Брониславский Е., Вачнадзе Г.Н. Польский диалог

Подождите немного. Документ загружается.

моим прямым долгом. Шансов почти не было. После общей пресс*конференции

Валснса проводил еще одну, узкую встречу — с «руководителями массмедиа», по*

том ехал обедать к Шираку в мэрию Парижа и в четыре часа улетал в Польшу. Но

мне помогли Бронислав Геремек и Анджей Велевейский, «секунданты» Валенсы.

«Пять минут, — поклялась я Велёвеискому, когда минуту назад познакомивший*

ся со мной Геремек представил меня, — только пять минут».

После того как Геремек представил меня («Наташа Горбаневская, русская

поэтесса, большой друг Польши»), я добавила к этому то, что считала нужным

сказать, прежде чем задавать вопросы:

— Я представляю еженедельник «Русская мысль», который, даже по мне*

нию многих поляков, дает лучшую среди западных газет инфор мацию о событи*

ях в Польше. Мы постоянно печатаем материалы из подпольной печати. Я хоте*

ла бы также предупредить, что в своих обзо рах в «Русской мысли» мне случается

критически отзываться как о руководстве «Солидарности», так и лично о вас. Тем

важнее, чтобы вы сами высказались на наших страницах. Я задам вам только два

вопроса. Вы слышали, что сказал сегодня Лев Тимофеев о деятельности общест*

ва в России, еще не полностью независимого, но стремящегося стать независи*

мым. Есть ли у вас какая*нибудь возможность следить за этим? И имеете ли вы в

виду, говоря о перестройке и гласности, только политику сверху, политику влас*

ти?

— Нет, это — процесс… Это началось сверху, хотя не только. Но миру это

было показано со всей очевидностью, когда это началось сверху, с Горбачева. Конеч&

но, столько людей боролись — мы слышали об этом — и продолжают бороться. Но

это как&то олицетворилось в лице Горбачева. Я надеюсь, глубоко верю… вот люди,

которых я здесь встретил: Андрей Сахаров, Лев Тимофеев и многие другие — это те

носители, число которых должно увеличиваться и будет увеличи ваться, я верю в со&

ветский народ, верю, что он найдет достаточно сил для необходимых реформ. Дей&

ствительно, жертвы были и есть, это так, но все новое, прекрасное рождается в

болях. Лишь бы сей час, в конце XX века, накануне XXI века, понести как можно

меньше потерь — потери не нужны ни советским народам, ни Польше. Надо заду&

маться, как это сделать, но делать надо. И поэтому я, еще раз повторю, верю в со&

ветских людей: там найдется достаточно сил, чтобы преодолеть все помехи, кото&

рые стоят на пути гласности и перестройки, потому что она нужна народу.

— Второй вопрос у меня очень конкретный. У нас в последнем номере на*

печатан призыв комиссии Ромашевского в связи с репрес сиями последних полу*

тора месяцев, речь идет прежде всего о полицей ских избиениях. Что вы можете

об этом сказать? Видите ли вы в этом политическую линию — власти, министер*

ства внутренних дел или еще чью*то?

— Я вижу в этом глупость, непонимание и злобу.

— Чью?

— Некоторых людей, которые представляют не столько власть, сколько ка&

кие&то ее отдельные круги…

520

— Но ведь это происходит в разных городах!.

— Да, но это свидетельствует о слабости, а не о силе. И это слабость. Силь&

ный человек, не демонстрирует свою силу, он знает, что силен. А это слабость, и чем

больше будет слабость, тем боль ше будет таких происшествий. Мы, профсоюзные

деятели, должны об этом помнить, должны не позволять себя в это втягивать, ибо

это будет повторяться, эти слабые будут притворяться сильными.

Ласковый женский голос у меня за спиной — за меня — произносит: «Дзен*

куемы пану». Мне тоже ничего не остается, как поблагодарить: мои пять минут и

два вопроса исчерпаны.

Конечно, я не удовлетворена ответами Валенсы. Тем более не удовлетворена,

что оценила его мастерство уклоняться от прямых ответов. Что же касается глас*

ности и перестройки, то у меня ощущение, что он недоинформирован о происхо*

дящем сегодня в нашей стране, и в этом виноваты, конечно, прежде всего те лю*

ди из его окружения, которые, умея читать по*русски, должны были бы следить

за независимыми общественными начинаниями, независимой печатью в СССР.

