Ахутин А.В., Визгин В.П Теоретическая культурология

Подождите немного. Документ загружается.

Теоретическая культурология. — М.: Академический Проект; РИК, 2005. — 624 с.

181-

-181

эти ужасные и бесчеловечные акции как вызов всему цивилизованному человечеству. А американцы, начав

антитеррористическую кампанию в Афганистане, заявили, что воюют против террористов и их пособников,

а не против ислама и исламской цивилизации. Так что расширения конфликтов вплоть до столкновения

цивилизаций жаждет именно фундаменталистский экстремизм — мрачное порождение средневековой

ненависти к современному миру, его культуре, его технологическим достижениям.

Россия много потерпела от действий международного терроризма, который привлек финансовые и

человеческие ресурсы для поддержки чеченской «Ичкерии» и ее наследников. Достаточно назвать захваты

заложников, работорговлю, зверские расправы с пленными, нападения на Первомайск и Буденновск, агрес-

сию в Дагестане, взрывы домов в Москве и других городах и, наконец, чудовищную акцию с захватом в

столице концертного зала с сотнями зрителей. Так что Россия знает терроризм не понаслышке, а вполне

реально.

С появлением международного терроризма возникла угроза мировой цивилизации. Существование этого

невидимого врага означает, что человечеству еще не пришло время расслабляться. Поэтому угроза

воспринята со всей серьезностью, и международное сообщество, включая большинство исламских стран,

объединяется для борьбы с этим мировым злом.

Существенно то, что в условиях глобализации угроз резко усиливается значимость интегративных

цивилизационных механизмов на мировом уровне. Раньше пределами отдельных цивилизаций не

ограничивалось действие такого цивилизационного механизма, как рынок, но ныне этого уже недостаточно.

Возникла настоятельная потребность в интеграционных механизмах на межцивилизационном уровне, т. е. в

создании системы не только региональной, но и глобальной безопасности.

Собственно, к этому выводу государства пришли уже после Первой мировой войны. Тогда была создана

Лига Наций. Но она оказалась бессильной предотвратить Вторую мировую войну. Фашизм был первой в

истории угрозой для всей мировой цивилизации. «Новый порядок» отбрасывал человечество в

социокультурном отношении на тысячелетия назад. Страны, разгромившие фашизм, извлекли из истории

должный урок — появилась Организация Объединенных Наций, ставшая первым относительно

действенным мировым политико-правовым интегративным механизмом с задачей укрепления

международного сотрудничества, предотвращения и улаживания международных конфликтов.

В ХХ в. человек столкнулся с новыми и на сей раз глобальными вызовами своему существованию в виде

мировых войн, угрозы экологической катастрофы и ядерного уничтожения. Ответом на этот вызов было

появление различных международных организаций, движений, соглашений и т. д. как средств, с помощью

которых общими усилиями люди стремились защитить себя и решить проблему. Перед лицом общей

опасности люди объединялись, чтобы ее предотвратить.

Уже ХХ в. внес серьезный вклад в создание на мировом уровне институтов, необходимых для

укрепления мира и безопасности. Чтобы избавиться от международного терроризма, парализовать

исходящие от него угрозы обществу и личности, человечеству в XXI в. потребуется, видимо, еще дальше

продвинуться в этом направлении.

Деятельность ООН была бы невозможна без международного права. Оно начало развиваться задолго до

184

процессов глобализации как инструмент регулирования отношений между государствами,

определяющий их поведение на международной арене. Но глобализация повысила его значимость и

расширила сферу его применения за счет различных конвенций, международных соглашений и договоров,

обогатила новым содержанием. Кроме того, — что очень важно — создание ООН означало появление

надгосударственного учреждения, стоящего на страже выполнения всеми норм международного права.

Иначе говоря, усилилась его действенность, ибо государства, нарушающие эти нормы, становились

объектом применения санкций.

Следует также отметить, что международное право весьма гуманно и демократично. Оно защищает

суверенитет государства и права человека, охраняет ценности культуры и здоровье людей, ориентирует на

решение экологических проблем, защиту окружающей среды, развитие человеческого потенциала. К

сожалению, в результате действий США над сложившейся в мире системой поддержания безопасности,

основанной на принципах международного права, нависла угроза ее ликвидации.

Итак, рынок как цивилизационный механизм уже многие столетия играет интегративную роль на

межцивилизационном уровне. Значительно позже эту роль стало выполнять и международное право. В

условиях глобализации угроз, связей, проблем, процессов, их функция как интегративных механизмов

обретает новые измерения и новые возможности, связанные с деятельностью международных учреждений

(ООН и др.).

Что же касается культуры, то здесь вопрос стоит по-другому. Культура остается формообразующим

началом цивилизации и глобализации пока не поддается. Представление о западной массовой культуре как

прототипе глобальной мне кажется не совсем адекватным. Я не понимаю вообще, зачем даже ставить вопрос

о глобальной культуре. Мы отошли от марксистского представления о слиянии в будущем наций и

национальных культур как утопического и, я бы сказал, реакционного, ибо это слияние обеднит культуру

человечества, приведет к большим духовным потерям. Сейчас все настойчивее звучит мотив сохранения и

развития многообразия культур, которые объемлет и включает в себя мировая цивилизация. Поэтому речь

может идти о создании интеграционных межцивилизационных механизмов развития интеграционных

For Evaluation Only.

Edited by Foxit PDF Editor

Теоретическая культурология. — М.: Академический Проект; РИК, 2005. — 624 с.

182-

-182

процессов не на базе одной культуры, а о на основе диалога культур [2].

И реальная дилемма современного мира может быть выражена так: столкновение цивилизаций или диалог

культур, ведущий к сближению народов и государств.

Избежать столкновений и войн, весьма опасных, когда в мире существует оружие массового поражения,

можно лишь объединенными усилиями и с помощью цивилизационых механизмов, эффективно

действующих на локальном и глобальном уровнях, адекватных современным процессам технологического,

социально-экономического и культурного развития.

