Юренева Т.Ю. Музееведение

Подождите немного. Документ загружается.

Глава

3. Возникновение музеев

рато (1550— 1625) в Неаполе. При всей индивидуальнос-

ти,

присущей каждому из этих кабинетов, их объединя-

ла определенная совокупность черт, принципиально от-

личающая их от других музейных учреждений эпохи.

Прежде всего, они появились на свет не в целях

представительства, а в связи с профессиональной дея-

тельностью и интеллектуальными запросами своих со-

здателей. Альдрованди был профессором натурфило-

софии в Болонском университете и директором Болон-

ского ботанического сада. Меркати работал врачом

при папском дворе и выполнял обязанности смотрите-

ля ботанического сада в Ватикане, а Кальчолари и Им-

перато принадлежали самые известные аптеки Вероны

и Неаполя. В соответствии с веяниями времени в их ка-

бинетах можно было встретить произведения искусст-

ва, древности, предметы культурного и повседневного

обихода неевропейских народов, однако не они опре-

деляли характер этих собраний, состоявших преиму-

щественно из систематизированных естественно-на-

учных образцов.

Принципиально иной была и трактовка этих со-

браний. Здесь не было попыток воссоздать с помощью

символов и аллегорий всю существующую реальность,

в принципах подбора и расположения материала от-

сутствовал характерный для кунсткамер скрытый иде-

ологический и символический подтекст. Вместо него

в пределах каждого «царства природы» использова-

лась та искусственная классификация животных, рас-

тений и минералов, что была принята в ренессансной

науке, в фармацевтической и медицинской практике.

Соответственным образом выглядел и интерьер ка-

бинетов. Например, кабинет Меркати в Ватикане за-

полняли сплошные ряды стоящих вдоль стен пронуме-

рованных шкафов, в верхней части каждого из которых

имелась надпись о содержимом: «золото и серебро»,

«медь», «свинец», «почвы», «камни из внутренностей

животных», «мрамор», «геммы» и т. п.

Вместе с тем естественнонаучные кабинеты отража-

ли и некоторые характерные черты культуры позднего

Возрождения, явственно проявлявшиеся во всех музей-

ных учреждениях того времени. Речь идет прежде всего

о любви к раритетам, ко всему странному и причудливо-

му. Ставя задачу исследовать мир природы во всем

Часть

jgtjHj музеев мирз

его

многообразии, натуралисты, конечно же, включали

в свои коллекции образцы местной флоры и фауны, по-

рой весьма невзрачные.

то же время пристрастие к ред-

кому и необычному,

102

вступая в противоре-

чие с изначальными

исследовательскими

замыслами, давало

знать о себе весьма

ощутимо. Отчасти это

можно объяснить тем,

что именно редкости

и диковины распрост-

раняли славу о коллек-

ции за пределы науч-

ного мира и поднимали

ее престиж в общест-

венном мнении.

Сходство есте-

ственнонаучных ка-

бинетов с другими

музейными учрежде-

ниями эпохи проявля-

лось и в том, что де-

монстрация образцов

мира природы неред-

ко подчинялась в них

тем же эстетическим

принципам, что и экс-

понирование произведений искусства. Объекты при-

роды стремились расположить симметрично, причем

так, чтобы они создавали «приятный вид». Поэтому

коллекционные образцы обычно распределялись на

плоскости стен тематическими группами, визуально

уравновешивающими друг друга. Внутри каждой из

групп была своя «микросимметрия», состоявшая

в том, что похожие предметы никогда не помещались

рядом, а всегда чередовались с отличающимися своим

внешним видом экземплярами.

Собрания естественно-научных кабинетов тща-

тельно изучались, прежде всего самими владельцами.

Научная продукция, созданная, например, Альдрован-

ди на основе материалов его коллекций, составила

Шкаф для хранения естественно-

научных образцов в кабинете

М. Меркати

Глава

3. Возншшенне музеев

свыше четырехсот томов, полностью издать которые

при жизни ученого не позволили имевшиеся в то вре-

мя возможности.

Музей

Ферранте

Императо.

Фронтиспис

сочинения

Императо

«Естественная

история».

Неаполь, 1599 г.

К концу XVI в.

