и матерью - добродетельную Майю.
2. Чудные сны предвозвестили его восприятие в материнской утробе, которое
случилось во время праздника в середине лета. Четыре божественных властителя и их
супруги перенесли Майю в область Гималаев, где ее выкупали, умастили, одели, украсили
цветами и положили в золотой грот. Там будущий Будда вошел в ее утробу в образе
белого слона. Брахманы растолковали этот сон обрадованному царю Суддодане в том
смысле, что нужно ожидать сына, который, если останется в мирской жизни, будет
великим царем, если же изберет религиозную жизнь, то сделается Буддой, просвещающим
мир. Зачатие сопровождалось тридцатью двумя знамениями в природе.
3. В роще Lumbini под деревом, при участии всего мира и при верноподданических
приветствиях высших богов, родился Бодисатва и вскоре после своего рождения был
почтен приветствием старого аскета Девалы, который узнал в нем ясные признаки
будущего Будды; то же было и с восемью брахманами, присутствовавшими, когда юному
принцу на восьмой день было дано имя Сидхарта.
4. Многие происшествия в жизни ребенка знаменовали его особенное достоинство. В
праздник плуга он был однажды оставлен своими няньками под деревом ямбу; когда они
возвратились, то заметили, что, в то время коща все другие деревья бросали свои тени уже
в противоположную сторону, листва ямбу все еще осеняла погруженного в созерцание
ребенка. Коща однажды он был принесен в храм, то изображения богов преклонились
перед ним. В школе он приводил учителей в изумление своим совершенным познанием.
5. С шестнадцатого года своей жизни принц проводил три времени года в трех
роскошных дворцах, окруженный прекраснейшими девушками, в роскоши и веселии, чем
отец его надеялся привязать его к миру. Супругой его была прекрасная Иасодхара (или
Гопа), которую он приобрел по рыцарскому обычаю на состязательных играх, в которых
обнаружил свое превосходство во всех искусствах. Она подарила ему сына Рагулу.
6. Когда боги увидели, что пришло время для принца покинуть мир, то они устроили
так, что во время своих увеселительных прогулок он увидал четыре зловещих зрелища,
которые должны были пробудить в нем сознание его призвания: человека, согбенного от
старости, больного, мертвеца и монаха. Бог Индра почувствовал в этот час, что его трон, с
которого будущий Будда должен его свергнуть, становится горячим. Другие испытания
также способствовали решению принца отрешиться от семьи и от мира. Девушка Киза
Гаутами, восхищенная видом принца, величала в песне счастливых отца, мать и жену
такого чудесного мужа; но принц подумал при этом, что действительное бесконечное
206
счастье можно достичь только погашением (Nirvana) желаний, мечтаний и волнений
сердца. В другой раз, после того как роскошные танцовщицы проявили перед ним все
свои обольщения, он, по окончании праздника, увидал этих девушек спящими и
исполнился отвращения, заметив, как их прелесть исчезла и как безобразен был их вид;
мир показался ему горящим домом, из которого он пожелал как можно скорее бежать.
Еще один последний взгляд бросает он на жену и ребенка и на своем коне Кантака, в
сопровождении своего верного слуги Шанна, среди лета оставляет город. Коня и слугу он
отсылает обратно. Напрасно искуситель Мара старается его отвлечь от принятого им
намерения. Ангел приносит ему восемь вещей, необходимых нищенствующему монаху:
три предмета одежды, чашу, нож, жглу, пояс и сито.
7. Нищим проходит Бодисатва через Райагрию, главный город Магада, где царь
Бимбизара берет с него обещание после достижения достоинства Будды прежде всего
побывать у него.
Затем он идет к учителю Алара-Калама, но скоро убеждается, что сообщаемая такими
учителями мудрость не приводит к цели. Тогда он пытается достичь ее путем
самоотречения: он предается самому суровому аскетизму и самому глубокому
размышлению в сообществе с пятью другими кающимися в Урувилве. Но когда, через
шесть лет, его силы окончательно истощились, то он понял, что и эти упражнения не
приводят к цели, и начал принимать лучшую пищу, за что пять его товарищей стали
презирать его как отступника. Теперь наступил день, в который принц должен был
достичь достоинства Будды. День этот возвещается многозначительными
происшествиями (в том числе поднесение золотого блюда из рук девушки Суджаты).
