Ефименко П.П. Первобытное общество. Очерки по истории палеолитического времени

Подождите немного. Документ загружается.

ГЛАВА ПЯТАЯ

роны, облегчавший их изготовление: все они вырезаны из суставов

стопы мамонта и представляют весьма грубо сделанные изображения

сидящих женщин с выдающимся животом, руками, намеченными только

в верхней части, также едва обозначенными ногами и несколько накло-

ненной головой, общие очертания которой в основном переданы голов-

чатым сочленением сустава (метатарсальной или метакарпальной кости)

мамонта. Высота их 12—14 см. В нижней части

они ровно срезаны и, таким образом, могут

быть удобно поставлены. Нельзя не согла-

ситься с мнением, уже не раз высказанным

в литературе, что эти сидящие фигурки обна-

руживают большое сходство с аналогичными

изображениями, встречающимися в кругу се-

верных народностей, таких, например, как эски-

мосы, коряки, алеуты и т. д., где они не так

давно играли заметную роль в культе и рели-

гиозных представлениях. В маленькой стату-

этке из Тру-Магрит (Бельгия) из рога север-

ного оленя мы, видимо, имеем изображение

того же или близкого характера.

Замечательно, что совершенно тождест-

венная фигурка была открыта М. В. Воевод-

ским среди остатков палеолитического жилища

в Авдееве (под Курском), наряду с обычными

скульптурными изображениями женщин, сде-

ланными из слоновой кости.

Пржедмостьские находки должны быть

причислены к группе сравнительно поздних из

числа интересующих нас изображений. Время

их, во всяком случае, стоит, нужно думать,

уже ближе к концу описываемой поры (оринья-

ко-солютре). Остальные же перечисленные

выше изображения в своей массе, несомненно,

относятся к более раннему времени, то есть ко

второй половине ориньяко-солютрейской эпохи,

хотя отдельные подобные изображения, правда

уже несколько иною характера, известны до начала мадлена

Значение Теперь следует заняться вопросом, что же представляют собой эти

подобных статуэтки, какое значение они должны были иметь в жизни общества

нзоораже- соответствующей эпохи. В особенности приходится считаться с тем фак-

том, что изображения женщины, как таковой, как будто не находят себе

объяснения в условиях данной исторической эпохи, если на нее смот-

реть глазами этнографа.

Действительно, все то, что известно о наиболее отставших в своем

развитии охотничьих обществах недавнего прошлого, таких как австра-

лийцы, бушмены, ведды и многие другие, говорит достаточно определен-

но о том, что женщина, как общее правило, не играла у них сколько-

нибудь заметной общественной роли. Это и понятно в связи с тем боль-

шей частью весьма подчиненным положением в системе естественно

возникающего разделения мужского и женского труда, которое зани-

мает женщина-собирательница на этой ступени. В обстановке бродячего

Одну нз лучших находок этого рода представляет статуэтка из слоновой кости,

найденная в 1935 г. в Елисеевичах.

Рис. 171. Схематизиро-

ванное изображение жен-

щины из Пржедмости (по

Кржижу).

ОРИНЬЯКО-СОЛЮТРЕИСКОЕ ВРЕМЯ 393-

существования охотников-собирателей, как это можно видеть у тех же

австралийцев или бушменов, нет главной предпосылки к иному положе-

нию женщины — оседания первобытной общины. Таким образом, нет

ничего удивительного в том, что изображение женщины, за немногими

исключениями, чуждо примитивному искусству бродячих народностей

охотничьего круга и, если встречается, то имеет случайный характер.

Видимо, неизвестно оно или почти неизвестно и в мадленскую

пору.

Однако это не меняет установленного нами факта. В изобразитель-

ном творчестве интересующего нас времени образ женщины занимает

совершенно особое положение. Об этом достаточно определенно говорят

условия нахождения подобных вещей среди других бытовых остатков

на местах древних поселений, где совершенно или почти нет каких-либо

иных изображений, кроме встречающихся здесь фигурок животных —

мамонта, медведя и др. (Костенки, Пржедмость, Дольние Вестоницы).

Так, женский образ не только чрезвычайно широко распространен, но

составляет, если не единственный, то, во всяком случае, центральный

сюжет в раннюю пору бытования палеолитического искусства. Это

является правилом по крайней мере в отношении изображений, нахо-

димых на местах поселений, так как пещерные рисунки, отчасти, види-

мо, относящиеся к тому же времени, представляют все же нечто иное.

