качестве контекстуальных факторов социального неравенства выступают культурные стереотипы
гендерной социализации, которые воспроизводятся в гуманитарном научном знании и образовании,
транслируются по каналам масс медиа, оформляют социальные аттитюды. Все это не просто
становится легитимным основанием официальной идеологии и социально-политических программ, но
определяет организационное поведение и оформляет социальную иерархию в целом. Таким образом,
речь идет о совокупности практик совместной деятельности, образующих культурный фон, практическое
знание того, как обращаться с людьми и предметами для достижения определенных целей.
Очевидно, к анализу практики следует применять девиз герменевтики текста: больше объяснять,
чтобы лучше понимать. П.Рикер
199
, развивая идеи К.Геертца, называет это герменевтикой социального
действия: прочтение действия как текста, превращение действия в квазитекст. Практика обеспечивает
взаимодействие между индивидуальными агентами и коллективами, а также между тем, что П.Рикер
называет комплексами, организациями, институтами, образующими систему. При этом их действия, как и
книги, являются произведениями, открытыми множеству читателей.
Для нас в концепции практик важен еще и тот момент, что фон и фигура не только являются
условиями друг для друга, но и могут меняться ролями, как в известной картинке, на которой можно увидеть
вазу или два профиля, в зависимости от того, что считать фоном. Сфера корректного, нормального,
разумного имеет границы и именно за счет них и существует. Противоположные понятия определяются как
ненормальные и патологические, становясь фоном нормальности как естественного состояния. То, как на
практике происходит классификация индивидов по признаку соответствия норме, показывает способ
воспроизводства этих границ, а значит, и самого общества. Отсюда ясно, что культура как репродукция
опыта означивания делает вещи не столько тем, что они есть на самом деле, но производным знания о том,
чем они не являются. Зыбкость этого структурирования инаковости из системы противопоставлений,
принципиального ядра любого бинарного кода, на деле является неколебимой, укореняясь в практике
социальности, в каждом фрагменте взаимосвязи и воспроизведения культуры, определяемой Вебером
200
как
наделение ограниченного сегмента бессмысленной неопределенности событий смыслом и значением с
точки зрения людей.
Иное, нетипичное, другое - так мы очерчиваем границу между собой и не-собой, убегая от чужаков,
изгоняя их из "нашего" мира, но, одновременно, нуждаясь в них для собственной идентификации,
определения себя посредством отличения от того, чем не являемся. Инаковость подобна загрязнению -
угроза идентичности, приходящая извне, по словам J.Kristeva
201
, угроза сложившемуся порядку вещей. В то
же время, как мы уже отмечали в первой главе, когда вели диалог с M.Douglas
202
, изоляция, очищение,
избегание, наказание преступлений - вещи одного порядка, представляющие собой попытку наложить
систему на изначально "нечистый" опыт, придать ему порядок, осмысленность в соответствии с тем, что
требует от человека культура, общество, стереотипы мышления и действия. Вот тут-то и содержится
загвоздка: ведь если не распознать, не расколдовать эти требования тождества как сконструированные
социально, то очень легко принять их за "естественные", стало быть, универсальные, неизменные, заданные
раз и навсегда.
Если свойство тождественности присваивается набору единиц, считающихся членами категории, то,
очевидно, социальное тождество присваивается и фиксируется институтами. Социальные институты
сегодня все чаще трактуются как организаторы информации, причем, чем более институты кодируют ожидания,
тем с большей эффективностью контролируется неопределенность. При организации информации в
упорядоченное множество срабатывает принцип аналогии. Леви-Строссом был привнесен образ мыслителя
как бриколера, ремесленника-любителя, который использует все, что под рукой, для осуществления
трансформаций в рамках запаса мебельного репертуара. Бриколаж, согласно Леви-Стросу, характеризует
примитивное мышление. В форме интеллектуальной игры savage mind разворачивается целый спектр
магических параллелей и инверсий, с развитыми трансформациями в пределах запаса аналогий.
Интеллектуальный бриколаж обнаруживается и в современном обществе. Аналогии можно увидеть
везде и повсюду. Но там, где аналогия подходит под структуру власти или высокого положения, там
социальный паттерн усиливает логические паттерны. Социально основанные аналогии приписывают
несоразмерные атрибуты классам понятий и нагружают их политическим и моральным содержанием. Так,
аналогия комплементарности правой и левой руки с дополнительностью полов предоставляет мощный
ресурс политической иерархии. Иными словами, социальные классификации, оперирующие главным
образом бинарными противопоставлениями мужской/женский, наш/не-наш, организуют восприятие
социального мира и при определенных условиях реально могут организовать сам этот мир. Поведение
стремится подходить под институциальную матрицу: ведь если нужная степень координации достигнута,
беспорядок и путаница исчезают
203
.
Организованные группы всегда сталкиваются с проблемой как монополизировать энергию людей.
Поскольку как энергетические, так и временные ресурсы людей ограничены, то группы соревнуются
между собой за право распоряжаться энергией и временем человека, чтобы получить как можно больше
199
Рикер П. Герменевтика, этика, политика. М.: Academia, 1995. C. 10, 18.
200
Цит. по: Schroeder R. Max Weber and the Sociology of Culture. London, Newbury Park, New Delhi: SAGE, 1992. P. 6.
201
Kristeva J. Powers of Horror. An Essay on Abjection. New York: Columbia University Press, 1982.
202
Douglas M. How Institutions Think. London: Routledge and Kegan Paul, 1987.
203
Douglas M. Ibid. P. 46-48.