Захарова Е.И. (ред.) Психологические проблемы современной семьи
Подождите немного. Документ загружается.
Несомненный интерес в рамках настоящего исследования вызвало выявление
взаимосвязей между выраженностью ответственности в тех или иных областях семейной
жизни и такими характеристиками испытуемых как пол, возраст, количество и возраст детей,
живут ли их дети самостоятельно или на родительском иждивении, уровень материального
достатка.
Посредством анализа условных частот различных типов высказываний среди
вышеуказанных групп испытуемых было обнаружено, что женщины в целом в большей
степени возлагают на себя ответственность за бытовое обеспечение семьи (порядок в доме,
ведение домашнего хозяйства, покупка продуктов, приготовление еды и т.д.), за воспитание,
дальнейшую судьбу (будущее, обучение, развитие), здоровье детей (отметим, что последний
тип высказываний у мужчин отсутствует вообще), а также за организацию семейного отдыха
и досуга. Мужчины же чаще считают, что они несут ответственность за материальное,
финансовое обеспечение семьи. Отметим, что, несмотря на значительную эмансипацию
современной женщины, такое распределение ответственности вполне соответствует
исторически сложившимся, традиционным ролевым функциям женщин и мужчин в
обществе.
В разные этапы возрастного развития ответственность распределяется следующим
образом: в сфере материального обеспечения семьи она представлена максимально в
возрастном диапазоне от 26 до 45 лет, в плане бытового обеспечения с увеличением возраста
она закономерно уменьшается, в поддержании родственных связей пик ответственности
приходится на возрастной период 36–60 лет. На наш взгляд, данные изменения связаны с
возрастной трансформацией ценностной структуры личности.
Испытуемые в возрасте 36–45 лет (по сравнению с другими возрастными группами)
максимально осознают свою ответственность за создание морально-психологического
климата в семье (эмоционального комфорта, благополучия, атмосферы тепла и уюта в доме,
оказание моральной поддержки близким, гармонии в отношениях и т.д.). Можно
предположить, что повышение этой ответственности обуславливается наступлением
серьезного и весьма сложного этапа в жизни каждого человека, связанного с кризисом 40 лет
(кризисом середины жизни), требующим от него приложения значительных усилий и
ресурсов для преодоления психологических трудностей и, в конечном счете, сохранения
супругами оптимальных семейных отношений.
У индивидов в возрасте 20–25 лет наблюдается преобладание (по сравнению с
испытуемыми других возрастных групп) обобщенных высказываний, в которых выражается
ответственность в целом за детей, за мужа (жену), за благополучие семьи (как комплексная
характеристика). На наш взгляд, это свидетельствует о достаточно абстрактной, не до конца
осознанной, не очень глубоко понимаемой и плохо структурированной ответственности
данной категории испытуемых.
Также в результате исследования были выявлены данные, свидетельствующие о том,
что по мере увеличения количества детей (в нашей выборке представленная численность
составила от 1 до 3 детей) у индивидов становится выше ответственность за материальное
обеспечение семьи, за воспитание детей, чаще встречаются высказывания типа «за все».
Весьма интересными оказались данные о том, что чем больше количество детей, тем
реже индивиды возлагают на себя ответственность за порядок, чистоту и уют в доме, за
взаимоотношения с супругом(ой) (среди испытуемых, имеющих трех детей такие
высказывания не представлены вообще), за создание эмоционального комфорта,
благополучия, атмосферы тепла и уюта в доме (гармонии в отношениях, оказание моральной
поддержки близким, взаимопонимание между ними, разрешение конфликтных ситуаций), и
даже за здоровье детей и физический уход за ними.
Вместе с тем обнаружено, что чем меньше количество детей, тем чаще люди
демонстрируют ответственность за поддержание родственных связей и отношений, что, на
наш взгляд, может обуславливаться возрастающей потребностью в расширении близких
эмоциональных контактов.
