Захарова Е.И. (ред.) Психологические проблемы современной семьи

Подождите немного. Документ загружается.

формирования идентичности может приостановится на этой стадии. Поддержка родителей и

ближайшего социального окружения – важные факторы, помогающие успешно разрешить

данный кризис. Если формирование идентичности идет успешно, осуществляется переход на

следующий этап – стадию принятия. На этой стадии индивиды начинают принимать и

понимать свою множественную идентичность и расширять границы референтной группы.

Они могут начать узнавать о своем этническом происхождении, о соответствующих

культурах, но по-прежнему сохраняется тенденция идентифицироваться с одной группой.

Выбор группы, с которой происходит идентификация, опосредуется перечисленными выше

факторами. Наконец, наступает стадия интеграции. Индивиды на этой стадии ощущают

целостность и интегрированность собственного Я. Они признают и позитивно оценивают все

свои этнические идентичности.

В моделях, построенных в рамках экологического подхода, больший акцент делается на

социальную среду, которая опосредует формирование идентичности. То есть основное

внимание здесь уделяется контексту, в котором происходит формирование идентичности, а

не тому или иному результату этого процесса. Сторонники данного подхода утверждают, что

невозможно точно предсказать стадии развития идентичности, потому что процесс не носит

линейного характера и у него не существует единственной оптимальной завершающей точки

(Rockquemore, K.A.,1998; Rockquemore, K.A., Brusma, D.L., Delgado, D.J., 2009; Shih M.,

Sanchez D.T., 2009 и др.). В частности, исследования показывают огромное значение

семейных факторов для формирования этнической идентичности потомков смешанных

браков. В исследовании S. E. Crawford и R. Alaggia продемонстрировано, что ряд семейных

факторов оказывают наиболее сильное влияние на формирование этнической идентичности

у потомков межэтнических браков: осознание и понимание родителями проблем этничности;

влияние структуры семьи и ролевых моделей; стиль коммуникации в семье и желание

обсуждать этнические проблемы. В работе Shih M., Sanchez D.T. (2009) подчеркивает, что

для понимания механизмов формирования этнической идентичности детей в смешанных

семьях важно учитывать отношение к таким людям со стороны социального окружения.

Оказывает, что нередко именно люди с многообразными корнями подвергаются наибольшей

дискриминации по признаку этничности или расы. Как полагают авторы, именно наличие

подобной дискриминации, возможно, приводит к выбору моноэтнической (монорасовой)

идентичности у ряда людей смешанного этнического (расового) происхождения.

Наконец, по широте охвата можно выделить общие и частные модели формирования

этнической идентичности у потомков смешанных браков (в зависимости от того, описывает

ли модель общие закономерности формирования этнической идентичности в смешанных

браках, или же касается лишь определенных этнических групп). Например, из уже

упоминавшихся работ модель С. Poston (1990) относится к общим, а W.E. Cross (1971)

описывает закономерности формирования этнической идентичности у афро-американцев.

Таким образом, можно отметить, что современная психологическая наука не обходит

своим вниманием проблему формирования этнической идентичности потомков смешанных

браков, более того, с каждым годом эта тема становится все более популярной, публикуется

все больше результатов эмпирических исследований, которые, естественно, нуждаются в

теоретическом осмыслении и обобщении. На наш взгляд, в наибольшей степени объяснить

накопленный к настоящему моменту эмпирический материал могла бы модель, находящаяся

ближе к полюсам «позитивности», «экологичности» и «общности» (если использовать

упоминавшиеся выше классификационные категории), и разработку подобной модели, а

также верификацию ее на российской выборке можно считать достаточно актуальной

задачей данной области психологического знания.

611

Особенности и роль диагностики в рамках психологической помощи семье в ситуации

кризиса

Румянцева Т.В., г. Ярославль,

ЯрГУ имени П.Г. Демидова

Прежде всего, необходимо определить особенности диагностики в процессе оказания

психологической помощи человеку в периоды кризисов, спровоцированных трудными

жизненными ситуациями.

