Строганов А.И. Новейшая история стран Латинской Америки

Подождите немного. Документ загружается.

иностранных компаний в решающих звеньях экономики, рост

внешнеэкономической зависимости от ведущих капиталистических держав

таили угрозу суверенитету латиноамериканских республик. Особенно это

проявилось в отношении небольших стран Центральной Америки и Карибского

бассейна, ставших с конца XIX в. объектом интервенционистской политики

США.

Выйдя на первое место в мире по уровню экономического развития и

превратившись в великую мировую державу, Соединенные Штаты

претендовали на гегемонию в Западном полушарии. В первую очередь

Вашингтон устремил взоры на близлежащие Центральную Америку и

Карибский бассейн как зону своих непосредственных геополитических

интересов. США стремились не только подчинить страны этого субрегиона

экономически, но и распространить на них политическое влияние и обеспечить

здесь свое военное присутствие. Территориальная близость, слабость и

незащищенность расположенных тут небольших государств .облегчали

осуществление подобных планов.

Для обоснования своей экспансии в Латинской Америке Вашингтон

использовал доктрину Монро, провозглашенную президентом США Монро еще

2 декабря 18236г. В ней утверждалось, что США «намерены рассматривать в

качестве враждебных акций любые попытки европейских государств

осуществить политическое или иное вмешательство в дела стран

Американского континента». В свое время доктрина Монро сыграла

положительную роль в защите только что возникших государств Латинской

Америки от угроз европейских держав. В конце XIX в. она стала

истолковываться как право США выражать и защищать интересы стран

Латинской Америки в международных отношениях (доктрина Олни6–

госсекретаря США, 1895 г.).

Интервенционистская экспансия Соединенных Штатов, особенно начиная

с испано-американской войны 1898 г., создала угрозу политической

независимости центральноамериканских республик. В результате этой войны

США захватили остров Пуэрто-Рико и прилегающие мелкие острова из группы

Виргинских островов и оккупировали Кубу. США согласились предоставить

независимость Кубе в 1902 г., только после того как заставили принять в

качестве дополнения к Кубинской конституции 19016г. «Поправку Платта» (по

имени предложившего ее американского сенатора), серьезно ограничившую

суверенитет Кубы. Согласно этой «поправке», Кубе запрещалось заключать

договоры с другими странами или получать иностранные займы, если с точки

зрения США они могли нанести ущерб экономике и независимости Кубы.

Узаконивались все акты оккупационных властей и приобретенные по ним

Соединенными Штатами и американскими гражданами права. Самое главное

ущемление суверенитета новой республики заключалось в пункте,

который официально закреплял право интервенции США на острове «для

сохранения независимости Кубы и поддержания правительства, способного

защитить жизнь, собственность и личную свободу». Определять такой момент

должны были сами США. Кроме того, в 19036г. на побережье Кубы в районе

бухты Гуантанамо США отторгли участок кубинской территории для

сооружения своей военно-морской базы. Глава американской администрации на

Кубе в период оккупации (1899–1902) генерал Вуд признал: «Разумеется,

Поправка Платта оставила Кубе немного или никакой независимости». В

последующие годы Вашингтон не раз прямо вмешивался в политическую жизнь

на Кубе. В 19066г. США вновь осуществили интервенцию и ввели

оккупационный режим на острове (1906–1909).

В 19036г. США отторгли от панамской территории зону, в которой

развернули строительство межокеанского Панамского канала, открытого в

августе 19146г. и ставшего собственностью США. Морская пехота США в

начале XX в. не раз вторгалась на территорию государств. Центральной

Америки и Карибского бассейна.

Интервенционистская политика Вашингтона в Латинской Америке

получила официальное обоснование в период президентства Теодора Рузвельта

(1901–1909). В 19046г. он заявил о праве США в соответствии с доктриной

Монро на «выполнение международных полицейских функций» в Западном

полушарии. Широкую известность приобрела его фраза: «Нужно" выражаться

мягко, но держать в руках большую дубинку». В связи с этим за

латиноамериканской политикой Т. Рузвельта закрепилось прозвище «политика

большой дубинки». Эту политику продолжали президенты США У. Тафт (1909–

1913) и В.Вильсон (1913–1921). Политика «большой дубинки» при Тафте была

дополнена «дипломатией доллара», согласно которой США, по словам Тафта,

имели право на «активное вмешательство в целях обеспечения возможностей

нашим капиталистам и нашим купцам выгодно инвестировать капиталы».

