Алеврас Н.Н., Гришина Н.В., Краснова Ю.В. (ред.) История и историки в пространстве национальной и мировой культуры XVIII-XXI веков

Подождите немного. Документ загружается.

371

Базанов М. А. В поисках очертаний...

О Я. Н. Щапове см.: Найденова Л. П. Русская Православная церковь в исследованиях

Я. Н. Щапова // Отечеств. история. 2003. № 2. С. 136–140; Сахаров А. Н., Синицы-

на Н. В. Творческий путь Я. Н. Щапова // От Древней Руси к новой России : юбилейн.

сб., посв. чл.-корр. Я. Н. Щапову. М., 2005. С. 6–16.

См. напр.: «Историко-архивный институт закончен. В сделанном не раскаиваюсь»

(студенческие дневники В. В. Цаплина. 1947–1952) // Отечеств. арх. 1998. № 3. С. 56–

57.

Зимин А. А. Указ. соч. С. 85, 96, 97–100, 114.

Там же. С. 76.

Там же. С. 85, 101.

Там же. С. 115.

Там же. С. 116. Данный текст был написан в конце 1970-х гг.

Там же. С. 104.

Там же. С. 76.

Там же. С. 80.

Там же. С. 81.

Минаев В. В. Указ. соч. С. 75.

Зимин А. А. Указ. соч. С. 89, 91.

Там же. С. 77.

Шмидт С. О. Отзыв о дипломной работе студента МГИАИ С. М. Каштанова на тему

«Феодальный иммунитет в XVI веке» // Ad fontem (=У источника) : сб. ст. в честь Сер-

гея Михайловича Каштанова. М., 2005. С. 95.

Зимин А. А. Отзыв о работе С. М. Каштанова «Очерки по истории феодального им-

мунитета в период укрепления Русского централизованного государства (1503–1584)»

// Там же. С. 103.

Черепнин Л. В. Отзыв о монографии С. М. Каштанова «Развитие феодального имму-

нитета в XVI веке» // Там же. С. 107.

Столярова Л. В. Проблемы истории феодальной России в творчестве Сергея Михай-

ловича Каштанова // Там же. С. 20–21.

Каштанов С. М. Указ. соч. С. 21.

Маматова Е. П. Указ. соч. С. 27.

Каштанов С. М. Указ. соч. С. 22.

Минаев В. В. Указ. соч. С. 76.

Маматова Е. П. Указ. соч. С. 27.

Каштанов С. М. Указ. соч. С. 20.

Там же. С. 21; Зимин А. А. Указ. соч. С. 79.

Каштанов С. М. Отдаточные книги Троице-Сергиева монастыря 1649–1650 гг. // Ист.

арх. 1953. Кн. 8. С. 198–220.

Печуро С. С. Земские служилые люди в годы опричнины // Тр. МГИАИ. 1961. Т. 16.

С. 467–474.

Маматова Е. П. Указ. соч. С. 26–27.

Минаев В. В. Указ. соч. С. 76.

Маматова Е. П. Указ. соч. С. 27.

Там же. С. 24.

Каштанов С. М. Указ. соч. С. 23.

372

Сообщества историков...

В. Г. Рыженко

(Омский государственный университет им. Ф. М. Достоевского,

г. Омск)

ВОЗВРАЩЕННОЕ НАСЛЕДИЕ ИСТОРИКОВ XX ВЕКА

В КОММУНИКАТИВНОМ ПОЛЕ

СОВРЕМЕННОЙ РОССИЙСКОЙ ИСТОРИЧЕСКОЙ НАУКИ:

ПРИГЛАШЕНИЕ К ДИСКУССИИ

Расширение проблематики современных историографических исследова-

ний, появление множества авторских исследовательских практик заставляет

обратить специальное внимание историографов на коммуникативное про-

странство российской исторической науки, возникшее на рубеже XX–XXI вв.,

и показать обозначившиеся подходы к изучению этого сложного объекта.

Определенный шаг в данном направлении был сделан недавно омскими соав-

торами (В. П. Корзун, В. Г. Рыженко) в подготовленном цикле статей, одна из

которых уже опубликована

. Распространение в XX в. коммуникативных тео-

рий обеспечивает устойчивый интерес науковедов, философов, социологов и,

с недавнего времени, историков к научным сообществам, к способам их функ-

ционирования, включая характер взаимоотношений профессионалов как вну-

три корпораций, так и с представителями других областей научного знания.