Открытость, расположенность Валенсы к Сахарову, о котором он восторженно

отозвался на пресс*конференции, и особенно к Тимофееву — человеку, мы*то

знаем, замечательному, но не всемирно знаменитому, свидетельствует о том, что

он готов узнавать и ценить незнакомые ему аспекты и мнения.

Настораживает скорее ответ на второй вопрос. Тут уже о недоин*формиро*

ванности речи быть не может, однако Валенса явно хочет видеть в жутких поли*

цейских избиениях злую волю отдельных людей, в лучшем случае отдельных кру*

гов власти.

У меня не было времени, а следовательно, и желания спорить. Тем более что

говорил он убежденно, но не навязчиво, понимая, что можно выслушать его мне*

ние и не согласиться. Надеюсь, что у меня будут более благоприятные обстоя*

тельства для беседы с Лехом Валенсой: в августе я побывала в Польше в первый,

но заведомо не в последний раз и как раз до Гданьска не доехала.

Поскольку я начала с того, что самым замечательным на пресс*конференции

оказалось выступление Льва Тимофеева, позволю себе закончить этот рассказ

полным его текстом:

«Принято считать, что отцом перестройки и гласности является Горбачев.

Это недоразумение. Разговоры о перестройке, об изменениях у нас в стране надо на&

чинать с имен Солженицына, Сахарова, Анатолия Марченко, умершего в Чисто&

польской тюрьме два года назад, и конечно же с польской «Солидарности» — движе&

ния, которое оказало на российское общество огромнейшее влияние. Вот это все

фактически и привело к тем изменениям, которые сегодня зовут перестройкой.

И сегодня для нас нет сомнения, что невозможно успешное развитие этого про&

цесса в одной стране, скажем в России, без параллельного развития процесса в Поль&

ше, в Чехословакии, в Венгрии и других странах Восточной Европы. Поэтому мы

придаем такое большое значение усилиям независимых общественных групп, движе&

ний, личностей в этих странах.

521

Когда год назад мы проводили в это же время независимый семинар, собравший

почти полтысячи человек, мы были особенно рады единственному среди этих пяти&

сот гостю из Восточной Европы — это был Ян Урбан из «Хартии&77». Мы надеемся,

что и впредь нам удастся совместить наши усилия с независимым движением в

Польше, Чехословакии, Венгрии, Румынии, Болгарии и других странах. Пользуюсь

случаем поздравить Лека Валенсу с теми успехами, которых польское независимое

движение достигло. Я совершенно уверен, что наши совместные усилия приведут к

тому, что в наших странах будет установлена атмосфера демократии и ненасилия.

Психология и идеология насилия обречены, и это несомненно».

«Навстречу новым переговорам

Провокация?

Но против кого же?».

Две смерти омрачили сближение позиций ПОРП и оппозиций.

Об этом заметки обозревателя еженедельной французской газеты «Русская

мысль» (27.01. и 3.02.1989):

«20 января в своей квартире, в доме при костеле святого Карла Боромея на

варшавском кладбище Повонзки, найден убитым 74/летний священник Стефан

Недзеляк. По данным вскрытия, смерть наступила от перелома позвоночника в ре/

зультате удара тяжелым орудием. У священника переломаны пальцы — следова/

тельно, он защищался. Пока ничто не подтверждает первоначально выдвинутой

гипотезы о том, что убийство совершено с целью ограбления. Однако нет и возмож/

ности с уверенностью утверждать, что это было политическое убийство, хотя свя/

щенник Недзеляк был близок к кругам оппозиции, служил молебны на символиче/

ской «катынской могиле», а недавно отслужил молебен за невинно замученных в

Польше в сталинско/берутовские времена.

После широкого жеста, который сделала власть, объявив в резолюции плену*

ма о снятии ограничений на создание профсоюзов, политическое убийство, тем

более убийство священника, ей может быть только невыгодно. Власть сейчас

стремится убедить, что у нее не только «мина» хорошая, но и «игра» отличная.

