Алеврас Н.Н., Гришина Н.В., Краснова Ю.В. (ред.) История и историки в пространстве национальной и мировой культуры XVIII-XXI веков

Подождите немного. Документ загружается.

341

Зезегова О. И. Женщины-историки «Ecole russe»...

живающим русских специалистов», – антимарксистов. «Деятельными сотруд-

никами журнала», «плеядой молодежи, выросшей на дрожжах антимарксист-

ской реакционной методологии» среди прочих была названа С. М. Данини.

В связи с описанными событиями статьи А. А. Матвеевой и С. М. Данини в

«Анналах» стали их последними научными работами. Рецензия в журнале по

всеобщей истории – это последнее сведение в биографии Матвеевой, по наше-

му предположению, она могла эмигрировать во Францию, но точных данных

на этот счет нет. С. М. Данини за активную деятельность в кружках была при-

говорена к пяти годам и выслана из Ленинграда.

М. А. Буковецкая не являлась активным членом кружков, и потому, вероят-

но, арест и ссылка ее миновали, но она вынуждена была уйти с кафедры все-

общей истории Педагогического института им. А. И. Герцена под предлогом

недостаточной нагрузки. Можно констатировать, что начинается вытеснение

«эпигонов русской школы»

из вузов.

Однако именно в этот период во Франции была опубликована ее статья в

журнале “Annales Historiques de la Revolution Fracaise”, представлявшая собой

обзор работ Н. М. Лукина, Я. М. Захера, О. Л. Вайнштейна по истории Фран-

цузской революции

. Не нарочно ли в журнале была допущена опечатка: фа-

милия историка была обозначена как Boukonetzkaja.

После длительных поисков работы М. А. Буковецкая зачислена в штат Пу-

бличной библиотеки, вернувшаяся в 1934 г. в Ленинград С. М. Глаголева-Данини

устраивается на работу в библиотеку Академии наук. Она была вынуждена вовсе

порвать со своей научной темой. Долгое молчание было прервано только однаж-

ды, когда ей удалось вновь косвенно прикоснуться к истории Франции. В 1939 г.

она написала предисловие к русскому переводу романа Эркмана и Шатриана

«Новобранец», в котором описываются суровые испытания молодого солдата,

призванного в армию Наполеона кампании 1813 г. На этом обрываются наши

сведения о С. М. Данини, дата ее смерти также не установлена.

М. А. Буковецкая после более чем десятилетнего перерыва публикует две

научные статьи – «Война революционной Франции против контрреволюцион-

ной интервенции 1792–1794 гг.»

и «Борьба якобинцев за создание революци-

онной армии»

. В них она рассматривает преобразования, происходившие в

армии в связи с формированием национальной гвардии (1789) и «националь-

ных батальонов волонтеров» (1791–1792), предназначавшихся для защиты го-

сударства в случае войны. Она приходит к выводу, что национальная гвардия,

планируемая создаваться из представителей буржуазии, на деле комплекто-

валась из солдат разных полков, самовольно уходивших из своих воинских

частей. В условиях войны с Австрией и Англией был принят декрет об «амаль-

гаме», предусматривавший полное слияние батальонов добровольцев и ли-

нейных войск, а также введение принципа избираемости командного состава.

Подводя итоги, М. А. Буковецкая заключает: «Неоднократные победы, кото-

рые одержала революционная Франция над своими врагами, были результатом

напряженной борьбы якобинцев за создание новой армии»

342

Сообщества историков...

