Сохор А.Н. Бородин А.П

Подождите немного. Документ загружается.

леку от Кашкина и, наверное, виделся с Чайков-

ским).

Таким образом, в 70-х годах профессор химии

Бородин становится активным и признанным музы-

кальным деятелем. Участвуя в музыкальной жизни,

общаясь с наиболее выдающимися русскими музы-

кантами, он получает новые стимулы для творче-

ства. И вскоре сказываются результаты: появляются

произведения, которые выдвигают его в первый ряд

композиторов его эпохи.

18 апреля 1869 года, в «страстную пятницу» Бо-

родин встретился на музыкальном вечере у Л. И. Ше-

стаковой с В. В. Стасовым. В биографию компози-

тора и историю русской музыки этот день вошел

как дата зарождения оперы «Князь Игорь»: отвечая

давним и настойчивым просьбам Бородина найти

оперный сюжет, Стасов подал ему мысль написать

оперу по «Слову о полку Игореве».

По-видимому, в этот же вечер был обсужден и

согласован общий план оперы. Это видно из того,

что Стасов, отправляя Бородину на следующее утро

готовый сценарий (над которым он просидел всю

ночь), писал: * «Я нашел в летописях несколько но-

вых подробностей (о Владимире Галицком и Кон-

чаке), так что пришлось иное изменить, а другое

прибавить. Кушайте на здоровье!.. Сцену расправы

я бы думал выкинуть и заменить — чем. Вы уви-

дите».2з На следующий день Бородин ответил: «Ваш

проект так полон и подробен, что все выходит ясно,

как на ладонке... Мне этот сюжет ужасно по душе.

Будет ли только по силам? Не знаю. Волков бо-

яться— в лес не ходить. Попробую» (I, 142).

Воодушевленный и увлеченный сюжетом, Боро-

дин сразу приступил к работе. Начал он со сбора

и изучения литературно-исторических материалов.

В том же письме Стасову, где излагаются первые

* Письмо датировано 18 апреля, но было написано и

отправлено, очевидно, утром 19-го.

219

впечатления от сценария, содержится обещание

зайти за «книжечками». «Ужасно сожалею, что не

застал Вас дома; пришел осведомиться о материа-

лах для „Князя Игоря"»,— пишет Бородин Стасову

еице через полтора месяца (I, 143). Летом 1869 года

он побывал близ Путивля — места действия будущей

оперы, а осенью, вернувшись в Петербург, сделал

первый номер — «Сон Ярославны» (начальный ва-

риант ариозо Ярославны из I акта), которым «убла-

готворил музикусов».

Так начал Бородин возводить грандиозное здание

своей монументальной эпической оперы. За первым

«кирпичиком» последовали новые: так, Стасов от-

носит к этому времени первые наброски каватины

Кончаковны и Половецкого марша. Но через не-

сколько месяцев, в марте 1870 года, работа остано-

вилась: Бородин решил отказаться от оперного за-

мысла. Свои доводы он изложил в письме к жене.

Их несколько: тут и нехватка времени для такого

хлопотливого дела, как написание и постановка

оперы, и сценическая «неблагодарность» сюжета,

в котором мало движения и драматизма, и трудности

с созданием либретто, которое отвечало бы и музы-

кальным и сценическим требованиям. «Наконец,—

пишет Бородин,— мне опера (не драматическая

в строгом смысле) кажется вещью неестественною.

Это мне резко выяснилось после того, как я слышал

«Пророка» [Мейербера] на Мариинской сцене» (I,

200—201). Стасов указывает еще одну причину: воз-

действие Екатерины Сергеевны, считавшей, что «те-

перь не время сочинять сюжеты глубокой, полуска-

зочной древности, а надо брать для оперной сцены

сюжеты современные, драмы из нынешней жизни».^^

Нелегко разобраться в этом сплетении идейных,

эстетических, творческих и практических соображе-

ний. Но все же их можно привести к «общему зна-

менателю». Если отбросить второстепенные доводы

(вроде трудностей постановки), то можно заключить,

что Бородин отказался от оперы по «Слову о полку

Игореве» потому, что этот сюжет не давал возмож-

ности создать драматическую оперу (хотя, как

220

увидим дальше, сценарий Стасова и толкал компо-

зитора к исторической драме) и был далек от со-

временности.