Руководство «Солидарности» с известной сдержанностью, но принимает эту

игру. 21—22 января в Гданьске состоялось заседание Все*польской исполнитель*

ной комиссии «Солидарности». В коммюнике о заседании, в частности, сообща*

ется, что ВИК. по предложению Леха Валенсы создала группу по подготовке пе*

реговоров с властями в составе: Збигнев Буяк, Владислав Фрасынюк, Мечислав

Гиль. По мере необходимости в эту группу будут кооптироваться члены ВИК и

эксперты профсоюза. На заседании принято следующее заявление:

1. ВИК «Солидарности» рассматривает резолюцию пленума ЦК ПОРП о вос&

становлении профсоюзного плюрализма и легализации «Солидарности» как принци&

пиальный шаг в направлении общественного диалога. Мы ждем, что вслед за этой ре&

золюцией будут приняты соответствующие решения государственных органов. Мы

522

констатируем, что возникла возможность вести переговоры относительно «Соли&

дарности» и проблем страны.

2. «Солидарность» ждет со стороны политических и админи стративных вла&

стей уважения принципа профсоюзной свободы, опре деленного конвенцией Междуна&

родной организации труда. С нашей стороны существует готовность действовать в

соответствии с правопорядком и с уставом нашего профсоюза в духе высших нацио

нальных интересов. Программу, состав властей и организационную структуру «Со&

лидарности» демократическим путем определят ее члены. Мы ждем, что все сторо&

ны, выступающие на общественной сцене, будут ставить благо страны выше любых

групповых интере сов. Рекомендуем так изменить предписания законов, чтобы мож&

но было находить легальный и мирный способ разрешения конфликтных ситуаций.

3. Драматическое положение Польши — экономическое, мате риальное, эколо&

гическое — является общеизвестным фактом. При чины этого заключены в сущест&

вовавшей до сих пор системе власти. «Солидарность» много лет требует глубоких

экономических и поли тических реформ. Сейчас возникает возможность широкого

взаимо действия в борьбе с кризисом. Для этого необходимо договориться о програм&

ме реформ, действий и о том, как будет осуществляться общественный контроль.

Реформы нельзя проводить за счет даль нейшего понижения жизненного уровня об&

щества. Необходимо покон чить с разбазариванием средств и пересмотреть бюд&

жетные рас ходы государства.

4. «Солидарность» с удовлетворением приветствует заповедь политического

плюрализма. Мы выступаем за восстановление поли тических свобод и демократи&

ческой организации общественной жизни, за свободу организации для групп и кругов

общества, за под линную независимость судов и судей, за свободу слова и свободный

доступ к средствам массовой информации.

5. Общепольская исполнительная комиссия «Солидарности» счи тает, что не&

обходимо как можно скорей начать переговоры. Они должны носить деловой, кон&

кретный характер, а о ходе их следует исчерпывающе информировать обществен&

ность.

Итак, все вернулось на круги своя: снова ожидается «круглый стол». На этот

раз не было широкой забастовочной волны, которая принудила бы власть идти за

стол переговоров или делать вид, что идет. Сейчас она все «дарует»: переговоры,

легализацию «Солидарности», профсоюзный плюрализм. Не исключено, что эта

«щедрость» вызвана страхом перед надвигающейся весной, а с ней — вполне ве*

роятной новой волной забастовок. Собственно, забастовки не прекращаются все

время: от нескольких часов до нескольких дней, с требованиями только экономи*

ческими или дополняемыми требованием легализации «Солидарности», они пе*

рекидываются с предприятия на предприятие, из города в город, но не создают

того неудержимого давления, под которым может пасть если, не режим, то хотя

бы очередное правительство.

«Солидарность» рассматривает эти попытки как стремление саботировать

возможное соглашение между нею и властями. Можно предположить и другое:

523

перехватывая в нечистые руки оружие забастовки, партия со своими «профсоюз*

ными активистами» тренирует «Солидарность» на отказ от забастовок. Если в ре*

золюции ЦК ничего не говорится о тех условиях легального существования «Со*

лидарности», которые выдвинул на пленуме Раковский, то нет сомнения, что

аналогичные условия будут выдвинуты на переговорах. Принять их нельзя хотя

бы потому, что руководство «Солидарности» не может ручаться, что те или иные

шоферы, текстильщицы или металлурги в минуту отчаяния сдержатся ради со*

блюдения профсоюзной дисциплины. Не принять, идя на соглашение, — трудно.

