Скорик П. Я. Грамматика чукотского языка. Часть вторая. Глагол.
Наречия. Служебные слова. — Л.: Наука, 1977. — 376 с.
(В архиве два файла: оригинальный и обработанный с помощью Scan Tailor)
Книга является второй частью систематического описания морфологии современного чукотского языка. В первой части, помимо фонетической системы языка, рассмотрена морфология его именных частей речи.1 Вторая часть посвящена рассмотрению глагола, наречия и служебных слов.
Чукотский язык, как об этом подробно сказано в предисловии к первой части «Грамматики», относится к чукотско-камчатской группе, в которую, кроме того, входят генетически связанные с ним алюторский, корякский, керекский и ительменский языки.2 Чукотско-камчатские и ряд других языков (эскимосский, алеутский, юкагирский, кетский, нивхский) принято, в свою очередь, объединять под названием «палеоазиатские», или «палеосибирские». Название это связано с гипотезой Л. И. Шренка, согласна которой носители указанных языков представляют собой остатки древнего населения Сибири, частью ассимилированного в связи с миграцией других народов, а частью оттесненного ими на окраины материка, на близлежащие острова, в Северную Америку и далее в Гренландию.
Зарубежные лингвисты привлекают материалы палеоазиатских языков для широких сравнительных исследований. При этом они предпринимают попытки установить генетическую общность палеоазиатских языков в целом, а их, в свою очередь, — с уральскими, тунгусо-маньчжурскими и тибетскими.3 Однако это делается обычно на основании чисто внешнего сопоставления разрозненных языковых фактов (зачастую заимствований и даже явныхсовпадений). Образцом такого приема в исследовании является, например, попытка установить генетическую общность чукотского и нивхского языков французским ученым О. Г. Мэллёром.
Исследования советских ученых, в том числе и языковедов, в определенной мере подтверждают гипотезу Л. И. Шренка. Ряд фактов свидетельствует, например, об очень глубоких в далеком прошлом связях чукотско-камчатских языков, с одной стороны, и эскимосско-алеутских — с другой. Однако это не дает сколько-нибудь твердых оснований не только утверждать, но и уверенно предполагать, являются ли указанные факты признаком генетической общности или субстратом ассимилированных эскимосско-алеутских этнических групп.
Характер связей чукотско-камчатских языков с другими языками — как в палеоазиатской группе, так и вне ее — может быть выявлен не внешним сопоставлением отдельных элементов, а путем глубокого и всестороннего сравнительного анализа интересующих нас языков.
Для этой цели необходимо прежде всего углубленное исследование и систематическое описание каждого из языков данной группы.
В связи с исследованием грамматического строя чукотского языка, очень сложного и своеобразного, возник ряд теоретических вопросов, получивших разрешение в первой части нашей «Грамматики» с определенных позиций. Длительная пауза в издании между двумя частями дала возможность еще раз продумать принятую концепцию в связи с критическими замечаниями по ней, и можно с удовлетворением отметить, что концепция остается неизменной и для второй части «Грамматики».
Повторять эту концепцию в целом было бы излишним. Но два наиболее существенных ее вопроса имеют непосредственное отношение к рассматриваемым здесь разделам морфологии. Это, во-первых, вопрос о принципах классификации слов по частям речи и, во-вторых, вопрос о месте в языке инкорпоративных и аналитических образований.
Вопрос о критериях при классификации слов по частям речи возник, когда стало ясно, что в результате описания чукотского языка по традиционной схеме частей речи специфика его грамматического строя в значительной мере остается за пределами этой схемы или получает в ней искаженное отображение.
Между тем классификация частей речи — не самоцель, а лишь средство последовательной и всесторонней характеристики грамматического строя того или иного языка. Поэтому она должна наиболее точно разграничивать слова в первую очередь по их грамматическим признакам. Слова подразделяются на части речи в зависимости от их общих грамматических значений. Но этизначения — не отвлеченные абстракции. Они обусловлены составом грамматических категорий, присущих данному разряду слов.
Грамматический строй того или иного языка представляет собой определенную систему грамматических категорий. Конечно, система эта существует не сама по себе, а в различных сочетаниях ее компонентов воплощена в словарном составе.
Совокупность всех грамматических категорий данного слова составляет его общую грамматическую форму, которая каждый раз проявляется в конкретной словоформе, выражающей одну или несколько грамматических категорий. У одних слов общая форма проявляется в системе словоформ (например, у глаголов, существительных), у других — в одной словоформе, совпадающей с общею (например, у наречий).
В грамматическом отношении оба указанных типа форм равны. Они выражают общее грамматическое значение, объединяющее слова в грамматические разряды. Каждый такой разряд занимает определенное место в грамматическом строе языка, противопола-гаясь всем другим грамматическим разрядам слов.