Использование понятия ‘коммуникативное поле’ позволяет наиболее объ-

емно представить науку как сетевой социокультурный феномен, организую-

щийся с помощью разных видов коммуникации, в которых есть как преем-

ственность, так и разрыв (условно говоря, «положительные» и «отрицатель-

ные» коммуникации). Основа коммуникации для любой науки – это профес-

сиональное общение. В целом же в структуре коммуникационного процесса

исследователями выделяются в качестве главных составляющих три группы

компонентов. Обозначим их, делая акценты, необходимые для подходов со-

временных историографов, в том числе, для постановки задач предлагаемой

статьи. К первой группе отнесем опосредованные связи, тиражирующие ин-

формацию о движении мысли и результатах деятельности членов научного

сообщества (публикации, препринты, непубликуемые материалы). Во вторую

373

Рыженко В. Г. Возвращенное наследие историков XX века...

группу войдут непосредственные связи ученых (личные беседы, очные науч-

ные дискуссии, устные доклады). Третью группу составят смешанные связи

– научные конференции, научно-технические выставки и др. Содержание этих

трех групп можно считать «горизонтальными» параметрами коммуникативно-

го поля. Оно пронизано институциональными «вертикалями» социокультур-

ного ландшафта науки. При этом мы учитываем конкретно-историческую из-

менчивость обеих координат. Интересующий нас современный этап развития

российской исторической науки условно охватывает период с конца 1980-х гг.

и до настоящего времени. Он отличается повышенным динамизмом коммуни-

кативных процессов, их противоречивым характером и нестабильностью по-

казателей каждого параметра.

Принимая за аксиому утверждение, что научная межкультурная коммуника-

ция может осуществляться только по «корпоративным» каналам, историограф

вправе усомниться в наличии раз и навсегда определившейся структуры для

всех «отраслевых» (дисциплинарных) научных корпораций. Более того, даже

присутствие определенной заданности, предсказуемости характера передавае-

мой информации, значительного влияния традиций, стереотипов, сложивших-

ся в корпоративной среде, не исчерпывают всей специфики внутреннего со-

держания коммуникативного поля отдельной науки. Особенно, если речь идет

об исторической науке, переживающей в российских условиях рубежа XX–

XXI вв. принципиальные трансформации прежних образов и представлений о

профессиональных корпоративных ценностях.

В предлагаемой статье учитывается позиция социологов науки и наукове-

дов, что наука «соткана» из множества живых диалогических нитей – как со

своими современниками, так и со своими предшественниками

. Отсюда, вполне

естественно, что научное наследие исследователей разных поколений должно

являться необходимым и обязательным звеном коммуникации внутри профес-

сионального научного сообщества. В то же время хорошо известно, что реалии

российской истории после событий 1917 г. и вплоть до конца советской эпохи

приводили к исключению имен и наследия целого ряда историков-эмигрантов,

а также «опальных» историков, в состав которых попадали не только предста-

вители «буржуазной» историографии, но и историки-марксисты.

С конца 1980-х и в 1990-е гг. имена наиболее известных российских ученых

возвращались из небытия, их наследие переиздавалось и включалось в комму-

никативный ресурс исторической науки. Однако возникает вопрос, насколько

этот ресурс оказывался востребованным современными историками, тем

более, молодым поколением?

Пока можно попытаться ответить лишь приблизительно и преимущественно

относительно наследия крупных фигур отечественных историков. Разумеется,

что интерес к той или иной фигуре возникал зачастую из новой политической

конъюнктуры, а в наборе возвращаемых имен на первом плане оказывались

наиболее ярко выраженные бывшие «враги» и «жертвы». Неслучайно в постсо-

ветской российской исторической науке наблюдается любопытный прецедент

374

Сообщества историков...