Соглашение с этой властью невозможно: известно, что она рано или поздно

разорвет обязательства, которые подписала. За примерами недалеко ходить: авгу*

стовские соглашения 1980 г. и объявление военного положения 13 декабря 1981

г., а между ними неполные 16 месяцев, в течение которых власть выполнила один

из 21 пункта Гданьского соглашения — разрешила трансляцию по радио воскрес*

ного богослужения.

Однако те же соглашения, не выполнявшиеся, а затем и вовсе растоптанные

коммунистами, породили «Солидарность», дали ей в течение этих неполных 16

месяцев пережить бурный и по сей день плодотворный опыт, после которого она

выжила в подполье, устояла в репрессиях, оказалась не мифом, но живым, жиз*

ненно важным фактором для поколений, бывших в 80*м году детьми и подрост*

ками. Значит, все*таки оно возможно, «невозможное» соглашение?

Возможно, когда оно не капитуляция. Именно соглашение о капитуляции

хотела бы партия сейчас заключить с «Солидарностью»: чтобы за слово, за легаль*

ное название «Солидарность» участники будущих переговоров отдали, по суще*

ству, все, завоеванное за 16 месяцев и еще 7 лет. Будем надеяться, что они видят

эту опасность и не попадутся на крючок».

«27 января в Варшаве Лех Валенса окончательно договорился с генералом Ки*

щаком о том, что «круглый стол» откроется 6 февраля и будет продолжаться пол*

тора месяца. 29 января в Гданьске, во время митинга после богослужения, Вален*

су освистали несколько сот молодых рабочих и студентов, которые затем прошли

по улицам с криками: «Долой коммунистов», «Долой Раковского». Освистали —

это, конечно, крайняя, «экстремистская» реакция, но в ответ на нее Валенса раз*

гневанно заговорил о провокациях… (Не впервые: мы могли бы здесь процитиро*

вать, например, пресс*конференцию Валенсы в Гданьске около месяца назад, но,

во*первых, это будет слишком обескураживающее чтение для наших читателей,

во*вторых, нам предстоит сообщить о действительно трагическом событии.).

Слово «провокация» в эти дни легко срывается с языка в некоторых варшавских

и не только варшавских кругах. До пленума ЦК оно тоже звучало, но не так ясно бы*

ло, кто же кого провоцирует, да и зачем. Сейчас все стало «ясно»: борьба идет внут*

ри партаппарата, ястребы провоцируют общество, настраивая его против голубей.

Так, «провокацией» считается в этих кругах убийство отца Стефана Недзеля*

ка, хотя слово «убийство» произносится нетвердо, чтобы не опровергать до кон*

ца версию «несчастного случая».

524

«Провокацией», вероятно, будет объявлено и убийство еще одного священ*

ника, но тоже подспудно. В конце концов «провокацией» объявят мысль о том,

что это убийства…

30 января в Белостоке найден мертвым священник Станислав Суховолец. По

первоначальным предположениям, смерть наступила от удушья. По результатам

вскрытия, проведенного 31 января, эксперты пришли к выводу, что священник,

вероятно, задохнулся угарным газом. Те, кто успел увидеть тело и комнату до то*

го, как тело забрали, а комнату опечатали, задаются вопросами, ставящими под

сомнение этот вывод.

Почему собака священника, большой доберман, не учуяла запаха газа и не

залаяла? Почему у священника руки черны от сажи, а пижама — чистая? Почему

некоторые предметы обстановки покрыты какой*то черной пылью, а на других

ничего не осело?

Известно, что эксперты, проводившие вскрытие тела священника Стефана

Недзеляка, констатировав (кроме перебитого позвоночника, о чем мы уже писа*

ли) переломы носа и челюстей, следы ушибов на лице, плечах и ногах, не исклю*

чили возможность «несчастного случая». Доверять официальным экспертам до

конца нельзя, а других к экспертизе не допускают.

Священник Станислав Суховолец — родом из села Суховоля, оттуда же, что

и отец Ежи Попелушко. «Ксендз Ежи» был для него другом и образцом поведе*

ния. Когда убийцы из ведомства генерала Кищака замучили отца Ежи (кстати,

тяжко вспомнить, но и тогда кое*кто в тех же кругах оценил убийство священни*

ка как провокацию… против Ярузельского, а сейчас этот мотив подхватил не кто

иной, как Ежи Урбан, заявив по поводу нынешних убийств: «Нельзя исключить

провокации, как с ксендзом Попелушко (…), но пока ничто не позволяет верить»

в то, что «существует, мол, заговор против священников»), тогда отец Станислав

был приходским священником костела Святых Петра и Павла в Суховоле. Он со*

здал там скромный мемориал мученика «Солидарности» и, главное, с самого на*

чала взял на себя опеку над родителями отца Ежи. Он сопровождал их на могилу

сына в Варшаве. До самой смерти он выплачивал им из своих средств небольшую

ежемесячную пенсию — такую же, как посылал родителям сын, пока был жив.