591
У индивидов, имеющих достаточно высокий уровень материального достатка, чаще (по
сравнению с группами испытуемых с более низким его уровнем) встречаются высказывания
об их ответственности за благополучие семьи (как комплексной характеристики), за
здоровье, физическое состояние членов семьи, а также высказывания типа «за все».
Далее мы попытались выяснить, в каких областях семейной жизни испытуемые
возлагают на себя ответственность в наибольшей и наименьшей степени. С этой целью было
прослежено распределение словесной продукции испытуемых в порядке предъявления ими
высказываний. Поскольку вся вербальная рефлексивная продукция испытуемых
распределяется по уровням значимости, первый уровень считается наиболее информативным
с точки зрения актуализированности и представленности в сознании субъекта той ситуации,
которую он оценивает. В нашем случае испытуемые оценивали и осознавали свою
ответственность в различных сферах и ситуациях семейной жизни, поэтому предъявленные
ими суждения в первую очередь (а именно расположенные на первых трех позициях),
представляются наиболее значимыми в контексте анализа наибольшей и наименьшей
выраженности, представленности в их сознании ответственности в различных ситуациях
семейной сферы их жизнедеятельности.
В результате было выявлено, что на первом месте наиболее часто встречаются
высказывания испытуемых, отражающие ответственность, в первую очередь, за воспитание
детей, а также за материальное обеспечение семьи. Весьма неожиданными оказались
результаты, свидетельствующие о практически абсолютном отсутствии здесь
ответственности за отношения с супругом(ой) и взаимоотношения с детьми, которые
непосредственно связаны с основными ценностями, создающими фундамент, основу
семейной жизни, что, в свою очередь, на наш взгляд, во многом объясняет все
повышающийся среди современных семей процент разводов и значительную «пропасть» в
отношениях между родителями и детьми, которые предпочитают проводить все свое время в
компьютерных клубах, игровых автоматах и т.д., и не торопятся домой, к родителям,
практически не пользующимся каким-либо авторитетом.
На втором месте наиболее представленными оказались высказывания, отражающие
ответственность за бытовое обеспечение семьи (ведение домашнего хозяйства, создание и
поддержание чистоты и уюта в доме, благоустройство, покупка продуктов, приготовление
еды, распределение домашних обязанностей и т.д.), за воспитание детей.
На третьем месте наиболее часто встречаются высказывания об ответственности за
поддержание родственных связей и опять-таки за бытовое обеспечение семьи.
Наименее же значимой в результате полученных данных оказалась ответственность за
взаимоотношения с детьми и организацию семейного отдыха и досуга.
Таким образом, мы видим, что максимальная мера ответственности у людей в их
семейной жизни представлена, главным образом, в области материального достатка семьи,
обеспечения быта, а также воспитания детей и поддержания родственных связей. За такие же
области семейного существования как взаимоотношения с супругом(ой), создание
благоприятного морально-психологического климата в семье, организацию совместного
семейного отдыха и досуга, люди возлагают на себя ответственность в значительно меньшей
мере.
Все это свидетельствует о том, что в наибольшей степени люди берут на себя
ответственность, по сути, за достаточно формальные стороны семейной жизни. Что же
касается принятия на себя ответственности за создание истинных семейных ценностей,
фундамента, основы семьи, а именно формирование и сохранение гармонии во
взаимоотношениях между супругами, родителями и детьми, моральную поддержку и
помощь друг другу в трудных жизненных ситуациях, создание атмосферы тепла и уюта в
доме, то здесь ответственность, к сожалению, как на уровне осознания, так и на уровне
поведенческой реализации, проявляется в крайне незначительной степени.
В связи с этим, одним из важнейших направлений работы в рамках социально-
психологической помощи семье нам представляется осуществление деятельности по
592
повышению меры ответственности у супругов, у родителей и даже детей за
вышеобозначенные области семейной жизни, что, в конечном итоге, будет содействовать
становлению и сохранению полноценной, социально и психологически зрелой и здоровой
семьи.