В 1941 г. в коллективном труде «Французская буржуазная революция 1789–

1794» была помещена ее новая публикация

. Но только лишь на склоне лет, 26

февраля 1945 г., на историческом факультете ЛГУ состоялась защита ее канди-

датской диссертации «Очерки по истории французской армии во время Вели-

кой Французской революции (1789–1793)»

. В отзыве на диссертацию Тарле

отметил: «Исследование Буковецкой – это целая книга, которая при некоторых

небольших дополнениях, несомненно, со временем могла быть принята даже

как диссертация на степень доктора»

. Планам этим не суждено было сбыться,

14 декабря 1946 г. М. А. Буковецкая скоропостижно скончалась. Исследования

историка внесли существенный вклад в изучение истории французской армии,

что подчеркивается отечественными и зарубежными учеными В. В. Бирюко-

вичем

, Г. В. Кигурадзе

, М. Рейнаром

Тернист был представленный в статье жизненный и творческий путь

женщин-историков, чье научное становление пришлось на предреволюцион-

ные годы. Они были отторгнуты не только от научной практики, но и препо-

давательской деятельности. Можно с уверенностью сказать, что в «аудитории

куколок»

присутствовали настоящие ученые, чья научная деятельность, к со-

жалению, была насильственно прервана.

Примечания

См.: Кряжева-Карцева Е. В. Буковецкая Мария Аркадьевна // Чернобаев А. А. Исто-

рики России ХХ в. : библиогр. слов. Т. 1. Саратов, 2005. С. 135–136; Вольфцун Л. Б.

М. А. Буковецкая – историк Французской революции // Всеобщая история и история

культуры : петербург. историогр. сб. СПб., 2008. С. 217–226.

Погодин С. Н. «Русская школа» историков : Н. И. Кареев, И. В. Лучицкий, М. М. Ко-

валевский. СПб., 1997. С. 77, 88–89; Мягков Г. П. Научное сообщество в исторической

науке : опыт «русской исторической школы». Казань, 2000. С. 115.

См.: ЦГИА. Ф. 113. Оп. 2. Л. д. 1192.

См.: Aulard F. A. Le culte de la Raison et le culte l’Etre Suprême (1793–1794). Essai

historique (1793–1794). Paris, 1892. URL : http://www.scribd.com/doc/14645710/Le-culte-

de-la-Raison-et-le-culte-de-lEtre-supreme-1793-1794-Essai-historique.

См.: Водовозов Н. В. Культ Разума и Верховного Существа // Ист. обозр. Т. 6. СПб.,

1893. С. 136.

Ист. обозр. Т. 16. 1911. С. 37.

Там же. С. 74.

Кареев Н. И. Эпоха Французской революции в трудах русских ученых за последние

десять лет (1902–1911) // Ист. обозр. Т. 17. СПб., 1912. С. 12–126.

Ист. обозр. Т. 16. 1911. С. 24.

Черноверская Т. А. К вопросу о театральной природе политического дискурса Фран-

цузской революции // XVIII век : театр и кулисы : сб. науч. тр. М., 2006. С. 41–49.

Глаголева-Данини С. М. Крестьянские волнения в Дофинэ в конце XVIII в. // Ист.

обозр. СПб., 1912. Т. 17. С. 127–172.

Histoire socialiste (1789–1900) sous la dir. de J. Jaures. T. 1. [1789–1815]. Paris, 1901.

Глаголева-Данини С. М. Указ. соч. С. 129.

Там же. С. 164.

343

Зезегова О. И. Женщины-историки «Ecole russe»...

Глаголева-Данини С. М. Указ. соч.

Матвеева-Леман А. А. Участие Бордо в продажах национальных имуществ // Ни-

колаю Ивановичу Карееву ученики и товарищи по научной работе. 1873–1913. СПб.,

1914. С. 188–194.

Лучицкий И. В. Вопрос о крестьянской поземельной собственности во Франции и

продажа национальных имуществ. Киев, 1894. С. 27.

Marion M. La vente des biens nationaux pendant la Revolution fransaise. P., 1908; De-

partament de la Gironde. Documents, relatives a la vente des biens nationaux publies par

M. Marion, J. Benzacar et Caudrillier. T. I. Bordeaux, 1911.

Матвеева оговаривает, что «под именем буржуа я подразумеваю всех тех покупате-

лей, профессия которых не обозначена».

Матвеева-Леман А. А. Участие Бордо… С. 193–194.

Люблинская А. Д. : 1) Французские крестьяне в XVI–XVIII вв. Л., 1978; 2) Франция

при Ришелье : (Французский абсолютизм в 1630–1642 гг.). Л., 1982.