Будем исходить из того, что у человека под воздействием кризисной ситуации

нарушается привычная картина мира, подрывается уверенность в себе. В связи с этим он не

может самостоятельно справиться с испытываемыми жизненными затруднениями и

обращается за помощью к специалисту с просьбой избавить его от этих трудностей, помочь

выйти из сложной жизненной ситуации, где невозможно удовлетворить свои основные

жизненные потребности. Поэтому оказание психологической помощи человеку (семье) в

ситуации кризиса предполагает использование специально организованного процесса –

сопровождения, который:

1. основывается на создании естественных поддерживающих отношений между

специалистом и клиентом;

2. предусматривает поддержку естественно развивающихся реакций, процессов и

состояний клиента;

3. предполагает поиск скрытых ресурсов развития человека, опору на его

собственные возможности и создание на этой основе психологических условий для

реконструкции образа мира (прежде всего – реконструкции образа Я) и

восстановления связей с самим собой, другими людьми, миром в целом;

4. открывает перспективы личностного роста, помогая человеку войти в ту «зону

развития», которая ему пока еще недоступна [1];

5. представляет собой поддержку специалистом клиента в его преодолении

жизненных трудностей.

Именно создание условий для перехода личности и (или) семьи от помощи извне к

самопомощи является сущностной характеристикой психологического сопровождения. Н.Г.

Осухова подчеркивает, что в процессе психологического сопровождения специалист создает

условия и оказывает необходимую и достаточную поддержку для перехода от позиции «Я не

могу» к позиции «Я могу сам справляться со своими жизненными трудностями» [2].

Основным из этих условий является хорошее поддерживающее окружение, которое надежно,

предсказуемо, адаптировано к нуждам клиента.

Целью сопровождения личности или семьи в период кризиса становится реконструкция

образа мира, преобразование представлений и отношений человека к себе самому, другим

людям, миру в целом и формирование продуктивных моделей поведения и отношений с

собой, людьми, миром.

Психологическая помощь конкретному человеку (семье) по типу сопровождения

предполагает индивидуальный подход, который должен проявляться в каждом из моментов

конкретной практики сопровождения, а значит, необходимо знание особенностей жизненной

ситуации человека (его семьи), как внешних, так и внутренних ее аспектов. Для обеспечения

эффективного сопровождения консультанту необходимо знать особенности образа мира

человека: его представления о жизни, его образ Я, представление и отношение к другим

людям (членам семьи) и миру в целом; причины неблагополучия (резкое ухудшение

внешних условий бытия, снижение уровня жизни или устойчивая дисфункция) и т.д. Таким

образом, диагностике в процессе социально-психологического сопровождения отводится

первостепенная роль: диагностика (или диагностическая составляющая) наряду с

реконструкцией (или реконструктивной составляющей) составляет основу сопровождения.

612

Есть определенная специфика диагностики в процессе кризисного консультирования

(или психотерапии), которая определяется особенностями состояния человека, находящегося

в трудной (кризисной) ситуации. В чем она состоит? Перечислим ее основные особенности.

Диагностика является составной частью системы психологического сопровождения

человека (семьи), переживающего кризис. Она отвечает за систематический (на всех этапах

сопровождения) анализ динамики развития человека (или семьи), обратившегося за

помощью; сбор и накопление информации, касающейся прошлого, настоящего и будущего

клиента.

Знания, полученные в результате диагностики, определяют первоочередные задачи и

весь ход психологического сопровождения человека (семьи) в кризисе, поскольку

диагностические процедуры используются на всех этапах сопровождения. Так, диагностика

помогает консультанту решить три основные задачи:

1) определить ситуацию, в которой на момент обращения находится человек (В чем

состоят его жизненные затруднения? Каковы особенности его жизненной ситуации – ее

объективный и субъективный аспект? В чем сущность его личного или семейного

неблагополучия и его причины? Какими ресурсами он обладает?);

2) выявить желаемую ситуацию, т.е. совместно сформулировать представление о том

состоянии, которого хочет достичь клиент (сформировать образ желаемого будущего,

определить его реалистичность), и выбрать основное направление изменений («Что делать?»,

«В каком направлении двигаться?»);

3) на основе данной информации помочь клиенту (человеку или семье, обратившимся

за помощью) достичь желаемого будущего («Как это сделать?») [4].

Как важная часть психологического сопровождения в ситуации кризиса диагностика

должна соответствовать всем основным его характеристикам (которые ожидаются от

сопровождения), а именно быть процессуальной, пролонгированной, недирективной,

погруженной в реальную повседневную жизнь человека или семьи, а также способствовать

особым поддерживающим и развивающим отношениям между участниками этого процесса

на всех этапах перестройки отношений человека с собой и миром [2, 3].