Литература:
1. Витек К. Проблемы супружеского благополучия / К. Витек. – М.: Прогресс, 1988. – 138 с.
2. Дементий Л. И. Ответственность как ресурс личности: монография / Л. И. Дементий. –
М.: Информ-Знание, 2005. – 188 с.
3. Дружинин В. Н. Психология семьи / В. Н. Дружинин. – М. КСП, 1996. – 240 с.
4. Сатир В. Как строить себя и свою семью / В. Сатир. – М.: Педагогика-пресс, 1992. – 192
с.
5. Спиваковская А.С. Как быть родителями / А.С. Спиваковская. – М.: Педагогика, 1986. –
159 с.
6. Эйдемиллер Э. Г. Психология и психотерапия семьи / Э. Г. Эйдемиллер, В. В. Юстицкис .
– СПб.: Питер, 2000. – 656 с.
593
Социально-психологическая помощь дистантным семьям (украинский опыт)
Рень Л.В., г. Чернигов, Украина,
Черниговский государственный педагогический университет
имени Т.Г. Шевченко
Украинское общество после становления независимости переживало переходный этап,
который характеризовался социально-экономической нестабильностью. Одним из наиболее
негативных её последствий была безработица. В такой ситуации значительная часть
работоспособного населения вынуждена была выезжать за границу в поисках заработка,
чтобы хоть как-то выжить, материально поддержать семью, детей. Трудовая миграция
повлекла значительный отток работоспособного населения. Согласно отчету Генерального
Секретаря ООН по мониторингу мирового населения, посвященному международной
миграции и развитию, Украина занимает четвертое место по количеству международных
мигрантов.
Как свидетельствуют статистические данные, лишь шесть процентов работников,
которые уехали за границу, не имеют детей. У большинства мигрантов их двое или трое. То
есть, если Украину покинуло 7 млн. граждан (и это лишь официальные данные), без
родительской заботы в настоящее время живет приблизительно 7,5–9 млн.
несовершеннолетних.
Трудовая миграция имеет как позитивные, так и негативные, последствия.
Запланированные родителями материальные цели достигаются. Однако, с другой стороны,
дети остаются безнадзорными, ведь старшее поколение, с которым, как правило, остаются
дети, из-за состояния здоровья, занятости в домашнем хозяйстве, не в состоянии уделить им
надлежащего внимания. Отношения детей с родителями становятся денежно-
имущественными, они отдаляются друг от друга, не знают потребностей и проблем членов
семьи. Много детей из таких семей по причине безнадзорности и запущенности переданы в
школы-интернаты и детские дома, а некоторые из их, оставшись без заботы родителей,
пополняют ряды детей улицы. Преимущественно это именно та категория детей, которой
пришлись испытать двойное предательство родителей, самыми типичными вариантами
которого является отъезд матери и алкоголизм и апатия отца или создание обоими
родителями новых семей.
В украинской социально-педагогической теории и практике семьи, характеризуются
длительным отсутствием одного или обоих родителей в связи с трудоустройством за
рубежом, называются дистантными. Изучению особенностей дистантных семей и проблем
детей в них посвящены научные исследования О. Пенишкевич, И. Ковальчук, Н. Гордиенко,
А. Изотовой, некоторые аспекты подготовки учителей к работе с дистантными семьями
рассмотрены Н. Кубьяк. Украинским институтом социальных исследований им. Александра
Яременко на заказ Международного женского правозащитного центра «Ла Страда –
Украина» было проведенное исследование с целью изучения проблемы детей трудовых
мигрантов.
К наиболее заметным изменениям в поведении ребенка после отъезда родителей, как
свидетельствуют результаты исследования, следуют отнести пропуски занятий без
уважительных причин, снижение успеваемости в учебе, непослушание, проявления
девиантного поведения. Ребенок становится агрессивнее, совершает мелкие
правонарушения, попадает в зависимость от компьютерных игр. Известные случаи
втягивания детей из семей трудовых мигрантов в алкоголизм, наркоманию, бродяжничество.