Киселева Е. В. К вопросу о продаже национальных имуществ // Французский еже-

годник. 1974. М., 1976.

Коротков С. Н. О роли национальных имуществ в «рождении» новой буржуазии

// Французская революция XVIII века. Экономика. Политика. Идеология. М., 1988.

С. 108.

Глаголева-Данини С. М. Указ. соч. С. 279.

In memoriam : ист. сб. памяти Ф. Ф. Перченка. М. ; СПб., 1995. С. 70.

Вольфцун Л. Б. Указ. соч. С. 218.

Штакельберг Н. С. «Кружок молодых историков» и «Академическое дело» // In

memoriam… С. 39.

Кареев Н. И. Прожитое и пережитое. Л., 1990. С. 284.

См.: Письмо С. Данини Н. И. Карееву, 31 авг. 1924 г. (открытка) // НИОР РГБ. Ф. 119.

Картон 16. Ед. хр. 1.

Из далекого и близкого прошлого. М. ; Пг., 1923.

Матвеева-Леман А. А. Из далекого и близкого прошлого [Рец.] // Анналы. Л., 1924.

№ 4. С. 311.

Глаголева-Данини С. М. Крестьянство и аграрный вопрос в эпоху великой револю-

ции : (Постановка вопроса в современной науке) // Анналы. 1922. № 1. С. 82.

Сидоров А. В. Теоретико-концептуальные проблемы историографии на страницах

научной периодики России первой половины 1920-х гг. // История и историки. 2001.

№ 1. С. 15, 19, 27.

Буковецкая М. А. Труд Луи Мадлена о Великой революции (Л. Мадлен. Француз-

ская революция / пер. С. И. Штейна. Т. 1–2. 1922) // Анналы. 1923. № 3. С. 272–273.

Буковецкая М. А. Развал королевской армии в первые годы французской революции

// Анналы. Т. IV. Л. ; М., 1924. С. 93–116. В оглавлении журнала название статьи ина-

че: Разложение королевской армии в первые годы Великой Французской революции.

Там же. С. 116.

Зайдель Г., Цвибак М. Классовый враг на историческом фронте. М. ; Л., 1931.

С. 139.

См.: Annales Historiques de la Revolution Francaise. Reims. 1926. T. 3, № 15. Р. 225–

232.

Ист. журн. 1939. № 7. С. 42–54.

344

Сообщества историков...

Воен.-ист. журн. 1939. № 1. С. 64–78.

Там же. С. 78.

См.: Буковецкая А. М. Армия в 1789–1791 гг. Реорганизация армии // Французская

буржуазная революция 1789–1794 / под ред. В. П. Волгина, Е. В. Тарле. М. ; Л., 1941.

См.: Буковецкая М. А. Очерки по истории французской армии во время ВФР (1789–

1793) : дис. … канд. ист. наук // ОД РГБ. Л. д. № 46277. 403 с.

Личное дело М. А. Буковецкой // ОЛД РНБ. Ф. 10/1. Л. 70.

См.: Бирюкович В. В. Армия Французской революции (1789–1794). М., 1943.

См.: Кигурадзе Г. Ш. Французская армия на первом этапе Великой революции

(1789–1792). Тбилиси, 1982.

См.: Reinhard M. О революционной армии в период Французской революции //

Французский ежегодник. 1961. М., 1962.

Мякотин В. Письма Н. И. Карееву 2 июня 1896 г. // НИОР РГБ. Ф. 119. К. 10.

Ед. хр. 53. Л. 30.

345

Крих С. Б. Дискуссия как средство коммуникации...

С. Б. Крих

(Омский государственный университет, г. Омск)

ДИСКУССИЯ КАК СРЕДСТВО КОММУНИКАЦИИ

В СОВЕТСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ ДРЕВНОСТИ

В настоящее время в отечественной историографической науке проявились

две важные тенденции, которые свидетельствуют о том, что, возможно, пере-

ходный период послесоветских лет подходит к концу. Эти две тенденции, без

сомнения, тесно связаны.