В результате экспансионистской политики США накануне первой мировой

войны прочно доминировали в экономике Панамы, Доминиканской

Республики, Гаити, Кубы и Никарагуа. Американская компания «Юнайтед фрут

К°», например, владела в Центральной Америке обширными территориями,

банановыми и другими плантациями, перерабатывающими предприятиями,

железными дорогами, портами и иными хозяйственными объектами, обладала

мощными средствами воздействия на местные правящие элиты и их политику,

так что малые страны Центральной Америки даже называли «банановыми

республиками», а сама «Юнайтед фрут К°» получила прозвище «Анаконды»,

«Зеленого чудовища». Эти страны превратились, по существу, в полуколонии

США.

Усилилось проникновение американского капитала в Южную Америку, но

здесь до первой мировой войны его позиции еще были

невелики: менее 0,2 млрд. долл. против 3,9 млрд. британских. И

политическое влияние Вашингтона тут было слабее.

США вынашивали планы создания союза американских государств род

своим главенством. С этой целью использовались идеи «панамериканизма»,

«континентальной солидарности», «общности судеб» США и Латинской

Америки. В 1889–18906гг. в Вашингтоне состоялась I Международная

конференция американских государств с участием США и латиноамериканских

республик. США возлагали на нее большие надежды. Но идея

панамериканского союза была встречена настороженно латиноамериканскими

государствами. Было создано лишь Коммерческое бюро американских

республик с функциями взаимного обмена торгово-экономической

информацией. На II Межамериканской конференции в Мехико (1901–1902)

Коммерческое бюро было преобразовано в Международное бюро американских

государств, его функции расширены. Создавался Руководящий совет бюро из

дипломатических представителей латиноамериканских стран в Вашингтоне во

главе с госсекретарем США. IV Межамериканская конференция (Буэнос-Айрес,

1910г.) переименовала Международное бюро в Панамериканский союз, но

отклонила предложение США признать доктрину Монро основным принципом

внешней политики американских государств.

Таким образом, были сделаны шаги по пути создания постоянно

действующих структур сотрудничества США и латиноамериканских республик

(межамериканские конференции и Панамериканский, союз), хотя главная цель

Вашингтона6– оформление политического объединения американских

государств под гегемонией США6– достигнута не была.

Большое влияние на общественно-политическое и культурное развитие

стран региона оказали особенности формирования латиноамериканских наций,

которые явились продуктом смешения индейского населения с европейскими

пришельцами и выходцами из Африки. Нации складывались из разнородных

расово-этнических компонентов соответственно социально-экономической и

территориально-государственной общности. В ряде случаев эти процессы в

начале XX в. еще не завершились. Например, не сложилось единой нации из

индейской и креольской части населения в Перу. Продолжалась иммиграция из

Европы. Выходцы из Европы и их потомки составили подавляющее

большинство жителей Аргентины, Уругвая и Коста-Рики, более половины

бразильцев и кубинцев. Среди потомков европейцев преобладали лица

испанского (в Бразилии6– португальского) происхождения. Немало было

прибывших в конце XIX-начале XX в. иммигрантов из Италии (Аргентина,

Уругвай), из славянских стран и Германии (Аргентина, Бразилия, Чили).

Индейцы и метисы оставались основным населением Парагвая, Гватемалы,

стран Андского нагорья6– Боливии,

Перу и Эквадора. Метисы6– смешавшиеся потомки европейцев и

индейцев6– преобладали в Мексике, Чили, Венесуэле и Колумбии, в

большинстве центральноамериканских республик. Негры и мулаты стали

основным населением колониальных владений Великобритании и Франции в

Карибском бассейне, а также Гаити и Доминиканской Республики. Из негров и

мулатов состояло более трети населения Бразилии и Кубы. В Карибском

бассейне имелись выходцы из Индии (Британская Гвиана, Суринам, Тринидад и

Тобаго) и Китая.