Также существует угроза жестокого обращения с ними. Отмечались случаи жестокости и
насилия, прежде всего со стороны неродных людей – мачехи или отчима, тети, дяди.
Происходят изменения в системе ценностей таких детей. В частности, снижается интерес к
высокой успеваемости в школе, а само учебное заведение рассматривается, прежде всего, с
точки зрения престижности. Причиной негативных изменений в поведении ребенка эксперты
594
считают послабление контроля со стороны взрослых, появление чувства вседозволенности,
нехватка внимания к жизни детей и беспокойства о них [1, С. 57–58].
Следует отметить, что дети трудовых мигрантов находятся в сложной ситуации
социального развития, поскольку переживают психотравмирующие влияния. Психотравма
возникает из-за того, что основная социальная потребность этих детей остается не
удовлетворённой. В частности, потребность в стабильности и ощущении защищенности не
удовлетворяется из-за того, что главные люди в жизни ребенка – родители – не живут вместе
с ним. Тот факт, что родители лишь периодически приезжают (или лишь звонят по
телефону), вызывает ощущение нестабильности. Нечастая встреча не компенсирует
отсутствие постоянного проживания с ребенком. К тому же, очень часто является
неудовлетворенной и потребность в эмоциональной близости, поскольку заменить общение с
матерью и отцом очень редко в состоянии кто-то из других родственников, а тем более
другой взрослый. Негативно отражается и то, что потребность в безусловной любви, то есть
осознание ребенком, что он является ценностью для своих родителей, тоже является не
удовлетворённой, поскольку тот факт, что они оставляют ребенка самого, подрывает
уверенность в своей значимости для родителей [2, С. 56]. Следовательно, дети в дистантных
семьях испытывают негативные переживания из-за невозможности удовлетворения своей
базовой социальной потребности. Поэтому они нуждаются в социально-психологической
помощи.
В данный момент решение проблемы нуждается в разработке и совершенствовании
трех компонентов:
1. Нормативно-правового – определение места категории детей трудовых мигрантов в
системе социально-правовой защиты несовершеннолетних, разработка более
совершенных её механизмов;
2. Научно-методического – обоснование научных подходов к явлению дистантных
семей, выявление основных закономерностей их развития, разработка методического
обеспечения;
3. Организационного – налаживание сотрудничества социальных институтов для
эффективной помощи дистантным семьям, взаимодействие специалистов в
практической деятельности.
Позитивным шагом в решении очерченной проблемы следуют считать выданный в
декабре 2006 г. Министерством просвещения и науки Украины специальный приказ «О
социально-педагогической и психологической работе с детьми трудовых мигрантов». В
соответствии с ним психологической службой системы образования должна проводиться
работа как относительно решения личностных проблем детей, которые возникают у них в
связи с отъездом родителей за границу, так и работа непосредственно с коллективом, в
котором находится ребенок.
Как считают исследователи, для обеспечения социально-правовой защиты детей из
дистантных семей необходимо создание института временного попечительства, что
предусматривает возможность нахождения ребенка под опекой родственников или других
людей в течение определённого времени. Такие мероприятия позволят привлечь к
ответственности опекуна, который не исполняет свои обязанности.
В социально-психологической работе с дистантными семьями необходимо сочетание
личностно-ориентированного и семейно-ориентированного подходов. В связи с этим
необходимым является осуществление социального сопровождения дистантных семей
общеобразовательными школами и Центрами социальных служб для семьи, детей и
молодёжи. В процессе сопровождения каждой конкретной дистантной семьи должна
применяться групповые и индивидуальные формы работы.
Таким образом, проблема дистантных семей в Украине лишь недавно начала
разрабатываться. На данном этапе определяются подходы к этому явлению и его
последствиям. В работе с детьми трудовых мигрантов необходимо взаимодействие команды
специалистов – психолога, социального педагога, классного руководителя, юриста. Важное
595
значение в таком случае имеет своевременное информирование специалистов о детях
трудовых мигрантов, которые есть в классах школ, удачно подобран диагностический
инструментарий социально-психологического состояния ребенка, а также разработка и
воплощение программы сопровождения несовершеннолетнего.