Количество и характер грамматических разрядов слов того или иного языка находится в прямой зависимости от специфических особенностей его грамматического строя. Чем глубже расхождения в грамматическом строе языков, тем больше различия в количестве и характере грамматических разрядов слов этих языков. А грамматические разряды слов — это и есть части речи.
Особенностью чукотского языка, как было указано в первой части «Грамматики», является то, что слова в нем объединены грамматическими признаками независимо от лексико-семантиче-ского их подразделения. Так, один и тот же грамматический разряд слов, одну и ту же часть речи составляют, например, с одной стороны, номинативные, вопросительные и заместительные имена, с другой — номинативные, вопросительные и заместительные глаголы.
Поэтому классификация слов по грамматическому значению (по составу объединяющих эти слова грамматических категорий) дала подразделение их, отличное от традиционной схемы частей речи. Зато такая классификация, как нам кажется, наиболее последовательно и всесторонне отражает грамматический строй чукотского языка. А именно в этом, несомненно, и заключается ее задача.
Таково вкратце состояние вопроса о классификации частей речи, на основе которого проводится описание грамматического строя чукотского языка.
Коротко об инкорпоративных и аналитических образованиях. Анализ материала чукотского языка привел к выводу, что в этомязыке наряду со словом и словосочетанием следует выделить еще две языковые единицы: инкорпоративный и аналитический комплексы. Вместе взятые они совмещают в себе основные признаки слова и словосочетания. Но в отдельности каждая из этих единиц не может быть сведена ни к слову, ни к словосочетанию. Морфологическое единство является признаком инкорпоративного комплекса, объединяющим его со словом. В то же время своей лексико-семантической расчлененностью он смыкается со словосочетанием. Аналитический комплекс, наоборот, объединяется со словом тем, что имеет лексико-семантическую цельность. Но при этом раздельной оформленностью он отличается от слова и сближается со словосочетанием.
Таким образом, описание морфологии чукотского языка дается с учетом всех четырех единиц: слова, словосочетания, а также инкорпоративного и аналитического комплексов.6
Как указано в предисловии к первой части «Грамматики», начало научного исследования чукотского и родственных ему языков всецело связано с именем известного советского этнографа-языковеда В. Г. Богораза. В том же предисловии дано краткое изложение истории дальнейших исследований этих языков. Об исключительно важной роли В. Г. Богораза в изучении чукотско-камчатских и других языков Северо-Востока Азии, в создании на них письменности, в подготовке специалистов по этим языкам, а также о дальнейшем изучении указанных языков более подробно говорится в специальных исследованиях.7
Вторая часть «Грамматики», как и первая, представляет собой попытку более углубленного и всестороннего исследования грамматического строя языка.
Материалами для второй части исследования, как и первой, послужили прежде всего личные полевые записи и наблюдения над живой чукотской речью в период работы автора на Чукотке (1928—1930, 1932—1934 гг. ), специальных экспедиций (1948, 1954, 1955, 1956, 1971—1972 гг. ) и командировок (1973, 1974 гг. ), а также изданная на чукотском языке оригинальная литература. Исследование, несомненно, опирается на ранее опубликованные работы по чукотскому языку, но, конечно, лишь в той части, которая не содержит расхождений с нашим пониманием языковых фактов.
В связи с особенностями грамматического строя чукотского языка (инкорпорирование, аналитическое конструирование и т. д. ) исследование морфологии этого языка сопровождается рассмотрением наиболее специфичных сторон его синтаксиса. При этом особое внимание уделяется синтаксису в разделе о глаголе, где, в частности, рассматриваются эргативная и другие конструкции предложения. Элементы синтаксиса даются также в связи с употреблением наречий и служебных слов.
Еще раз выражаю искреннюю признательность моим чукотским друзьям — Туккало, Эйнечу, Рочгыну, Роптыну, Татро (с. Уэлен), Ильмочу, Тайкапу (с. Аккани), Рагтыну (с. Лорино) и другим, оказавшим мне неоценимую помощь в сборе и осмыслении языкового материала. С особой теплотой и благодарностью храню я память о моем первом учителе чукотского языка Тег-рынкеу (с. Уэлен), а также о покойном Атыке (с. Уэлен), не раз помогавшем мне разобраться в специфических особенностях этого языка.
Глубокую признательность и искреннюю благодарность выражаю научному сотруднику Института языкознания АН СССР кандидату филологических наук П. И. Инэнликэю, ценные консультации которого по материалам родного ему чукотского языка оказали большую помощь в выявлении тонких особенностей грамматического строя этого языка, в частности в определении значений и функций многочисленных неспрягаемых форм глагола.