Такой подход к оперному сюжету не был слу-

чайным. Лозунги драматизма и современности были

начертаны на знамени оперного творчества Могучей

кучки. Его первенцы: «Ратклиф» Кюи, «Борис Году-

нов» Мусоргского, «Псковитянка» Римского-Корса-

кова,— завершенные или близкие к завершению

к началу работы Бородина над «Князем Игорем»,—

это оперы-драмы; при этом «Борис Годунов» и

«Псковитянка» — социальные народные дра-

мы, по идейному содержанию перекликаюш,иеся

с эпохой 60-х годов. Иные оперные сюжеты каза-

лись кучкистам далекими от жизни. Характерно,

что даже Римский-Корсаков отнесся в эту пору

равнодушно к сказочному сюжету «Снегурочки»

А. Н. Островского. «В первый раз «Снегурочка»

была прочитана мной около 1874 года, когда она

только что появилась в печати.* В чтении она тогда

мне мало понравилась; царство берендеев мне пока-

залось странным. Почему? Были ли во мне еще

живы идеи 60-х годов, или требования сюжетов из

так называемой жизни, бывшие в ходу в 70-х годах,

держали меня в путах? Или захватил меня в свое

течение натурализм Мусоргского? Вероятно, и то,

и другое, и третье. Словом — чудная, поэтическая

сказка Островского не произвела на меня впечат-

ления».

Очевидно, те же идеи и требования 60-х — на-

чала 70-х годов определили и позицию Бородина.

И он был по-своему прав, отказавшись тогда от

сюжета «Князя Игоря»: на его основе могла возник-

нуть только эпическая опера, создание оперы-драмы

потребовало бы насилия и над литературным перво-

источником, и над дарованием самого композитора,

а связей этого сюжета с современностью Бородин,

по-видимому, для себя еще не уяснил.

* «Весенняя сказка» Островского была впервые опубли-

кована в сентябре 1873 г. в «Вестнике Европы».

221

Стасов пробовал уговаривать и спорить, HQ

Тщетно. «Бородин был непреклонен, а когда я горько

жаловался на напрасную пропажу чудного музы-

кального «материала», уже созданного им длд

«Игоря», он отвечал: „А насчет этого не беспокой-

тесь. Материал не пропадет. Все это пойдет во 2-ю

мою симфонию"».^® Стасов, которому было жаль рас-

ставаться с хорошим оперным сюжетом, поспешил

«сосватать» его Римскому-Корсакову, но безуспешно.

Тем временем Бородин горячо принялся за Вто-

рую симфонию, над которой начал работать еще зи-

мой 1869/70 года. Что именно из первоначальных

материалов «Князя Игоря» вошло теперь в симфо-

нию, сказать трудно. Известно только, что главная

тема I части, как рассказал Бородин Кашкину, пред-

назначалась для половецкого хора. Так или иначе,

но в мае 1870 года композитор уже показывал пе-

тербургским друзьям большой фрагмент I части,

сочиненный в апреле во время его поездки в Мо-

скву. Прием был восторженно-бурным: «Кореец

неистовствовал и говорил, что это самая сильная и

лучшая из всех моих вещей». «Штука эта вообще

производит шум в нашем муравейнике»,— сообщал

Бородин жене (I, 219, 227).

Летом 1871 года Бородин оркестровал I часть.

Надо думать, что к этому времени она была пол-

ностью сочинена и, кроме того, были написаны —

хотя бы начерно, в набросках — другие части сим-

фонии: недаром же Римский-Корсаков запрашивал

Бородина, оркеструет ли он I часть или всю симфо-

нию (см. I, 287). В сентябре 1871 года композитор

показал привезенную с дачи партитуру «Корсиньке»

и «Модиньке», которые остались ею очень довольны.