Первая выражена желаниием осмыслить и согласовать теоретическую базу

исторической науки вообще и историографии в частности. Очевидно, что для

большинства исследователей неприемлемо делать это на основе любого вида

монистической философии (и уж тем более, монистической идеологии), что

многие желали бы учесть опыт дискуссий о природе исторического познания,

развернувшихся в западной науке и достигших своего пика в 70–90-е гг. про-

шлого века

. Но, заметим при этом, что безграничная и поверхностная методо-

логическая свобода минувших двух десятилетий, когда простое заимствование

и компилирование (в экзотических случаях дополняемое изобретением) тер-

минов выдавалось за новое достижение в истории идей, кажется, наконец-то

вышла из моды. Подчеркнём: речь идёт не о том, чтобы все историки употре-

бляли один и тот же набор терминов в их строго выверенном значении, а о том,

чтобы было восстановлено единое коммуникативное поле, в пределах которого

историки могли бы элементарно понимать друг друга. Не случайно ведь наше

время так бедно на серьёзные дискуссии: невозможно спорить там, где нет ни-

каких точек соприкосновения.

Вторая тенденция полностью согласуется со спецификой исторического

знания: историк не может быть теоретиком вне практики. Только работая с

историческим материалом, историк в состоянии сформировать жизнеспособ-

ную методологию, в противном случае он неизбежно уйдёт на уровень мифот-

ворчества. В отношении историографии это означает стремление по сути дела

заново написать историю исторической науки: в первую очередь, собственной,

отечественной. Конечно, на первом месте в этом новом создании образа нау-

346

Сообщества историков...

ки стоит советский период: поскольку его специфика и его итоги до сих пор

определяют мышление и колебания современного этапа.

Очевидно и то, что решение этой задачи не будет простым и однозначным.

Различие в подходах исследователей и обилие конкретного материала обещают

серьёзные противоречия в научной среде, как только появятся разные версии

обобщения до этого разрозненных локальных выводов. Но начинать работу

нужно, и хотя её нужно делать с методологическим «прицелом», тем не менее,

прежде всего по локальным проблемам. Данная статья направлена на то, чтобы

постараться дать проблемный очерк изучения одной из таких проблем – спец-

ифики и значения дискуссий в советской исторической науке.

Дискуссия как форма коммуникации1.

То, что дискуссия возникает благодаря коммуникации и сама способствует

интенсификации коммуникаций, очевидно. Важнее обратить внимание на то,

какие возможности для общения она предоставляет и каким образом влияет на

достижение наукой её целей. Для этого, в свою очередь, необходимо раскрыть

содержание другого важного понятия в рамках данного подхода: коммуника-

тивного поля

Мы предлагаем понимать под коммуникативным полем совокупность свя-

зей (коммуникаций) между членами того или иного сообщества, общая цель

деятельности которого касается какого-либо объекта. Связи эти могут быть бо-

лее или менее структурированными, но обычно в них сочетаются системные

и несистемные элементы. К системным элементам относится то, что счита-

ется непосредственной функцией сообщества; в случае учёного сообщества:

издание и обсуждение книг и статей, конференции, семинары и симпозиумы,

защиты квалификационных работ и чтение лекций. К несистемным – те фор-

мы общения, которые традиционно должны нивелироваться при достижении

научных результатов: личная симпатия или неприязнь, взаимоотношения учи-

теля и ученика, поколенческие связи, работа в одних и тех же учреждениях

(за пределами собственно научных институтов). Грань между этими формами,

конечно, не может быть резкой: фактор принадлежности к школе базируется на

поколенческих связях и ученичестве, но часто становится моментом, опреде-

ляющим методологическую базу исследований значительной группы учёных,

а само название школы несёт теоретическую нагрузку (например, Франкфурт-

ская школа).

