Богатырёв П.Г. Вопросы теории народного искусства

Подождите немного. Документ загружается.

харками и т. д.; в их целебную силу верит, однако, вся

деревня.

Такое деление на активно-коллективное и пассивно-

коллективное может быть распространено на область табу,

имеющих хождение либо среди отдельных членов коллек-

тива, либо во всем коллективе в целом. Я располагаю при-

мерами первого характера, относящимися к аграрным

обрядам и полевым обычаям. В одной из деревень Закар-

патской Украины я узнал, что «газда» (хозяин) в первый

день весенней пахоты должен молчать в течение всего дня.

Существует ряд табу, ограничивающих поведение пасту-

хов.

Так, в той же Закарпатской Украине в первые дни

пасхи пастух должен воздерживаться от мяса и сала. Если

он выполнит это предписание, ни один волк не нападет

на его стадо. В 1916 году, будучи в Архангельской губер-

нии, я отметил несколько табу: пастух не должен собирать

лесные ягоды и грибы; если он нарушит этот запрет,

то леший рассердится и повредит его скоту. Некоторые

предписания носят выраженный аскетический характер:

пастух не должен, например, танцевать с девушками, жен-

щины не смеют ему показываться без головного платка

или босыми.

Так же как в языке, согласно теории Соссюра, нужно

различать продуктивные и непродуктивные грамматические

формы, среди аграрных обрядов обнаруживаются наряду

с живыми, сохраняющими свой смысл обрядами, обряды

непродуктивные, значения которых никто в деревне уже

не понимает и которые часто обречены на исчезновение

одновременно с уходом из жизни данного поколения. Про-

дуктивные обычаи и обряды продолжают существовать,

черпать новый материал и перерабатывать его в соответ-

ствии со старыми формами.

Ниже я привожу несколько этнографических фактов,

которые были записаны мною в восточной Словакии и кото-

рые свидетельствуют о магической или примитивно-рели-

гиозной функции рождественской елки.

Вот этот материал.

Рождественская елка стоит с рождественской ночи

до Крещения. После Крещения, седьмого января, дерево

освящается священником и становится пригодным таким

образом для различных обрядов; так, хозяйка окуривает

горящей рождественской елкой фруктовые деревья, что

должно предохранить их от гусениц (записано в словацкой

деревне Широкой от крестьянки Отилы Смолко).

25 П. Богатырев

385

Висевшее на дереве печенье съедается, само же дерево

кладется в овин. Когда хозяин идет пахать впервые в году,

он пользуется очищенным от сучьев стволом рождествен-

ской елки, как кнутовищем, и хлопает кнутом. Кнутовище

это берется только для первого раза, потом его выбрасы-

вают (записано со слов пожилой женщины А. Федорко

и мальчика Йозефа Лешко).

Это пример того, как один из обычаев городской интел-

лигенции, обычай установления в канун Рождества укра-

шенной елки, переосмысляется по образцу прежних архаич-

ных обычаев, носящих продуктивный характер. В Закар-

патской Украине и в восточной Словакии есть немало

любопытных аграрных обрядов, являющихся многочислен-

ными вариантами распространенных во всем мире обычаев.

РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ЕЛКА

В ВОСТОЧНОЙ СЛОВАКИИ

К ВОПРОСУ О СТРУКТУРНОМ ИЗУЧЕНИИ

ТРАНСФОРМАЦИИ ФУНКЦИЙ

ЭТНОГРАФИЧЕСКИХ ДАННЫХ

При исследовании этнографических данных мы замечаем,

что каждый отдельный этнографический факт обладает

той или иной функцией: магической, эстетической или

какой-либо иной. Нередко эти функции переходят одна

в другую, меняются ролями: магическая функция стано-

вится, например, эстетической и т. д.

Более пристальное изучение этнографических данных

приводит к заключению, что отдельный этнографический

факт обладает обычно многими функциями одновременно

и что функции эти связаны между собой структурно.

Поэтому к этнографическому материалу должны приме-

няться с соответствующими поправками методы структур-

ной психологии. На важность структурной этнографии

я указал в своей статье «К структурной этнографии» (165,

стр.

279—282), где попытался установить две закономер-

ности, которым подчиняются' этнографические факты при

трансформации их функций.

Во время собирания обычаев и поверий, сопровождаю-

щих постройку нового дома, мы пришли к выводу, что часто

крестьяне приписывают одному и тому же обычаю разные

значения. Так, я слышал от многих крестьян, что для

постройки дома не следует использовать дерево, поражен-

ное молнией, причем опасения крестьян объяснялись тем,

что «в таком дереве скрывается черт, который, может быть,

еще не убежал». В некоторых деревнях крестьяне опасались

использовать древесину таких деревьев даже как топливо.