Литература:
1. Проблеми дітей трудових мігрантів: аналіз ситуації / за заг.ред. К.Б.Левченко. – К., 2006.
2. Соціально-педагогічна та психологічна робота з дітьми трудових мігрантів: Навч.-метод.
посібник./ За редакцією К.Б. Левченко, І.М. Трубавіної, І.І. Цушка. – К.: ФОП
«Купріянова», 2007. – 240 с.
596
Трансформации современной семьи и факторы риска развития психических
расстройств
Романов Д.В., Баранов В.С.,
Гридаева Г.В., г.Самара,
Самарский государственный
медицинский университет
Наблюдаемая тенденция трансформации семьи включает движение от традиционной
патриархальной структуры к современной «городской» нуклеарной семье. Нуклеарная семья
представляет собой супружескую пару с небольшим регулируемым числом детей.
Нуклеарные семьи в Российской Федерации составляют 80% от общего числа семей.
Характеристики нуклеарной семьи – малочисленность, малодетность и малая стабильность.
Семья эволюционирует к супружеской форме, происходит движение от кровного родства
(отец – сын) к свойству (муж – жена), вертикальные связи между поколениями уступают
горизонтальным. Нуклеарность делает семью более простой, мобильной, демократичной,
более приспособленной к современным условиям жизни. С другой стороны, это предъявляет
более высокие требования к личностной зрелости супругов для успешного взаимодействия и
жизни в семье.
В отличие от нуклеарной, патриархальная семья характеризуется многопоколенностью,
многодетностью и четким половым разграничением ролей. За счет многопоколенности и
многодетности обеспечивается более равномерная эмоциональная значимость детей для
остальных членов семьи. В патриархальной семье редкостью является «сверхценное
зацикливание» на единственном ребенке. В случае утраты одного из родителей семья, как
правило, не разрушается, родительские функции выполняют другие родственники. Четкое
половое разграничение ролей в патриархальной семье способствует стабильному
воспроизводству материнства и отцовства, девочки всегда выполняли женскую работу и
усваивали женские функции вслед за матерями, мальчики – мужские вслед за отцами. В
результате у ребенка, растущего в патриархальной семье, больше шансов для формирования
стабильной полоролевой идентичности, чем у ребенка, растущего в современной нуклеарной
семье. В патриархальной большой многопоколенной семье реальное отделение детей от
родителей отсрочено, многие родственники живут вместе, что обеспечивает ребенка
большим количеством фигур, пригодных для идентификаций. В случае, если один из
родителей не может служить этой цели (например, страдает тяжелым психическим
расстройством), то в распоряжении ребенка были другие родственники, с которыми он мог
бы идентифицироваться. Большой выбор внешних объектов создает «игру идентификаций»,
обогащающую внутренний мир ребенка разными по своим качествам интроектами, что
выступает существенным подспорьем в развитии. В целом у ребенка, выросшего в
патриархальной семье, больше возможностей для построения качественных объектных
отношений и формированию зрелой организации личности.
Эмансипация, контроль за рождаемостью и легализация разводов фактически привели
к краху патриархальной семьи в европейском обществе; сходные тенденции наблюдаются и
в нашей стране. В нуклеарной современной семье в силу ее малочисленности и малодетности
значительно возросла эмоциональная нагрузка и эмоциональная значимость каждого члена
семьи. Каждый член нуклеарной семьи становится фактически незаменимым. Его замена
фактически равноценна уничтожению семьи. Следствием этого выступает высокая степень
зависимости членов семьи друг от друга и степень взаимного нарциссического
использования. При этом другой член семьи выступает как дополнение, ему делегируются
собственные нужды и происходит стирание психологических границ. Риску нарциссического
использования больше подвержены дети. При этом может происходить подавление и
игнорирование их собственных потребностей в развитии. Отсутствие четкого полового
разграничения ролей в современной семье, с одной стороны, позволяет ей выжить, с другой
597
стороны – приводит к стиранию полоролевых различий. Ребенку, растущему в нуклеарной
семье, труднее формировать полоролевую идентичность. Этому соответствует наблюдаемая
тенденция увеличения случаев разнообразных нарушений полоролевой идентичности.
