Абрамова Г.С. Возрастная психология. Учебное пособие

Подождите немного. Документ загружается.

переживания, действия... Это особое движение от абстрактного к конкретному,

от общего к частному. У человека нет полной свободы в данном движении, но

нет и полной независимости от других... Человек сам принимает или не

принимает нравственные требования, сам осуществляет их или не следует им,

повинуясь своему нравственному чувству, нравственному долженствованию,

своему идеалу — идеалу культуры...

Человеческое в человеке создается и задается его сущностны-ми

отношениями с другими, теми отношениями, выразить которые очень трудно,

чтобы не сказать банальное, общеизвестное, и очень трудно — отношениями

человеколюбия. О них говорили многие философы, психологи, поэты, скажу о

них словами Баха-Уллы: "Будьте как пальцы одной руки, как части одного

тела! Свет единства так могуществен, что он способен озарить всю землю.

Святыня единства создана: не считайте друг друга чужими. Вы плоды одного

дерева и листья одной ветки" (цитирую по книге "Философия любви" —

прекрасный двухтомник, выпущенный в Москве в 1990 году).

Поэтическим языком в приведенной цитате выражено, кажется, главное

— все вместе и каждый на своем месте. Но свое место — оно только для тебя,

ты в жизни не лишний, ты не занимаешь чье-то место. Твое остается твоим, но

ты часть целого, остаешься в себе и для себя этим целым. Полагаю, что это

похоже, хотя бы весьма приблизительно, на переживания, которые возникают в

ситуации морального выбора, того выбора, когда человек встречается

одновременно и со своей человеческой сущностью, и со своей

индивидуальностью.

Не думаю, чтобы в жизни таких ситуаций было много, да они и не нужны

как ежедневное напряжение, так как требуют от человека огромных

энергетических затрат по осуществлению выбора, принося в то же время

расширение психологического пространства собственной индивидуальности,

где возможна встреча с собственной сущностью.

Мы знаем такие ситуации, знаем людей, которые в них были, мы даже

называем их по-особому — герои.

Герой — не только отличие от других, это характеристика особого

усилия, совершенного человеком, усилия, которое позволило ему вырваться на

новый уровень жизни. Вот и становится героиней пожилая женщина в свои

семьдесят с небольшим лет, освоившая игру на гармони; вот и становится

героиней другая — молодая — женщина, которая взяла в свою семью чужих

детей и заботится о них, она им, чужим, — мама; вот и становится героем

мальчишка, бросившийся защищать слабого котенка... Герои говорят людям:

вы можете быть лучше, вы — можете... В их действиях новый смысл и новый

потенциал для всех, они придают человеку новое, более высокое значение;

недаром о них говорят, что они, герои, несут свет...

Герои своими действиями, поступками увеличивают представление

человека о его возможностях, создают, как говорят в кибернетике, новые

степени человеческой свободы. Это о них сказал Василий Белов в рассказе

"Бобришин утор": "Герои, герои, герои... Как часто думается о том, что

мужество живет только под толстой, ни к чему не чувствительной кожей; а сила

131

рождает одну жестокость и не способна родить добро, как ядерная бомба,

которая не способна ни на что, кроме как однажды взорваться. А может быть,

есть сила добрая и есть могущество, не прибегающее к жестокости? Может

быть мужество без насилия? Нельзя жить, не веря в такую возможность. Но как

трудно быть человеком, не огрубеть, если не стоять на одном месте, а двигаться

к какой-то цели.

Ведь стоит самым нежным ногам одно лето походить по тайге, и ноги

огрубеют, покроются толстой кожей — кожей, не способной ощутить

раздавленного птенца. Не потому ли мы так изумительно научились

оправдываться невозможностью рубить лес без щепы и ограничивать борьбу за

новое всего лишь разрушением старого? Чтобы разрушить, всегда требовалось

меньше усилий. Ах, как любят многие из нас разрушать, как самозабвенно, как

наивно уверены в том, что войдут в историю. Но ни один хозяин не будет

ломать старую избу, не построив сперва новую, если, конечно, он не круглый

дурак; ведь даже муравьи строят сперва новый муравейник, оставляя в покое

прежний, иначе им негде укрыться от дождя".