ПОЯВИЛИСЬ

первые каталоги естест-

венно-научных кабинетов. В отличие от инвентарных

описей, содержавших простой перечень предметов,

они представляли собой качественно иной уровень

публикации собрания, поскольку являлись результа-

том его анализа и интерпретации, во время которых

каждый предмет помещался в определенный кон-

текст — исторический, филологический, компаратив-

ный. Создавая каталог, коллекционеры всегда размы-

шляли об этимологии названия предмета, сравнива-

ли его с аналогичными экземплярами, имеющимися

в других кабинетах, рассуждали о том, сохраняет или

разрушает их образец уже устоявшиеся представле-

ния и концепции относительно его медицинских и на-

учных качеств. Описания предмета обязательно со-

держали сведения о том, откуда и каким путем он по-

пал в кабинет, то есть, говоря современным музейным

языком, «легенду предмета». Очень часто это были

рассказы о великих деяниях — победе над чудовищем,

спуске в кратер вулкана, военных сражениях, визитах

высокопоставленных особ.

Натуралисты вели активную переписку, обмени-

вались информацией и коллекционными образцами,

наносили друг другу визиты, культивируя своего рода

научное братство. Именно дружеские узы и постоян-

ные контакты в рамках ученого сообщества открывали

возможность беспрепятственного осмотра коллекций.

Основанием для допуска в естественно-научные каби-

неты служили рекомендательные письма, которые

подтверждали, что их податель принадлежит к тому же

кругу людей, что и владелец коллекций. Обычно в ос-

мотре кабинета не отказывалось никому, кто относил-

ся к категории воспитанных и образованных людей,

поскольку именно количество посетителей выступало

критерием успеха деятельности коллекционера.

В XVII в. наука перестала быть занятием лишь ка-

бинетного ученого-одиночки, и в дополнение к уни-

верситетам появились новые формы организации

и координации исследовательской работы — акаде-

мии и научные общества. Наряду с лабораториями, об-

серваториями, мастерскими, дискуссионными клуба-

ми и библиотеками важное место в деятельности этих

учреждений заняли естественно-научные кабинеты.

В 1603 г. молодой князь Федерико Чези создал в Ри-

ме на свои собственные средства академию, члены кото-

рой поклялись наблюдать природу глазами зоркими, как

у рыси, поэтому это новое учреждение получило назва-

ние Академия деи Линчей («Академия рысьеглазых»).

Помимо библиотеки и ботанического сада при ней был

создан естественно-научный кабинет, ведь одной из сво-

их главных задач она ставила изучение природы и де-

монтаж в естествознании основных положений учения

Аристотеля. Многие ее члены были коллекционерами

и владельцами естественно-научных собраний, а в своей

исследовательской работе они активно использовали

коллекции неаполитанского кабинета Ф. Императо.

Со смертью Ф. Чези в 1630 г. и осуждением церковью

в 1633 г. Галилея, состоявшего ее членом, Академия деи

Линчей фактически прекратила свою деятельность.

Недолго просуществовала и Академия дель Чимен-

то («Академия опытов», 1657— 1667), основанная во Фло-

[пава 3. Возникновение музеев

ренции ученым-кардиналом Леопольдо Медичи. Избрав

своим девизом слова: «Проверяя и перепроверяя», она

поставила перед собой цель подтвердить не только свои

собственные наблюдения и выводы, но и все другие ра-

нее сделанные утверждения и эксперименты выдаю-

щихся ученых, начиная с Аристотеля.

В процессе своей работы академия приобретала

и конструировала точные инструменты, необходимые

для проведения опытов в различных областях естест-

венной истории — ботаники, зоологии, физиологии,

фармакологии, механики, оптики, метрологии. Термо-

метры, гигрометры, часы, весы, микроскопы, астроля-

бии, барометры и прочие приборы составляли основ-

ное содержимое этого богатейшего собрания, которое,

к сожалению, как единое целое не сохранилось.

Во второй половине XVII в. в практике естествен-

но-научного коллекционирования появились и понем-

ногу стали пробивать себе дорогу новые представления

о том, каким должно быть научное собрание. В качест-

ве критерия его ценности некоторые коллекционеры

выдвигали уже не редкостность образцов или их оби-

лие,

а полноту представленных в нем групп системати-

зированных природных объектов.

Вместе с тем гораздо более типичными для того

времени продолжали оставаться естественно-научные

кабинеты, включавшие наряду с минералами, образца-

ми животного и растительного миров также этногра-

фические материалы, инструменты, а порой даже

древности и произведения искусства. Фронтиспис фо-

лианта «Museum Wormianum», изданного в 1655 г.,

и сегодня дает нам возможность получить визуальное

представление о подобном собрании. Это кабинет ко-

пенгагенского врача Оле (Олафа) Ворма (1588— 1654),

созданный в 1621 г. и считающийся первым естествен-

но-научным кабинетом Дании. Его интерьер составля-

ли чучела экзотических рыб, птиц, полярного медведя,

крокодила, черепах, ящериц и прочих рептилий, све-

шивающиеся с потолка или закрепленные на плоско-

сти одной из стен. Под ними протянулись длинные ря-

ды полок, тесно заставленных лотками с естественно-

научными образцами, предметами этнографического

характера и мелкой пластикой. Простенки между ок-

нами от потолка до пола были увешаны рогами живот-

Музей Олафа Ворма. Фронтиспис каталога коллекции.