Основой коммуникации в любом научном сообществе всегда является объ-

ект исследования, и если он утрачивается, то сообщество обречено на распад

или трансформацию. Но будет большим заблуждением считать, что любое

учёное сообщество можно понять исключительно или даже преимущественно

через понимание объективных исследовательских задач, стоящих перед ним.

Не менее важно также и то, каким образом выстраиваются дополнительные ме-

ханизмы общения, напрямую не связанные с объектом исследования. Иными

347

Крих С. Б. Дискуссия как средство коммуникации...

словами, в учёном сообществе коммуникация по поводу коммуникаций может

стать столь же важной, как и коммуникация по поводу объекта исследования,

особенно это касается общественных наук, которые всегда изучают именно

коммуникации. Поэтому в науках об обществе диалогичность, полемичность

– имманентно присущая форма репрезентации знаний. Дискуссия – одно из

наиболее сложных и структурированных проявлений этой диалогичности с

наиболее откровенно выраженным агональным началом.

Можно сказать, что дискуссии являются узловыми элементами коммуника-

тивного поля науки. В образном отношении дискуссия есть война, в которой

присутствует манифестация силы (заглавная статья или серия статей), объяв-

ление «военных действий» (выдвижение противной точки зрения с подчёркну-

тым стремлением оспорить выводы другой стороны), сами эти действия (соче-

тание аргументов и контраргументов), итог (полное или частичное признание

правоты по принципиальным аспектам одной или обеими сторонами, иногда

с завершающими дискуссию итоговыми статьями, монографиями) и послед-

ствия (первичные – коллективные труды по конкретной проблеме, написанные

с учётом результатов дискуссии, и вторичные – историографические работы,

излагающие её ход). К этому основному протеканию дискуссии добавляются

«привходящие элементы»: личностные отношения участников спора; деление

на «своих», «чужих» и «нейтральных» (группы последователей крупного учё-

ного, научные коллективы, редакционные коллегии); отражение дискуссии за

пределами учёного сообщества (реакция власти и общества; средств массовой

информации; популяризаторов науки; иногда – отражение в художественном

творчестве). Намеченная выше последовательность развития дискуссии может

быть прервана на любом этапе; кроме того, любой из этапов может проходить

в снятом, «скомканном» виде, под давлением тех или иных обстоятельств (по-

вторного развития дискуссии, когда основные аспекты уже ясны; вмешатель-

ства со стороны, исказившего картину противостояния). В том случае, когда

дискуссии имеют возможность развернуться в полную силу, они проявляют

себя как высший аспект коммуникации – как всякая война, они заставляют мо-

билизовать все силы, имеющиеся в наличии, задействовать максимум комму-

никативных каналов, и, как всякая война, они не проходят бесследно для того

поля, на котором разворачиваются: они могут закончиться не только победой

одной из сторон, но и их взаимным истощением.

Дискуссии являются выражением сложного единства научного сообщества,

ведь, как отмечалось выше, они возможны только в том сообществе, которое,

в широком смысле слова, говорит на одном языке

. Поэтому основная цель и

польза дискуссий – в сохранении единства научного сообщества, выявлении

реальных расхождений в позициях и поиск возможных примиряющих вариан-

тов. Потому-то после первых самых острых этапов дискуссии всегда появля-

ются сторонники промежуточных точек зрения, которые говорят о крайностях

обеих сторон. Но итог дискуссии может быть и совсем другим: она ложится

на научное сообщество как трещина на фарфор, и если даже не приводит к его

348

Сообщества историков...

расколу, остаётся потенциальной угрозой и принципиальной гранью разных

позиций в рамках пока ещё целостной системы.

Между двумя разными научными сообществами дискуссия в полном смыс-

ле слова невозможна: возможно лишь взаимное изучение и взаимное порица-

ние. Когда советская историография перешла от практики общего порицания

западных коллег к практике корректной научной дискуссии, градус противо-

стояния между двумя научными сообществами стал заметно снижаться. На-

учные дискуссии по частным вопросам помогли установлению стабильных

контактов с западной наукой, подготовив возврат советской науки в целокуп-

ность западных историографий. В собственном развитии советской науки они

сыграли иную роль.