В 1983 г. госбезопасность передала Епископату список «ксендзов*экстреми*

стов». Первым в списке значился Ежи Попелушко. Были в нем и имена обоих

ныне убитых священников.

В гебистском понимании отец Станислав Суховолец — конечно, экстремист.

Он не только поддерживал «нелегальные структуры», он был единственным свя*

щенником — членом Комиссии помощи и право*законности при «Солидарнос*

ти», где он представлял Белостоцкий регион.

Отец Стефан Недзеляк, как всем было известно, получал анонимные письма

с угрозами. Он носил их с собой, но после смерти они не были обнаружены, что

служит очень серьезным аргументом против гипотезы как «несчастного случая»,

так и «уголовного ограбления с убийством». Зато для официального следствия

525

пропавшие письма перестают существовать, они больше не вещественное дока*

зательство, и можно с легкостью защищать ту или другую из двух гипотез.

Отец Станислав Суховолец не только получал письма с угрозами — на него

неоднократно совершали нападения, устраивали «аварии» машины, в 1985 г. «не*

известные» избили его, в августе прошлого года забросали ветровое стекло иду*

щего автомобиля камнями (точно так за неделю до окончательной, «успешной»

расправы забросали камнями машину отца Ежи). Через два дня после этого была

подожжена квартира родителей священника. Преследовали прихожан в Сухово*

ле и потом в Белостоке, куда отца Станислава перевели три года назад: вызывали

на допросы, добивались «сотрудничества». За священником велась постоянная

слежка — последний раз его «проводили» до дому накануне гибели.

Но, наверно, и его смерть позволит экспертам и следователям колебаться

только от «несчастного случая» до «уголовного происшествия».

Лех Валенса не пошел на похороны отца Стефана Недзеляка, чтобы не пре*

рывать переговоры с Кищаком и, вероятно, чтобы не создавать новую «провока*

цию» демонстративным присутствием.

Похороны отца Станислава назначены на 31 января».

«21 января на шахте «Морцинек» (Ястшембе) бастовали вторая и

третья смены. В забастовке приняло участие около 90% коллектива. Накануне в

третью смену произошел несчастный случай — четвертый на этой шахте с октяб*

ря прошлого года. Забастовщики выдвинули требование о введении выходных по

субботам (припомним, что это требование было одним из пунктов августовских

соглашений 1980 г., не было выполнено властями и в течение легального перио*

да «Солидарности» составляло один из главных мотивов многочисленных забас*

товок и иных выступлений протеста, вызывая недоумение сторонних, хоть и со*

чувствующих наблюдателей: «И чего они такую бурю поднимают из*за этих вы*

ходных суббот? Потерпели бы. Вот «Солидарность» окрепнет — будут им выход*

ные по субботам…»). Работа в дни, которые должны быть выходными, приводит

к переутомлению и несчастным случаям, поэтому решение о забастовке было

принято сразу после того, как несчастный случай произошел. Временная шахт*

ная комиссия «Солидарности» призвала шахтеров не выходить на работу в те суб*

боты, которые должны быть выходными. Дирекция шахты приняла решение, что

кроме обычных 300% дневного заработка для работающих по субботам шахтерам

будут предоставляться отгулы. Однако работа по субботам будет сохранена.

В Варшаве 24 января прошла объявленная заранее акция протеста учителей

63*го лицея. Для поддержки ранее выдвинутых требований, включающих вопро*

сы зарплаты, организации и структурных перемен в польском просвещении, учи*

теля вместо первых уроков провели во всех классах беседы с учениками, объяс*

няя им причины акции и рассказывая о состоянии просвещения в Польше. Мо*

лодежь отнеслась к их требованиям с полным пониманием.