Снова, как при его рождении, при участии богов и гениев Бодисатва отправляется в лес и
садится под деревом, под которым должен получить высший разум.
8. Когда злой Мара увидал владыку, расположившегося под деревом, то собрал
бесчисленное полчище злых духов, чтобы прогнать его оттуда, и призвал все ужасы
природы, чтобы уничтожить его. Но так как Бодисатва припомнил десять совершенств, то
остался непобедимым. Столь же мало могли его чем-нибудь затронуть три дочери Мара:
Страсть, Забота и Наслаждение. Когда наконец злой Мара понял, что он не может
помешать ему достигнуть достоинства Будды, то он стал подстрекать его тотчас же войти
в нирвану, не распространяя своего учения, но Бодисатва отверг и это требование. Бог и
гении прославили многими песнями победу над искусителем;
9. Достижение совершенного познания, благодаря которому Бодисатва сделался
Буддой, состояло в трех взглядах, полученных им в три стражи ночи. Он обозрел все, что
произошло в предшествовавшие существования, все настоящие состояния и всю
последовательную цепь причин. Затем он произнес сделавшиеся знаменитыми слова, в
которых он выразил, что теперь, после многих существований и мучительных
возрождений, он узнал зиждителя дома. Но он не будет уже более созидать дом, ибо
нирвана достигнута. Семь недель провел еще Будда под деревом Боди или поблизости от
него. Затем он принял пищу от двух проезжавших купцов, которые были первыми
уверовавшими в него. Сначала он колебался, должен ли он распространять ту истину,
которую он приобрел с таким трудом, но тогда явились к нему высшие боги и
убедительно просили его не дать погибнуть миру, вследствие чего он дал обещание
выступить в качестве Будды и возвестить истину.
10. В середине лета Будда произнес свою первую проповедь в Бенаресе, где указал тем
пяти аскетам, которых он ранее покинул и которые даже теперь смотрели на него с
недоверием, средний путь, который лежит на таком же расстоянии от жизни, управляемой
чувственными страстями, как и от бесполезных аскетических упражнений. Кроме этих
пяти, первыми его учениками были еще: Иаза, богатый юноша из Бенареса, и три брата
Казиапа, известные брахманы, собравшие вокруг себя в Урувилве тысячу учеников; царь
Бимбизара также с большой радостью принял посещение Будды и сделался
последователем его учения. Далее появляются еще: два брахмана Сарипутра и
207
Маудгалиана, цирюльник Упали, Ананда, который только с трудом излечился от земной
любви, богатый Анатапиндика из Сравасти, в саду которого, как гласит предание, Будда
сказал много речей и который построил для него в своем парке Джетавана первый
монастырь. При одном из посещений своего родного города Капилавасты Будда открыл
родственникам свое величие, и многие из его рода последовали его учению. Вблизи
Сравасти жила одна богатая благородная женщина Визака, которая в особенности стала
известна в качестве благодетельницы Будды и следовавших за ним монахов; знаменитый
врач Дживака в Раджагриге, о чудодейственном лечении которого много рассказывается,
известен также как почитатель Будды. Важным решением, вредные последствия которого
он тогда же предсказывал, было то, что Будда, уступая просьбам своей тетки Гаутами,
которая заботилась о нем после ранней смерти его матери, допустил к религиозной жизни
женщин в качестве монахинь. Но не одно почитание и поклонение оказывались Будде; он
много раз испытывал также противодействие и враждебное отношение. Так, ему
пришлось помериться в искусстве волшебства с шестью Тирти-ка, или лжеучителями, в
числе которых были Иньятипутра, Нигранта (основатель джайнизма). Даже среди монахов
были такие, которые противодействовали ему.
Душой такого противодействия всегда был двоюродный брат Будды, Девадатта,
который под предлогом, будто желает ввести более строгий аскетический устав,
подготовлял в ордене раскол и, кроме того, причинял ему всякого рода вред; он даже
ослепил рассудок наследного царевича Магады, Аджаташатру, и склонил его к убийству
его отца, Бимбизары.