Диагностическая составляющая психологического сопровождения опирается на

субъект-субъектную парадигму, когда осуществляется следующая схема:

− совместное исследование жизненной ситуации человека;

− принятие клиентом решения об изменении;

− совместная работа как со-бытие клиента и психолога;

− позитивное развитие человека.

Диагностическая составляющая – это минимальные и достаточные диагностические

процедуры, в основе которых лежит совместное рефлексивное исследование консультанта-

психолога и клиента, определяющее ориентиры работы (цели и задачи), распределяющее

ответственность, выявляющее пределы необходимой и достаточной поддержки.

В процессе рефлексивной диагностики осуществляется принципиальный подход:

консультант-психолог не изучает человека, а вместе с ним анализирует и осознает состояние

его системы представлений и отношений с самим собой, другими людьми, с внешним

миром. Клиент становится активным участником процесса: вместе с психологом включается

в осмысление особенностей собственной жизненной ситуации, познание себя и своих

отношений с миром, начинает осознавать внутренние причины своих жизненных

затруднений.

Суть затруднений (проблемы) определяется в большей мере в процессе

полуструктурированного интервью, в ходе которого клиент излагает собственное понимание

проблемы, а консультант с помощью различных психотехник (активное слушание,

построение вопросов и др.) создает условия для естественности этой беседы и направляет ее

в нужное русло. В таком диалоге клиент более активен и самостоятелен, чем в случае

применения к диагностике субъект-объектной парадигмы (когда диагностика приобретает

характер экспертизы), а понимание особенностей трудной ситуации является достижением

613

обеих сторон. В результате совместной работы по исследованию проблемы у клиента, как

правило, появляется новый взгляд на свои жизненные затруднения.

Следующая особенность диагностики в психологическом сопровождении – единство

познания особенностей жизненной ситуации человека и оказания ему психологической

помощи. Наиболее четко эту позицию выразил С. Минухин, отмечая, что терапевтическое

воздействие является необходимой частью диагностики. Консультант (психотерапевт) не

может наблюдать и ставить диагноз «со стороны». В диалогическом взаимодействии

специалиста с теми, кто обратился за помощью, происходит «взаимопроникновение картин

мира» [2], совместное доброжелательное и заинтересованное обсуждение и осмысление

отношений и способов взаимодействия человека с самим собой и окружающим миром.

Таким образом, диагностика в процессе сопровождения является рефлексивной, результаты

диагностики выступают в качестве материала для совместного обсуждения с клиентом его

проблемы, служат дополнительным стимулом для появления нового взгляда на жизненную

ситуацию человека.

Перечислим основные принципы диагностики в сопровождении, выделенные

Н.Г.Осуховой.

Первый принцип – единство диагностики и психологической помощи. Наряду с

традиционной задачей психодиагностики – определением актуального состояния развития

личности, процесс диагностики следует использовать для:

− стимулирования у клиента мотивации самопознания и самоизменения;

− выявления личностных ресурсов развития;

− выявления жизненных затруднений, пробелов в развитии тех или иных качеств,

способностей, которые важны для гармонизации отношений человека с собой,

другими людьми, миром в целом;

− принятия решения о том, какая психологическая поддержка необходима и достаточна

для этого человека;

− отслеживания изменений, происходящих на различных этапах психологического

сопровождения [2].

Таким образом, любой из применяемых при диагностике приемов должен создавать

условия для позитивного развития личности.

Второй принцип – отказ от наращивания арсенала психодиагностических методик и

сосредоточение основного внимания на разработке и применении программ

психологического сопровождения (индивидуального и группового консультирования, систем

психотренингов, системы самостоятельной работы, создания новых сфер общения и т.д.).

Автором подчеркивается, что только в этих случаях диагностическая работа будет иметь

смысл и приведет к положительному результату.

Третий принцип – максимальная приближенность диагностики к естественным

жизненным условиям. Поэтому привычному термину «диагностика» предпочитаются

понятия «отслеживание» или «совместное исследование», которые подразумевают

наблюдение за деятельностью и поведением человека в естественной социальной среде.

Четвертый принцип – направленность диагностической работы прежде всего на

выявление имеющихся у человека ресурсов развития и самопомощи.

Пятый принцип – исследование человека в его развитии. Специалисту важно знать

историю жизни человека, личные и семейные мифы, в которых он живет, ценности, правила,

устойчивые представления и отношения человека как внутри ближайшего окружения (члены

семьи, сотрудники и др.), так и с внешней средой. Знакомство с историей семьи в нескольких

поколениях помогает глубже понять, как в ней принято реагировать на неблагоприятные

социально-психологические условия, стрессовые, конфликтные или кризисные ситуации –

снижениием уровня активности или его повышением, сплочением семьи или разобщением ее

членов.