Глобализация — процесс, который в принципе может быть направлен так, что начнет стирать

существующие культурные различия. Примером глобализации этого типа является безоглядная

вестернизация, охватывающая и сферу культуры. Но та же глобализация может послужить созданию

благоприятной почвы для диалога, взаимодействия и взаимообогащения культур. За примером далеко идти

не надо: глобальное развитие информационных связей открывает здесь необозримые возможности для

взаимного ознакомления с особенностями различных культур, повышения уровня образования населения,

развития интеллектуального и духовного потенциала общества и личности. Вместе с тем процессы

глобализации порождают новые противоречия и ставят перед личностью, культурой, обществом новые

сложные проблемы [3].

Европейская культура выработала идеал свободной деятельной личности, стремящейся к

самоутверждению, развитию и творческой самореализации (см.: Личность, II). С этой точки зрения мы

привыкла рассматривать отношение личности и культуры. Но для всех ли цивилизаций приемлем этот

идеал? Этого никто не сказал. Очевидно одно — многообразие культур, их мирная встреча друг с другом

создает наиболее богатую и насыщенную среду для развития каждой человеческой личности [4].

Библиография

Хантингтон С.

Столкновение цивилизаций // Полис. 1994. № 1.

2. Глобальные проблемы и общечеловеческие ценности. М., 1990.

3. Практика глобализации: игры и правила новой эпохи. М., 2000.

4. Фролов И.Т. О человеке и гуманизме. М., 1989.

ПОЗИЦИЯ 4.3. ПОЛИТИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА КАК КОМПОНЕНТ

КУЛЬТУРЫ — Гаман-Голутвина О. В. - Концепты: политическая

культура, политическое сознание, культурная политика.

ПОЛИТИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА

1. Сущность и структура политической культуры

Концепты «политическая культура» и «политическое сознание» принадлежат к числу понятий, являю-

185

щихся весьма сложным предметом для анализа. Причина тому — не в несовершенстве инструментария, а

в сущностной и структурно-функциональной многогранности, полиаспектности этих феноменов, являющих

собой противоречивое сочетание разнокачественных начал, характеристик, свойств. Подобная

многогранность явилась основанием формирования чрезвычайно разнообразных — методологически и

методически — подходов к изучению этих явлений.

В соответствии с привычными стереотипами научного мышления при определении понятий принято

стремиться к предельной четкости. Считается само собой разумеющимся, что чем более четко проведены

разграничения при определении понятий, тем более качественно выполнен научный анализ. Разделяя это

методологическое убеждение, вместе с тем полагаем необходимым подчеркнуть, что стремление к

методологической завершенности не должно превращаться в самоцель. Дело в том, что фактор «нечеткости»

(«размытости») может иметь не только гносеологическую, но и онтологическую природу. Иначе говоря,

нечеткость может быть не только следствием несовершенства, незавершенности процесса научного

познания объекта, но и быть характерной особенностью исследуемого объекта, которому присуща особенно

сложная природа. Именно к категории таких феноменов мы относим феномены П. к. и политического

сознания.

Новая методологическая парадигма системного анализа, которая учитывает фактор нечеткости как

возможной объективной сущности определенного круга явлений, изначально сформировалась в сфере

математической теории множеств во второй половине ХХ столетия, начиная с работ Л. Заде. Позже идеи

теории нечетких множеств начали выходить за пределы математики и обретать формы философско-

методологических установок нового стиля научного мышления. Наиболее благоприятной почвой для

развития этого стиля мышления являются именно гуманитарные науки. И это не случайно, ибо теория

нечетких множеств и разрабатывалась для анализа так называемых гуманитарных систем, элементами

которых являются люди и феномены социального познания.

Что касается П. к., то разнообразие интерпретаций этого феномена обусловлено двумя обстоятельствами.

Во-первых, это понятие разделило участь понятия «культура», которое известно как одно из наиболее

многозначно трактуемых в классических и современных гуманитарных исследованиях (см.: Культура, I).

For Evaluation Only.

Edited by Foxit PDF Editor

Теоретическая культурология. — М.: Академический Проект; РИК, 2005. — 624 с.

183-

-183

Полиаспектность феномена П.к. обусловливает его междисциплинарный характер в качестве объекта

исследований, что, в свою очередь, предопределяет множественность подходов и интерпретаций. Во-

вторых,

многозначные трактовки понятия «культура» умножились благодаря прилагательному «политическая»

— прилагательному, адресующему в область политической науки. Последняя известна в качестве одного из

сравнительно молодых направлений научных исследований, оформившихся в нынешнем

систематизированном виде в течение ХХ в. Относительная молодость политической науки является

причиной незавершенности дискуссий по поводу содержания и функций ряда ее существенных понятий.

Однако важно подчеркнуть, что незавершенность дискуссии в рамках политической науки по поводу ее

категориального аппарата является следствием не только относительной молодости науки, но и плюрализма

практикуемых в современной политологии исследовательских подходов, стратегий, методов.

Принципиально важным при характеристике П. к. нам представляется ее трактовка как интегрального

феномена, характеризующего синтез политического мировосприятия и политического действия,

сложившийся в рамках конкретного социума на индивидуальном, групповом и массовом уровне.

Сущностная и функциональная интегративность есть одна из важнейших качественных характеристик П. к.:

последняя характеризует сложившийся в рамках данной культурной традиции органический синтез

политического мышления и поведения. Таким образом, П. к. предстает как комплекс устойчивых,

исторически сложившихся на индивидуальном, групповом и массовом уровне установок сознания и

моделей поведения, определяющих основные характеристики функционирования политической системы.

Можно согласиться с Э.Я. Баталовым: П. к. представляет собой матрицу политической жизни социума, или

его политический генотип. [1:52]

Структурно П. к. можно представить в качестве единства трех составляющих:

Когнитивно-эмоциональный компонент: политические идеи, знания, идеалы, взгляды, концепции,

доктрины, убеждения; ориентации; чувства; настроения; эмоции и т. п. Важнейшим средством выражения

когнитивно-эмоционального компонента П. к. является политический язык. Когнитивно-эмоциональный

компонент, не совпадая буквально с политическим сознанием (поскольку включает эмоциональную

составляющую), тем не менее в значительной степени пересекается с политическим сознанием.