Шанс стать героем есть у каждого из нас, взявших на себя труд быть

человеком, то есть осуществить в себе свое индивидуальное как всеобщее. Не

каждый из нас берет на себя этот труд, прибегая к разным формам ухода от

него, заменяя жизнь псевдожизнью, содержание которой можно было бы

связать со значением слова "соответствовать". Это слово предполагает наличие

кого-то или чего-то, что определяет активность человека, придает ей извне

направление, вектор движения.

Можно сказать, что внутреннее напряжение организуется внешними

воздействиями. Псевдожизнь — это и есть активность, направленная на

достижение внешнего соответствия, человек организован внешним ритмом,

внешним предметом, внешним воздействием, он деградирует, если это внешнее

пропадает. Выбор становится невыносимым.

Наверное, вы знаете людей, которые не любят выходные и праздники —

им некуда деть себя. С собой надо что-то делать, неопределенность лишает

возможности реагирования, надо жить. А это трудно, приходится заниматься

самоорганизацией. Но на фоне псевдожизни такого не освоишь. Приходится

искать псевдозаместителей. Они всегда под рукой, только протяни ее навстречу

алкоголю, наркотику, долговременному сидению перед экраном телевизора;

только отправься на поиски своего кумира — даже в уме (для этого не

обязательно ехать за моря) — и он появится, чтобы определять твою жизнь.

Псевдожизнь обладает особой притягательной силой, так как она не

требует от человека усилий по построению внутреннего мира. Она заменяет

внутренний мир, искренние мысли и чувства ложными, фантомными. Замена

происходит подчас незаметно, когда, отказываясь от напряжения, связанного с

построением собственного Я, он отдает свою жизнь во владение другим

человеком или подчиняется власти обстоятельств, считая их источником всей

своей жизни.

Э.Фромм писал о псевдосчастье и псевдоудовольствии, характеризуя их

как состояния человека, который живет в мире иллюзий, мешающих ему даже

132

ощущать свою субъективность. С этой мыслью хотелось бы не только

согласиться, но конкретизировать ее множеством примеров из практики

психологического консультирования, когда человек в той или иной форме

отказывался от своего Я, от своей субъективности.

Вот только некоторые наиболее распространенные варианты этого:

девушка выходит замуж, не испытывая никаких чувств, только потому, что она

боится вообще не выйти замуж; мужчина считает, что, говоря постоянно своей

дочке о ее полноте, воспитывает ее, так как делает это любя; родители на

каждом шагу делают ребенку критические замечания в полной уверенности в

их пользе; ребенка отправляют в три школы сразу (общеобразовательную,

спортивную, музыкальную) в полной уверенности в том, что способному

ребенку это жизненно необходимо именно в детстве; четырехлетнего ребенка

хотят отдать в школу, так как он уже умеет читать и считать, а родители

"боятся потерять время для его развития"...

Так и хочется сказать: "Люди, остановитесь, хотя бы на секунду

остановитесь, чтобы вернуться к началу — к смыслу собственной, да и чужой,

жизни..." Трудно остановиться, трудно остановить... Сила инерции, сила

собственной правоты, обесценивающей жизнь — свою и чужую, — очень

велика.

Она поддерживается и многими социальными фантомами, социальными

нормами и правилами, требующими от человека обесценивания своего Я. Вот

только несколько таких "правил": коллектив всегда прав; ты что — умнее всех?

ты кто такой? тебе что — больше всех надо? все не как у людей...

Вот и получается, что индивидуальность человека не дается ему вместе с

собственным телом, а приобретается им через развитие самоощущения, через

приобретение возможности самому для себя обосновывать свои же действия,

свои же чувства, свои же мысли, самому оценивать свои возможности,

развивать их или уничтожать. Существование этой реальности давно выражено

В.Шекспиром в его знаменитом: "Быть или не быть?". Обращенный к себе, этот

вопрос дает нам — каждому из нас — право ответить: "Быть".