Важно подчеркнуть, что цели совместного исследования (диагностики) изменяются в

зависимости от области применения психологического сопровождения. Так, целью

614

диагностики при работе с семьей в период кризиса должно стать изучение тех связей,

которые формируются у семьи с окружающим миром и внутри нее, во взаимодействии

родителей между собой и с ребенком. Подобное изучение позволяет разработать

перспективную программу работы с семьей и гибко изменять ее в процессе

психологического сопровождения. По ходу работы участники процесса намечают

направления совместной работы (желаемые и возможные изменения), распределяют

ответственность (что они намереваются делать вместе, какую функцию выполняет и какую

роль принимает на себя каждый из них по отношению к партнеру, каковы правила их

взаимодействия, как распределена ответственность за процесс и результаты), а также

выявляют пределы необходимой и достаточной поддержки.

Для осуществления диагностики-отслеживания необходимо иметь четкие ориентиры,

т.е. представления об основных показателях, характеризующих состояние образа мира

человека, продуктивность или непродуктивность того, как он проживает последствия

трудной и/или кризисной, экстремальной ситуации и адаптируется к жизни. Первые две

главы нашего пособия содержат необходимую для этого информацию.

Литература:

1. Мухина В. С, Горянина В.А. Развитие, воспитание и психологическое сопровождение

личности в системе непрерывного образования: концепция и опыт работы ИРЛ РАО.

Воспитание и развитие личности: Материалы международной научно-практической

конференции / Под ред. В. А. Горяниной. М., 1997.

2. Осухова Н. Г. Психологическая помощь в трудных и экстремальных ситуациях. М., 2005.

3. Румянцева Т.В. Условия применения методик диагностики в процессе консультирования.

//Вызовы эпохи в аспекте психологической и психотерапевтической науки и практики.

Материалы III Всероссийской научно-практ. конф. с международным участием. Казань,

2007.

4. Румянцева Т.В. Кризисы развития семьи: профилактика и коррекция. Практическое

пособие. Ярославль: Изд-во «Аверс-Плюс», 2008.

Проблема выбора позиции исследователя в изучении детско-родительских отношений:

смена акцентов

Рыбочкина О.С., Семенихина М.В., г. Москва,

РГГУ

Создатель культурно-исторического подхода в психологии Лев Семенович Выготский

выдвинул ряд идей, теоретический и эмпирический потенциал которых до сих пор не

исчерпан. Его идея о значимости социальной ситуации развития, как сущностной

характеристики возраста, наряду с психологическими новообразованиями сферы сознания и

личности породила большой интерес исследователей к семье, которая создает первичную

социальную ситуацию развития и, безусловно, участвует в формообразовании личности

ребенка.

В отечественной психологии сложилась традиция, в соответствии с которой

рассмотрение родительских фигур как опосредующих развитие личности ребенка

замыкается на постановке их в качестве элементов социальной ситуации развития внешних

по отношению к ребенку. В русле данной традиции для получения объективных данных об

особенностях родительского влияния на формирование тех или иных личностных качеств

ребенка исследователи привлекают в качестве испытуемых самих родителей и, естественно,

их детей. Такая позиция исследователей устойчива, авторитетна и влиятельна, будучи

подкреплена также не одной серьезной методикой на определение стилей детско-

родительского взаимодействия, родительского воспитания. Объективно существующие

615

родители, заполняя бланки опросников, являют свое объективное отношение к объективно

существующим детям. Вопрос лишь в одном: насколько отношение может быть

объективным как для самих родителей, так и для их детей.

Вопрос о том, объективен ли окружающий нас мир – один из основополагающих в

философии. Еще Демокрит писал о том, что информация от предметов окружающего мира

приходит к нам посредством получения «эйдолов», а для Р. Декарта и вовсе объективен

лишь акт мышления. В отечественной традиции сама психика представляет собой акт

субъективного (функционального) отражения объективной реальности: электромагнитные

волны преломляются, вызывая ощущения, ощущения вкладываются в те или иные образы в

зависимости от направления активности самого акта отражения, а также под влиянием

прошлого опыта индивида. Реальность для нас всегда субъективна. Это справедливо в том,

что касается познания предметного мира. Справедливо ли, когда речь заходит о сфере

отношений, социальных воздействий и взаимодействий?