– трансформация образа «отверженного историка» в сторону его презентации

как «нового классика». Уже предприняты опыты изучения складывающейся

ситуации применительно к отдельным ученым

Впрочем, можно обнаружить и другую версию востребования научного на-

следия, когда оно привлекает пристальное внимание не собратьев «по цеху», а

представителей других гуманитарных корпораций. В этом случае «забытый»

историк и его труды оказываются в пространстве межкультурной коммуника-

ции и выполняют миссию междисциплинарного связующего звена в современ-

ном гуманитарном знании. В качестве примера приведу превращение фигуры

П. Н. Милюкова в особый авторитет для современных культурологов (начало

было положено С. Н. Иконниковой). Они гораздо чаще, чем историки, обра-

щаются к главному труду ученого – «Очеркам по истории русской культуры»

В начале XXI в. в рамках этого активного освоения наследия Милюкова

были защищены две кандидатские диссертации, посвященные теоретико-

методологическому значению «культурологической» концепции П. Н. Милю-

кова

. Так на стыке коммуникативных полей культурологии и исторической

науки возникают хорошие предпосылки к диалогу со «смежниками». Это даст

импульс движению сообщества историков по пути к открытости своей корпо-

рации.

Однако наиболее сложно в настоящее время складывается судьба советской

историографии наследия советских историков. В поисках новых подходов

возникает опасность вычеркнуть их из памяти вместе с советским периодом

нашей истории. Тем самым получается новый вариант «забвения»/ «отторже-

ния» под предлогом «ненужности» трудов советских историков в условиях

смены научных парадигм и знакомства российских историков с трудами из-

вестных зарубежных ученых, ставших символами многообразных теоретико-

методологических «поворотов» второй половины XX в. в мировой историче-

ской науке и «образцом для подражания». Отсюда превалируют оценки совет-

ского историографического наследия как исключительно идеологизированно-

го и ангажированного властью, представляющего тупиковую линию внутри

российской исторической науки, своего рода «атавизм». Из констатации краха

мононаучной марксистско-ленинской парадигмы

постепенно формируется

тенденция к вымарыванию образа советской исторической науки из историо-

графии XX в., при этом предельно упрощая сам образ, пока так и непознанный

в своей сложной сущности, мозаике деталей и в контексте антропологического

поворота, столь модного для молодой поросли постсоветских исследователей.

Ниже остановлюсь на локальном срезе обозначенных проблем, используя

сибирские материалы, связанные с наследием Владимира Ивановича Шеме-

лева (1885–1942), мало кому известного в современных кругах «столичных»

историографов, «беспартийного революционно-общественного деятеля, ак-

тивного члена Западно-Сибирского отделения Общества политкаторжан и

ссыльнопоселенцев, историко-революционной секции Западно-Сибирского

краеведческого комитета (ЗСБК)». Можно утверждать, что и в региональной

375

Рыженко В. Г. Возвращенное наследие историков XX века...

(сибирской) историографии, в которую имя и наследие Шемелева возвраще-

но сравнительно недавно, он воспринимается как историк «второго плана». В

справочных изданиях он упоминается как историк профсоюзов Сибири, работ-

ник краевых профсоюзных организаций и архивных учреждений. В недавней

юбилейной книге по истории профсоюзов Алтая В. И. Шемелев упомянут как

«первый историк профсоюзов Сибири и первый губернский комиссар труда»

Возможность представить фигуру Шемелева как более значимую возникала в

связи с проектом по реконструкции неопубликованного 5-го тома Сибирской

Советской энциклопедии в полнотекстовом виде и дополнительного 6-го тома

с исключенными статьями и комментариями об участниках коллектива ССЭ

(Руководитель проекта – А. Л. Посадсков; сам проект – пример попытки со-

временных историков включить в коммуникативное поле исторической нау-

ки «репрессированное наследие»). К сожалению, воплотить это до сих пор не

удалось.

Первым и на сегодня единственным открытием фигуры В. И. Шемелева в

качестве историографа, создателя труда по истории одного из регионов Си-

бири, следует считать учебное пособие «История Кузбасса. Возвращенные

имена»

. Хотелось бы подчеркнуть выразительный подзаголовок и указать ти-

раж книги – 300 экз. Во вступительной статье составитель и редактор А. А. Ха-

лиулина писала, что на протяжении пяти лет в Кемеровском государственном

университете для студентов-историков читается спецкурс по историографии

Кузбасса, одна из лекций которого посвящена В. И. Шемелеву. Таким обра-

зом, уже к середине 1990-х гг. в сохранявшейся ситуации разрыва прежних го-

сударственных (вертикальных) институциональных информационных связей

коммуникационное поле исторической науки приобретало свойства точечного

налаживания горизонтальных «сетей общения». Разумеется, в приведенном

примере мы имеем локальную попытку, но важны ее последствия – ведь речь

идет о классическом университете и лекциях по историографии.