2. Дискуссии в советской историографии древности: краткий очерк

Феномен советского времени – незавершённые дискуссии (или прерван-

ные – как один из подвидов незавершённых), что показывает нам, насколько

важную историографическую роль играет их анализ. Внешние обстоятельства

всегда навязывали дискуссиям советского времени определённую форму и

определённые следствия. Лучший пример – исход дискуссии об азиатском спо-

собе производства в 1932–1934 гг.

Как известно, 20-е гг. прошлого века были временем относительной свобо-

ды мнений, как в политическом поле молодого советского государства, так и в

становящихся советских общественных науках. Свободу эту, правда, не нужно

ни преувеличивать, ни идеализировать. Она, во-первых, стремилась сама себя

ограничить (рамками марксизма), во-вторых, желала более всего перестать

быть свободой (найти единственно верное, и не только с точки зрения истины,

но и с точки зрения партии, решение)

. Тем самым, 20-е гг. – период не мето-

дологической свободы, а идейной вольницы, отражение партийной борьбы за

власть и недостаточного знания марксистской теории революционным поколе-

нием историков. Симптоматично, что многие ранние дискуссии 20-х гг. идут «с

колёс»: спорщики прочитывают накануне одну-две книжки по теме и с увлече-

нием присоединяются к обсуждению; дело настолько типичное, что иногда в

докладах сами участники честно говорят об этом.

С окончанием периода многовластия в партии были предприняты усилия и

по окончанию многообразия мнений в науке. Дискуссии предшествующего пе-

риода представали как хаос, который следовало организовать, то есть, по сути,

создать теоретическое бытие из небытия. Поэтому в начале 30-х гг. и состоя-

лось настоящее рождение советского марксизма: властью спровоцированное и

ею же позже подтверждённое. В области истории древнего мира наибольшую

роль здесь сыграла фигура В. В. Струве. Как известно, именно объёмный до-

клад последнего поставил жирную точку в затянувшихся дискуссиях об азиат-

ском способе производства

. Интересно и то, как Струве решал эту проблему:

определённые черты азиатского способа производства относились к ранней

349

Крих С. Б. Дискуссия как средство коммуникации...

восточной древности, когда родовые общины ещё не потеряли своей роли, по-

сле чего весь древний мир, без принципиального различия Запада и Востока,

перешёл к различным формам классического рабовладения.

Доклад Струве полон различными фактами и даёт ссылки на впечатляющее

количество исторической литературы (в основном на немецком языке). Но это

не означает, что он был безупречен и что специалистам нечего было на него

возразить в первые же минуты после окончания доклада. Судя по всему, пер-

воначально планировалась ещё одна долгая дискуссия. Однако доклад шёл в

русле сталинской линии и вскоре после смены руководства ГАИМК стал осно-

вой для классической трактовки азиатского способа производства в советском

марксизме. Постепенно число прямых защитников других трактовок уменьши-

лось, а оставшиеся выступали с очень ограниченной критикой.

Внешне эта первая дискуссия более всего похожа на логически завершен-

ную, не прерванную. Фиксируется её начало, развитие, итог и труды, исполь-

зующие полученную новую теорию. Но в действительности дискуссия была

прервана на своей нисходящей фазе, когда многие историки уже несколько раз

поменяли свою точку зрения и убедились, что можно найти бесконечное коли-

чество аргументов в пользу любой трактовки. Партийное вмешательство по-

зволило выбрать из двух равных тогда позиций (был ли на древнем Востоке

особый строй или рабовладение) наиболее приемлемую. Не удивительно, что

незадолго до этого сделанное сталинское заявление о «революции рабов» было

принято без намёка на дискуссию

Тем не менее, управляемое окончание дискуссии создавало впечатление

благотворности такого подхода, и в начале 50-х гг. был осуществлён опыт из-

начально управляемой дискуссии. На страницах «Вестника древней истории»

была поставлена проблема падения рабовладельческого строя. Были также за-

тронуты вопросы, которые показали сложный характер зависимого положения

в древности и различные формы рабовладения в отдельные её эпохи. После

того, как авторы высказали свои точки зрения (часто оспаривавшие стереоти-

пы раннего этапа советской историографии), редакция подвела общий итог, по

сути, в том же духе теории рабовладельческого общества, которая была вы-

работана в начале 30-х гг.