А вот каким быть, как быть? Эти вопросы требуют ответа ежедневно, так

как через них организуется пространство и время жизни каждого человека.

Состоявшуюся человеческую индивидуальность можно назвать

личностью, как писал Э.В.Ильенков: "Подлинная индивидуальность —

личность — потому и проявляется не в манерниче-стве, а в умении делать то,

что умеют делать и другие, но лучше всех, задавая всем новый эталон работы.

Она рождается всегда на переднем крае развития всеобщей культуры, в

создании такого продукта, который становится достоянием всех, а потому и не

умирает вместе со своим «органическим телом»"

Состояться как индивидуальность человеку можно только тогда, когда

его непохожесть на других является ценностью не только для него самого.

Ценность индивидуальности как общественного, социального феномена далеко

не очевидна, поэтому многие из нас требуют подтверждения ее ценности

самыми разными способами. Один из них, как мы уже говорили, это отказ от

Ильенков Э.В. Что такое личность? // С чего начинается личность. М., 1979. - С. 234.

133

своей индивидуальности, появление того массового человека, о котором с

болью, тревогой и скрытой надеждой писал Ортега-и-Гассет: "Демагоги

сгоняют (людей. — А. Г.) в толпы, чтобы не дать личности возможности

заняться само-устроением, которое возможно только наедине с собой. Очерняя

служение истине, они предлагают нам взамен мифы. Разжигая страсти, они

добиваются того, что люди, сталкиваясь с ужасами жизни, приходят в

исступление. Совершенно ясно, что поскольку человек — это животное,

которому удалось уйти в себя, то человек в исступленном состоянии,

постепенно опускаясь, нисходит до животного уровня... Человеческая жизнь

теряет смысл и ценность..."

Только тогда, когда индивидуальность человека имеет значение в его

взаимодействии с другими людьми, только тогда он может раскрыть свой

талант, стать радостью для других и для себя.

Ценность индивидуальности складывается из бытовых отношений, в

которых воплощаются ценности другого, ценность самого человека. Как это

происходит? Например так: малыш прыгает на руках у мамы и вдруг шлепнул

ее по лицу, мама не отводит маленькой руки, не останавливает шалуна, да еще

сидящий рядом отец подзадоривает: "Так ей, так ей!" Вот и шлепает рука сына

по маминой щеке.

Точно в такой же ситуации другие взрослые ведут себя по-другому.

Шалун строго остановлен: "Нельзя! Маме больно!"

Такие понятные, житейские, распространенные сцены, а за ними стоит

целая система оценок, отношений, моральных и нравственных норм. За

простым действием ребенка кроется отношение других людей к нему,

несмышленому малышу, и, в конечном счете, к самим себе.

Так происходит в любом действии. Если ребенок сломал игрушку, то

могут начаться упреки, вплоть до упрека в неблагодарности. А он хотел

посмотреть, как устроено, он "больше не будет". Но не пропадет ли что-то

важное после таких упреков? "Нельзя" — это магическое слово. Нельзя резать

ножом, стучать молотком, высказывать свое мнение, читать "взрослые" книги,

дружить с девочкой... а потом разочарование во взрослой жизни — ничего не

хочет и не умеет делать, не умеет вести себя с людьми — чересчур застенчив

или развязан, не умеет... Не научился, не развились способности.

Те способности, которые дают человеку силы быть самим собой. Какие

это способности, можно ли их выделить и назвать?

Ориентируясь на данные, которые доступны мне из психологической

литературы, хотелось бы сказать, что такие способности есть. Среди них,

наверное, самое большое значение имеет способность вставать на точку зрения

другого человека, можно сказать даже шире — на точку зрения другого, имея в

виду и человека, и весь мир природы и предметов, окружающих человека.