Интереснейший вопрос о представленности как системы родительской семьи в целом,

так и важнейших ее компонентов – родительских фигур – в субъективном пространстве

формирующейся личности до сих пор практически не исследовался. И тот факт, что этот

вопрос, являясь одним из важнейших в консультативной и психотерапевтической практике

со времен возникновения психоанализа, в теоретической психологии освещен крайне слабо,

говорит прежде всего о тех трудностях, с которыми связано обращение к исследованию

столь неявного феномена существующими на данный момент в психологии методами.

Именно на это указывают ученые, стоящие на позициях традиционного подхода в

исследовании факторов формирования и развития личности. Изучение же детско-

родительских отношений путем введения в исследование их функциональных эквивалентов

– образов родителей – считается не дающим должной достоверной информации.

Однако ряд проведенных исследований уже сейчас, безусловно, лишь на первых

подступах к интересующему нас сложному феномену, дает право утверждать, что не

отсутствие в исследовании реального родителя делает сами результаты исследования

субъективными и недостаточно аргументированными, а несовершенство инструментария –

методик, направленных на изучение сложившихся у детей образов родителей.

Вместе с тем, проведя анализ литературы, мы можем утверждать, что предпосылки

исследования особенностей субъективного отражения родительской семьи существуют,

несомненно, в ряде новых работ (Д.В. Берко, 2000; А.И. Тащева, А.С. Кучерова, 2001; Л.

Исаева, 1999; А.А. Реан, 2002 и др.). Однако понятие «образа» зачастую заменяется такими

формулировками как «восприятие особенностей родителей», «субъективное представление о

стиле родительского воспитания» и т.д. Это не меняет сути, в любом случае речь идет

именно о том субъективном представлении некоторых воздействий, в данном случае

родительских, которые испытала на себе личность.

Мы не случайно так долго пытаемся определить понятие «образ родителя». Очевидно,

что в современной психологии нет еще четкого представления об этом феномене. Поворот в

исследовательской традиции, связанный с введением субъективной позиции ребенка как

значимого компонента воспитательного процесса, о котором мы говорили выше, более всего

затронул область психологии развития. Само понятие образа родителя теснейшим образом

сплетено с системой детско-родительских отношений, а роль образов как родителя, так и

ребенка состоит в ориентировке в указанной системе отношений с целью достижения

согласованности и сотрудничества в решении задач совместной деятельности и обеспечении

необходимых условий гармоничного развития ребенка (Л.И. Вассерман, 1995; Г.Т.

Хоментаускас, Е.О. Смирнова, 2001; О.А. Карабанова, 2001, 2002; И.М. Марковская, 1999).

На сегодняшний день в психологической литературе само понятие образа родителя

разрабатывается в двух различных направлениях, каждое из которых имеет свою специфику

и акценты.

Первое направление связано с разработкой представлений о структуре образа родителя,

его роли и места, процессов его порождения и функционирования в ряду других

616

психических явлений. С одной стороны, в основу разработки понятия образа родителя легли

идеи А.Н. Леонтьева об образе мира, который, как пишет В.В. Петухов, «отражает тот

конкретно-исторический – экологический, социальный, культурный фон, на котором (или в

рамках которого) разворачивается вся психическая деятельность человека»

, а с другой –

представление о родителях как о «значимых других» в полной семье. Американский

психолог Г. Салливен, введя данный термин, обозначил им человека из социального

окружения, чье влияние обнаруживается не только на определенном возрастном этапе

развития, а также сказывается и на дальнейшем развитии личности. В современной

психологии отмечается важнейшая роль значимого другого в развитии личности, а В.А.

Петровский подчеркивает, что «вне значимого другого никакого развития нет и не может

быть»

. Очевидно, что к числу значимых других относят прежде всего родителей, и в этом

свете в наших теоретических построениях данный подход на пересечении двух идей

представляет особый интерес, поскольку дает четкое представление об образе родителя как

компоненте образа мира человека, и это несмотря на тот факт, что вопрос о структуре самого

образа остается пока открытым.

Второе направление характеризуется перемещением акцента на специфику собственно

родительской фигуры и ее представленности в субъективном пространстве личности

представлено работами сотрудников Лаборатории психологических проблем воспитания под

руководством В.К. Шабельникова.

Понятие образа родителя в работах В.К. Шабельникова, А.В. Литвиновой (А.В.