Там главной темой являются, насколько известно, изображения живот-

ных, играющие такую огромную роль затем в первобытном искусстве

более поздней поры палеолита.

Такое обстоятельство как будто указывает на многообразный

характер изобразительного творчества, на сложность его общественных

функций в условиях ранней поры позднего палеолита, что не может не

наводить на" мысль о каком-то длительном предшествующем состоянии,

когда складывается, на почве условий развития первобытного общества,

образ женщины.

Когда впервые были описаны подобные находки, существование

палеолитического искусства почти не было известно, открытия в этой

области только еще начинались. В частности, пещерная живопись и вы-

сеченные на стенах рисунки, заставившие совершенно перестроить отно-

шение к значению изобразительного творчества на данной ступени раз-

вития первобытного общества, тогда еще почти не получили признания.

Они едва, например, упоминаются в сводных трудах, вышедших

в начале XX в.

Ввиду ограниченности своего кругозора археологи того времени не

могли рассматривать искусство позднего палеолита в его целом иначе,

как выражение чисто художественных эмоций богато одаренных охот-

ников за мамонтом и северным оленем, населявших Европу к концу

ледниковой поры. Палеолитические охотники, по этим представлениям,

постепенно овладевая техникой обработки кости и мягкого камня для

целей чисто утилитарных — изготовления орудий, оружия, утвари,

вместе с тем должны были учиться выражать в этом материале образы

окружающего мира, идя главным образом по пути художественного

украшения практически ценных предметов, таких как „жезлы начальни-

ков", кинжалы, метательные палочки и пр.

Археологи конца XIX в. считали возможным выделить скульптуры

Брасеемпуи и Ментоны в качестве особой, начальной стадии развития

изобразительной деятельности палеолитического человека. В их пред-

ставлении подобные изображения должны были отвечать первому, наи-

более реалистическому этапу в художественном воспроизведении натуры.

f Т

К »

394 _

ГЛАВА ПЯТАЯ

объемному воспроизведению ее, которое они рассматривают как прием,

сохраняющий реальную вещественность наблюдаемых и изображаемых

объектов. Скульптуре они противопоставляли рельеф, затем гравюру —

прием, господствовавший в мадленскую эпоху, — видя в смене подобных

приемов естественный путь от предметного образа, данного в трех

измерениях, к условной передаче его рисунком на плоскости. Однако

подобная довольно искусственная схема очень скоро была опрокинута

накоплением новых фактов, в особенности открытием многочисленных

пещерных рисунков, исполненных в росписи и нарезке, часть из которых

по времени, несомненно, должна быть отнесена к эпохе описанных выше

скульптурных изображений женщин.

Нельзя сомневаться, что первобытное искусство в начальных своих

проявлениях должно было вырастать из определенных общественных

потребностей и питаться определенными идеями-образами, являясь

прежде всего тем средством, которое должно было закреплять в созна-

нии первобытной общественной ячейки общность ее интересов.

В настоящее время мы знаем палеолитическое искусство в его очень

ранних проявлениях, задолго предшествовавших времени появления

скульптурных фигурок, о которых говорилось выше, с их высоко худо-

жественными формами. Теперь пути развития палеолитического искусства

представляются несравненно более сложными и более содержательными,

чем это казалось ученым XIX в.

памятники древнейшего искусства

Чтобы попытаться разобраться в истоках изобразительного творче-

ства людей палеолитического периода, приходится в особенности иметь

в виду находки в пещерах Бланшар, Ла Ферраси и некоторых других.

Зти находки пока совершенно недостаточно оценены по тому значению,

какое они имеют для понимания происхождения первобытного искусства

вообще и его наиболее ранних проявлений в частности. Особенно

большой интерес с этой точки зрения представляет вторая из них,

стоянка Ла Ферраси.

Неплохо изученная, эта стоянка, составляющая целый комплекс

палеолитических поселений разного времени, как известно, дала факти-

ческий материал для ряда весьма ценных наблюдений. В частности,

в культурных напластованиях так называемого большого убежища Фер-

раси, относимых его исследователями к средней поре „ориньяка", были

сделаны находки, которые нельзя не поставить в прямую связь с опи-

санными выше проявлениями изобразительной деятельности палеолити-

ческих общин.