В других случаях я получал от крестьян чисто рационали-

стическое объяснение, заключавшееся в том, что древесина

Статья впервые опубликована па немецком языке: «Der Weih-

nachtsbaum in der Ostslowakei. Zur Frage der strukturellen Erfor-

schung des Funktionswandels ethnographischer Fakten».—«Germa-

noslavica», II, Praha, 1932—1933, S. 254—258. Перевод Б. Л. Оги-

бенина.— Ред.

25*

387

такого дерева попорчена молнией и поэтому непригодна

для постройки дома.

Надо думать, что и те крестьяне, которые дают этому

«табу» примитивно-религиозное объяснение, также сознают

практическую неполноценность такой древесины и что,

следовательно, в их сознании уживаются одновременно две

функции, препятствующие применению такой древесины.

В этом случае религиозная функция оказывалась тем

не менее более сильной и включала в себя и практическую

функцию, а в некоторых случаях даже полностью вытес-

няла ее. В тех же случаях, когда давалось рационалистиче-

ское объяснение, магическо-религиозная функция могла

еще жить в сознании крестьян, но практическая функция

брала верх. Мы могли наблюдать сосуществование в созна-

нии крестьян одной и той же области многих функций одного

определенного предмета и тогда, когда, находясь в Карпа-

тах, мы изучали причины, которые заставляли крестьян

сменять прежнюю обувь на новую.

Ниже я привожу ряд этнографических фактов, которые

собраны мною в восточной Словакии и которые подтверж-

дают магическую или примитивно-религиозную функцию

рождественской елки в этой местности. Я попытаюсь объ-

яснить появление этих функций в данном случае с помощью

методов структурной этнографии.

Привожу сам материал.

Рождественская елка (jezulanek) стоит с рождествен-

ской ночи до Крещения (tri Krala). После Крещения, седь-

мого января, дерево освящается священником и становится

отчасти в результате этого пригодным для различных обря-

дов;

так, хозяйка окуривает горящей рождественской

елкой фруктовые деревья, что должно предохранить их

от гусениц (записано в словацкой деревне Широке от кре-

стьянки Отилы Смолко).

Елка стоит до Крещения. Через несколько дней

после него дерево освящается священником, висящее на нем

печенье съедается, само же дерево кладется в овин. Когда

хозяин идет пахать в первый раз в году, он пользуется

очищенным от сучьев стволом иезуланка, как кнутовищем,

и хлопает кнутом: «puk! puk! puk!». Кнутовище это берется

только для первого раза, потом же его выбрасывают (запи-

сано в украинской деревне Лач^нов со слов пожилой жен-

щины А. Федорко и мальчика Йозефа Лешко),

Под рождественскую елку ставят тарелку с разным

угощением: куском хлеба, «бобалками» (клецками из теста).

388

зернами разных злаков (записано со слов пожилой жен-

щины Зуски Варговчиковой, 1834 года рождения, в сло-

вацкой деревне Финцице).

Как я узнал в украинской деревне Шашово, рож-

дественская елка устраивалась раньше только у «панов»,

а у «руснаков» (карпаторусских крестьян) стали ее устраи-

вать только два года назад. У словаков-католиков елка

была и раньше.

Елка встречается и в словацкой деревне Дубин, но не

в каждом доме.

Интересен сам по себе факт, что рождественская елка

играет в данном случае роль религиозного предмета: она

освящается священником и связана, с другой стороны,

с народным культом — ею окуривают фруктовые деревья

и погоняют скот, когда весной идут в первый раз на пахоту.

Насколько мне известно, в городах рождественская

елка имеет главным образом эстетическую функцию

(ср.

329, стр. 51). Если же в городе эстетическая функция

рождественской елки и соприкасается иногда с религиоз-

ной (христианской) функцией, все же ей никогда не припи-

сывают магического значения.

Кроме того, следует отметить, что в местности, где

я вел свои наблюдения, рождественская елка появилась

совсем недавно, раньше она встречалась только у деревен-

ской интеллигенции, и уже от нее перешла к более широ-

ким слоям. Возникает вопрос, как следует объяснить тот

факт, что, имеющая в иных местах своего распространения

главным образом эстетическую функцию рождественская

елка в названных словацких и украинских деревнях при-

няла примитивно-религиозную функцию как основную?

На основании того, что рождественская елка была заим-

ствована у сельской интеллигенции, в среде которой ее

основной функцией была и остается функция эстетическая,

следует предположить, что и в деревне она имела перво-

начально только эту функцию.