11. В последние месяцы своей восьмидесятилетней жизни Будда еще раз высказал
вкратце все свое учение и преподал своим ученикам, особенно Ананде, последние
указания и увещания.
Южно-индийские храмы
Он отверг искушения злого духа уйти в нирвану раньше сообщения этих последних
поучений. Но затем он мог спокойно отойти с убеждением, что истина, независимо от его
личности, будет продолжать жить в его учениках. Он умер в Кузинаре, поев жареной
свинины, которую ему предложил кузнец Кунда. Перед этим он дал указание, чтобы его
похоронили как великого царя. В своем последнем наставлении он указал еще раз своим
ученикам на гибель, которой подвержены все материальные вещи, и увещевал их быть
неутомимыми в духовном стремлении. После этого, так как он уже прошел все степени
размышления, он вошел в нирвану.
12. Маллы в Кузинаре сделали все приготовления, чтобы почтить тело умершего. С
пышностью оно было предано сожжению; останки были собраны, и из-за них в скором
времени стали спорить многие, даже цари. Они были разделены, и в различных местах для
хранения их основаны были часовни.
Легенда о Будде в основании своем имеет догматическое предположение, что
появление Гаутамы Будды не есть единичный и случайный факт в истории, но лишь одно
из бесчисленных появлений Будды, которые совершаются и должны совершаться в
течение времени. Таким образом, название Будда ("просвещенный", ср. bodhi -
"непосредственное знание") не есть собственное имя; оно есть обозначение достоинства
того совершенного, который приходит в мир, чтобы возвещением истины и основанием
монашеского ордена, распространяющего эту истину, дать людям нирвану, т.е.
возможность в течение известного времени избавляться от переселения душ, однако лишь
в течение известного времени, так как рано или поздно его учреждения приходят в
упадок, путь спасения предается забвению - и появление нового Будды становится
необходимым.
208
Китайский Будда
Существуют, конечно, и теперь Будды, из которых иные могут жить одновременно и
мало отличаются от обыкновенных людей. Это суть так называемые Рассека-Будды
("приватные Будды") - люди, которые обладают совершенством, собственными
средствами найдя нирвану. Но они могут спасти лишь самих себя, а не других, потому что
они не достигли того, чтобы и своим современникам указать путь. Это может только
Саммасам-Будда, "совершенный Будда". Но получение этой степени бесконечно трудно и
требует такого развития характера и превосходства духовных сил, которое может быть
достигнуто лишь в совершенно исключительных случаях, путем трудов и лишений и
перейдя через бесчисленный ряд существований. Кому, однако, это удалось, тот
постепенно делается сначала бодисатвой, "будущим Буддой". Бодисатва, прежде всего,
должен удовлетворять трем условиям. В течение бесчисленных существований он должен
иметь желание сделаться Буддой, он должен высказывать это желание в течение столь же
долгого времени и поддерживать его как твердое решение, и, наконец, он должен
получить предсказание, которое назначает его будущим Буддой. Обстоятельствам,
сопровождающим это назначение, придается особенная важность; бодисатва должен
встретиться с живущим Буддой, поднести ему дар, который последний с улыбкой
принимает и при этом предвозвещает благочестивому подателю его будущее достоинство
Будды. Не менее этого необходимо и то, чтобы бодисатва в своих многочисленных
прежних рождениях исполнял десять (по другому списку - шесть) парамита,
"совершенных добродетелей", которые суть: благотворительность, нравственность,
отречение от мира, мудрость, энергия, терпение, любовь к истине, твердость в своих
намерениях, дружелюбие, хладнокровие. Для пившегося в последний раз Будды в
Джатака насчитывается более чем 500 таких прежних существований. В них бодисатва
является большей частью в виде отшельника, царя, лесного бога, учителя, но также и во
всевозможных других образах: благородным или купцом, львом, орлом или слоном, даже
зайцем или лягушкой; он не подлежит только рождениям в аду или на земле в образе
женщины или вредного насекомого и т.п. Трогательно рассказывается, как во время этих
существований бодисатва совершает невероятные вещи в смысле щедрости и
самопожертвования: от всего отрекается, отдает свое тело в пищу диким зверям,
предоставляет собственным детям влачиться в нищете (как рассказывается в излюбленной
джатаке о царском сыне Вессантаре), чтобы только достичь достоинства Будды.