Нормативно-ценностный компонент: ценности, традиции, навыки, обычаи, стереотипы, нормы

политического поведения; юридические основы, регулирующие социально-политические отношения в

обществе. При этом речь идет как о «юридически полноценных» нормах (законы, подзаконные акты,

постановле-

186

ния правительства, указы президента и т. п.), так и неформальных нормах и традициях — «неписаном

праве». При этом, чем глубже укоренены те или иные нормы, тем более они влиятельны в качестве

регуляторов социально-политических отношений.

Деятельностный компонент — политическое поведение и политическое участие. Последнее

подразумевает включение индивида или группы лиц в отношения по поводу распределения власти.

Подобная — интегративная — интерпретация П. к., включающая в сферу рассмотрения не только

политическое сознание и ценностно-нормативный компонент, но и непосредственно политические

отношения, политическую деятельность и политическое участие, является также важнейшим

методологическим подходом к изучению такого сущностно и функционально сложного феномена, как П. к.

Известно, что ядром культуры любого социума является взаимосвязанная система этических и

религиозно-идеологических ценностей, укорененных в массовом сознании и определяющих доминирующие

модели поведения членов общества. Поскольку П. к. является неотъемлемым компонентом общей культуры

социума, выделяемым по критерию локализации в сфере политических отношений, то логично

предположить, что ядром П. к. является ее нормативно-ценностный компонент — система политико-

идеологических ценностей и норм, регулирующих политическое поведение и политические отношения в

целом.

В данном контексте в качестве политических ценностей предстают важнейшие индивидуальные,

групповые и массовые ориентации как закрепленные в культуре смыслообразующие принципы отношений

человека и общества по поводу распределения власти. Политические ценности являются важнейшим

сущностным и одновременно функциональным компонентом символического капитала власти,

определяющего такие важные характеристики политической власти, как эффективность и устойчивость.

Дискуссию относительно иерархии традиционных для российского социума ценностей вряд ли можно

считать завершенной. Однако большинство исследователей солидарно во мнении относительно того, что

традиционно доминировавшие в России ценности носили по преимуществу коммунитарный характер. В

качестве таковых, как правило, называют равенство, справедливость, коллективизм, общинность,

соборность, солидарность, этатизм, нравственный максимализм; общественное служение и

самопожертвование во имя общего дела («Сам погибай, а товарища выручай»; «На миру и смерть красна»).

В настоящее время традиционные для российского общества ценности пережива-

ют серьезный кризис. Это обусловлено, в частности, радикальным характером политико-идеологических

реформ 1990-х гг., существенной компонентой которых стали постулаты либерализма. Как известно,

смыслообразующие основания последнего (индивидуализм; политический, экономический и этический

For Evaluation Only.

Edited by Foxit PDF Editor

Теоретическая культурология. — М.: Академический Проект; РИК, 2005. — 624 с.

184-

-184

плюрализм; минимизация роли государства; ориентация на частный интерес как доминирующий по

отношению к коллективному) во многом противоположны традиционным для российского социума

преимущественно коммунитарным ценностям. Это определяет усиление фрагментированного характера

современной российской П. к., в рамках которой существуют различные политические субкультуры,

кристаллизующиеся вокруг различных аксиологических иерархий.

От анализа нормативно-ценностного компонента П. к. перейдем к анализу деятельного компонента

(характеристику когнитивно-эмоционального компонента П. К. см.: Политическое сознание, I).

Относительно деятельностного компонента П. к. (политическое поведение и политическое участие)

следует отметить, что не всякое участие в социально-политических процессах может считаться

политическим, а только то, которое характеризуется реальным (в противовес формальному) вовлечением

индивида или группы в политико-властные отношения, то есть отношения по поводу обретения, удержания

или распределения власти. При этом участие в технико-процедурных процессах, сопутствующих

политическим отношениям, но не влияющих на распределение власти, не является собственно

политическим.

В современной политической теории политическое участие непривилегированных групп населения

рассматривается в качестве важного критерия демократичности общества. При этом считается необходимым

наличие соответствующей подготовки участников политических отношений (знаний, политического опыта

и т. п.) для обеспечения квалифицированного и компетентного политического участия, способного

обеспечить адекватные желаемым политические результаты. В условиях отсутствия соответствующей

подготовки масс формируется не демократия, а охлократия — власть толпы.

В настоящее время необходимыми условиями эффективного политического участия граждан считается

институциональное и ресурсное обеспечение политической деятельности. Первое подразумевает наличие

качественных нормативно-процессуальных оснований политического участия различных групп населения

(специализированные государственные институты; юридическая база — законы и другие нормативные

акты, обеспечивающие легальный доступ граждан к участию в

187

политических отношениях; легитимность процедур, обеспечивающих возможность политического

волеизъявления для рядовых граждан и т. п.). Второе предполагает относительно равный доступ различных

слоев населения к таким важным ресурсам политического участия, как образование, финансовые

возможности; свободное время; доступ к СМИ; владение специализированной информацией относительно

механизмов организации и функционирования системы социально-политических отношений и т. д.

Степень участия в политике массовых групп населения является одним из важных оснований типологии

П. к. Согласно предложенной американскими исследователями Г. Алмондом — С. Вербой типологии

политическое участие массовых групп России, характеризующееся и сегодня — в начале III тысячелетия —

пиететом и подданническим отношением массовых групп населения к власти, дает основание для

характеристики российской П. к. как культуры преимущественно подданнического типа. Для этого типа

культуры характерно доминирование ценностей, норм, установок, стандартов и стереотипов поведения,

сформировавшихся в рамках элитных групп общества, и трансляция этих установок и норм в массовые слои

населения в качестве референтных. Во всяком случае, отношения массовых групп и властей в течение

предреволюционного и советского периодов отечественной истории дают для этого основание. Всплеском

массового политического участия отмечен рубеж 1980-1990-х гг. Однако анализ результатов этого периода

массового политического участия в полной мере подтверждает необходимость специальных знаний и опыта

для достижения адекватных желаемым политических результатов. По существу, массовое демократическое

движение 1980-1990-х гг. сыграло роль статиста в пьесе с неутешительными для последнего результатами, а

шедший под лозунгом демократизации политический процесс завершился революцией элит,

монополизировавших процесс социально-политического управления. Современный этап политического

развития российского общества характеризуется разочарованием массовых групп населения в результатах

политического участия и — как следствие — падением качества и масштабов политического участия

внеэлитных слоев: массовым абсентеизмом, общественной апатией и скептицизмом относительно

перспектив демократического политического участия. Сегодня властные группы — альфа и омега

современного российского политического процесса, его самодостаточный и автономный субъект, тогда как

позиция массовых групп населения — исчезающе малая политическая величина.