Литвинова, 2002; В.К. Шабельников, А.В. Литвинова, 2007) раскрывается посредством

представления самой фигуры родителя как носителя не только культурных знаний,

общественно выработанных норм и правил, но, прежде всего, как представителя своего рода,

родовой линии. Родитель – будь то мать, или отец – самим фактом своего существования

задает определенный вектор напряжения, опосредованный спецификой родовой линии. В

логике организации семьи, как функционального субъекта, детерминирующего развитие

личности, одним из основных параметров выступает система напряжений между родовыми

структурами матери и отца ребенка (В.К. Шабельников, 2004). Любой ребенок как бы

стягивает и согласовывает в себе детерминирующие его родительские линии.

Рассогласование в позициях, векторах мотивации и энергии жизни родителей определяет

степень личностной напряженности ребенка. В этой связи, в образе родителя особенности,

тесно связанные с определенными событиями и жизненными ситуациями, т.е. имеющие

осознаваемую ребенком причинность, соседствуют с особенностями неясными, практически

неосознаваемыми, но создающими не менее (а может и более) сильное напряжение. А сама

степень личностной напряженности проявляется затем в энергии включения человека в

социальное пространство, в его деловой и творческой активности, особенностях его

самосознания.

Итак, на данном этапе мы можем определить образ родителя как некоторую

совокупность особенностей личности родителя, специфическим образом отраженную в

субъективном представлении ребенка. С одной стороны, такая трактовка позволяет говорить

о родительском образе, порожденном сложной системой детско-родительских отношений на

всем протяжении генезиса личности, с другой стороны – сформировавшийся образ

становится постоянно действующей системой внутренних напряжений, локализовавшей

воздействия, воспринятые личностью от фигуры родителя.

Однако, пытаясь подойти к изучению родительского влияния на формирующуюся

личность очень легко удариться в своих теоретических построениях в крайность и совсем

«лишить» родителей возможности какого-то воспитательного воздействия. И, тем не менее,

хотя исследовательская позиция, на которой мы делаем акцент, безусловно, достаточно

неудобна для сторонников прямых недвусмысленных воспитательных воздействий, она

лишь повышает степень ответственности родителя в воспитании собственного ребенка.

Проблема соотношения родительского образа в представлении ребенка и самого родителя

пока открыта.

617

Отношение к беременности и будущему ребенку у беременных женщин

Савенышева С.С., г. Санкт-Петербург, ,

СПбГУ

Переживание женщиной своей беременности, отношение к ней и к своему будущему

ребенку, их изучение, имеют большое значение, как в теоретическом, так и в прикладном

аспекте. С одной стороны это отношение влияет на развитие психики ребенка до его

рождения и отдаленные последствия этого влияния исследователями обнаруживаются у

человека, как на ранних этапах постнатального развития, так и в течение всей жизни

(А.Бертин, А.И. Захаров, С.Ф. Мещерякова, Г.Г. Филиппова и др.). С другой стороны это

отношение играет важную роль в становлении детско-родительских отношений, и более

того, является хорошим предиктором дальнейшего материнского поведения и стиля

воспитания, что, безусловно, очень важно с точки зрения их возможной ранней коррекции.

Отношение женщины к своей беременности и к будущему ребенку лежит в основе

подходов различных авторов к изучению психологической готовности к материнству,

разрабатываемой в современной перинатальной психологии (О.В. Баженова, Л.Л. Баз, О.А.

Копыл, В.И. Брутман, И.Ю. Хамитова, С.Ю. Мещерякова, В.В. Волкова и др.). В психологии

неоднократно проводилось выделение различных типов отношения и переживания

беременности (И.В. Добряков, Г.Г. Филиппова и др.), которые применяются как в

исследовательской, так и практической работе, и изучение которых будет представлено в

нашей работе.

Анализ современных концепций и исследований показывает, что на отношение

женщины к своей беременности и к будущему ребенку влияет сложных комплекс различных

факторов, как биологического, так и социального плана. Изучение некоторых из данных

факторов и особенностей отношения к материнству у женщин в период беременности, в

группах с разными статусными характеристиками, мы и хотели бы проанализировать в

нашем исследовании.

В исследовании участвовало 110 беременных женщин, проживающих в Санкт-

Петербурге, сроком беременности от 20 до 38 недель, в возрасте от 18 до 40 лет, с различным

семейным и образовательным статусом.