4 октября он сообщил жене, что из финала еще не

готов только «самый хвостик», а в письме от 24 ок-

тября говорится уже об окончании финала.

Таким образом, к осени 1871 года Вторая симфо-

ния была целиком сочинена. В течение 1871—•

1873 годов автор неоднократно показывал ее своим

музыкальным друзьям, и каждый раз она встречала

восторженные отзывы. Единодушно-одобрительный

222

отклик в кружке получила I часть. Мусоргский,

римский-Корсаков и Лодыженский, сообщал Боро-

дин, «с ума сходят» от финала. То же выражение

употребляет Стасов, вспоминая об отношении своем

и Мусоргского к этой симфонии-«львице».

Оставалось только привести в порядок клавир,

закончить партитуру — и симфонию можно было бы

исполнить. Но, отвлеченный другими занятиями, Бо-

родин затянул подготовку к исполнению на

с лиш-

ним лет! Весной 1875 года он писал: «Летом я дол-

жен дооркестровать Вторую симфонию, которую

давным-давно обещался доставить куда следует и,

к стыду моему, не доставил до сих пор. Нужно еще

окончить переложение ее для фортепиано, которого

давно ждет Бессёль» (II, 88—89). Из этих планов

осуществилась лишь половина: к сентябрю 1875 года

композитор закончил 4-ручное переложение, и оно

вышло в свет в январе 1877 года вслед за анало-

гичным переложением Первой симфонии (издано

Бесселем в 1875 г.).

Гораздо медленнее делалась партитура. Орке-

стровав I часть, Бородин не сразу продолжил ра-

боту. Но мысль о ней его не оставляла. В 1873—

1874 годах он занялся вместе с Римским-Корсако-

вым практическим изучением тех духовых инстру-

ментов, которые ему были мало знакомы. Римский-

Корсаков, ставший к тому времени инспектором во-

енно-морских духовых оркестров, приносил своему

другу то фагот, то кларнет, то флюгельгорн, то еще

какой-либо инструмент, и Бородин пробовал играть

на них. С детских лет весьма бойко владея флейтой,

а немного и гобоем, он легко приспособился теперь

к игре на кларнете. Хорошо удавались ему также

высокие ноты на медных инструментах. «Мы много

беседовали с ним об оркестре, о более свободном

Употреблении медных духовых, в противополож-

ность нашим прежним приемам, заимствованным от

Балакирева. Следствием этих бесед и нашего увле-

чения явился, однако, пересол в употреблении мед-

ной группы в оркестровавшейся в то время его Вто-

рой симфонии h-moll».27

223

Партитура симфонии была готова лишь к лету

1876 года. За это время Бородин успел осуществить

ряд других творческих замыслов: написать и издать

несколько романсов, сочинить музыку для IV дей-

ствия оперы-балета «Млада».

После создания в 1867—1868 годах романсов

«Спящая княжна», «Песня темного леса», «Морская

царевна», «Фальшивая нота» и «Отравой полны мои

песни» Бородин, занятый подготовкой к исполнению

Первой симфонии, а затем увлеченный началом ра-

боты над Второй и «Князем Игорем», около двух лет

не обращался к вокальной музыке. Лишь в конце

1869 года, приехав на рождественские каникулы

к Е. С. Бородиной в Москву, он набросал новый ро-

манс «Море», законченный и показанный Балаки-

ревскому кружку в феврале 1870 года. Более всего

эта вещь понравилась Стасову, который «ужасно

неистовствовал» по ее поводу. Но и другие члены

кружка отнеслись к ней с большим одобрением.

Зимой 1870/71 года был, по-видимому, сочинен и ро-

манс «Из слез моих».