Думается, что среди обстоятельств, обусловивших фактическое оттеснение общества от принятия

важных управленческо-политических решений, можно назвать и характер современной исторической

реальности (которую точнее определить как постисторическую); и особенности процессов современного

социального познания; и усилия власти по отстранению массовых внеэлитных слоев населения от реального

участия в политике.

Что касается особенностей современного социального развития, то вряд ли будет ошибкой признать, что

фундаментальное изменение соотношения влияния населения и элит (в пользу последних) на политические

процессы является его принципиальной особенностью. Это обусловлено целым рядом причин, среди

которых следует назвать специфические особенности индустриального и постиндустриального развития, а

также специфику политического развития в современной России.

Для характеристики особенностей индустриального и постиндустриального развития в данном контексте

For Evaluation Only.

Edited by Foxit PDF Editor

Теоретическая культурология. — М.: Академический Проект; РИК, 2005. — 624 с.

185-

-185

уместно использовать идею различения способов рационального осмысления действительности,

предложенную еще в 1930-е гг. известным немецким философом и социологом К. Манхеймом [4]. Известно,

что Манхейм различал функциональную и субстанциональную рациональность: первая означает

способность строить осмысленную линию поведения в зависимости от конкретной цели, подразумевая

достижение этой цели; вторая подразумевает способность постичь существенное в самом предмете.

Анализируя реалии индустриального общества, Манхейм писал, что в эпоху индустриализации

функциональная рациональность возрастает, а субстанциональная падает. Иначе говоря, рядовой человек в

индустриальном мире лучше ориентируется, но хуже понимает суть происходящего. Возрастание

функциональной рациональности оставляет человеку все меньше возможностей развивать способность к

формированию «собственного суждения», и именно функциональная рациональность ведет к тому, чтобы

«лишить рядового индивида способности мышления, понимания, ответственности и перенести эти

способности на рационализацию ведущих индивидов» [4:298].

Итогом этого процесса является сужение круга тех, кто способен к содержательному анализу

социальных и политических процессов: индустриальное общество характеризуется не только концентрацией

средств производства в руках немногих, но и сокращением тех позиций, «с которых ясно видны важные

общественные связи. Одним словом, в современном обществе остается все меньше «командных высот», и

они стано-

188

вятся доступными все меньшему числу людей» [4:298]. Этот процесс, по мнению Манхейма, становится

одним из факторов концентрации власти в руках элиты.

В условиях постиндустриального общества (в котором получил развитие и нашел массовое применение

широкий спектр политических, социальных и информационных технологий, многократно расширивших

возможности манипулирования массовым сознанием) способность рядового гражданина к системному

восприятию мира упала еще значительнее. Важнейшим механизмом манипуляции массовым сознанием

являются системы массовой коммуникации. Описанная тенденция носит глобальный характер и характерна

отнюдь не только для современной России, но и для большинства развитых государств и стран третьего

мира.

Дополнительный штрих в картину вносит также важная особенность познавательных процессов в эпоху

постмодерна: в области социального познания эта эпоха ознаменовалась девальвацией классических аксиом

рациональности и аксиологических парадигм (отказ от признания фундаментальности причинно-

следственных связей; фундаментальное сомнение в существовании конечных смыслов и абсолютных

ценностей и т. д.). В таких условиях классический анализ как рациональная процедура затруднен, что

актуализирует потребность в обновлении методологических оснований гносеологии и задачу существенного

обновления эвристического инструментария для того, чтобы обеспечить не только профессионалам, но и

рядовым гражданам возможность адекватного понимания сути политики. Однако в современной России

процесс идет в обратном направлении: социологические и политико-психологические исследования

политического сознания российского общества свидетельствуют, что массовый уровень характеризуется

размыванием механизма, способного быть инструментом адекватного отражения сущности политических

отношений.

Помимо вышеупомянутых, падение участия массовых групп населения в принятии важнейших

стратегических решений в условиях современного российского общества обусловлено также следующими

обстоятельствами. Известно, что влияние элиты на массовые слои не безгранично: в традиционалистском

обществе оно ограничено сакральными ценностями массовых слоев; в обществе модернизированном —

насущными экономическими интересами массовых групп населения. В современном российском обществе

оба эти ограничения неэффективны: традиционные «сакральные ценности» пребывают в полуразрушенном

состоянии в связи с глубоким повреждением — на грани слома — несущих конструкций

традиционалистского сознания в процессе его радикального ре-

формирования. Что касается интересов, то артикулирование экономических интересов традиционно

являлось одним из наиболее слабо сформированных механизмов социальной регуляции в российском

обществе: в результате длительного доминирования государства по отношению к гражданскому обществу

экономические интересы населения практически не получали выражения, будучи подавленными

государством. Радикальный характер процесса реформирования привел к тому, что, не успев

сформироваться, экономические интересы массовых слоев населения не получили адекватного выражения в

условиях доминирования привилегированных акторов.

В связи с вышесказанным существенное падение уровня политического участия массовых слоев

населения представляется вполне закономерным. Сколько-нибудь массовые демократические движения

сегодня утратили роль политического субъекта, что во многом определяет самодостаточность и

автономность власти.

2. Типы, уровни, функции политических культур

Важным аспектом анализа П. к. является вопрос об основаниях ее типологии. Плюрализм существующих

типологий обусловлен множественностью оснований, выступающих в качестве критериев типологизации. В

качестве таких оснований рассматриваются степень участия государства в социально-политическом

регулировании (на этом основании Э.Я. Баталов предложил понятие этатистской П. к., противоположной

For Evaluation Only.