Современная семья может состоять из матери, ребенка, и постоянно занятого на работе отца.
До выхода в социум ребенку приходится идентифицироваться преимущественно с матерью.
Мать выступает единственным объектом идентификации, поэтому растущему ребенку
намного труднее сепарироваться, почувствовать себя отдельным человеком. Зачастую нет
третьего объекта, на который ребенок мог бы опереться, чтобы отделиться от матери.
Ребенку из современной семьи гораздо сложнее сформировать опору для триадных
отношений, и дети также обнаруживают большую степень зависимости от матери. Поэтому в
дальнейшем, несмотря на желание молодых отделиться от родителей, по-своему строить
семейную жизнь, завершенной сепарации в психологическом смысле зачастую не
происходит. В некоторых случаях молодые люди используют гражданский брак в качестве
способа отделения от родителей, носящего не «окончательный» характер, а так, чтобы
можно было «вернуться».
Наблюдаемая смена социального устройства модернизировала представления о
молодой семье. Сорок лет назад молодая семья, проживающая в общежитии, с единственным
имуществом, представленным кроватью, считалась нормой. В настоящее время создается
иной образ молодой семьи, где брак заключается достаточно взрослыми, состоявшимися,
добившимися успеха и сделавшими карьеру людьми. В результате требования общества к
уровню достижений молодых людей, желающих вступить в брак, существенно возросли, что
выступает фактором стресса для супругов.
Обусловленная глобальными социальными процессами трансформация современной
семьи, с одной стороны, способствует лучшему приспособлению ее членов к условиям
жизни и требованиям современного общества. С другой стороны, изменившийся характер
структуры и функционирования семьи выявляет усилившееся звучание факторов риска
формирования пограничной психической патологии. К ним относятся тенденции
инфантилизации и трудности сепарации молодого поколения, нечеткость полоролевой
идентификации, чрезмерная нарциссическая вовлеченность. В неблагоприятных случаях это
способствует развитию невротических, аффективных, соматоформных расстройств и
нарушений личностного формирования. Представляется, что особое внимание различных
специалистов, занятых сохранением психического здоровья – врачей-психиатров,
психотерапевтов, психологов и социальных работников к проблемам функционирования
современной семьи, подкрепленное проведением направленных научных исследований,
является обязательным условием, позволяющим разрабатывать меры профилактики
психических нарушений у членов современной семьи.
Российская семья в условиях социальных рисков
Тип социальной действительности, переполненной рисками как социальный контекст,
основывающийся на ситуациях риска, становится существенным элементом современности.
При этом РИСК определяется как соотношение шансов и потерь при принятии
определенных решений, с помощью которых неизвестное будущее хотят сделать
вычислимым и предсказуемым. В России неопределенность и риск приобретают особое
значение. Ее социальное, технологическое, финансовое положение позволяет говорить о
вхождении в состояние риска. Его углубление стало предпосылкой не только для перехода в
это состояние, но и для развития гипертрофированных, в том числе экстремальных, форм.