Взаимодействие разных традиций, культур, обычаев, психологических

складов6– индейских, негритянских, европейских (в основном южной романо-

иберийской ветви европейской цивилизации) дало своеобразный

этнокультурный сплав. Латиноамериканцов отличала свойственная многим

южным народам темпераментность, склонность к ярким, эмоциональным

проявлениям жизни. Это отражалось и в общественно-политической борьбе,

носившей бурный характер, тем более в условиях широкого спектра глубоких

социальных и экономических противоречий, социальной нестабильности,

наличия массы разоренного, неустроенного, обездоленного населения, то

готового к бунтарству и революционным вспышкам, то впадающего в отчаяние

и пассивность либо устремляющегося за реформистскими или консервативно-

реакционными деятелями.

Нестабильное, «взбудораженное» состояние латиноамериканского

общества, недостаточный уровень «политической культуры», отмеченные

этнические и психологические черты порождали политическую

неустойчивость, определяли большой вес насилия («виоленсия») в

политической жизни. Это проявлялось в частых мятежах, переворотах и

контрпереворотах, убийствах политических и государственных деятелей,

диктатурах и массовых репрессиях, партизанских, гражданских войнах,

восстаниях и революциях, в бунтарско-анархистских тенденциях в народных

движениях, в том числе в выступлениях рабочих, крестьян. Превалировали

авторитарные, диктаторские режимы. Конституционные, демократическое

формы политической жизни, партийно-политические структуры были развиты

слабо, отличались неустойчивостью и деформированностью либо просто

отсутствовали.

Характерной чертой социально-политической жизни латиноамериканских

республик являлась живучесть патриархально-патерналистских,

каудильистских (от слова «каудильо»6– вождь) традиций, клановости,

сформировавшихся в эпоху колониализма, провинциальной замкнутости и

гражданских войн XIX в. Исходным их моментом является превалирование

«вертикальных» социальных связей между «хозяином», «патроном», «вождем»

и подчиненной ему массой, или «клиентелой», над «горизонтальными»

классовыми и социальными связями. Суть таких «вертикальных» связей6– в

сплочении того или иного круга лиц вокруг сильной, влиятельной

личности в надежде выбиться наверх вслед за этой личностью на правах его

ближайшей опоры в конкуренции с другими аналогичными "кланами". Такой

путь в обыденной, повседневной жизни выглядел наиболее доступным и

реальным. Й соответственно в политической борьбе, в народных движениях

массы объединялись не столько вокруг конкретных политических и

идеологических платформ, сколько вокруг лидеров, которые в их глазах

представали яркими, волевыми, «харизматическими» личностями, способными

увлечь за собой, добиться победы и власти и обеспечить затем сверху чаяния

своих последователей. На первый план выходили личные качества лидера, его

умение уловить психологию, настроения масс, «толпы», предстать перед ними

«своим», близким им, воздействуя не столько на здравый рассудок, сколько на

эмоции и чувства, на подсознание. «Сильные личности» утверждали свою

авторитарную власть в политических движениях, партиях, в государстве, часто

опираясь на собственную вооруженную силу и политическую клиентелу. Они

претендовали на роль верховных «вождей», «отцов» нации, народа. Массы

неграмотного или малограмотного населения, особенно вне крупных

экономических и культурных центров, не могли еще составить собственно

«гражданское общество» и социальную базу для представительной демократии.

В большинстве случаев латиноамериканские государства были республиками

скорее только по названию. На деле нередко республиканский и

конституционный фасад прикрывал авторитарные и диктаторские режимы либо

узкоэлитарные «демократии», с отчуждением основных масс населения от

реального участия в политической жизни.

В ряде стран в начале века царили диктатуры консервативных (иногда

«либеральных») каудильо, как, например, диктатура Х.В. Гомеса в Венесуэле

(1909–1935). В период его правления идеологами режима была разработана

концепция «демократического цезаризма». Она обосновывала надклассовый и

надпартийный, «демократический» характер власти диктатора-«цезаря» как

покровителя и благодетеля всего народа, выразителя его интересов в условиях,

когда нация не готова к демократическому самоуправлению. Под властью

диктатора П. Диаса в 1876–19116гг. находилась Мексика. В Гватемале царила

диктатура Эстрады Кабреры (1898–1920).

В некоторых странах формально существовали конституционные

представительные режимы с сохранением реального контроля над

политической жизнью в руках олигархических кругов при слабой

оформленности партийно-политической системы. Так обстояло дело в

Колумбии, Бразилии, Аргентине.