История с рукописью В. И. Шемелева (сначала включенной в план изданий

1937 г., а затем отправленной на повторное редактирование, так как прежний

редактор А. А. Ансон был репрессирован), считает А. А. Халиулина, «инте-

ресна для нас не столько фактологическими находками, сколько тем, что мы

знакомимся с оригинальным взглядом на историю нашего края, и, конечно же,

тем, что эта находка воссоздает разорванную репрессиями связь времен и по-

колений в среде исследователей Кузбасса»

. Структура учебного пособия, его

содержание со сравнительной характеристикой фрагментов первой и второй

редакции, с комментариями современного сибирского историографа заслужи-

вают отдельного описания. Подчеркну лишь, что в этой книге оказалась вос-

требованной только часть материалов из архивного фонда.

Обращение омских историков в 2004 г. к составу документов личного фонда

В. И. Шемелева (переданы на хранение в Государственный архив Новосибир-

ской области достаточно давно, в 1942 г.: Ф. Р-869, 236 ед. хр., материалы по

описи 1926–1941 гг.) позволило оценить разнообразие исследовательских ин-

376

Сообщества историков...

тересов советского историка. В то же время В. И. Шемелев проявился как че-

ловек своего времени с активной жизненной позицией. Из сохранившихся ру-

кописей и машинописных текстов, с вкраплениями и вставками от руки, можно

вычленить также некоторые важные характеристики о специфике и плотности

коммуникативного поля советской исторической науки 1920–1930-х гг.

Сравнительно недавно, в 2002 г., в рамках подготовки 70-летия Новосибир-

ской области совместная инициатива Государственного архива Новосибирской

области и Сибирской академии туризма при поддержке Администрации Ново-

сибирской области завершилась изданием еще одной подборки документов из

личного фонда В. И. Шемелева

. Составители (кандидат исторических наук

Л. С. Романова – директор турфирмы «Полярная звезда» и ректор Сибирской

академии туризма, М. И. Корсакова – главный специалист Государственной

Архивной службы Новосибирской области) заявили, что это первая публика-

ция по истории сибирского туризма, которая открывает имя В. И. Шемелева

как организатора туризма в Сибири в 1920–1930-е гг. Среди прочих докумен-

тов здесь был помещен очерк В. И. Шемелева по истории становления туриз-

ма по горному Алтаю (Д. 185. Рукопись. Подлинник. Л. 1–40; Документ № 7.

С. 39–67).

Увы, появление этой книги слабо отразилось на региональных исследова-

ниях по истории туризма в Сибири и на Алтае в XX в., один из центров кото-

рых находится в Барнауле (группа социальных историков туризма под руко-

водством профессора В. С. Бовтуна). Наследие В. И. Шемелева пока ими не

востребовано. Об этом свидетельствуют, например, статья Е. Ю. Пашковой,

появившаяся в 2006 г.

, а также диссертация Е. Кондратенко, защищенная в

2008 г. Таким образом, эта публикация документов из личного фонда истори-

ка не стала звеном внутрипрофессиональной коммуникации, не говоря уже о

выходе за пределы корпорации историков. Как показывает содержание офи-

циального сайта Сибирской Академии туризма, интерес ее сотрудников к на-

следию историка В. И. Шемелева в настоящее время полностью угас.

Еще одно из направлений деятельности В. И. Шемелева до сих пор оста-

ется без внимания, хотя, на мой взгляд, несомненно, заслуживает этого. Мне

приходится констатировать это еще раз, спустя почти семь лет после первого

моего обращения к проблеме сотрудничества историков, музеологов, истори-

ков музейного дела, музейных работников-практиков

. Тогда я подчеркнула,

что на пересечении проблемных полей исторической науки и музееведения

находится блок вопросов, связанный с поисками способов адекватного от-

ражения прошлого, в том числе советской эпохи, в музейных экспозици-

ях. Отдельный акцент был сделан на необходимости сохранения для этого

историко-революционных музеев, связанных с местами пребывания лидеров

революционного движения, ставших затем руководителями советской власти,

в ссылке (в качестве примера приводилась ситуация с перепрофилированием

музея В. И. Ленина в Шушенском). Дискуссия, прошедшая в рамках работы

международной конференции «Теории и методы исторической науки: шаг в

377

Рыженко В. Г. Возвращенное наследие историков XX века...