Копенгаген, 1655 г.

них, в том числе и художественно обработанными,

а один из углов кабинета занимала домашняя утварь

и одежда неевропейских народов.

Такая неоднородность собраний с преобладанием

редких и необычных образцов продолжала отличать

многие естественно-научные кабинеты и во второй

половине XVII в., при этом она даже обретала новое

обоснование в некоторых теоретических трудах. На-

пример, иезуит Эмануэль Тезауро утверждал в своих

работах, что все природные феномены и объекты —

это «таинственные иероглифы» и «символические

фигуры», содержащие в себе скрытый намек на опре-

деленную идею или ее образ. Этот постулат приобре-

тал первостепенную важность, когда дело касалось

кабинетов. Ведь если природа говорит метафорами,

то естественно-научный кабинет должен в таком слу-

чае,

вобрав в себя все их многообразие, стать энцик-

лопедическим собранием и величайшей метафорой

в мире.

Подобные идеи нашли, например, отражение

в знаменитом музее иезуита Атанасия Кирхе-

Гш

3. Возншютие музеев

ра (1602— 1680) в Римском Коллегиуме. Профессор ма-

тематики и выдающийся переводчик с древних и ред-

ких языков, Кирхер постигал природу как «божест-

венно одухотворенный иероглиф». Этот знак красо-

вался на видном месте в его музее, декорация которого

воспроизводила небесную и земную сферы. Музей

славился богатейшими коллекциями древностей, при-

родных и этнографических редкостей.

В сложную и противоречивую эпоху научной ре-

волюции различные по характеру исследовательские

подходы переплетались самым запутанным и неверо-

ятным образом. Четкой грани между отдельными на-

учными дисциплинами и умозрительными магико-

астрологическими рассуждениями просто не сущест-

вовало. Астрология и астрономия, магия и медицина,

алхимия и естественные науки тесно взаимодейство-

вали между собой, и многие ученые свободно перехо-

дили от экспериментальных исследований к той прак-

тике,

которую по современным критериям нельзя от-

нести к научной. В этой связи достаточно напомнить,

что Коперник занимался не только астрономией,

но и медициной, опираясь при этом на теорию влия-

ния звезд, а Галилей и Кеплер составляли гороскопы,

имевшие большой успех.

Разнородный сплав концепций и идей, в котором

«рациональное» и экспериментальное начало тесно

соединялось с магическими, мистическими и оккульт-

ными ответвлениями науки, лежал в основе многих ес-

тественно-научных кабинетов XVII столетия. Резуль-

таты новых исследовательских подходов и достиже-

ния научно-технической революции часто сочетались

с далеко не научными принципами организации и по-

каза коллекций, наглядным свидетельством чему мо-

гут служить анатомические театры и анатомические

кабинеты, получившие особенно широкое распрост-

ранение с середины столетия.

В анатомических театрах производились публич-

ные вскрытия и демонстрировались посетителям скеле-

ты людей и животных, а также анатомические препара-

ты.

Во второй половине XVII в. особой известностью

пользовалось собрание анатомического театра в Лейде-

не.

Здесь демонстрировались, например, такие экспози-

ционные комплексы: сидящий верхом на скелете осла

Часть I. История музеев мира

..Л -f • v

Портрет Ф. Рюйша в 86-летнем

возрасте

pJHJpJj

скелет женщины, убив-

шей свою дочь; скелет

человека, казненного за

воровство скота, поса-

женный на скелет быка.

Тот факт, что экспони-

руемые останки принад-

лежали людям исключи-

тельно с уголовным про-

шлым, объясняется тем,

что до XVITJ в. основным

материалом для анато-

мических вскрытий слу-

жили тела казненных

преступников.

Скелеты преступни-

ков,

наряженные и вос-

седающие на скелетах

различных животных,

занимали одно из цент-

ральных мест и в анато-

мическом театре Амстердама. Но гордостью голландской

столицы был лучший в Европе анатомический кабинет,

принадлежавший выдающемуся анатому и бальзамиров-

щику Фредерику Рюйшу (1638— 1731). Особую извест-

ность принесли ему так называемые «инъекции крове-

носных сосудов», получившие название «рюйшевского

искусства». Этот способ, открытый еще в предшествую-

щем столетии и доведенный Рюйшем до совершенства,

состоял в том, что сосуды наполнялись различно окра-

шенными жидкостями и расплавленным воском, а инъе-

цированный орган вымачивался в воде для разрушения

соединительной ткани. В итоге оставались неповрежден-

ные кровеносные сосуды, наполненные затвердевшим

цветным составом. Предполагалось, что они будут на-

глядно демонстрировать строение внутренних органов.