Но вскоре сама же редакция признала, что поспеш-

ное завершение дискуссии было неудачным. Проблема перехода к феодализму

перешла в разряд «вечных» для советской историографии.

Возрождение дискуссий в послесталинский период не изменило принци-

пиально характера их протекания в советской науке, но привело к известной

трансформации: дискуссии всё так же не имели возможности развернуться

полностью, но в них всегда был велик подтекст – тот аспект, который участни-

ки умели «читать между строк». Таковой была новая дискуссия об азиатском

способе производства, медленно разворачивающаяся ещё с середины 50-х и

достигшая пика в середине 60-х гг.

Внешне дискуссия была также завершена,

причём сторонники классической («струвианской») точки зрения зафиксирова-

ли свою победу в специальных монографиях

, вузовских и школьных учебни-

350

Сообщества историков...

ках. Но несогласные не только остались, а продолжали развивать собственные

взгляды. Свидетельством этому был выход конкурирующего с основным ву-

зовским учебником курса лекций, в котором отсутствует однозначная трактов-

ка важнейших теоретических вопросов советской историографии древности

Можно сказать, что здесь перед нами сознательный отказ учёного сообщества

от вывода дискуссии на стадию развязки: недоговорённость становится зало-

гом хотя бы относительной свободы мнений.

Это указывало на грядущие перемены. Неразвёрнутость в советском дис-

куссионном дискурсе начинала нарастать. Пример противостояния Данилова

группе «структуралистов»

– яркий образец уже и внешне не законченной

дискуссии: хотя Гуревич и написал ответ Данилову, тот не был опубликован

Именно с этого времени единое коммуникативное поле советской науки на-

чинает расползаться: дискуссия как форма коммуникации в рамках целостного

поля изжила себя (спор между сторонниками Гуревича и Данилова стал не-

возможен, возможен только скандал). Наступила пора «замкнутых» дискуссий

(в Тартуском университете, в отдельных вузах), которые и не стремились вы-

ходить за пределы круга «посвящённых», тем самым обрекая «официальную»

науку на внешне бесконфликтное, но при этом бесперспективное существова-

ние. Не случайно то, что начало 80-х гг. серьёзных дискуссий не знало. Ког-

да Е. М. Штаерман попробовала на страницах «Вестника древней истории»

спровоцировать дискуссию о характере раннего римского государства, жаркого

спора не получилось

Общий итог этой эволюции, приводящий нас в современность, кратко оха-

рактеризованную в начале этой статьи, печален. Постепенное обесценивание

дискуссии в советской историографии не спасло науку от разночтений, а об-

рекло её на искажение и преувеличение этих разночтений. Сохранилось и про-

тивостояние между различными взглядами как на древний мир в целом, так

и на отдельные важные проблемы его развития, только теперь представители

этих различных взглядов всё более привыкали идти каждый своим путём, и это

разорвало целостную ткань науки – особенно тогда, когда государство переста-

ло следить за хотя бы показной её сохранностью. Но будет пределом наивности

(хотя, следует признать, последние годы этот род наивности возвращается в

моду) считать, что именно властное воздействие было залогом целостности со-

ветской исторической науки. Заботясь лишь о внешней монолитности, власть

научила и учёное сообщество ценить только её, а тем самым фактически сде-

лала невозможным развитие и обновление советской марксистской теории как

целостного явления, обрекла её на дробление и обесценение.

Примечания

Исследование выполнено при финансовой поддержке Министерства образова-

ния и науки РФ в рамках федеральной целевой программы «Научные и научно-

педагогические кадры инновационной России на 2009–2013 гг.», государственный

контракт № 02.740.11.0350.