526

В Воломине под Варшавой 25 января прошла четырехчасовая забастовка в

одном из цехов металлургического комбината. Работники этого цеха выдувают

внутреннюю часть термоса с применением технологии прошлого века, зараба*

тывают 60 — 70 тыс. злотых (тем временем доллар по курсу черного рынка до*

стиг 3400 злотых — пересчитайте сами). Работа в этом цехе приводит к болез*

ням легких, язве желудка и двенадцатиперстной кишки и другим тяжелым за*

болеваниям. Забастовщики требовали повышения зарплаты на 100%. Дирек*

тор обязался выполнить требование до 10 февраля — на этот срок забастовка

прервана.

25 января окружной военный трибунал в Варшаве приговорил Яна Томасе*

вича к двум годам тюрьмы условно с испытательным сроком в три года. (Как раз

после вынесения приговора около 40 человек из числа находившихся в зале суда

провели демонстрацию у посольства ЧССР под лозунгом «Долой коммунистиче*

ские диктатуры». Ну чем же, кроме дубинок, расслабляющего газа и задержаний,

могли ответить подчиненные генерала Кищака на такую провокацию?).

Ян Томасевич был арестован 13 декабря 1988 г. во время демонстрации возле

Варшавского университета. После задержания госбезопасность передала его в

распоряжение военной прокуратуры, и он был обвинен в том, что уклонялся от

военной службы и скрывался. На него, как внезапно оказалось, даже был объяв*

лен розыск. А он, ничего не зная о розыске, жил у себя дома, ходил в универси*

тет, ни от кого не скрывался, никаких повесток или визитов властей не получал.

Он действительно в свое время был призван в армию, но отказался служить, и

вскоре военкомат уведомил его, что армия не заинтересована в человеке с таки*

ми политическими взглядами. Больше его никуда не вызывали и не призывали.

Но вот он вышел на демонстрацию и тем, конечно, спровоцировал власти как во*

енные, так и штатские. Два года — спасибо, условно».

«Радикальный минимализм»

Эта пространная статья члена Всепольской исполнительной ко*

миссии «Солидарности» Збигнева Ромашевского, главы комиссии помощи и

правозаконности при «Солидарности», была опубликована в парижском журна*

ле польских эмигрантских кругов «Культура» (март, 1989):

«Давно уже меня одолевала мысль написать обширную статью с анализом

положения в Польше, но темп событий в стране не оставлял времени, необхо*

димого для того, чтобы отойти в сторону от ежедневной беготни и поглядеть

вокруг себя более широко. Майские забастовки, выплата компенсаций забас*

товщикам, подготовка Международной конференции по правам человека в

Кракове, конференция, августовские забастовки, снова выплата компенсаций,

на этот раз огромных, массовые увольнения — все это, сплетаясь с то усилива*

ющимися, то слабеющими волнами задержаний, административных судов, из*

биений и конфискаций имущества, составляло наиболее реальную осязаемую

527

действительность, окружающую Комиссию помощи и правозаконности, и меша*

ло впадать в энтузиазм по поводу «круглого стола», телевизионной дискуссии или

триумфа Леха Валснсы во Франции.

Только когда наступили праздники рождества и Нового года и даже самые

ярые оппозиционеры уселись за праздничные столы, а телефон звонил лишь из*

редка, пришло время задуматься и начать подсчет достижений и потерь 1988 го*

да. Итоги получаются, пожалуй, неплохие.

Что дает основания для оптимизма? Вероятно, то, что в обществе преодоле*

на апатия, возродилась жажда деятельности, желание взять свою судьбу в свои

руки, медленно, но неуклонно возрождается широкое общественное движение.

Забастовки, будь то майские или августовские, — это не реализация каких*то глу*

боких политических концепций, но весьма однозначное проявление массовых

чаяний. Думаю, что для властей они стали сигналом тревоги, велящим предпри*

нять шаги к реальному осуществлению реформ, обещанных чуть ли не с самого

начала военного положения.

Что негативного обнаружил 1988 год? Думаю, прежде всего — и это касается

как власти, так и оппозиции — отсутствие реформаторских концепций, способ*

ных ясно и недвусмысленно дойти до людей и ответить на повседневные трудно*

сти, испытываемые народом. Этот весьма опасный процесс я назвал бы «отчуж*

дением элит» — оно чревато потерей общественного авторитета и риском некон*

тролируемых взрывов социального протеста.

