даже озабоченные текущими политическими делами лидеры большевизма не
могли подсознательно не чувствовать какой-то более глубокий исторический
смысл произошедшего. В данной связи уместно привести объемную цитату
из воспоминаний Троцкого, который остро воспринял, но не довел тогда до
ясного исторического понимания парадокс случившейся перемены столицы,
предвосхитивший весь парадоксальный культурно-исторический характер
Великой русской революции и отчасти плачевную судьбу самого Троцкого.
“Со своей средневековой стеной и бесчисленными золочеными
куполами, Кремль, в качестве крепости революционной диктатуры, казался
совершеннейшим парадоксом... Тесное повседневное соприкосновение двух
исторических полюсов, двух непримиримых культур удивляло и забавляло.
Проезжая по торцовой мостовой мимо Николаевского дворца, я не раз
поглядывал искоса на царь-пушку и царь-колокол. Тяжелое московское
варварство глядело из бреши колокола и из жерла пушки. Принц Гамлет
повторил бы на этом месте: “порвалась связь времен, зачем же я связать ее
рожден?” Но в нас не было ничего гамлетического. Даже при обсуждении
более важных вопросов Ленин нередко отпускал ораторам всего по две
минуты. Размышлять о противоречиях развития запоздалой страны можно
было, пожалуй, минуту-полторы, когда мчишься по касательной к
кремлевскому прошлому с заседания на заседание, но не более того.
...Московский период стал вторично в русской истории периодом
собирания государства и создания органов управления им. Теперь уже Ленин
нетерпеливо, иронически, иногда прямо издевательски отмахивался от тех,
которые продолжали отвечать на все вопросы общими пропагандистскими
формулами. “Да, что вы батенька, в Смольном что ли?” наскакивал Ленин,
сочетая свирепость с добродушием. “Совершеннейший Смольный, -
перебивал он оратора, говорившего невпопад, - опомнитесь, пожалуйста, мы
уже не в Смольном, мы вперед ушли”
1
.
Сегодня совершенно ясно, что перемена политического центра нового
государства была сопряжена с общим усилением принципа самобытности в
социальном развитии России и нарастанием ее оппозиции западному миру.
Культурно-историческая суть почувствованного Троцким парадокса состояла
в том, что страна, идеологически вестернизируемая и социально-
экономически перестраиваемая в свете заветов европейского Просвещения,
атеистического гуманизма, материализма, социализма все более
противопоставлялась буржуазному Западу, как социально превосходящая его
первая на земном шаре социалистическая республика. В качестве таковой,
Советская Россия круто поворачивалась на Восток, к зависимому от Европы
колониальному и полуколониальному миру, который начинал видеть в
русском советском человеке своего защитника и освободителя от
планетарной западной экспансии.
Осмысление ряда обнаруживающихся идеологических и социальных
парадоксов, содержит ключ к пониманию собственной сути Октябрьской
революции и ее роли в развитии русской цивилизации. Возможность же
1
Троцкий Л. Моя жизнь. Опыт автобиографии. Т. 2. Книга. М., 1990. С. 74-75, 79.
14