(В архиве два файла: оригинальный и обработанный с помощью Scan Tailor)
Книга является второй частью систематического описания морфологии современного чукотского языка. В первой части, помимо фонетической системы языка, рассмотрена морфология его именных частей речи.1 Вторая часть посвящена рассмотрению глагола, наречия и служебных слов.
Чукотский язык, как об этом подробно сказано в предисловии к первой части «Грамматики», относится к чукотско-камчатской группе, в которую, кроме того, входят генетически связанные с ним алюторский, корякский, керекский и ительменский языки.2 Чукотско-камчатские и ряд других языков (эскимосский, алеутский, юкагирский, кетский, нивхский) принято, в свою очередь, объединять под названием «палеоазиатские», или «палеосибирские». Название это связано с гипотезой Л. И. Шренка, согласна которой носители указанных языков представляют собой остатки древнего населения Сибири, частью ассимилированного в связи с миграцией других народов, а частью оттесненного ими на окраины материка, на близлежащие острова, в Северную Америку и далее в Гренландию.
Зарубежные лингвисты привлекают материалы палеоазиатских языков для широких сравнительных исследований. При этом они предпринимают попытки установить генетическую общность палеоазиатских языков в целом, а их, в свою очередь, — с уральскими, тунгусо-маньчжурскими и тибетскими.3 Однако это делается обычно на основании чисто внешнего сопоставления разрозненных языковых фактов (зачастую заимствований и даже явныхсовпадений). Образцом такого приема в исследовании является, например, попытка установить генетическую общность чукотского и нивхского языков французским ученым О. Г. Мэллёром.
Исследования советских ученых, в том числе и языковедов, в определенной мере подтверждают гипотезу Л. И. Шренка. Ряд фактов свидетельствует, например, об очень глубоких в далеком прошлом связях чукотско-камчатских языков, с одной стороны, и эскимосско-алеутских — с другой. Однако это не дает сколько-нибудь твердых оснований не только утверждать, но и уверенно предполагать, являются ли указанные факты признаком генетической общности или субстратом ассимилированных эскимосско-алеутских этнических групп.
Характер связей чукотско-камчатских языков с другими языками — как в палеоазиатской группе, так и вне ее — может быть выявлен не внешним сопоставлением отдельных элементов, а путем глубокого и всестороннего сравнительного анализа интересующих нас языков.
Для этой цели необходимо прежде всего углубленное исследование и систематическое описание каждого из языков данной группы.
В связи с исследованием грамматического строя чукотского языка, очень сложного и своеобразного, возник ряд теоретических вопросов, получивших разрешение в первой части нашей «Грамматики» с определенных позиций. Длительная пауза в издании между двумя частями дала возможность еще раз продумать принятую концепцию в связи с критическими замечаниями по ней, и можно с удовлетворением отметить, что концепция остается неизменной и для второй части «Грамматики».
Повторять эту концепцию в целом было бы излишним. Но два наиболее существенных ее вопроса имеют непосредственное отношение к рассматриваемым здесь разделам морфологии. Это, во-первых, вопрос о принципах классификации слов по частям речи и, во-вторых, вопрос о месте в языке инкорпоративных и аналитических образований.
Вопрос о критериях при классификации слов по частям речи возник, когда стало ясно, что в результате описания чукотского языка по традиционной схеме частей речи специфика его грамматического строя в значительной мере остается за пределами этой схемы или получает в ней искаженное отображение.
Между тем классификация частей речи — не самоцель, а лишь средство последовательной и всесторонней характеристики грамматического строя того или иного языка. Поэтому она должна наиболее точно разграничивать слова в первую очередь по их грамматическим признакам. Слова подразделяются на части речи в зависимости от их общих грамматических значений. Но этизначения — не отвлеченные абстракции. Они обусловлены составом грамматических категорий, присущих данному разряду слов.
Грамматический строй того или иного языка представляет собой определенную систему грамматических категорий. Конечно, система эта существует не сама по себе, а в различных сочетаниях ее компонентов воплощена в словарном составе.
Совокупность всех грамматических категорий данного слова составляет его общую грамматическую форму, которая каждый раз проявляется в конкретной словоформе, выражающей одну или несколько грамматических категорий. У одних слов общая форма проявляется в системе словоформ (например, у глаголов, существительных), у других — в одной словоформе, совпадающей с общею (например, у наречий).
В грамматическом отношении оба указанных типа форм равны. Они выражают общее грамматическое значение, объединяющее слова в грамматические разряды. Каждый такой разряд занимает определенное место в грамматическом строе языка, противопола-гаясь всем другим грамматическим разрядам слов.