И действительно, сосуды некоторых органов, например,

почек, становились твердыми, сохраняя пространствен-

ные соотношения. Большинство же других, из-за недо-

статочной прочности наполнявшей их массы, имели вид

висячей грозди и могли свидетельствовать лишь о много-

численности кровеносных сосудов в органах, но не об их

расположении.

[лава 3. ВОЗНИКНОВЕНИЕ мрвев

Морская флора и фауна. Компо-

зиция Ф. Рюйша. Гравюра 1710 г.

Инъекции кровенос-

ных сосудов составляли

лишь одну из сторон дея-

тельности Рюйша. Еще

большую славу он снис-

кал на поприще баль-

замировщика. Он умел

сохранять естественный

цвет кожи со всеми

индивидуальными при-

жизненными особеннос-

тями — родимыми пят-

нами, сыпями напри-

мер,

скарлатинозной,

а забальзамированные

им тела детей и взрослых

производили впечатле-

ние спящих людей.

Кроме анатомичес-

ких препаратов в кабинете Рюйша демонстрировалась

богатая коллекция засушенных растений, насекомых,

редких рептилий и птиц. В банках, украшенных раз-

личными флористическими композициями, хранились

и экспонировались законсервированные животные.

Стремясь показать научную ценность экспониру-

емых коллекций, Рюйш составлял и публиковал их ка-

талоги, где детально описывал наиболее интересные

образцы. В качестве ученого и анатома Рюйш снискал

противоречивые оценки, но при всем разбросе суще-

ствующих мнений нельзя не признать, что среди своих

современников он, как никто другой, содействовал по-

пуляризации анатомии и естественных наук

Вместе с тем принципы, использовавшиеся Рюй-

шем при экспонировании собрания, по современным

меркам никак нельзя назвать научными. Образцы кол-

лекции группировались «занимательно» и снабжались

дополнительными аксессуарами, чтобы выглядеть эс-

тетично. Например, препараты детских ручек или но-

жек в месте отреза от тела драпировались тканью или

батистовыми рукавчиками и кружевными манжетами.

Плоды в эмбриологических композициях украшались

цветами, веночками, крошечными свечками, бисерны-

ми браслетами и поясами. Очень маленькие плоды

109

Часть

Itupw

мрев

мира

и препараты, демонстрирующие болезни органов че-

ловека, например, часть деформированной печени или

сердца, экспонировались на ладонях детских ручек.

Особенно сложными и фантас-

тическими были композиции, со-

здававшиеся из детских скелетов

и сухих препаратов. Они обычно

монтировались на небольшой гор-

ке из патологических камней чело-

веческого организма, при этом ске-

леты размещались в позах, изобра-

жающих скорбь, игру на скрипке

и т. п. Стремясь придать им некое

философское содержание, Рюйш

сопровождал свои «анатомо-поэти-

ческие» композиции назидатель-

ными сентенциями на латинском

языке — о бренности всего живого,

о быстротечности времени, о чело-

веческой скорби и страданиях.

Сохранились описания неко-

торых композиций Рюйша: «Чело-

веческий плод, примерно семи не-

дель, который схвачен маленькой

восточной змеей, трехмесячный

плод мужского пола в пасти ядови-

тейшего животного, называемого

жителями восточной Индии чек-

ко<...>. Два скелета близнецов се-

мимесячного плода размещены в трогательных позах

у гроба третьего, при этом «один подносит к лицу вну-

тренности живота, как бы вытирая слезы, другой не-

сет в правой руке кусок кишки, а в левой артериаль-

ную ветку, вынутую из селезенки»

. Кабинет Рюйша

занимал пять комнат в его доме и два раза в неделю

был открыт за плату для осмотра. Свои автографы

в книге посетителей оставляли многие именитые осо-

бы,

а в 1698 г. визит нанес русский царь Петр I. Со-

брание произвело на него неизгладимое впечатление,

и после длительных переговоров и переписки с Рюй-

Препарат

детской

ноги

кружевной

манжете.

Из со-

брания

Ф.

Рюйша.

Санкт-Петербург,

Музей

антрополо-

гии

этнографии

)

Станюкович

Т.В.

Кунсткамера Петербургской

академии

наук.

М.;

Л..

1953.

С.

43.