Edited by Foxit PDF Editor

Теоретическая культурология. — М.: Академический Проект; РИК, 2005. — 624 с.

186-

-186

рыночной [1: 63]); характер идеологических или политических ориентаций граждан; степень открытости

(интенсивность обмена информацией с внешним миром); степень внутренней консолидации

(консолидированная — фрагментированная) и т. п. Множество существующих типологий могут быть

разделены на специализированные (в основу которых положен некий единственный критерий) и общие,

исходящие из множественности оснований типологизации П. к. Одна из наиболее известных

специализированных типологий предложена Г. Алмондом и С. Вербой в начале 1960-х гг. в работе

«Гражданская культура: политические установки и демократии в пяти государствах» [17]. В ее основе —

масштаб, качество и характер политического участия граждан. В рамках типологии Алмонда — Вербы

выделяются патриархальный, подданнический и активистский типы П. к. Для первого характерно

отсутствие интереса к политике со стороны массовых групп населения; для второго — преимущественно

подданнический по отношению к официальной власти модус политического участия граждан в политике;

для активистского — добровольный и инициативный тип политического участия населения в политической

жизни.

189

Примером общей типологии может служить дифференциация, исходящая из культурологических

различий Востока и Запада (при этом оба понятия используются не как географические, а

культурологические концепты; оба понятия претендуют на синтетические определения внутренне

чрезвычайно гетерогенных этноконфессиональных и политико-государственных образований: европейский

Запад так же мало похож на американский, как японский Восток — на китайский). Тем не менее можно

выделить ряд общих характеристик, объединяющих эти гетерогенные сообщества. Из множества подобных

различий выделим главное. Это существенно различные интерпретации сущности политики и

предназначения политиков. В западной П. к. политика выступает полем рационального взаимодействия

несовпадающих интересов, а политические лидеры — в качестве граждан, облеченных временными

полномочиями по управлению обществом. Между тем в восточной политико-культурной традиции

политика предстает в качестве недоступной для понимания рядовых граждан сферы деятельности, а

политики — в качестве лиц, обладающих особыми качествами, отличающими их от рядовых граждан [9а,

15]. Не случайно именно среди политиков Востока так много харизматических лидеров.

Многослойность и полифункциональный характер П. к. проявляется в сосуществовании ее различных

уровней. Традиционно выделяют три уровня. Высший представляет собой систему мировоззренческих

представлений о политическом мироздании, укорененных в характерной для данного социума культурной

традиции. Срединный уровень — это совокупность ценностно-нормативных ориентаций, регулирующих

политическое поведение. Нижний уровень представляет собой вместилище текущего политического опыта,

результат осмысления актуальной политической практики [9а]. Эффективные модели П. к. характеризуются

содержательным сопряжением трех вышеперечисленных уровней. В ситуации рассогласования или разрыва

этих уровней возникают кризисы идентичности и политического участия, чреватые распадом ценностной

иерархии и смыслообразующих конструкций политического сознания.

Приведенная выше характеристика компонентов П. к. (когнитивно-эмоциональный, нормативно-

ценностный; деятельностный) не является единственным походом к анализу структуры П. к. Известно, что

любое общество представляет собой совокупность множества групп (страт), выделяемых на основании

различных критериев (пол, возраст, уровень образования и дохода, этноконфессиональная принадлежность,

политические ориентации и т. п.). Политическое поведе-

ние наиболее крупных из этих групп обладает специфическими характеристиками (например, модели

электорального поведения старших возрастных групп существенно отличны от тех, что приняты в

молодежной среде). Это дает основание для вывода о формировании в пределах данных групп особых

субкультур. Применительно к группам, оппозиционно настроенным по отношению к доминирующим на

национальном уровне культурным моделям (основания оппозиционности могут носить политический,

экономический, культурный и иной характер), можно говорить о контркультуре. Таким образом,

общенациональная П. к. предстает как включающая различные субкультуры и /или контркультуры. Степень

внутренней консолидации общества во многом зависит от глубины различий по экономическим, социально-

политическим, этноконфессиональным и иным основаниям. В ситуации консолидации общества можно

говорить об относительно единой П. к., тогда как в ситуации глубокого внутреннего социально-культурного

раскола формируется модель фрагментированной культуры (см.: Хроноструктура культуры, I).

Относительно функций П. к. можно с определенностью констатировать, что их перечень чрезвычайно

богат и разнообразен. Не будет значительным преувеличением сказать, что освоение индивидом системы

сложившихся в социуме социально-политических отношений, вхождение в эту систему, функционирование

в ее рамках (включая такие наиболее важные, переломные моменты, как политический выбор —

личностный или социальный), то есть практически вся жизнь человека может быть охарактеризована в

терминах П. к. Но наиболее важными из функций П. к. эксперты считают [см.: 9а] функции идентификации;

интеграции; коммуникации; ориентации; адаптации; социализации) [9а : гл.18].

О социализации следует сказать особо, ибо политическая социализация не просто является одной из

функций П. к., но также выступает универсальным механизмом трансляции П. к. в ряду сменяющих друг

друга поколений. Несмотря на разнообразие концептуальных интерпретаций процесса социализации,

очевидно, что сущность этого процесса составляет взаимодействие личности и общества по поводу освоения

For Evaluation Only.

Edited by Foxit PDF Editor

Теоретическая культурология. — М.: Академический Проект; РИК, 2005. — 624 с.

187-

-187

индивидом системы социально-политических отношений, сложившихся в данном обществе. Доминирование

той или иной стороны этого взаимодействия во многом определено не только индивидуальными

психологическими особенностями личности и характером социально-политической организации общества,

но и тем, о каком этапе социализации идет речь. Традиционно выделяют два основных этапа политической

социализации — первич-

190

ный и вторичный. И хотя развитие ребенка и формирование личности — всегда индивидуальный

процесс, тем не менее политические психологи считают возможной периодизацию процесса социализации.