Количество и характер грамматических разрядов слов того или иного языка находится в прямой зависимости от специфических особенностей его грамматического строя. Чем глубже расхождения в грамматическом строе языков, тем больше различия в количестве и характере грамматических разрядов слов этих языков. А грамматические разряды слов — это и есть части речи.
Особенностью чукотского языка, как было указано в первой части «Грамматики», является то, что слова в нем объединены грамматическими признаками независимо от лексико-семантиче-ского их подразделения. Так, один и тот же грамматический разряд слов, одну и ту же часть речи составляют, например, с одной стороны, номинативные, вопросительные и заместительные имена, с другой — номинативные, вопросительные и заместительные глаголы.
Поэтому классификация слов по грамматическому значению (по составу объединяющих эти слова грамматических категорий) дала подразделение их, отличное от традиционной схемы частей речи. Зато такая классификация, как нам кажется, наиболее последовательно и всесторонне отражает грамматический строй чукотского языка. А именно в этом, несомненно, и заключается ее задача.
Таково вкратце состояние вопроса о классификации частей речи, на основе которого проводится описание грамматического строя чукотского языка.
Коротко об инкорпоративных и аналитических образованиях. Анализ материала чукотского языка привел к выводу, что в этомязыке наряду со словом и словосочетанием следует выделить еще две языковые единицы: инкорпоративный и аналитический комплексы. Вместе взятые они совмещают в себе основные признаки слова и словосочетания. Но в отдельности каждая из этих единиц не может быть сведена ни к слову, ни к словосочетанию. Морфологическое единство является признаком инкорпоративного комплекса, объединяющим его со словом. В то же время своей лексико-семантической расчлененностью он смыкается со словосочетанием. Аналитический комплекс, наоборот, объединяется со словом тем, что имеет лексико-семантическую цельность. Но при этом раздельной оформленностью он отличается от слова и сближается со словосочетанием.
Таким образом, описание морфологии чукотского языка дается с учетом всех четырех единиц: слова, словосочетания, а также инкорпоративного и аналитического комплексов.6
Как указано в предисловии к первой части «Грамматики», начало научного исследования чукотского и родственных ему языков всецело связано с именем известного советского этнографа-языковеда В. Г. Богораза. В том же предисловии дано краткое изложение истории дальнейших исследований этих языков. Об исключительно важной роли В. Г. Богораза в изучении чукотско-камчатских и других языков Северо-Востока Азии, в создании на них письменности, в подготовке специалистов по этим языкам, а также о дальнейшем изучении указанных языков более подробно говорится в специальных исследованиях.7
Вторая часть «Грамматики», как и первая, представляет собой попытку более углубленного и всестороннего исследования грамматического строя языка.
Материалами для второй части исследования, как и первой, послужили прежде всего личные полевые записи и наблюдения над живой чукотской речью в период работы автора на Чукотке (1928—1930, 1932—1934 гг. ), специальных экспедиций (1948, 1954, 1955, 1956, 1971—1972 гг. ) и командировок (1973, 1974 гг. ), а также изданная на чукотском языке оригинальная литература. Исследование, несомненно, опирается на ранее опубликованные работы по чукотскому языку, но, конечно, лишь в той части, которая не содержит расхождений с нашим пониманием языковых фактов.
В связи с особенностями грамматического строя чукотского языка (инкорпорирование, аналитическое конструирование и т. д. ) исследование морфологии этого языка сопровождается рассмотрением наиболее специфичных сторон его синтаксиса. При этом особое внимание уделяется синтаксису в разделе о глаголе, где, в частности, рассматриваются эргативная и другие конструкции предложения. Элементы синтаксиса даются также в связи с употреблением наречий и служебных слов.
Еще раз выражаю искреннюю признательность моим чукотским друзьям — Туккало, Эйнечу, Рочгыну, Роптыну, Татро (с. Уэлен), Ильмочу, Тайкапу (с. Аккани), Рагтыну (с. Лорино) и другим, оказавшим мне неоценимую помощь в сборе и осмыслении языкового материала. С особой теплотой и благодарностью храню я память о моем первом учителе чукотского языка Тег-рынкеу (с. Уэлен), а также о покойном Атыке (с. Уэлен), не раз помогавшем мне разобраться в специфических особенностях этого языка.
Глубокую признательность и искреннюю благодарность выражаю научному сотруднику Института языкознания АН СССР кандидату филологических наук П. И. Инэнликэю, ценные консультации которого по материалам родного ему чукотского языка оказали большую помощь в выявлении тонких особенностей грамматического строя этого языка, в частности в определении значений и функций многочисленных неспрягаемых форм глагола.