Замечательно при этом различие, которое делается в этом учении между свойствами
бодисатвы и свойствами Будды. Упражнения в добродетели, которыми блещет бодисатва,
уже не нужны Будде; последний перерос уже эту низшую степень; высшее bodhi,
посредством которого достигается нирвана, противопоставляется этим действиям
приблизительно таким же образом, как у брахманов "путь познания" противополагается
более низкому "пути дел". Это различное отношение, которое выражается в учении о
бодисатве и Будде, простирается и на мораль: упражнение в добродетели нужно лишь до
тех пор, пока еще не достигнута высшая степень.
Настоящему Будде предшествовали уже 24 Будды, а в настоящем "кальпа" (мировом
периоде) он четвертый, и за ним будет следовать теперешний бодисатва Майтрейя. Ни
один период, следовательно, не лишен истинного просвещения, потому что учение всех
этих Будд тождественно. В позднейшее время почитание будущих Будд, пребывающих в
настоящее время на небесах в качестве бодисатв, приобретает все большее значение. В
особенности на севере к ним обращаются прямо как к богам, преимущественно к Manjucri,
представителю мудрости, и к Avalo-kitecvara, - представителю могущества.
209
Ольденберг обратил внимание на то, что личность Будды и учение о нем вовсе не
составляет центрального пункта в буддизме. В четырех основных истинах не говорится ни
слова о Будде.
Буддийский колокол
Он, собственно, является не искупителем, но проповедником искупляющей истины.
Поэтому он даже не нужен для общины. Надо, однако, заметить, что, напротив, в формуле
убежища, где называются три сокровища буддизма (Будда, Дхарма, Самга), Будда
занимает первое место и что многие буддийские тексты высоко ценят благословение,
связанное с размышлением о Будде, с произнесением его имени, даже с подаянием горсти
риса, если оно делается во имя его.
БУДДИЙСКОЕ УЧЕНИЕ
В знаменитой проповеди в Бенаресе, которой Будда приобрел своих учеников, тех
пятерых монахов, которые раньше относились к нему с презрением за его отречение от
аскетизма, он коротко и определенно высказал основную мысль своего учения:
"Отверзите ваши уши, монахи, - избавление от смерти найдено! Я поучаю вас, я
проповедую учение. Если вы будете поступать сообразно с моим поучением, то еще в
этой жизни сами познаете мудрость и узрите ее лицом к лицу... Существуют две
крайности, о монахи, от которых человек, ведущий духовную жизнь, должен оставаться
вдали. Какие же это две крайности? Одна - жизнь наслаждений, преданная похотям и
удовольствиям; это жизнь низменная, неблагородная, противная духу, недостойная,
ничтожная. Другая крайность - жизнь добровольных страданий; это жизнь мрачная,
недостойная, ничтожная. Совершенный стоит далеко от обеих этих крайностей; он познал
путь, который лежит посредине, путь, который открывает глаза, открывает и ум, который
ведет к покою, к познанию, к просвещению, к нирване! Это есть святой восьмичленный
путь, который называется так: праведная вера, праведное решение, праведное слово,
праведное деяние, праведная жизнь, праведное стремление, праведное воспоминание,
праведное самоуглубление. Вот это, монахи, есть тот срединный путь, который познал
совершенный и который ведет к покою, к познанию, к нирване. Святая истина о
страдании такова: рождение есть страдание, старость есть страдание, болезнь есть
страдание; соединение с немилым есть страдание, разлука с милым есть страдание;
недостижение желаемого есть страдание - короче говоря, пятикратная привязанность (к
земному) есть страдание. Святая истина об источнике страдания такова: это есть жажда
(стремление к бытию), которая ведет от возрождения к возрождению, вместе с
наслаждением и страстью, которая то тут, то там находит свое наслаждение; жажда
наслаждений, жажда бытия, жажда могущества. Святая истина о прекращении страданий
такова: устранение этой жажды через полное уничтожение желания, чтобы оно совсем
ушло, через отчуждение от него, через освобождение от него, через лишение его всякой
опоры. Вот святая истина о пути к прекращению страдания, о монахи, - это святой, восемь
раз святой путь, он называется так: праведная вера, праведное решение, праведное слово,
праведное дело, праведная жизнь, праведное стремление, праведное воспоминание,
праведное самоуглубление. С тех пор как я, монахи, обладаю этим познанием четырех
святых истин в их полной ясности, с тех пор я знаю, что в этом мире, а также и в мире
богов, в мире Мары и Брамы, среди всех существ, аскетов и брахманов, богов и людей я
достиг высшего достоинства Будды. И я познал это и созерцал это: искупление уже не
210
может быть потеряно; это мое последнее рождение; впереди для меня нет уже новых
рождений".