Считается, что первичный этап политической социализации начинается в раннем детстве и завершается в

период юности. Этот этап характеризуется преимущественным влиянием общества на индивида при

относительной пассивности последнего, а роль приоритетных субъектов социализации выполняют семья

и/или система образования. Вторичный этап социализации, начавшись в юношеском возрасте, длится

практически весь дальнейший период жизни и характеризуется селективным и критическим отношением

индивида к получаемой из внешней социально-политической среды информации. Спектр субъектов

социализации расширяется, включая СМИ, государственные институты, политические партии,

общественные организации и т. д. [9, 12].

Очевидно, процесс воздействия общества на формирующуюся личность имеет два аспекта:

целенаправленное влияние различных социально-политических институтов и стихийное воздействие

окружающей социально-политической среды. В первом случае принято говорить об институциональной

социализации, реализацию которой осуществляют социальные институты — субъекты (агенты)

социализации, в качестве которых выступают государство, система образования (включая

негосударственные образовательные учреждения), политические партии и общественные организации,

СМИ, а также такие неполитические по своей природе структуры, как семья и церковь. Понятие

неинституциональной социализации характеризует спонтанное влияние социально-политических процессов

на личность.

3. Факторы, определяющие специфику политической культуры

Одним из принципиально важных аспектов исследования П. к. является характеристика факторов,

определяющих своеобразие П. к. В качестве факторов, определяющих специфику П. к., выступают

исторические традиции политического развития страны, ее культурно-цивилизационные особенности,

природно-климатические условия, специфика заселения территории и особенности ее хозяйственного

освоения, внешнеполитические условия существования государства. На наш взгляд, для понимания

природы факторов, определивших доминирующие характеристики российской П. к., целесообразно

использовать понятие «тип развития». Тип развития является интегральным понятием, характеризующим

специфику функционирования ключевых параметров общества в процессе его

развития. Именно тип развития, по нашему мнению, является ключевым фактором, определяющим как

специфику организации общества, так и его П. к.

Понятие «тип развития» сравнительно недавно вошло в научный оборот благодаря экономическим

изысканиям А.Г. Фонотова [10]. В концепции А.Г. Фонотова тип развития общества определяется

соотношением между стоящими перед обществом задачами развития, с одной стороны, и наличными

средствами решения этих задач — с другой. Крайними флангами спектра возможных типов развития

являются инновационный и мобилизационный; пространство между ними заполнено совокупностью

промежуточных форм. При наличии в распоряжении социума необходимых для развития жизненно важных

средств и ресурсов (финансовых, временных, интеллектуальных, внешнеполитических и иных) формируется

инновационный тип развития (ИТР). ИТР сложился в качестве доминирующего в странах Западной Европы

и США. В системе факторов развития по инновационному типу доминирующее значение имеют

экономические факторы; экономические интересы агентов хозяйственной деятельности совпадают с

интересами государства; роль импульсов развития выполняют внутренние экономические потребности,

обусловленные собственным органическим ритмом движения общества; при этом наличные ресурсы

соответствуют возникающим общественным потребностям, а в социальном регулировании велика роль

элементов саморегуляции. Вышеприведенные параметры предопределяют доминирующую роль

гражданского общества в диалоге с государством. Это, в свою очередь, предопределяет тот факт, что

политическим выражением ИТР выступает «мягкая» демократическая модель политической системы и

демократический политический режим. Логическая взаимосвязь между характеристикой ресурсной базы

развития и типом политической системы обусловлена тем, что развитие социума является одной из двух

центральных функций политической системы (наряду с адаптацией). Таким образом, политическая система

и политический режим выступают инструментами развития, характер которых предопределен качеством

ресурсной базы. В этих условиях формируется консенсусный (компромиссный) тип П. к., основанный на

механизмах согласования интересов различных социальных и политических субъектов.

Мобилизационный тип развития (МТР) формируется как способ развития в условиях дефицита

необходимых для развития общества ресурсов (финансовых, интеллектуальных, временных,

внешнеполитических и иных). МТР возникает как инструмент разрешения противоречия между

потребностями государства и воз-

191

For Evaluation Only.

Edited by Foxit PDF Editor

Теоретическая культурология. — М.: Академический Проект; РИК, 2005. — 624 с.

188-

-188

можностями его населения по их решению. Это противоречие является основой несовпадения

политических интересов и целей государства (суть последних — обеспечение безопасности и развития в

условиях дефицита ресурсов) с интересами и целями экономических, социальных и политических акторов,

возможности которых не соответствуют масштабу целей государства. Подобное несовпадение интересов

является основой противоречия между государством (призванным обеспечить задачи обороны и развития и

выступающим в качестве инициатора развития) и гражданами, возможности которых недостаточны для

решения поставленных государством задач. Это обусловливает приоритетную роль государства в его

взаимоотношениях с гражданским обществом.

Средством разрешения такого противоречия является применение государством мер принуждения и

насилия. Хронический дефицит ресурсов, необходимость форсированных темпов развития и обусловленный

упомянутыми обстоятельствами конфликт государственного и частного интереса в условиях

мобилизационной модели развития общества обусловливают необходимость максимально активного, на

грани возможного, использования ресурсов — в том числе человеческих. Поскольку степень эксплуатации

значимых ресурсов, и прежде всего человеческих, как правило, предельно высока, актуальной становится

необходимость внеэкономического, силового принуждения, а политические цели и задачи становятся

доминирующими в системе факторов развития. Мобилизационный тип развития возникает как инструмент

достижения чрезвычайных целей с использованием чрезвычайных организационных форм. По существу,

МТР — это милитаризованный тип организации социума, в условиях которого насилие выступает в качестве

компенсаторного механизма, призванного восполнить дефицит необходимых ресурсов развития.

Инструментом систематического принуждения выступают жесткие политические системы и режимы. При

этом на первый план взаимоотношений государства и гражданского общества выходит способность

политической системы жесткими методами мобилизовывать различного рода ресурсы. Авторитаризм

осуществляет эту функцию посредством мер принуждения; тоталитарная система прибегает к методам

всеобъемлющего контроля за всей жизнедеятельностью общества. Если принять во внимание тот факт, что

дефицитом ресурсов развития были отмечены значительные периоды российской истории, то

неудивительно, что МТР стал доминирующей моделью развития российского социума.