Через развитие этой способности у последнего появляется его второе Я,

диалог с самим собой. Через развитие этой способности появляется

возможность видеть мир более многогранным, ярким, бесконечно

меняющимся, выходящим за пределы шаблонов и стереотипов, известных

Ортега-и-Гассет X. Дегуманизация искусства. — М., 1991. — С. 250.

134

самому человеку.

Благодаря этой способности человек получает возможность

перевоплощения в других, он как бы получает возможность быть

универсальным, то есть он может быть всем, а значит, у него появляется

реальный шанс найти себя, стать самим собой.

Можно предполагать, что развитие этой способности определяет

построение модели мира, в котором живет человек. В детстве эта модель мира

формируется через общение и взаимодействие со взрослыми, которые

позволяют ребенку наметить основные контуры такой модели, контуры добра и

зла, показывая их в виде чувств по поводу его действий, проявляя собственные

чувства к нему.

Через чувства взрослых ребенок начинает воспринимать неоднозначность

своего действия: замахиваться на маму нельзя, а отмахиваться от мухи можно и

тому подобное.

Общаясь со взрослыми по поводу действий с предметами, ребенок

усваивает важнейшее свойство вещей — их неоднозначность: большая коробка,

например, становится маленькой рядом с большущей, а палочкой можно есть

как ложкой понарошку, а вот линия на бумаге превратилась в дорогу. С мамой

тоже могут быть превращения — она стала лисой, а сам ребенок превратился в

зайчика, и так далее и тому подобное.

Такая неоднозначность вещей проявляется при взаимодействии с ними в

тех случаях, когда есть отношение к их отдельным свойствам или ко всей вещи

в целом. Это следующий шаг в развитии способности встать на точку зрения

другого, знакомство с неоднозначностью свойств вещи открывает

бесконечность данных свойств, а значит, бесконечную возможность

взаимодействия с ними.

В возрасте от одного до трех лет у детей развивается чувство юмора как

проявление отношения к многозначному использованию вещи, к возможному

существованию другой точки зрения на эту вещь. Вот малыш надел носок на

руку и смеется. Нарисовал узор на руке и со смехом протягивает маме.

Научившись говорить, пробует шутить, специально путая хорошо известное:

"Мама Володя и сын Володя". При этом ребенок доволен своей шуткой,

понимает ее назначение, относительность материала, на котором построена

шутка. Трехлетний шутит уже с полным знанием дела: "Я корова, я тебя

забодаю. Как смешно! Почему ты не смеешься?", "Ой, бабушка надела

дедушкину рубаху, как смешно!" Неловко поскользнулся, засмеялся над собой:

"Как я поскользнулся!" При этом пробует поскользнуться еще раз и еще раз.

Излюбленным вопросом становится вопрос: "А что было бы, если..." Что было

бы, если бы все люди стали табуретками? Что было бы, если бы других людей

не было, а были только мы?

Дальнейшее развитие способности вставать на точку зрения другого

происходит в сюжетно-ролевой игре, где все содержание подчинено развитию

этой способности и воображения. В воображении отчетливо проявляется

ориентировка на неоднозначность свойств вещи, преодоление

фиксированности, шаблонности свойств; действие с предметами становится

135

полифункционально, и ребенок, выполняя его, способен уже отделить свойства

предмета от отношения к нему. Он уже может сказать о себе: "Я — врач, я —

мама" и тому подобное. Называя себя так, он уже задает для себя определенные

отношения с предметами, определенные отношения между собой и людьми. В

более позднем возрасте — младшем школьном — появляется рефлексия,

которая обогащает способность вставать на точку зрения другого новыми

возможностями, связанными с выделением своего внутреннего мира и

воздействием на него. Во внутреннем плане действий появляется

планирование, основанное на предвидении своего будущего и будущего

другого. Это очень важное приобретение, так как появляется не только

понимание другого в конкретной ситуации, но и в перспективе будущего

взаимодействия с ним. Это, в свою очередь, способствует освоению в

подростковом возрасте норм морали и нравственности, так как рост

самосознания способствует формированию у человека особенного

представления о свойствах психической реальности.