Но вместо того, чтобы активно разрабатывать новые институциональные правила и
системы для остановки собственноручно производимых угроз, российское общество на
нынешнем переломном этапе само создает небезопасные зоны развития. В результате жизнь
семей становится все более зависимой не только от воли случая и собственных решений, но
и расчетов (или отсутствия таковых) со стороны тех, кому надлежит принимать
«судьбоносные» решения. Семья способна воспринимать и понимать эти решения, но
ясность их для нее зачастую отсутствует. Те же, кто сегодня принимают решения, не знают
598
или не хотят знать, как они отзовутся на семье впоследствии. Именно в этом состоит
двусмысленность ее положения в современной России. Постоянно возрастающее «давление»
принимаемых сверху решений делает возможным восприятие семьи со стороны государства
как одной из метасоциальных, т.е. промежуточных структур, в отношении которых в
условиях неопределенности позволительно принимать любые решения. Этот факт находит
свое отражение в стиле мышления и жизни современной российской семьи.
Одним из самых устойчивых факторов риска, глубоко укоренившегося в сознании
миллионов россиян и воспринимающегося как нечто рутинное, нормальное и даже
социально одобряемое, стали нелегальные экономические или, как их еще называют,
«теневые» отношения, порождающие коррупцию с ее черным рынком. Следствием и
условием их воздействия стали нестабильность и неопределенность, вынуждающие многие
семьи и целые группы самодеятельного населения вести постоянную борьбу за жизнь, за
которой стоит использование стихийно складывающихся моделей и стратегий поведения –
как на репродуктивном уровне, так и на уровне выстраивания отношений внутри семьи.
Термин теневая или «неформальная» экономическая практика лишь отчасти описывает
явление, при котором экономические принципы не просто не соответствуют
государственным нормам, но намеренно дистанцируются от них. Корнями своими теории
«теневизации» и выживания уходят в многочисленные теории социальной адаптации –
процессы психологического и поведенческого освоения индивидами меняющегося типа
целостной системы общественных отношений, приспособления к организационным
изменениям в ходе социальных и политических преобразований в ситуации динамично
развивающегося общества.
Всеобщность «теневизации» в России определили формирование нового социального
порядка, который из экономического превращается в правовой, благодаря чему проникает в
другие, неэкономические сферы – образование, медицинское, социальное и бытовое
обслуживание, деятельность органов юстиции, судов, т.е. становится всеобщим, а,
следовательно, социальным. Ведущие российские социологи высказывают предположение,
согласно которому в обществе всеобщего риска производство рисков и защита семьи от них,
т.е. ее безопасность, находятся в одних и тех же руках. Само представление об
общественном благе оказывается в таких условиях весьма проблематичным, поскольку
существенная роль коррумпированного государства заключается в торговле общественной
безопасностью, которая продается частным потребителям за деньги.
Ресурсами такой торговли, являются невыплаченные налоги, не предоставленные детям
медицинские и образовательные услуги, недоученные школьники и студенты,
необеспеченная старость и инвалидность, невоспитанные, беспризорные подростки,
социальные сироты и т.п. Сфера коррупции и «тени» в терминах теоретической рискологии
представляет собой всеохватывающий рынок «разрешений на правонарушения». Именно они
лишают семью как социальный институт способности выполнять основные социальные
функции в связи с отсутствием гарантий реализации в полной мере защиты ее не только от
криминала, но и разных видов риска. На этом фоне доля общественного блага незаконно
присваивается активистами теневых отношений, из-за чего не направляется на благополучие
и безопасность семей, не является формой социальной защиты, не обеспечивает равенства
граждан, прежде всего, перед законом. Тем самым, все блага становятся конкретно
ограниченными и весьма дозированными, предоставляемыми как семьям, так и всему
населению страны как некоторое благодеяние теневой структуры, узурпировавшей, по
словам И. Клямкина и Л. Тимофеева, законные права на эти блага.
Корнями своими теории «теневизации» и выживания уходят в многочисленные теории
социальной адаптации – процессы психологического и поведенческого освоения индивидами
меняющегося типа целостной системы общественных отношений, приспособления к
организационным изменениям в ходе социальных и политических преобразований в
ситуации динамично развивающегося общества. В отдельных регионах России с той или
иной мерой успешности различные стратегии адаптации и модели выживания, по мнению
599
социолога А.С. Готлиб, реализуются семьями в 49,4% случаев. Отступление в тень, а за ним
коррупция и правонарушения становятся вынужденной необходимостью и благодаря
завышенным налогам и нормативным требованиям к производителям благ [5].