Создание после нескольких эпических романсов

подряд двух драматических и неожиданный для

автора огромный успех «Моря» в Балакиревском

кружке вновь — как и временный отказ Бородина

от «Князя Игоря» — заставляют задуматься над его

положением в эти годы в Могучей кучке. Эти факты

подтверждают предположение о том, что Бородин

на рубеже 60-х и 70-х годов был захвачен теми же

устремлениями к драматизму и реальной достовер-

ности, которые с такой полнотой и яркостью осуще-

ствлялись на его глазах в «Борисе Годунове», «Пско-

витянке» и частью — «Ратклифе» и воодушевляли,

в той или иной мере, всех кучкистов. Видимо, ему

самому теперь показалось, что можно и должно

писать музыку только на такие сюжеты — драмати-

ческие и «жизненные», добиваясь в ней наибольшей

правдоподобности (поэтому-то он был так доволен,

что в «Море» все «верно сказано»!). Это убеждение

если не внушили ему, то активно поддержали

окружающие, подняв на щит «Море». И вряд ли

224

Ц. А. Кюи

случайно, что непосредственно после первого испол-

нения этого романса в кружке Бородин и решил от-

казаться от сюжета «Князя Игоря», как «недрама-

тичного»!

Подтверждением этой мысли может служить и

история с «Младой». Директор императорских теат-

ров С. А. Гедеонов

— литератор и историк-археолог,

драматург и театральный критик — задумал создать

феерическую оперу-балет «Млада». Сценарий, осно-

ванный на обрядах и верованиях западных (полаб-

ских) славян IX—X веков, был разработан им са-

мим, а текст либретто по его указаниям написал

В. А. Крылов. Сочинение музыки для хореографи-

ческих эпизодов было поручено постоянному балет-

ному композитору Мариинского театра Л. Минкусу.

Для написания же оперных сцен дирекция решила

зимой 1871/72 года привлечь, через посредство

В. Стасова, четырех композиторов Могучей кучки.

Весьма показательно распределение сцен между

авторами, состоявшееся на совеш,ании у Гедеонова.

* Он был по совместительству директором Эрмитажа.

А- П. Бородин 225

Римский-Корсаков рассказывает: «1-е действие, как

наиболее драматичное, было поручено наиболее

драматическому композитору — Кюи; 4-е, смесь дра-

матического и стихийного — Бородину; 2-е и 3-е дей-

ствия были распределены между мною и Мусорг-

ским».^®

Отсюда ясно видно, что Бородина кучкисты це-

нили в эти годы прежде всего как автора «Моря»

(где имеется «смесь» тех же самых элементов!), ко-

торый по природе своего таланта склонен к вопло-

щению драматических (а не эпических) образов.

Действительно, IV акт «Млады» насыщен напря-

женными конфликтами и бурными событиями. Для

отражения этих событий в музыке нужен был ком-

позитор драматического склада. И Бородина, оче-

видно, искренне считали таким.

Все авторы «Млады» с увлечением принялись

за работу. Бородин начал с того же, что и при под-

готовке к сочинению «Князя Игоря»,— с изучения

источников. «По просьбе Бородина я доставил ему

множество сочинений, которые должны были ему

дать полное понятие о жизни, религии и обрядах

балтийских славян,— сообщает Стасов.— Бородин

быстро и ревностно изучал их, всего более сочине-

ние профессора Срезневского «О богослужении сла-

вян»,и результатом этого вышло, что в короткое

время Бородин создал ряд сцен, изумительных по

вдохновению, глубоко историческому колориту и

эпической красоте».®" К 5 марта был уже готов пер-

вый номер — «Идоложертвенный хор Радегасту». До

конца месяца были сделаны сцена Яромира с вер-

ховным жрецом и дуэт Яромира с Войславой, сцена

явления теней (призраков) и обращение Войславы

к Морене. В середине апреля появились заключи-

тельные номера — «Разлив, буря, гибель храма»,

«Явление Млады», «Апофеоз».*

* Характерно для Бородина-ученого, что пылкое увле-

чение работой отнюдь не помешало ему стрюго контроли-

ровать длительность каждого номера, обозначая ее на рУ"

кописях с точностью до полминуты (чтобы соблюсти тре-

бования Гедеонова).

226

в сцене Яромира с верховным жрецом, — а воз-

можно, и в отдельных эпизодах других номеров,—

Бородин использовал уже имевшуюся у него му-

зыку из набросков к «Князю Игорю».* Остальное

было сочинено заново.