Естественным следствием доминирования мобилизационных методов управления в России и сопутству-

ющего им доминирования государства выступает преобладание преимущественно подданнического типа

П. к., в основе которого — доминирование ценностей, установок, стереотипов и стандартов поведения,

формирующихся в лоне властных структур и транслируемых в массовые группы населения. Другой

характерной особенностью П. к. мобилизационного типа является приверженность участников

политических и социальных процессов преимущественно жестким (командно-административным) методам

управления и формам политической коммуникации.

Библиография

1. Баталов Э.Я. Политическое — «слишком человеческое». М., 2000.

2. Баталов Э.Я. Политическая культура России сквозь призму civic culture // Pro et Contra. Лето

2002.

2. Касьянова К. О русском национальном характере. М., 1994.

3. Культура имеет значение: Каким образом ценности способствуют общественному прогрессу.

М., 2002.

4. Манхейм К. Человек и общество в эпоху преобразования: Диагноз нашего времени. М.,

1995.

5. Панарин A.C. Россия в циклах мировой истории. М., 1999.

6. Пивоваров Ю.С. Политическая культура пореформенной России. М., 1994.

7. Пивоваров Ю.С. Русская политическая культура и political culture (Общество, власть, Ленин)

// Pro et Contra. Лето 2002.

8. Политическая культура: теория и национальные модели. М., 1994.

9. Соловьев А.И. Культура власти современного российского общества. М., 1992.

10. Соловьев AM. Политология: Политическая теория и политические технологии. М., 2001. Гл.

18.

11. Фонотов А.Г. Россия: от мобилизационного общества к инновационному. М., 1993.

12. Холмская М.Р. Политическое участие как объект исследования // Политические

исследования. 1999. № 5.

13. Шестопал Е.Б. Психологический профиль российской политики 1990-х гг. М., 2000.

14. Ахиезер A.C. Россия: критика исторического опыта. Ч. 1-2. М., 1991.

15. Ахиезер A.C. Специфика российской политической культуры и предмета политологии

(Историко-культурное исследование) // Pro et Contra. Лето 2002.

16. Уткин A.И. Вызов Запада и ответ России. М., 2002.

17. Бляхер Л. «Презумпция виновности»: Метаморфозы политических институтов в России //

Pro et Contra. Лето 2002.

18. Almond G. Comparative Political Systems // Journal of Politics. XVIII. 1956.

19. Almond G., Verba S. The Civic Culture: Political Attitudes and Democracy in Five Countries.

Princeton, 1963.

For Evaluation Only.

Edited by Foxit PDF Editor

Теоретическая культурология. — М.: Академический Проект; РИК, 2005. — 624 с.

189-

-189

20. Рукавишников В., Халман Л., Эстер П. Политические культуры и социальные изменения:

Международные сравнения / Пер. с англ. М., 1998.

192

ПОЛИТИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ

Политическое сознание — феномен, еще более сложный для анализа даже по сравнению с политической

культурой в целом в связи с еще большей многослойностью, полиаспектностью и неопределенностью

границ этого явления. В общем плане П. с. есть сложное идеальное многомерное, многоуровневое

образование, представляющее собой отражение системы политических отношений в сознании

политического субъекта, в качестве которого могут выступать индивид, группа или масса людей.

Многослойный характер П. с. превращает его в объект междисциплинарных исследований — политической

философии, политической социологии, политической психологии, политологии, политической

культурологии. Центральным предметом исследования П. с. в рамках политической философии является

политический аспект субъект-объектных отношений — отношений между человеком и миром человека.

Внимание политической социологии сосредоточено на разведении идеологического и массового уровней

сознания, тогда как политология ориентирована прежде всего на выявление функциональных характеристик

П. с. как деятельностной характеристики политического процесса. Центральными категориями

политической психологии в исследовании П. с. являются понятия установок, стереотипов, мотиваций,

ориентаций, поведенческих реакций, эмоций, убеждений, мышления политических акторов.

Ведущим аспектом анализа П. с. в рамках политической культурологии является исследование его в

качестве важного компонента политической культуры, что предполагает анализ П. с. а) в ракурсе изучения

его субъекта и б) на основании исследования способа отражения политической реальности в П. с.

В качестве субъекта П. с. могут выступать индивид; социально-политическая группа; масса людей.

Соответственно, можно говорить об индивидуальном, групповом и массовом П. с. При этом характеристики

П. с. индивида, группы, массы различаются существенным образом, как отличаются и исследовательские

стратегии в изучении различных уровней П. с. Применительно к индивидуальному сознанию значительную

роль играет изучение личностно-психологических механизмов познавательных, эмоциональных и

деятельностных проявлений индивида в политической сфере. Эксперты полагают, что механизмы,

регулирующие П. с. на индивидуальном уровне, могут быть дифференцированы на две категории:

когнитивные (знания, убеждения, взгляды, информация) и мотивационные (потребности, интересы,

ценности, установки).

Групповое П. с. есть совокупность интегрированных политических представлений членов группы, оп-

ределяющих содержание, направленность и степень политической активности данной общности.

Ведущим инструментом исследования группового П. с. является изучение документов, являющихся

результатом политической деятельности группы.

Массовое П. с, определяя содержание и характер политической активности общества, во многом

обусловливает свойства доминирующей модели политической культуры общества. Так же, как и массовое

общественное сознание в целом, массовое П. с. отнюдь не сводится к арифметической сумме позиций,

составляющих массу индивидуумов и групп: уже первые исследования Г. Лебона [5] феномена массы на

рубеже XIX-XX вв. показали, что человек в толпе ведет себя принципиально иным образом, чем вне ее, —

как минимум он многократно более управляем, чем в индивидуальном качестве. Параметры массового

сознания, подлежащие изучению, многообразны: структура, политический язык, поведенческие реакции,

установки, стандарты, стереотипы; популярные массовые символы и мифы и т. д. Однако наиболее

распространенным инструментом исследования массового П. с. являются социологические опросы

общественного мнения по политическим проблемам.