В ситуации всеобщего риска обостряется ощущение неуверенности семей в отношении
своего положения, прав, доступности средств существования, социальной защищенности,
стремление к которым, никогда не достигая абсолютного значения, представляет собой
базовые потребности каждого человека, сопровождающие его от рождения до смерти.
Тревоги семьи по этому поводу рождают не только представления о конкретных опасностях,
но и экзистенциальный страх, порождаемый ситуацией высокого риска и максимальной
неопределенности, продуцирующих социальную «эпидемию» беспокойств. При этом для
семьи не имеет значения, кто именно является создателем атмосферы неуверенности.
Риски оцениваются семьями с точки зрения наличия или доступности необходимых
средств защиты своих ресурсов, в том числе, гарантируемых социальными институтами,
органами власти, или же предоставляемых ее ближайшим окружением. Если средства
защиты недоступны или неадекватны грозящей опасности, тревога мобилизует и побуждает
семью к действию в направлении, которое кажется необходимым для предотвращения угроз.
Мало того, если семьи делают свой выбор в направлении к теневой и по сути своей рискованной
деятельности, в целом ряде случаев вынужденной, это изменяет людей, заставляет их
мимикрировать, подвергать коррекции собственные взгляды и поступки.
Недаром ловкачество и беспринципность, другие антиподы морали все чаще
воспринимаются обыденным сознанием представителей самых разных групп семей не как
аномалии, а как вполне оправданные варианты взаимоотношений – в быту ли, политической
деятельности, бизнесе. Исследование, проведенное социологом В.Э. Бойковым, показало, что
две трети респондентов, участвующих в нем, не видели ничего зазорного в уклонении от
налогов, 36,7% убеждены, что обман государства морально оправдан, так как оно само
обманывает народ, свыше половины предпочитают откупаться от чиновников при разрешении
своих проблем с властью.
Тем самым, риски становятся факторами, формирующими поведенческое пространство
семей. Об этом свидетельствуют результаты проведенных нами опросов, в которых
участвовало около 500 человек (членов семей). Они выявили три ведущие группы рисков и
связанных с ними страхов. Первую возглавляют те, в которых проявляются различные
социальные девиации, прежде всего, наркомания (38%), преступность (33%), коррупция
(29%). Далее следует группа угроз, связанных с проблемами социальной и экономической
адаптации – низкий уровень жизни (43%), инфляция (37%), безработица (11%),
отрицательная социальная мобильность как вынужденное перемещение семей в ситуации
выживания на более низкую социальную позицию (9%). Третий тип угроз и страхов перед
ними связан с масштабными проблемами и кризисными ситуациями, неподконтрольными
человеку. Они представлены в основном бытовыми катастрофами и авариями на транспорте
(14%), авариями на производстве (7%), межнациональными конфликтами, проявлениями
ксенофобии (7%).
Около двух третей семей-респондентов, испытывающих на себе влияние и воздействие
всякого рода явных или скрытых, потенциальных угроз, не видят возможности что-либо
предпринимать, чтобы грозящие всему обществу опасности можно было бы избежать. В то
же время половина респондентов выражали готовность защищать лично себя и свою семью
от всякого рода рисков и связанных с ними опасностей и угроз (нападений, краж, произвола
властей). В среднем около 60% семей считают, что в таких случаях предпринимают
реальные действия. При этом почти все опрошенные декларируют опору только на себя,
свои ресурсы и силы, а также на поддержку близких, но не государства. Тем самым, страхи
подталкивают людей к активности, если это касается их собственных, личных интересов.
Вместе с тем, они более пассивны, когда речь заходит об общественных интересах. 30,0%
считают, что никто не сможет предоставить им средств защиты, адекватных угрожающим
опасностям (в случае болезни, потери работы, разрушения жилья, болезни детей). Основная
600