В Аргентине это был режим «элитарной демократии» (1880– 1916),

олицетворявший политическое господство помещичье-буржуазной элиты

общества в либеральных, демократических одеждах.

Аргентинские олигархические круги, тесно связанные с развитием

капитализма в стране и с британским рынком, апеллировали к принципам

буржуазного либерализма и объявили себя сторонниками правового,

конституционного государства. Указанные принципы, разделявшиеся и

демократическими и интеллигентскими кругами, были воплощены в

конституции 1853 г., ставшей юридическим фундаментом сплочения страны.

Она, как и конституции других латиноамериканских государств, заимствовала

такие положения конституции США, как сильная президентская власть,

двухпалатный Национальный конгресс, федеративное устройство с сочетанием

сильной федеральной власти и широкой автономии провинций, перечень

традиционных демократических свобод. В соответствии с конституцией в

республике регулярно избирались президенты на 6-летний срок, без права

избрания на второй срок подряд. Действовали законодательные учреждения,

политические партии. После окончания гражданских войн 10–60-х годов XIX в.

аргентинская армия не вмешивалась в политику.

Однако форма правового конституционного государства прививалась

обществу с господством олигархических кланов, которое по уровню

социального и гражданского развития еще не было готово к этому. Основная

часть населения оставалась вне политической жизни. В регулярно

проводившихся выборах участвовало лишь несколько десятков тысяч

избирателей, в то время как общее население Аргентины в 18956г. насчитывало

4 млн. жителей, а в 1914 г.– 7,9 млн. Однако и такие выборы превращались в

формальность. На деле исход их решался заранее, в закулисных сделках между

лидерами соперничавших фракций и кланов помещичье-буржуазной верхушки.

«Политические партии» представляли собой именно такие фракции, были

персональной «клиентелой» той или иной «сильной личности» каудильистского

склада. Эти «партии» держались на личных связях и обязанностях их

активистов и лидеров. Они не имели определенных программ и

организационной структуры, устойчивой массовой базы. На выборах царили

подлоги, мошенничества, проявления насилия. При такой системе неугодные

господствующим в политике кланам кандидаты не имели ни малейших шансов.

Еще больший произвол местных властей царил в провинциях, особенно на селе.

Реальное содержание «элитарной демократии» состояло в том, что она

давала значительную свободу и автономию отдельным фракциям помещичье-

буржуазной верхушки, аристократической элиты, ее региональным и

групповым кланам, право на большее или меньшее участие каждой из фракций

в системе власти. Это содействовало их сплочению в единый консервативный

блок на основе компромисса олигархии Побережья, особенно провинции

Буэнос-Айрес, с олигархическими группировками внутренних провинций.

Именно на базе «элитарной демократии» удалось покончить с

междоусобными гражданскими войнами, преодолеть раскол и укрепить

единство страны и ее политическую стабильность, придать сложившемуся

режиму определенную гибкость. По сравнению с предшествовавшей эпохой

«беспорядочной» политической жизни, хаоса гражданских войн, сильных

патриархально-консервативных тенденций, провинциальной замкнутости

«элитарная демократия» была шагом вперед по пути консолидации Аргентины,

конституирования форм буржуазной государственности и обеспечения

благоприятных условий для развития капитализма.

Бурное экономическое и социальное развитие Аргентины в конце XIX6–

начале XX в., завоевание ею ведущих позиций в регионе по уровню экономики

привели к тому, что в начале XX в. «элитарная демократия» перестала

соответствовать изменившимся условиям. В общественно-политическую жизнь

все настойчивее вторгались новые классы и социальные слои6–

предпринимательские круги, рабочий класс. Сильно выросли средние слои,

интеллигенция. Повышению уровня зрелости гражданского общества

содействовала массовая иммиграция из Европы. Иммигранты и их дети

составили большинство населения Буэнос-Айреса и других крупных городов

Побережья. Правда, на первых порах основная часть иммигрантов не имела

избирательных прав, поскольку далеко не сразу обретала аргентинское

гражданство.

Уже в 1889–18916гг. оформилась новая, оппозиционная режиму партия

Радикальный гражданский союз (РГС), возглавившая широкое движение против

власти олигархической элиты под лозунгами демократизации и обновления

общества. - Вокруг РГС сплотились разные слои населения6– от либеральных

помещиков до народных низов. Это была первая в республике действительно

массовая, народная по составу партия. В то же время она не имела четкой

программы и развитой организационной структуры и фактически была не

столько партией, сколько движением, сплотившимся вокруг «харизматической»

личности одного из основателей и с 1893г. бессменного лидера РГС Иполито

Иригойена (1852–1933).