Так, уже в самом нижнем слое мощных напластований, относимых

к указанной выше эпохе, исследователям посчастливилось сделать наход-

ку плоской, грубо моделированной статуэтки, вырезанной из кости.

Несмотря на все несовершенство работы, мастер, несомненно, стремился

передать в ней черты знакомого нам женского образа с его массивной,

крайне преувеличенной в своих формах фигурой. Ближе всего, пожалуй,

эта статуэтка напоминает примитивные рельефные изображения жен-

щины в профиль из Терм Пиала (Дордонь), относящиеся, бесспорно,

к довольно ранней поре позднего палеолита, хотя более точно возраст их

не мог быть установлен. В этом же слое была найдена неопределенная

роспись на обломке известняковой породы, видимо свалившемся со сво-

да, который, следовательно, был украшен какими-то изображениями.

В вышележащих горизонтах описываемых отложений было встречено

множество изображений, столь же грубо выполненных нарезкой и одно-

ОРИНЬЯКО-СОЛЮТРЕИСКОЕ ВРЕМЯ

395-

цветным красочным рисунком на кусках известняка. Часть из них,

очевидно, происходит от обвалившихся стен пещеры, другие имеют вид

довольно крупных плит с выглаженной поверхностью, на которой нано-

сился рисунок.

Особенно интересно то, что во многих случаях они оказались изло-

маны и большей частью брошены изображением вниз, как будто с целью

намеренного уничтожения. Все они сделаны очень примитивно: контур-

ной нарезкой и черной или красной линией. Часто для композиции фи-

гуры использовались естественные неровности или изломы камня, хотя

в общем их смысл не возбуждает сомнения, так как в этих скупых очер-

таниях схвачены характерные

черты изображаемого. В этих

в прямом смысле слова перво-

бытных рисунках можно рас-

познать изображения живот-

ных: лошади, льва, носорога,

оленя и др. Лошадь воспроизво-

дится чаще других. Любопыт-

но, что животное относительно

редко передается целой фигу-

рой. Большей же частью это

набросок самого характерного

в изображении зверя — его

головы.

Еще чаще в этих находках

встречаются группы загадоч-

ных чашечковидных ямок и

углублений, которые Дидон,

открывший такие же чашечко-

видные знаки в пещере Блан-

шар, совершенно наивно объя-

сняет как приспособления для

игры. Более правы, конечно,

авторы (Капитан и Пейрони), считающие возможным поставить в связь

с находками в Ферраси и Бланшар камни с чашечковидными углубле-

ниями, которые идут через всю первобытную историю Европы и отношение

которых к культовой обрядности вряд ли можно было бы отрицать.

Чашечковидные углубления в находках, сделанных в Ферраси, часто

сопровождаются другими изображениями. Среди них на первом месте

стоит знак, который должен быть истолкован как изображение признака

женского пола (рис. 172). Это изображение часто встречается в место-

нахождениях „среднеориньякского" времени в Дордони. В подобных

знаках некоторые авторы, в частности, например, Обермайер, склонны

усматривать проявление эротизма, которое, по их мнению, свойственно

„ориньякскому" искусству и в трактовке описанной выше женской фи-

гуры. Однако к таким примитивным изображениям можно подходить

с иной точки зрения. Без сомнения, в подобной тематике нельзя не

видеть прямой связи с более поздним образом Костенок, Гагарина,

Брассемпуи, Ментоны, Виллендорфа, в котором воплощено, лишь в бо-

лее художественной форме, в сущности, видимо, то же представление

первобытного человека, ставящее женщину в центре общественной

жизни первобытной родовой общины.

В изображениях Ферраси, так же как в совершенно сходных изо-

бражениях, открытых в пещере Бланшар и других пещерах, эта идея

Рис. 172. Известняковая плита с высечен-

ными на ней различными изображениями

(из третьего слоя главного убежища

Jla Ферраси).

Знак

пола

396 _

ГЛАВА ПЯТАЯ

Характер

выражена только более примитивно, поскольку палеолитическое изо-

бразительное творчество делает здесь, видимо, свои первые шаги.

Интересно, как отмечалось, что в этих изображениях часто применяется

принцип pars pro toto (часть вместо целого), который, кстати сказать,

не всегда представляет явление упрощения, редукции, „отхода от реа-

лизма", а мог быть в иных случаях и явлением первичного порядка.

Из этих фактов можно, таким образом, сделать следующие выводы.