В характеристике способа отражения политической реальности важнейшей является дифференциация

научного и обыденного сознания. Параметрами научного сознания является фиксация причинно-

следственных связей (не случайно Г.В.Ф. Гегель писал, что закон есть существенное в движении

универсума), выявление существенных качеств и атрибутивных свойств явлений и процессов, что

определяет целостность, системность, непротиворечивость, логичность, точность и стройность научного

сознания. Обыденное сознание есть антипод научного — оно строится по логике «после этого — значит, по

причине этого» и характеризуется поверхностным характером, противоречивостью, смутностью,

неспособностью к выявлению причинно-следственных закономерностей.

Важнейшим аспектом исследования П. с. является вопрос о его структуре. Существует несколько

подходов к анализу структуры этого феномена, основанных на различных критериях. Так, многосоставный

характер феномена П. с. определяет различную динамику изменения составляющих его компонентов. В этой

связи выделяют статичные компоненты (ценностно-нормативные ориентации) и динамичные (массовые

настроения). Очевидно, что, хотя ценностно-нормативные ориентации П. с. и не остаются неизменными, тем

не менее они достаточно устойчивы, тогда как массовые настроения в значительной степени подвержены

конъюнктурным изменениям. Не случайно именно ма-

193

нипуляция массовыми настроениями является целью усилий политических технологов в ходе

воздействия на П. с. — например, в рамках избирательных кампаний различного уровня.

Другой подход к анализу структуры П. с. предполагает выделение профессионального (идеологического)

For Evaluation Only.

Edited by Foxit PDF Editor

Теоретическая культурология. — М.: Академический Проект; РИК, 2005. — 624 с.

190-

-190

и потребительского уровней. Идеологический компонент является, по существу, производственным

компонентом П. с. Идеология представляет собой интерпретацию политической реальности с точки зрения

интересов субъекта интерпретации независимо от объективных качеств реальности. На идеологическом

уровне, по существу, происходит производство П. с, задачей которого является ориентация массового

сознания в желаемом для идеологов направлении, что предполагает целенаправленную разработку

дискурсов, идеологем, мифов и т. п.; их потребителем является массовое П. с.

Применительно к изучению П. с. в последние годы в качестве его важной характеристики часто

используется понятие политического менталитета. Это понятие пришло в политическую культурологию из

исторической психологии во многом благодаря работам французских исследователей Л. Февра и М. Блока.

Политический менталитет представляет собой проекцию феномена менталитета в сферу политических

отношений. Это глубинный срез массового П. с, включающий устойчивую совокупность основополагающих

политических представлений, глубинных политических установок, ценностных ориентаций, неявных

предпочтений, определяющих устойчивые стереотипы сознания. Базовыми характеристиками

политического менталитета являются его внутренний синкретизм (вследствие которого менталитет

предстает сплавом разнокачественных элементов), несистематичность и нерегулярность внутренней

структуры (отличающие его от системного отражения реальности), коллективность, неосознанность,

устойчивость. В структуре политического менталитета можно выделить два компонента — содержательный

(взгляды, ценности, ориентации и т. п.) и установочный (модус и стиль мышления, определяющий

особенность функционирования содержательных компонентов) [8].

Поскольку П. с. есть идеальное образование, важен вопрос о способах его объективации. Объективация

П. с. осуществляется на вербальном, звуковом, зрительном и иных уровнях и закрепляется посредством

создания соответствующих знаковых систем. Синтез различных форм объективации П. с. составляет

содержание политического языка. Если исходить из суждения П.А. Флоренского о том, что имя есть

именуемое, то анализ содержания и формы политического языка многое может сообщить о его носителях.

Важнейшей составляющей политического языка является политическая символика — система

разнообразных знаковых средств, наглядно представляющих смыслообразующие элементы политической

системы и выполняющих функции идентификации и интеграции в рамках национально-государственных

образований. Ю.М. Лотман писал, что «культура имеет, во-первых, коммуникационную и, во-вторых,

символическую природу». Поэтому не будет преувеличением констатация, согласно которой язык политики

— это в значительной мере язык символов. Способы воплощения символов разнообразны: они могут быть

предметными (флаг, герб и т. п.); вербальными (текст конституции, гимн, лозунг и т. д.); поведенческими

(закрепленный в культуре способ празднования или выражения скорби, массовые демонстрации и т. п).

Внутренняя согласованность политической символики характерна для консолидированных политических

культур, тогда как обществам фрагментированного типа или тем, что переживают переходный период,

свойственны внутренние противоречия политической символики. Последнее верно применительно и к

современному российскому обществу, для которого характерен внутренне противоречивый язык

политических символов.

Библиография

1. Гордеева О.И. Политическое сознание современного российского общества: проблемы

формирования и тенденции развития (методологический аспект) // Диссертации на соискание

ученой степени канд. полит. наук. М., 1997.

2. Грушин Б.А. Массовое сознание. М., 1987.

3. Дмитриев A.B. Социология политического юмора. М., 1998.

4. Кара-Мурза С.Г. Манипуляция сознанием. М., 2001.

5. Лебон Г. Психология народов и масс. СПб., 1995.

6. Василенко И.А. Политическая глобалистика. М., 2000.

7. Шестопал Е.Б., ред. Образы власти в России. М., 2003.

8. Мчедлова М.М. Менталитет: Российская цивилизация. М., 2001.

КУЛЬТУРНАЯ ПОЛИТИКА

Культурная политика определяет целенаправленное регулирование отношений в системе духовного

производства, воздействие на тенденции развития последнего, а также влияние на весь комплекс духовно-

ценностных аспектов социального бытия.

Важнейшими характеристиками К. п. являются такие ее параметры, как объект, субъект, цели, задачи,

приоритеты, принципы, ее способы и средства [3:14-18].

Объектами К. п. выступают субъекты, результаты (как материальные, так и невещественные) и сам

процесс духовного производства.

194

В качестве субъектов К. п. могут выступать структуры, обладающие необходимыми ресурсами для

реализации собственных представлений и целей в области духовного производства. Соответственно в

качестве субъектов К. п. могут выступать как государство, так и негосударственные организации и

институты (благотворительные организации и целевые фонды и т. п.), а также физические лица.

Обладание адекватными ресурсами есть необходимое, но недостаточное условие для позиционирования

For Evaluation Only.

Edited by Foxit PDF Editor