моральное равенство, он одновременно полагает, что демократия
обусловливает равенство всех только как представителей суверенного народа.
Данное утверждение игнорирует специфику современного проекта демократии
в противоположность старым представлениям о ней.
Для современных людей моральное равенство индивидов как личностей и их
равенство как граждан неразрывно связаны. Легитимность общественного
договора в национальном государстве основана
сегодня на принципе, согласно
которому члены национального объединения имеют право на равное
отношение к себе как к носителям прав именно потому, что они - люди. Права
гражданства опираются на более фундаментальное моральное равенство,
которым индивиды пользуются как личности. «Права человека» и «права
гражданина» для современных людей возникают одновременно.
Конечно, эти формулировки
не свободны от натяжек и противоречий: каждый
национальный общественный договор ограничивает круг своих граждан, что
приводит к различиям между теми, кто подписывает общественный договор, и
теми, к кому он относится, но кто сам по себе не занимает положения стороны,
его подписавшей. Современные либеральные демократии, учрежденные уже
после американской и французской революций
, провозглашают, что члены
суверенного образования должны относиться друг к другу как к носителям прав
в силу своей принадлежности к человеческому роду, а не только потому, что
являются соотечественниками. Вместе с
тем эти декларации, сделанные во имя универсальных законов природы, разума
или Господа, определяют и устанавливают границы, а также делают
исключения
как в среде суверенного народа, так и вне ее. Внутри [суверенного
народа] существуют «чисто вспомогательные силы Республики», как Кант
называл женщин, детей и лишенных собственности слуг (Kant [1797] 1996, р.
92), а вне сообщества находятся иностранцы и чужаки. Это изначальное
противоречие нарастает не от того, что, как полагает Шмитт, либерализм и
демократия противоречат друг
другу. Скорее речь идет о конструктивной
дилемме, возникающей при попытках современного национального
государства обосновать свою легитимность обращением к всеобщим
моральным принципам прав человека, которые затем ограничиваются в пользу
нации. Противоречие между универсальным масштабом принципов,
обосновывающим общественный договор современной нации, и претензией
этой нации на определение себя как закрытого сообщества разворачивается на
фоне истории реформ и революций последних двух столетий.
Когда Ханна Арендт писала, что «право иметь права» составляет
фундаментальное требование и одновременно неразрешимую политическую
проблему, она не имела в виду, что чужеродцы, иностранцы и резиденты не
располагают никакими правами (Arendt [1951] 1979, р. 226). При определенных
обстоятельствах, как это случилось с евреями в Германии, с
греками и
армянами в период становления Турецкой республики, а также с немецкими
беженцами в вишистской Франции, группы народов в полном составе
претерпевали «денатурализацию», или «денационализацию», и теряли защиту
со стороны суверенного правового государства. Арендт не нашла ни