Таким образом, развитие способности встать на точку зрения другого в

онтогенезе связано с пониманием свойств психической реальности,

обобщением этих свойств об образе другого.

Индивидуальность человека проявляется тем в большей степени, чем

выше степень развития его способности понимать неоднозначность действия,

это помогает противостоять шаблону, стереотипу поведения. При этом

важнейшей характеристикой индивидуальности будет действие в соответствии

с нравственными принципами — действие по совести, которая, как известно,

предполагает апелляцию человека к самому себе, к своим нравственным

чувствам, отражающим самое сущностное для человека — его же собственную

сущность. Естественно, что человек должен приобретать свою сущность, чтобы

у него был развит голос совести.

С сожалением приходится констатировать, что многие люди

отказываются по разным причинам (или им отказывают в этом другие люди) от

собственной сущности, отказываются от своей индивидуальности, проживая, в

конечном счете, не свою, а чужую жизнь. Надо сказать, что основное

переживание, вызываемое такой жизнью, состоит в том, что человек

испытывает в основном негативные чувства по отношению к другим —

зависть, злость, раздражение, нетерпимость и тому подобное.

Человек же, который живет своей жизнью, не испытывает на себе

разрушающего действия других людей, он сохраняет то человеколюбие,

которое отличает зрелую личность от личности ущербной и неполноценной.

Можно было бы сказать иначе — развитой индивидуальности другие люди не

мешают быть самой собой, а несостоявшейся — всегда кажется, что кто-то

занимает ее место в жизненном пространстве. Проиллюстрируем это стихом:

Дано мне тело — что мне делать с ним,

Таким единым и таким моим?

За радость тихую дышать и жить

Кого, скажите, мне благодарить?

136

Я и садовник, я же и цветок.

В темнице мира я не одинок.

На стекла вечности уже легло

Мое дыхание, мое тепло.

Запечатлеется на нем узор,

Неузнаваемый с недавних пор.

Пускай мгновения стекает муть —

Узора милого не зачеркнуть.

О.Мандельштам, 1909 г.

Человек, написавший такие стихи, жил в этом мире не гостем, он

чувствовал, что это его мир, его жизнь, его Я. Он не только усваивал и

присваивал, он создавал мир своей индивидуальности, создавал свое Я, свой

микрокосмос.

Каждый человек ощущает свою индивидуальность через переживание

зависимости воздействующего на него мира, существующего вне его. Такой, в

первую очередь, предметный мир врывается в жизнь каждого из нас с первого

мгновения появления на свет.

Для новорожденного характерно полное слияние собственной активности

с объектом, действие хватания возникает только тогда, когда предмет вложили

в руку, а мигание только тогда, когда свет попадает в глаза. Но уже трехлетний

ребенок может выбирать, какое действие можно осуществить с тем или иным

предметом, ориентируясь на его свойства. Взрослый человек к основаниям для

выбора свойств предмета добавляет еще и свойство их полезности для

осуществления действия в настоящем или в будущем. Но даже взрослому

трудно устоять перед некоторыми свойствами предметов. В памяти любого из

нас есть сюжеты, когда мы останавливались, словно завороженные, перед

каким-нибудь (совершенно бесполезным) предметом, он притягивал, как

магнит. Конечно, помним и те ситуации, когда даже покупали что-то только

потому, что это престижно, что это есть у всех... Предметы кроме их

собственных свойств имеют еще и как бы сверхчувственные свойства — те, что

люди приписывают им в силу обстоятельств действия с ними. Человек

начинает зависеть от таких свойств, они становятся для него магическими.

Магия предмета, его свойств очень велика, в психологии есть

специальное понятие, характеризующее зависимость человека от них, —

полевое поведение, то есть поведение, которое определяется непосредственно

воспринимаемыми свойствами предметов.

Но одно из важнейших проявлений индивидуальности человека состоит в

возможности быть относительно независимым от этих свойств. Это ярко

проявляется в задачах на сообразительность. Попробуем рассмотреть, как

выглядит полевое поведение в решении таких задач. Вот одна из них: "Она мне

соседка, а я ей нет. Как это возможно?"