Методики: анкета (включающая данные о возрасте, работе, образовании, семейном

положении, сроке беременности и количестве детей в семье обследуемых), тест отношений

беременной (ТОБ) И.В. Добрякова (для диагностики типа психологического компонента

гестационной доминанты), тест «Фигуры» (для изучения отношения к материнству),

цветовой тест отношений (ЦТО) М. Эткинда, опросник «Измерение родительских установок

и реакций» (PARI).

Результаты.

Изучение отношения к своей беременности и будущему ребенку у женщин (ТОБ)

показало, что в целом для беременных женщин характерен преимущественно оптимальный

тип гестационной доминанты. Достаточную выраженность можно отметить у эйфорического

типа отношения к беременности у женщин. Тревожный тип отличается слабой

выраженностью, тогда как гипогестогнозический и депрессивный практически не

встречаются, что говорит о том, что в целом женщины данной выборки отличаются

адекватным отношением к собственной беременности и материнству. Данные

подтверждаются и результатами частотного анализа: у 78,1% женщин был выявлен ведущий

оптимальный тип гестационной доминанты, у 7,5% – эйфорический, у 2,5% – тревожный, у

1,9% – гипогестогнозический, и у 10% – смешанные типы.

Анализ отношения и переживания ситуации материнства по проективной методике

(методика «Фигуры») при этом показывает преимущественно наличие тревожного и

амбивалентного переживания ситуации материнства у женщин, данный тип встречается у

42,7% беременных женщин. При этом у части женщин (22,9%) наблюдается конфликт с

618

ситуацией беременности и материнства. Таким образом, мы можем говорить о наличии

адекватного отношения к своей беременности и ситуации материнства только у части

исследуемых женщин в период беременности.

Изучение отношения к беременности и ребенку в системе значимых отношений (ЦТО)

у беременных женщин показало, что ребенок занимает первое место (1,75), опережая по

рангам отношение к себе (2,25). Отношение к беременности занимает 3-е место (2,40), при

этом близкое к понятию Я. Таким образом, можно говорить о высокой значимости для

женщин своей беременности и эмоциональной близости ребенка в системе значимых

отношений. Далее по важности идет отношение к мужу (3,15). Менее значимыми, но все же

чаще положительно оцениваемыми женщинами являются понятия «семья», «роды» и

«мама».

Анализ установок на воспитание у беременных женщин показал следующее. Шкала 1

«Отношение к семейной роли». У беременных женщин был выявлен низкий уровень

выраженности негативных установок, проявляющихся в супружеских отношениях. При этом

беременные женщины отмечают наличие некоторой неудовлетворенности ролью хозяйки

дома, а выраженность установки, связанной с необходимостью ограничения интересов

матери рамками семьи невысока, что свидетельствует о том, что будущие матери не считают,

что они должны быть исключительно привязаны к дому и семье в будущем при воспитании

ребенка.

Шкала 2 «Оптимальный эмоциональный контакт». По параметрам данной шкалы было

обнаружено, что беременные женщины не ориентированы на уравнительные, товарищеские

отношения с ребенком, что также может объясняться ориентацией на воспитание очень

маленького ребенка. Интересно, что при среднем уровне выраженности установки на

побуждение вербализаций у ребенка, отмечается более низкий уровень развития активности

ребенка, что говорит о том, что беременные женщины не ориентируются на чрезмерное

стимулирование, и активное обучение и развитие ребенка после его рождения.

Шкала 3 «Излишняя эмоциональная дистанция с ребенком». Анализ результатов

параметров входящих в данную шкалу показал, что у беременных женщин не выражена

установка на строгость в воспитании и избегание общения с ребенком, но при этом они

отмечают возможность раздражительности матери в процессе воспитания.

Шкала 4 «Излишняя концентрация на ребенке». Достаточно низкие результаты были

получены по выраженности таких непродуктивных установок, как подавление воли,

агрессивности и сексуальности ребенка, стремление ускорить развитие ребенка,

навязчивости родителей, средний уровень был выявлен у установок на оберегание ребенка от

трудностей и страх причинить вред ребенку, что характерно для женщин еще не имеющих

детей (таких в исследовании большая часть).

Далее рассмотрим более подробно значение таких параметров, как возраст, семейное

положение, образование и наличие детей в отношении к беременности и будущему ребенку у

беременных женщин.