До сих пор, пытаясь описать положение в Польше, мы использовали модель

крайне поляризованных противостояний: народ — красные, оппозиция —

власть, Валенса — Ярузельский, демократы — тоталитаристы, «Солидарность» —

ПОРП, добрые и злые.

Хотя и сегодня эта двухполюсная модель по*прежнему наиболее широко

принимается как модель польского общества, она уже не в состоянии объяснить

целый ряд общественных явлений, а с существующими противостояниями начи*

нают конкурировать новые, которые, продолжая обостряться, в течение 1989 г.

могут совершенно изменить картину польского общества и польских проблем.

Молодые и старые, богатые и бедные, радикалы и умеренные, левые и правые

(что бы ни означало это сейчас в польских условиях) или, наконец, политически

активные элиты и остальное общество — все это проблемы столь весомые, что

могут быстро занять первое место в прежней модели.

Быть может, это свидетельствует об эволюции системы и отражает нормали*

зацию обстановки в стране, тем не менее нарастание новых проблем при нере*

шенных старых трудно считать панацеей от недомоганий, ощущаемых всеми.

Трудно прикинуть и вес отдельных проблем, поскольку успешное блокиро*

вание демократических механизмов как властью, так и оппозицией затуманивает

картину и заслоняет ее фасадом договоренностей и недоговоренностей, успехов

и поражений, которые легко рассматривать в рамках черно*белой модели, но ко*

торые не всегда соответствуют реалиям сегодняшней Польши.

528

Вдобавок все затянуто сетью личных эмоций и обид, из*за которых картина

отношений в Польше выглядит совершенно бестолковой или, хуже того, толку*

ется совершенно наоборот.

Августовские забастовки и возникшая в их результате вероятность проведе*

ния переговоров за «круглым столом» положили начало процессу фундаменталь*

ных перемен в соотношении политических сил в Польше. Это, с одной стороны,

создание ряда сильных центров профессионального движения, с другой — поля*

ризация, идущая как в лагере власти, так и в оппозиции.

Если первый пункт, по существу, не нуждается в комментариях и является

просто констатацией того факта, что в Ястшембе, Сталевой Воле, Щецине,

Гданьске, Белхатове возникли сильные, пусть даже далекие от совершенства цен*

тры профессионального рабочего движения, то второй требует более подробного

разговора.

Дискуссия на пленуме обнаружила, что внутри ПОРП есть весьма сильные

расхождения по поводу как концепции власти, так и переговоров и соглашения с

оппозицией.

Ясно, что сама мысль о том, чтобы поделиться властью, для большинства

участников пленума была неприемлема. Партия уже давно потеряла мало*маль*

ски отчетливое идейное лицо, и членство в ней практически означало доступ к

власти и одобрение тоталитарных механизмов. За это одобрение нередко прихо*

дилось платить социальным остракизмом, и оно являлось решающим, когда тот

или иной карьерист подбивал итоги. Когда им сообщили, что они являются идей*

ными коммунистами, а властью придется так или иначе делиться с оппозицией,

это неизбежно вызвало острое разочарование и горечь, откровенно прорываю*

щиеся в отдельных выступлениях.

Окончательный результат пленума — установку в отношении профсоюзного

и политического плюрализма — следует признать недвусмысленным проявлени*

ем наличия в партии реформистской группы и ее реальной победы.

Вопрос, действует ли эта группа во имя правильно понятого блага страны

или же ее целью является реализация частных групповых интересов, лежит не

столько в области фактов, сколько в области эмоционально окрашенных догадок

и не слишком поддается оценке. Лично я считаю, что есть и то и другое, как вну*

три всякой политически действующей группы. Фактом зато остается перемена

политической концепции, а проблемами — перспективы ее проведения в жизнь

и понимание того, что мы называем благом страны.

Не избежала раскола и оппозиция. Тому я вижу две причины. Первая — под*

чинение магии социотехнических приемов власти. Вторая — элитарность и, глав*

ное, герметичность проводимых переговоров.

Кинутая властью идея наличия конструктивной и неконструктивной оппо*

зиции нашла в оппозиции широкий отклик. Во всяком случае, когда власть в

конце концов перестала выставлять возражения против экспертов профсоюза,

вопрос сошел с повестки дня, хотя несколько ‘довольно серьезных оппозицион*

529