В 18966г. в Аргентине возникла Социалистическая партия, ставшая первой

в стране политической партией в собственном смысле этого слова6– с четко

оформленными программой, уставом, организационной структурой. Она также

повела борьбу за демократические преобразования, опираясь на трудящихся и

левонастроенную интеллигенцию.

Игнорирование перемен грозило правящему консервативному блоку

превращением в замкнутую касту, все более изолирующуюся от общества и

потому рано или поздно обреченную на поражение. Понимание этого проникает

в среду консерваторов. В начале XX в. намечается переход их левого крыла,

тесно связанного с капита-

листическим прогрессом и интеллигентскими кругами, к учету новых

реалий, к поискам компромисса с оппозицией, к расширению своей социальной

опоры.

Результатом явилось издание в Аргентине в 1912 г, закона о всеобщем

обязательном избирательном праве. Право голоса получили мужчины–граждане

Аргентины с 18 лет, с постоянным местом жительства (в Аргентине был велик

удельный вес иммигрантов, не получивших еще гражданства, а также сезонных

рабочих и .других лиц без постоянного места жительства, на которых закон не

распространялся). В политическую жизнь включались сотни тысяч новых

избирателей. Закон 19126г. обеспечил переход аргентинского общества от

«элитарной демократии» к режиму представительной демократии и победу

радикалов и их лидера И. Иригойена на президентских выборах 1916 г.

Сходные с аргентинской «элитарной демократией» черты имел

политический режим в Бразилии, установившийся после свержения в 1889г.

монархии. Конституция 1891г. также предусматривала основные атрибуты

представительной демократии: избираемые населением президент республики

(с полномочиями на 46года без права переизбрания на второй срок),

Национальный конгресс, органы власти штатов, демократические свободы.

Избирательное право имело аналогичные Аргентине начала века ограничения.

Не допускались к выборам неграмотные, составлявшие

t•^, взрослых жителей

республики. Как правило, в голосовании участвовало не более 3 % населения.

Характер «выборов» и политических «партий» во многом напоминали -

Аргентину периода «элитарной демократии». Но в, Бразилии с ее 70-

процентным сельским населением в низовом звене власти еще более прочными

позициями обладали помещичьи кланы, сильнее были патриархально-

патерналистские традиции. Крупные латифундисты-фазендейро имели

собственную полицию и суд и полновластно распоряжались в своей округе,

опираясь на клиентелу зависимых от них крестьян. Объединяясь в клановые

«партии», они выдвигали из своей среды губернаторов и контролировали

администрацию штатов. При огромной, неравномерно освоенной и слабо

интегрированной территории, большом разнообразии местных условий и

интересов в Бразилии особенно сильно проявлялся регионализм. Каждый штат

обладал широкой автономией. Политические партии тоже имели региональный

характер, действуя в масштабах отдельных штатов. Общенациональные партии

в начале XX в. отсутствовали. В Бразилии не было такой свойственной

аргентинской «элитарной демократии» черты, как право на участие в

общегосударственной власти различных фракций олигархии. Реальная

политическая власть в центре сконцентрировалась в руках «паулистов»6–

кофейной олигархии штатов Сан-Паулу и Минас-Жераис (в Сан-Паулу

производилось 60 % бразильского кофе –

основного богатства страны), связанной с британским капиталом. Эти

Штаты имели крупнейшие фракции в Национальном конгрессе и играли

решающую роль в выборах президента республики. «Паулисты» представляли

собой узкую элиту господствующих классов, основная часть которых, не говоря

уже о народных массах, не имела прямого доступа к центральной власти.