XXI век» (Москва, ноябрь 2008 г., секция 3 «Парадигмы изучения прошлого

и их актуализация»), показала, насколько остро стоят вопросы современного

музейного проектирования и участия историков в этом процессе. Л. И. Скрип-

кина (Государственный исторический музей) обратила внимание на изменения

в современной музейной сфере и на проблемы поиска стратегии отражения

исторических процессов в музейных экспозициях. Она подчеркнула принци-

пиальную новизну ситуации, которую, по ее убеждению, необходимо осознать

историкам: в музейном сообществе на первый план вышли принцип адекват-

ности подхода к показу прошлого и понимание значимости визуальных пред-

ставлений о нем. Кроме того, в условиях административного реформирования

музейной сети и функций краеведческих музеев, начиная с 2009 г., проблемы

музеефикации исторических процессов сместятся на региональный уровень,

необходимо будет преодолеть существующую тенденцию к показу прошлого

в региональных музеях без общероссийского контекста. Итак, потребность к

налаживанию междисциплинарной коммуникации очевидна.

Насколько же в ее воплощении будет полезен опыт советских предше-

ственников? Отмечу, что речь идет о музеях, уже задумывавшихся в период

строительства социалистической культуры как «места памяти о славном рево-

люционном прошлом». Документы из фонда В. И. Шемелева отражают его на-

пряженные занятия проектной музейно-выставочной деятельностью с 1929 г.

и в первой половине 1930-х гг.

Естественно, что при этом Шемелев руковод-

ствовался сложившимися у историков-марксистов представлениями о начале

новой исторической эпохи с Октябрьской революции. Как член и секретарь

историко-революционной секции Западно-Сибирского Бюро Краеведения, он

вместе с остальными строил свою работу «на основе марксистско-ленинской

методологии, под ближайшим руководством истпартотдела Крайкома

ВКП(б)», связываясь для проработки методологических вопросов с обществом

историков-марксистов, прорабатывал письмо И. В. Сталина в редакцию жур-

нала «Пролетарская революция», в котором были вскрыты «попытки прота-

скивания в историческую науку враждебных антиленинских теорий»

В то же время он опирался в методическом отношении при составлении

планов музейной работы Новосибирского отделения Общества политкатор-

жан и ссыльно-поселенцев, развертывания стационарных экспозиций и пере-

движных выставок, особенно в период подготовки к созданию в Новосибир-

ске историко-революционного музея («Музея каторги и ссылки») на практику

музея Революции, Исторического музея, на сотрудничество с Центральным

Советом Общества. С этой точки зрения вряд ли для сегодняшнего историка

деятельность В. И. Шемелева выглядит новаторской. Однако интересны ее де-

тали и мотивы, а также реально возникавшие «сети общения» между Центром

и провинциальными институциями социокультурного ландшафта советской

исторической науки.

В 1930 г. в связи с подготовкой к юбилею революции 1905 г. и согласова-

нием работы по Истпрофу, Шемелев «попутно с использованием отпуска» вы-

378

Сообщества историков...

яснил в Москве, что Истпроф как органическая часть ВЦСПС ликвидирован, а

основная научно-исследовательская часть этой работы передана Комакадемии

ЦИК СССР. Поэтому он консультировался в Институте истории Комакадемии

(где имелась секция по изучению истории пролетариата СССР с подсекцией

истории продвижения) у «тов. Панкратовой», замещавшей руководителя этой

подсекции «тов. Сидорова». Панкратова предложила «установить возможно

тесную связь с Истпартом (руководство и согласование планов работы) и, кро-

ме того, оформить в Новосибирске отделение Общества историков-марксистов

с привлечением к этому делу направленных в Новосибирск историков, окон-

чивших Комакадемию (Алыпов, Гоберник)»