Чтобы меньше чем за месяц сочинить восемь

оперных номеров — целое действие, надо было по-

настоящему вдохновиться сюжетом. Очевидно, Бо-

родин ощутил в нем нечто очень близкое себе. Что

дае это было: драматизм и стихийность, как думали

его соавторы? Вовсе нет. Музыка Бородина (о кото-

рой будет сказано подробно во II части) носит пре-

имущественно картинно-эпический характер.

Именно эпическое решение творческой задачи и

помогло Бородину найти себя как оперного компо-

зитора, принесло ему успех, единодушно признан-

ный всеми соавторами «Млады», которые, по словам

Стасова, «были невольно принуждены сознавать

громадное, в настоящем случае подавляющее пер-

венство Бородина».^'

Под влиянием этого успеха Бородин должен был

задуматься над своим отношением к оперной драма-

тургии. Изменение его позиций не могло внешне

проявиться сразу после сочинения «Млады». Проект

постановки оперы-балета, требовавшей десятков ты-

сяч рублей, не осуществился из-за недостатка

средств, и работа композиторов над «Младой» пре-

кратилась. (Мусоргский, Римский-Корсаков, Кюи

также создали к тому времени ряд номеров.)

Однако внутренняя работа мысли у Бородина

продолжалась. И когда в 1874 году он вернулся

к «Князю Игорю», то без всяких колебаний решил,

как видно из его писем Кармалиной, создать эпи-

ческую оперу в традициях «Руслана и Людмилы».

Следовательно, новый взгляд на оперу и на свою

индивидуальность как оперного автора уже вполне

сложился у него к этому моменту. В высшей

* «Материалы из „Млады", первоначально назначенные

„Игоря"», упоминаются В. Стасовым в письме Д. Ста-

сову от 18 октября 1874 г. (оно цитируется ниже).

227

степени показательно, что, обратившись тут j^e

к материалам «Млады», он нашел для музыки почти

всех номеров место в «Князе Игоре», что, конечно

оказалось возможным только благодаря родству

эпических концепций обеих опер.*

Решение возобновить сочинение «Князя Игоря»

было принято Бородиным под воздействием как

будто бы случайных обстоятельств. В октябре

1874 года бывший ученик Бородина по МХА врач

В. А. Шоноров, приехавший с Кавказа в Петербург,

в беседе с ним стал горячо убеждать его вернуться

к опере, уверяя, что ее «сюжет именно всего более

соответствует натуре Бородина». «Но Бородин,—

продолжает Стасов, со слов которого и известна эта

беседа,— уже и сам в это время снова начинал чув-

ствовать аппетит к своей опере, не раз задумывался

о ней, только все не решался. Разговор с Шоноро-

вым глубоко подействовал на Бородина, дал ему

окончательный толчок».^^ Так Стасов подтверждает,

что мысль о возобновлении «Игоря» уже созрела

к 1874 году независимо от Шонорова. И решаюш,ее

значение имел, по-видимому, опыт «Млады» (хотя

могли быть и другие стимулы: например, постановка

«Бориса Годунова» в январе этого года, возбудившая

много толков и споров об оперном творчестве во-

обще и о путях русской оперы, а также посеш;ение

Бородиным летом того же года старинного рус-

ского города Суздаль и осмотр его исторических

памятников).

15 октября 1874 года,— видимо, вскоре после раз-

говора с Шоноровым,— Бородин поведал о своем ре-

шении Стасову. «Кто меня удивил, просто чуть не

до обморока — это Бородин,— писал через три дня

Владимир Васильевич брату Дмитрию.— Я был

у него со Щербачом (Н. В. Щербачевым.— А. С.)

во вторник, и вдруг за чаем, сам собой, он объявил

* Другие авторы «Млады» использовали свои матери-

алы в последующих сочинениях далеко не полностью:

Кюи — в «Анджело», Мусоргский — в Марше на взятие Кар-

са и «Сорочинской ярмарке», Римский-Корсаков — в «Май-

ской ночи», «Снегурочке» и Струнном квартете.

228