Анализ отношения к беременности, будущему ребенку и семье у женщин с разным

семейным статусом выявил следующие особенности. Незамужние женщины (по

сравнению с женщинами состоящими в официальном и гражданском браке)

характеризуются более низким уровнем оптимального типа и более высоким уровнем

тревожного типа отношения к беременности, оценивают как более близкие отношения с

матерью и более отрицательно эмоционально окрашенными – отношения к мужу и к родам.

У незамужних женщин в большей степени отмечаются такие неэффективные установки на

воспитание, как жертвенность, навязчивость родителей, зависимость ребенка от матери и

необходимость в посторонней помощи в воспитании ребенка. Замужние женщины

отличаются более позитивной оценкой своего настоящего, его принятием.

Анализ отношения к материнству у женщин с учетом их возраста показал следующее.

По данным корреляционного анализа для беременных женщин более старшего возраста

характерна более позитивная оценка своего настоящего и будущего, семьи и менее

619

положительное восприятие матери. Также женщины старшего возраста более ориентированы

на поощрение активности ребенка, необходимость в посторонней помощи в воспитании

ребенка, но при этом подчеркивают большую навязчивость родителей.

Более детальную картину показал сравнительный анализ 3-х возрастных групп (ранней

взрослости (18–25 лет), первой (26–30 лет) и второй половины (31–40 лет) средней

взрослости). Беременные женщины периода ранней взрослости характеризуются более

негативным отношением к семье и настоящему, а также меньшей навязчивостью. Женщины

средней возрастной группы отличается от женщин более старшего и более младшего

возраста более выраженным оптимальным и менее эйфорическим типом отношения к

беременности. Женщины старшей возрастной группы отличаются от женщин других

возрастных групп более негативной оценкой отношений к матери, а также стремлением к

поощрению активности ребенка. Таким образом, можно отметить, что у женщин 25–30 лет

отмечается более благоприятная ситуация отношения к материнству.

Сравнительный анализ отношения к беременности и воспитанию ребенка женщин уже

имеющих и еще не имеющих детей, показал, что женщины с двумя детьми характеризуются

меньшей выраженностью оптимального типа отношения к беременности, по сравнению с

женщинами, у которых один ребенок или еще нет детей. При этом у них наблюдается

большая выраженность эйфорического и гипогестогнозического типов гестационной

доминанты, что свидетельствует о более отклоняющемся отношении к своей беременности и

будущему ребенку у женщин данной группы. Женщины, не имеющие еще детей, отличаются

большей выраженностью тревожного типа отношения к беременности, что можно объяснить

наличием страхов, связанных с предстоящими родами и отсутствием опыта обращения с

маленькими детьми. Среди различий в установках на воспитание было выявлено одно

статистически достоверное различие: женщины с детьми не демонстрируют стремление

ускорить развитие ребенка.

Сравнительный и корреляционный анализ показал, что у женщин с более высоким

уровнем образования наблюдается более адекватное отношение к материнству и будущему

ребенку (методика «Фигуры»), чем у женщин с более низким уровнем образования. Также

они более позитивно воспринимают свое будущее. Значимые различия были выявлены в

установках на воспитание ребенка: у женщин с более низким уровнем образования

установлена более высокая выраженность различных непродуктивных установок.

Изучение взаимосвязей параметров отношения к беременности, будущему ребенку, а

также системы значимых отношений выявил их тесную связь, при этом ведущими являются

отношение к ребенку, себе и гипогестогнозический тип отношения к беременности и

ребенку. Анализ показал, что для адекватного, оптимального отношения к материнству

большое значение имеет позитивное отношение к мужу и к себе, а также что у женщин с

адекватным отношением к материнству выявляются более продуктивные установки на

воспитание ребенка.

Выводы.

1. Изучение отношения к своей беременности и ситуации материнства у женщин

показало, что если результаты опросного метода свидетельствуют об оптимальном типе

отношения к беременности и материнству у большинства исследуемых женщин, то

проективная методика показывает, что для беременных женщин преимущественно

характерно тревожно-амбивалентное отношение, в то время как адекватное отношение к

своей беременности и ситуации материнства характерно только для трети исследуемых

женщин в период беременности.

2. В системе значимых отношений ребенок и беременность у беременных женщин

занимают ведущие позиции.

3. Анализ установок на воспитание у беременных женщин выявил наличие у них

преимущественно адекватных, продуктивных установок. Для них не характерна, с одной

стороны, излишняя эмоциональная дистанция с ребенком, с другой – излишняя

концентрация на нем. Женщины исследуемой выборки не ориентированы на уравнительные,

620