Посмотрим теперь, какова была окружающая обста-

новка при появлении рождественской елки. Дни, в кото-

рые рождественская елка стоит на крестьянском столе,

насыщены обрядами как христианскими, так и исконно

народными. Все связанные с этими обрядами предметы

Различие «панов» и «руснаков» отражает одновременно

и национальные и социальные различия в словацкой деревне.

«Панами» считались священники, учителя, врачи и другие, «русна-

ками» назывались украинцы.

389

получают либо христианско-религиозную, либо магиче-

скую,

иногда и ту и другую одновременно окраску. По своей

величине и привлекательному убранству рождественская

елка должна была занять центральное место среди пред-

метов, находящихся в это время на столе: праздничной

посуды, крачуна (хлеб, применяемый только при определен-

ных обрядах, подробнее см. стр. 203—208 наст, изд.) и т. д.

Естественно, что священник, обходя во время Богоявле-

ния дома своего прихода со святой водой, освящает среди

прочих предметов и рождественскую елку. После освя-

щения рождественская елка получает в глазах крестьян

еще большую магическую силу, подобно тому как ее обре-

тают, например, лечебные травы, которые, по народным

поверьям, действенны только в том случае, если они соби-

раются ночью под Ивана Купала, после освящения же

в церкви они получают еще большую силу.

Два момента сообщают, следовательно, лечебную силу

этим травам: 1) соблюдение установленной народной тра-

дицией даты, 2) освящение в церкви.

Далее рождественская елка используется в обрядах,

распространенных повсеместно в дни рождественских

празднеств. Обычай окуривания чего-либо во время Рож-

дества встречается весьма часто. Другой обычай — обычай

выгонять волов на первую пахоту с помощью кнута, кнуто-

вищем которого является заостренный ствол рождествен-

ской елки,— оказывается заменой сходного обычая, напри-

мер обычая выгонять скот в день первой пахоты веткой

вербы, сохранявшейся с Вербного воскресенья (см. 195,

стр.

1—2; ср. 329, стр. 62—63).

Упомянутые выше обряды, связанные с елкой, являются,

таким образом, примерами перехода основной, эстетиче-

ской функции в магическо-религиозную функцию.

Такой переход я объясняю тем, что этот обычай, попав

в другую среду с другой структурой обрядовых действий

занимает в ней такое место, которое отвечает требованиям

этой структуры.

Дело происходит, следовательно, таким образом: город-

ской обычай рождественской елки, как справедливо пола-

гают, возник частью на основе народных обычаев, основной

функцией которых часто была магическая функция (см. 329).

В городе, однако, ъсе прочие функции постепенно отсту-

пают перед функцией эстетической. Затем рождественская

елка снова попадает в сельскую местность, где магические

обряды еще играют актуальную роль,

390

Снова магическая функция начинает возобладать, круг

замыкается, и рождественская елка становится элемен-

том обрядов, очень сходных с теми, которые лежали

в основе при ее появлении.

Нечто похожее можно наблюдать в народной поэзии,

когда произведения литературы, опирающиеся на народ-

ную поэтическую традицию, снова попадают в народ. Они

претерпевают процесс преобразования, в ходе которого

уподобляются произведениям народной поэзии как та-

ковой

Пример перехода эстетической функции рождественской

елки в примитивно-религиозную кажется мне важным

в методологическом отношении. Он показывает еще раз,

как опасно реконструировать значение какого-либо обычая,

если не знать той среды, в которой он жил. Такой обычай,

как этот, может быть правильно понят только в том случае,

если нам известна вся структура поверий данной местности

и место, которое этот обычай в ней занимал. Согласно же

обычной схеме следовало бы считать, что осуществляется

переход от религиозной функции обряда к эстетической

функции как основной; в описанном же случае развитие

идет как раз в обратном направлении.

Эта маленькая статья носит программный характер

и ставит перед исследователями и собирателями ряд задач:

Собрать как можно больший материал, в котором

выступает несколько функций одного и того же этногра-

фического факта.

Показать на основе этого материала, что рождест-

венская елка обладает не только эстетической, но и маги-

ческой функцией. Я считаю рождественскую елку особенно

удобным объектом для такого исследования, так как речь

идет в данном случае о широко распространенном в Европе

обычае, при этом мы располагаем данными о времени его

возникновения у различных европейских народов.

Записывать обычаи, которые встречались или встре-

чаются в одной и той же деревне или в окрестных деревнях,

прежде всего сходные обряды, но которые выполняются без

елки и которые могли повлиять на обряды с елкой.

Записывать детские воспоминания, которые показы-

вают, какой функцией обладала рождественская елка у детей.

Мы имеем здесь возможность при изучении этнографиче-

См. мою статью «Стихотворение Пушкина «Гусар», его источ-

ники и его влияние на народную словесность» (24, стр. 147—195).