Если решать эту задачу, используя только свой опыт понимания слова

137

"соседка", то последняя не имеет решения. Но если рассматривать ее через

понимание соседства как отношений между людьми, то решение находится

сразу — я ее сосед. Полевое поведение здесь состоит в зависимости мышления

человека от текста, в котором есть слово "соседка", приобретающее магическое

влияние на процесс решения, ограничивающее анализ задачи.

Для того чтобы полевое поведение не стало главным, довлеющим, в

человеческой жизни должно произойти событие — встреча со своим

собственным Я, которое не похоже на свойства предметов, которое похоже

только на самого себя. Это — переживания, обобщающие наличие дистанции

между внешним и внутренним мирами: той дистанции, которая фиксирует

наличие границы между ними. Граница выражается в феноменах ухода в себя,

когда человек становится независим, или относительно независим, от

магического воздействия предмета. Внутренний мир обобщается человеком в

понятии мое—не мое, переживается как открытый или закрытый для

воздействия других людей, как открытый или закрытый для воздействия мира

внешнего.

Существуют специальные механизмы, поддерживающие относительное

постоянство Я человека и препятствующие его разрушению. Они называются

защитными механизмами личности.

Среди этих механизмов один из главных — вытеснение, которое

проявляется в том, что человек как бы забывает о тяжелом и неприятном для

него. Это не лицемерие. Человек бессознательно вытесняет из сознания

разрушающую его информацию.

Как и всякий механизм, вытеснение может выдерживать только

определенные информационные нагрузки, и естественно, что они

индивидуальны для каждого человека. Каждый обладает собственной

устойчивостью, которую человек переживает как наличие Я или его

деформацию. Хотелось бы сказать об этом словами П.Флоренского:

"Расстройство личности нередко сопровождается утратой имени его

сосредоточенного места. Элементы личной жизни ослабляют свои связи с

именем...

Я начинает предицироваться случайными отдельными состо-яниями,

соревнующимися между собой и борющимися за присвоение себе основной

функции имени. Теперь уже имя не покрывает сполна своего подлежащего —

Я, но это последнее пре-дицируется и тем, и другим, и третьим — и ничем

определенным и устойчивым.

Многими лжеименами пытается назвать себя раздирающееся между ними

Я; а настоящее имя дается одним из многих, случайным и внешним придатком.

Настоящее имя сознается как нечто внешнее личности, извне внедренное в ее

жизнь, могущее быть, как начинает казаться личности, произвольно

замененным и даже вовсе снятым. Наконец, при дальнейшем расстройстве

личности оно вовсе утрачивается, но вместе с ним утрачивается и

непрерывность сознания...

Восстанавливается личность вместе с именем. Первый проблеск

самосознания воссияет во тьме как ответ на внезапно всплывший вопрос о

138

самом себе: «Кто я?» Чтобы поставить его, необходимо уже знать, хотя бы

смутно, и ответ на него: «Я — тот-то». Когда это сказано, самосознание зажило

и личность ожила, хотя бы не вполне целостная"

Вытеснение, забывание, казалось бы, существенного, отражает

изменения, происходящие в Я человека. Их можно рассматривать как жизнь

личности.

Другой защитный механизм личности — это проекция или перенос,

бессознательный перенос собственных переживаний, чувств, влечений на кого-

то другого, приписывание этому другому своих чувств, мыслей, переживаний.

Так поступает ханжа, приписывая другим собственные стремления, которые

противоречат его целостному представлению о себе. Через механизм проекции

человек распространяет свои переживания на весь свет — его радость

становится безграничной, его горе затопляет весь мир, все вокруг должны ему

сопереживать.

Проекция позволяет человеку расширять границы своего Я практически

до бесконечности, границы ее безмерны, но у нее есть важное свойство: она

лишает человека чувства реальности другого — не только человека, но и всего

мира. В конечном итоге это путь к одиночеству, путь к миру, в котором будет

только Я и никого больше. Грустная картина, не правда ли?