В. И. Шемелев ознакомился с имевшимися на тот момент в Музее Револю-

ции выставками, включая выставку-передвижку «Профинтерн», которую «в

упрощенном оформлении» он заказал отложить «до согласования расходов»,

а для ориентировки он взял фотографии готовых щитов выставки. Он успел

просмотреть каталог архива музея и убедился в наличии значительного мате-

риала по истории рабочего движения в Сибири, сделал заказы на отдельные

комплекты фотоматериалов выставок «Три революции» и «Первая револю-

ция». Эти материалы были включены им в план выставки Западно-Сибирского

отделения Общества политкаторжан и ссыльно-поселенцев к 16-й годовщине

Октября под названием «Через каторгу и ссылку к пролетарской революции

и социалистическому строительству»

. Об этом свидетельствуют рекомен-

дация к вводному щиту – (монтируется вместе с заглавием): «От старой ка-

торжной России в Союз советских социалистических республик» и вставка,

дописанная от руки: («фотомонтаж Ц. Музея Кат. и сс.»). На некоторых щитах

к отдельным темам указано: «фотоплакаты ЦМК и С». Мотивы юбилейных

выставок раскрывает фраза из статьи В. Шемелева «Шаг в массы», посвящен-

ной выставке-передвижке Западно-Сибирского Крайсовпрофа по истории ре-

волюции 1905 г.: «Устроителем выставки была поставлена задача напомнить

старым рабочим и показать молодым опыт “генеральной репетиции Октября”

в 1905 г., проследить основную ленинскую линию пролетарской революции в

противопоставлении с всякого рода уклонами от нее (экономизм, меньшевизм,

троцкизм), связать ее с новыми задачами социалистического строительства

“через 25 лет после первой революции”»

Однако все-таки основным детищем, о котором беспокоился Шемелев, был

краевой Музей каторги и ссылки. Подготовленный им (1932 г.) проект «Музея

каторги и ссылки» в Новосибирске базировался, с одной стороны, на идее от-

ражения сибирской части общей истории революционного движения и ее осо-

бой роли, с другой стороны. Музей рассматривался как «достойный памятник

борцов трех революций и длительной подготовки к ним в мрачные годы само-

державия, начиная с эпохи декабристов и ранее»

. Для предложений Шемеле-

ва характерны стремление опереться на подлинные местные материалы и осо-

знание необходимости большой собирательской и исследовательской работы.

Среди обнаруженных материалов несколько черновых набросков ори-

379

Рыженко В. Г. Возвращенное наследие историков XX века...

ентировочного плана Шушенского историко-революционного музея имени

В. И. Ленина

. В имеющихся публикациях, включая современную «Музейную

энциклопедию», указывается, что мемориальный музей В. И. Ленина был от-

крыт в селе Шушенское в 1930 г. в двух домах, где проживала семья Ульяновых,

и оставались вещи, которыми они пользовались

. В материале, появившемся в

2004 г. в журнале «Вокруг света» (рубрика «Музеи мира»), открытие мемори-

альной экспозиции 1930 г. связывается только с домом крестьянки Петровой, а

открытие экспозиции во втором доме (А. Зырянова) отнесено к 1940 г.

Найденные мною тексты относятся к 1932–1933 гг. и связаны с общей кон-

цепцией сибирского Музея каторги и ссылки (который должен был находиться

в Новосибирске), то есть с попыткой включить музей в селе Шуше в состав ре-

гионального (краевого) музейного комплекса. Этот замысел отличается как от

первоначального варианта, так и от того, который был осуществлен в 1970 г. в

виде государственного мемориального музея-заповедника «Сибирская ссылка

В. И. Ленина», имевшего еще и архитектурно-этнографическое направление.

Примечательно, что к рукописным текстам планов «Шушенского историко-

революционного музея имени В. И. Ленина» приложена вырезка заметки «В

Шушенском» из газеты «Советская Сибирь» от 8 сентября 1933 г. с фотогра-

фией дома, где в ссылке жил Ленин

. В газетном тексте сообщалось о поста-

новлении Западно-Сибирского Краевого исполнительного Комитета «для со-

хранения памяти о пребывании т. Ленина в селе Шушенском <…> считать

необходимым сделать макет дома, в котором жил Ленин, и заказать картину

“Ленин в селе Шушенском”, отпустить на изготовление макета и картины

4000 руб., поручить Западно-Сибирскому отделению “Техфильма” произвести

киносъемку села и его окрестностей». Возможно, мотив сохранения памяти о

вожде был самым серьезным для Шемелева в его работе над вариантами плана

музея. Однако, как показывает их содержание, ленинская тема хотя и была

одной из главных, но ее раскрытие встраивалось в концепцию показа истории

революционного движения, политической ссылки, двух революций как исто-

ков социалистического преобразования Сибири и России.