391

ских явлений применить метод интроспекции, используя

при этом воспоминания собственных детских лет. У интел-

лигента, по мере того как он отдаляется от своих детских

лет, религиозные функции рождественской елки уступают

место эстетическим функциям. У взрослых же крестьян

религиозные функции находили опору в других обрядах

и примитивно-религиозная функция удерживала свое пре-

восходство над эстетической функцией.

ТРАДИЦИЯ И ИМПРОВИЗАЦИЯ

В НАРОДНОМ ТВОРЧЕСТВЕ

Одним из основных признаков всех видов народного искус-

ства — изобразительного, музыкального (вокального),

хореографического, словесного и драматического — являет-

ся строгое следование его творцов и исполнителей нормам

традиционного стиля, идущего от отцов и дедов.

Строгим цензором, следящим за выполнением твор-

цами-исполнителями норм традиции, выступает коллектив

того или иного района или деревни.

Тот факт, что творцы народного искусства ограничены

строгими рамками норм и стиля, позволяет знатокам народ-

ного искусства и местному населению легко установить,

в какой местности создано данное произведение народного

искусства.

Чувство стиля определенной области, района, села

заставляло словацких вышивальщиц и местных «писарок»,

перерисовывающих в течение десятилетий рисунки вышивок,

сохранять композиционный остов и типичные основные

локальные элементы вышивок (см. 284, стр. 752).

Исследователям произведений различных видов народ-

ного искусства необходимо учитывать, что одновременно

со строгим следованием нормам традиции одним из типич-

ных и основных признаков всех видов народного искус-

ства является импровизация их творцов-исполнителей.

Так, несмотря на то, что при вышивании все женщины

и девушки определенной области или села старались сохра-

Статья впервые опубликована в сборнике «VII Международный

конгресс антропологических и этнографических наук. (Москва,

август 1964 г.). Доклады советской делегации», М., 1964. Переведена

на английский язык: «Tradition and improvisation in Folk-art»,

Moscow, 1964.«Tradition and Improvisation in Folk-Art» [П. Г. Бога-

тырев (СССР). Традиция и импровизация в народном творчестве].—

«VII Международный конгресс антропологических и этнографиче-

ских наук. Москва, 3—10 августа 1964 г.», т. VI. [VII Congres

international des sciences anthropologiques et ethnologiques. Moskou,

o0t — 10 aout 1964», volume VI], M., 1969.— Ред.

393

нить композиционную основу и типичные локальные эле-

менты вышивок, они в своих работах в рамках локальных

норм давали волю импровизации.

Этнографы легко могут определить типы раскрашенных

пасхальных яиц различных районов, и все же, как отмечал

польский исследователь Е. Франковский, «богатство укра-

шений на. писанках так велико, что среди тысячи писанок

одного и того же района трудно найти две совершенно

одинаковые» (196, стр. 18). Доказательством этого могут

служить разнообразные рисунки одного и того же болгар-

ского села Радоил-околия района Самоковска в срав-

нении с разнообразными рисунками села Долна-Баня

того же района. Крестьянка же села Долна-Баня Лазарина

Николова разукрасила яйца различными рисунками

(см.

139, табл. LXX, № 289, 290; табл. LXXI, № 291—293;

табл. LXXII, № 294—296; ср. табл. LXXIII, № 297—298;

табл. LXXIV, № 303—306).

Мастера, рисовавшие картинки на стекле, подчинялись

строгим нормам этого вида «пассивного народного искус-

ства» *. Однако в рамках норм традиции и здесь допуска-

лась импровизация. Так, мастера словацких и польских

картинок на стекле (Hinterglasmalerei), изображая сцену

принятия в разбойничью дружину новичка, следовали опре-

деленной традиции, и все же в каждой словацкой и поль-

ской картине на эту тему мы видим черты индивидуального

творчества народного художника (159, стр. 123).

Особенно ярко проявляется тесная связь обязатель-

ного следования нормам традиции с ярко выраженным

импровизационным началом в тех видах народного искус-

ства, в которых создание произведения органически свя-

зано с исполнительством.

Сюда следует отнести вокальное исполнение, исполнение

на музыкальном инструменте, исполнение танцев и плясок,

а также всякого рода словесных произведений: рассказы-

вание сказок, анекдотов и т. п. и, наконец, разыгрывание

драм и драматических действ.

Следует подчеркнуть, что все народные произведения,

в которых творческое начало органически связано с испол-

нительством, имеют общую для них специфическую черту:

они исполняются главным образом не на основании зафик-

сированных текстов (рукописных, печатных или нотных

Об «активном» и «пассивном» народном искусстве см. стр.

384—386 наст. изд.

394