Вокруг этих четырех святых истин концентрируется все учение Будды; он даже с
особенным ударением говорит в одной притче, что он ничему другому не желает учить:
насколько меньше число листьев, которые Возвышенный захватил в горсть, сидя в
Синайском лесу, числа остальных листьев, которые были в лесу, настолько и то, что он
сам познал и не возвестил, гораздо больше того, что он возвестил. Так как все это не
приносит никакой пользы, не способствует святой жизни, не приводит к отвращению от
земного к миру, к просвещению, к нирване, то Возвышенный и не возвестил этого, но
учил только истине о страдании.
Бронзовое изображение Будды
Он стремился принести только то одно, что нужно: избавление от этих страданий:
"...подобно тому, как великое море проникнуто одним вкусом - вкусом соли, точно так же
и это учение и эти правила проникнуты одним только духом - духом искупления".
Многие истины, о которых Будда умолчал перед своими учениками, составляют без
сомнения, его взгляды на проблемы метафизического характера, которыми занимались
тогда все образованные люди: вопросы о происхождении, о возникновении и
уничтожении мира и т.д. Он не хотел высказывать этих взглядов, потому что он не считал
их спасительными и не имел нужды излагать их своим ученикам, ибо они могли очень
хорошо понять из коротких изречений его учения все направление его мысли. Но что
говорится для индусов в четырех словах, то для нас остается рядом загадок, пока мы не
знаем образа того мира, который в виде подразумеваемого предположения составляет
общий фон всего учения. Будда, как индус, имел обычные представления об устройстве
Вселенной, которые мы знаем из брахманских писаний; в некоторых взглядах о душе,
жизни и существовании он, однако, весьма значительно удаляется от своих
современников; в известной мере мы можем составить себе понятие об этой философии
Будды из метафизических книг канона (Абхидхарма), которые, правда, исходят не от
Будды и не относятся к его времени, но которые, конечно, заключают в себе его
мировоззрение и необходимы нам для уяснения его учения.
Только в качестве внешней рамки мы ставим в начале космологию буддистов. Она не
имеет непосредственной связи с учением, но столь отлична от нашего представления о
мире, что нам необходимо вкратце сказать о ней как о подкладке буддийских воззрений на
жизнь. На земле, представляющей цилиндрический диск, возвышается как срединный
пункт из глубины моря гора Меру, в 300 000 миль высоты и глубины, окруженная семью
концентрическими кольцеобразными морями и столькими же кругами гор, разделяющими
моря (колоссальными "золотыми горами"). Снаружи от последней горной цепи находится
то море, которое доступно взорам людей, на нем лежат четыре мировые острова.
Срединный пункт "треугольного острова", к которому принадлежит Индия, составляет
дерево Будды. В недрах земли, которая держится в пустом пространстве, находится
восемь адских пещер (Naraka), обитатели которых, живущие по меньшей мере 1600 000
лет, беспрестанно и страшно мучаются, терзаются, раздробляются, кипятятся,
поджариваются и все-таки трепещут от страха смерти. Над землей возвышаются шесть
небес, принадлежащие богам (Devaloka), выше них опять двадцать небес Брамы; чем
выше небесная сфера, тем легче и духовнее в ней жизнь, тем меньше там находится
материи, органов, представлений и способностей человеческой жизни. В последних
четырех Brahmaloka нет больше никаких образов (тел) и никаких возрождений; здесь
блаженные уже вкушают нирвану. Такая система небес с землей и ее преисподними