Как говорится, все хорошо в меру, что в полном смысле слова относится

и к механизму проекции, хотя это очень сильный защитный механизм, и

человек иногда может прожить в своем космосе всю жизнь, так и не

встретившись с реальностью. Но встреча происходит и бывает это, наверное,

так:

Ты опять со мной

Ты опять со мной, подруга осень,

Но сквозь сеть нагих твоих ветвей

Никогда бледней не стыла просинь,

И снегов не помню я мертвей.

Я твоих печальнее отребий,

И твоих черней не видел вод,

На твоем линяло-ветхом небе

Желтых туч томит меня развод.

До конца все видеть, цепенея...

О, как этот воздух странно нов...

Знаешь что... Я думал, что больнее

Увидать пустыми тайны слов.

И. Анненский

Встреча с реальностью как преодоление механизма проекции требует от

человека не только интеллектуальных усилий, но и особого чувства

сопричастности к происходящему, того чувства, которое позволяет переживать

Флоренский П. Имена // Характер и имя. — М., 1992. — С.267.

139

ответственность за другого, воспринимать его как целостность, обладающую

своими неповторимыми свойствами.

Есть еще один защитный механизм личности. Его распространенность

заставляет уделить ему должное внимание — это рационализация, самообман, в

котором представлена попытка человека для самого себя и других людей

обосновать свои чувства и действия. Рационализация — это объяснение самому

себе самого же себя. Она дает человеку возможность не выглядеть ущербным

со своей же собственной точки зрения, остаться понятным самому себе в

трудных или даже неразрешимых обстоятельствах. Говоря по-другому, именно

рационализация помогает не потерять свое лицо в своих же собственных

глазах. Как это бывает? Даже в языке есть специальные формы для выражения

данного явления: "Что я, нанимался?..", "Сколько это можно терпеть?!", "Да это

и святого из себя выведет!" и тому подобное.

Занимаясь рационализацией, человек как бы очерчивает для себя и для

других людей границы своего Я, переживает его ограниченность как факт

существующий, с которым надо считаться.

Все защитные механизмы (а их очень много) помогают человеку решать

его проблемы, хотя далеко не всегда адекватным способом. Но даже если

способ не является адекватным проблеме, он является адекватным самому

человеку, его индивидуальности, ресурсам его Я. Так, человек при решении

сложной жизненной задачи начинает пользоваться способами более раннего

возраста, но уже давно прошедшего. В кокетстве стареющей женщины можно

увидеть ее детское желание быть красивой девочкой, а в ребячливом поведении

взрослого мужчины — страх перед собственным возрастом, попытку уйти от

возрастной ответственности. В психологии подобное поведение называют

регрессией. Суть ее в том, что человек решает свои задачи, свои проблемы

способами, не соответствующими ни его возрасту, ни его статусу, ни его

социальным возможностям. Регрессивное поведение возвращает человеку его

прошлое, к которому он может относиться так, как умеет — уважать его,

ненавидеть, отвергать и тому подобное. Регрессия позволяет обнаружить

глубинные слои Я, пережить его как себе принадлежащее.

Знание о защитных механизмах позволяет увидеть в своем поведении и в

поведении другого не только внешний рисунок — кто и что делает, но как бы

приоткрывает занавес над содержанием Я человека, определяющего такой

рисунок поведения. Можно сказать, что знание защитных механизмов личности

позволяет выявить пространство Я, его организацию, его динамику.

Защитные механизмы личности обеспечивают человеку сохранение

некоторого идеального представления о себе, без существования которого

невозможно их функционирование. Я-иде-альное — это обобщение,

возникающее на основе взаимодействия с другими. Оно включает как знание о

сущности человека, о его назначении, так и конкретизацию этого знания в

доступных для человека формах.

Идеал человека, обобщенное представление в его сущности не является

только абстрактной идеей, он постоянно присутствует в отношениях между

людьми в виде системы оценок, которыми мы наделяем разные качества

140