Второй рабочий вариант плана историко-революционного музея имени

В. И. Ленина, разработанный В. И. Шемелевым, имеет подзаголовок «Первый

зал: Ленин в сибирской ссылке» и содержит описание 7-ми щитов экспозиции

с подробным указанием на иллюстрации. Приведем полностью содержание

четвертого щита «Ленин в Шуше»: Портреты Ленина, Крупской и ее матери.

Фото домов Попова и Зырянова. Фото обстановки в доме Попова. Ленин за

шахматами. Ленин – охотник (фото статуэтки). Ведомость на получение по-

собия (фото). Фото крестьян, знавших Ленина и охотившихся с ним (3–4 экз.)

Письмо к матери и ее портрет. Список литературных работ, написанных Лени-

ным в Шуше. Пятый щит экспозиции посвящен основной работе Ленина «Раз-

витие капитализма в России», законченной в Шуше. Намечено представить ее

в цитатах, диаграммах и иллюстрациях, причем особо должен быть выделен

материал, относящийся к Сибири.

380

Сообщества историков...

Следует указать, что одновременно с вопросами создания историко-

революционного музея и подготовкой различных юбилейных выставок

В. И. Шемелев занимался организацией работы историко-революционной

секции Западно-Сибирского краевого бюро краеведения. Это влияло на ши-

роту его представлений о возможных направлениях поиска документальных

и вещественных материалов по истории края, в том числе и для историко-

революционного музея при Обществе политкаторжан и ссыльно-поселенцев.

Перечень актуальных направлений работы секции определялся соответствую-

щими заданиями ЦК ВКП(б). Тема ленинской ссылки по-прежнему оставалась

одной из важных, но в русле показа общей революционной и политической

истории Сибири и СССР. Это хорошо заметно по соотношению материалов в

намечаемой экспозиции историко-революционного музея имени В. И. Лени-

на в Шушенском: из 7-ми щитов первого зала «Ленин в сибирской ссылке»

только два (№ 3 и № 4) относились к Сибири. Остальные, с весьма подробно

обозначенными экспонатами, относились к началу революционной деятельно-

сти Ленина и его жизненному пути после ссылки. Предполагалось, что изуче-

нием истории ссылки Ленина должна заниматься местная ячейка историко-

революционной секции, которую следовало организовать в Шушенском.

Среди современных проблем музея-заповедника в Шушенском, по мне-

нию А. В. Степанова, заместителя директора музея по научной работе, вы-

сказанному в 2004 г., главной становилось представление образа и деятель-

ности В. И. Ленина, «хотя бы потому, что он – необыкновенный теоретик,

создатель оригинальной, хотя и утопической концепции социально ориен-

тированного государства. Его книга “Развитие капитализма в России”, кото-

рую он завершил именно в Шушенском, – настоящая докторская диссертация

ученого-экономиста <…> На эту книгу до сих пор ссылаются экономисты все-

го мира»

Нет ли сходства проблемной ситуации с судьбой нереализованных планов

краевого Музея каторги и ссылки? С ликвидацией Общества политкаторжан

и ссыльно-поселенцев, с закрытием Центрального Музея Каторги и ссылки в

Москве из истории культуры и музейного дела оказались вычеркнутыми ре-

гиональные музейные проекты, соответствовавшие установкам своего време-

ни и тем не менее представлявшие историю политической ссылки в докумен-

тированном и еще не мифологизированном в духе «Краткого курса истории

ВКП(б)» виде. Знание о них позволит современным исследователям задавать

забытым историкам свои вопросы и получать их ответы. Преемственность –

принцип, необходимый современной исторической науке и музееведению для

того, чтобы избежать опасности очередного идеологического колебания «со-

циального заказа».

Таким образом, в коммуникативном поле современной отечественной исто-

рической науки формируется потенциальный ресурс для внутридисципли-

нарных и межкультурных «сетей общения» в виде возвращаемого наследия

историков XX в. Процесс его освоения протекает неровно. В первую очередь