Политический режим Чили имел черты «элитарной демократии», но здесь

была более развитая, чем в других странах, партийно-политическая структура,

сложившаяся в XIX в. Начало ей положила конституция 1833 г., учредившая

республику с авторитарной президентской властью и узким кругом лиц,

допущенных к участию в политической жизни. По мере эволюции чилийского

общества в конституцию вносились изменения, постепенно

демократизировавшие ее. С 18916г. в Чили установился режим, получивший

название парламентской республики. Полномочия президента, избираемого на 5

лет без права повторного избрания, были ограничены в пользу Национального

конгресса, получившего контроль над правительством. Расширение

полномочий конгресса привело к увеличению роли партий и партийно-

парламентской политической борьбы. Но политическую власть в конце XIX6–

начале XX в. удерживали представители буржуазно-помещичьей олигархии,

традиционных аристократических семей, опиравшиеся на коалиции

консерваторов и умеренных либералов6– двух основных буржуазных партий

Чили. Их различные фракции постоянно конкурировали между собой в

парламенте. Подотчетность правительства конгрессу привела к частой смене

министров и нестабильности правительств, к их пассивности и инертности. Но

сам режим оставался стабильным почти три десятилетия, что во многом

объяснялось как политической опытностью правящей элиты, так и

экономическим процветанием страны благодаря стремительному росту доходов

от экспорта селитры, увеличившегося с 0,3 млн. т в 18926г. до 11,6 млн.т в

19066г. Внешнеторговый оборот вырос за эти годы в 20 раз.

Крупнейшей партией демократической оппозиции в Чили была

Радикальная партия, образованная в 18636г. группой бывших либералов. В

конце XIX6– начале XX в. она получила до 1/3 мест в палате депутатов.

Основной социальной базой радикалов были средние слои, особенно

интеллигенция, работники образования, служащие. В 18876г. от левого крыла

радикалов отделилась Демократическая партия. Демократы опирались на

мелкобуржуазные и пролетарские слои, левую интеллигенцию, вовлекали

рабочих в профсоюзную и политическую деятельность. В конгрессе фракция

демократов стояла на левом фланге. Демократическая партия требовала

отстранения от власти олигархии, демократических и социальных

преобразований, но выступала за парламентские, конституционные формы

борьбы, предпочитая реформы революции.

В 19126г. возникла небольшая Социалистическая рабочая партия,

отстаивавшая революционные принципы классовой борьбы и социалистические

идеи.

Социальная эволюция чилийского общества и рост новых социальных и

политических сил, как и в Аргентине, постепенно все более сужали

эффективность режима «парламентской олигархии», приближая его крушение.

В Уругвае в начале XX в. почти столетняя эпоха междоусобных

гражданских войн, мятежей и анархии сменилась установлением в период

президентств Батлье-и-Ордоньеса (1903–1907, 1911–1915) стабильного и

довольно демократического конституционного режима после проведенных им

глубоких политических и социальных реформ. Это сделало Уругвай самым

демократическим государством региона и закрепило за ним в дальнейшем

репутацию «латиноамериканской Швейцарии».

В ряде районов Латинской Америки с компактным индейским населением

вплоть до новейшего времени сохранились значительные элементы индейского

традиционного общества, общинного устройства, особенно на территориях,

мало затронутых современной цивилизацией (прежде всего в бассейне

Амазонки, где до сих пор даже еще имеются племена, живущие в каменном

веке). Среди индейского населения были сильны коллективистские, общинные

традиции солидарности, совместной деятельности и взаимопомощи, неприятие

ценностей и экономических устоев западного общества, основанного на

принципах индивидуализма и предпринимательства. Общинные традиции афро-

азиатского типа сохранились в некоторых менее развитых странах с

преобладанием выходцев из Африки и Азии (Британская Гвиана, Гаити).

Еще одной важной особенностью Латинской Америки явилась заметная

роль в общественной жизни католической церкви. Здесь проживает почти

половина католиков всего мира. Католическая церковь была активным

участником колонизации и формирования колониального общества. Позже

иммиграция из Европы также шла в основном из католических стран.

Католическая церковь имела в регионе широкую, разветвленную организацию,

контролировала тысячи учебных заведений. Она сыграла огромную роль в

развитии просвещения и культуры, в христианизации и приобщении к

ценностям европейской цивилизации индейского населения. Через церковные

приходы и общины католицизм распространил свое влияние на 90 % населения

Латинской Америки, воздействуя на его социальное поведение. Традиции

католицизма укоренились на местной почве и стали частью национального

самосознания латиноамериканских народов, их духовной, культурной и

общественной жизни. На эти традиции опирались консервативные партии и

течения, часто блокировавшиеся с церковной иерархией. Но к христианской