ЖР

шего"' Палеолитическое изобразительное искусство в своих начальных форма:

искусства вовсе не дано нам, как это представлялось раньше, в художественной

вполне реалистической скульптуре типа Костенок, Брассемпуи или

Ментоны. Оно появляется в более раннюю пору, причем одинаково

и в скульптуре, и в линейной резьбе, и в живописной передаче, то есть

носит в этом смысле вовсе не диференцированный характер, тогда как

скульптура в качестве главной формы художественного выражения при-

обретает значение уже в более позднее время, вместе с техническим

овладением, прежде всего, костью как материалом для изделий. Уже

в то раннее время людей особенно интересовал мир животных, за счет

которых было возможно их существование. К числу таких изображений,

кроме тех, которые были найдены в пещерах Ферраси и Бланшар, отно-

сятся, нужно думать, группы наиболее древних рисунков в ряде пещер,

очень ранний возраст которых и прежде не вызывал сомнений.

Изобразительное творчество в своих первых известных нам про-

явлениях, опять-таки вопреки первоначальным взглядам, оказывается

гораздо менее законченным, чем в последующее время. Сами изобра-

жения животных имеют черты упрощенности как в смысле манеры

воспроизведения, так и в господствующем принципе передачи части

вместо целого. Они всегда даются в тесном сочетании со знаками и изо-

бражениями определенно условного значения. Наконец, — и это осо-

бенно для нас существенно, — мы приходим к выводу, что изображение

женского начала играло большую роль уже в то древнейшее время, от

которого сохранились наиболее ранние произведения палеолитического

искусства. Таким образом, фигурки женщины, происходящие из палеоли-

тических стойбищ более поздней эпохи, есть лишь наиболее совершенное

в художественном отношении выражение идеи, корни которой уходят,

возможно, еще в начальную пору позднего палеолита, если не в более

раннее время.

Попытки

ях

истолко-

вания

значение изображений женщины

На фоне таких и подобных им фактов описанные нами изображе-

ния женщинй, в древности которых не приходится сомневаться, при-

обретают особое значение.

В чем же искать их объяснение?

Нет необходимости в какой-либо мере считаться с миграционной

теорией происхождения „ориньякского" искусства и „ориньякской" куль-

туры вообще, получившей одно время очень широкое распространение, да

. и сейчас еще имеющей многочисленных сторонников в кругах западно-

европейских ученых. По мнению большинства современных буржуазных

авторов, выводящих „ориньякскую" культуру с юга, из Африки, особен-

ности интересующих нас статуэток могут быть истолкованы как расовые

черты переселенцев „негроидов", занявших Европу в начальную пору

позднего палеолита и вытеснивших отсюда ее древних неандертальских

обитателей. Эта же точка зрения повторяется, например, на международ-

ном конгрессе в Женеве в 1912 г., хотя уже тогда специалисты-антропо-

логи вполне правильно указывали на сомнительный характер такого рода

ОРИНЬЯКО-СОЛЮТРЕИСКОЕ ВРЕМЯ

397-

расовых признаков в интересующих нас произведениях палеолитического

искусства. Было доказано, что, собственно, о стеатопигии — характер-

нейшей черте южноафриканских бушменов — в отношении этих изобра-

жений говорить совершенно не приходится, что их преувеличенные

формы, в частности жировые отложения в области седалища, есть

просто проявление ожирения, наблюдающегося и у многих представи-

тельниц современного европейского населения при соответствующих,

конечно, условиях жизни. Отсюда стало очевидным, что гипотеза пере-

селения совершенно не имеет под собой почвы в действительных фактах

и решительно ничего не дает для объяснения рассматриваемых нами

статуэток.

Для понимания этого трудно истолковываемого женского образа

палеолитической эпохи часто привлекаются женские статуэтки из глины

и камня времени неолита и начала металла, хорошо нам известные

в трипольской культуре, в древнейших слоях старых земледельческих

поселений Ближнего Востока (Сузы), Средней Азии (Анау) и восточ-

ного Средиземноморья (памятники эгейской культуры). Действительно,

поразительное сходство тех и других изображений постоянно заставляет

исследователей возвращаться к вопросу об их взаимоотношении. В архео-

логической литературе имеется мнение, будто в этих двух группах па-

мятников мы встречаемся с явлениями почти одновременными, то есть

будто поздний палеолит Европы по существу представляет нечто очень

позднее в смысле времени. Так, стоянка Брассемпуи, с этой точки зре-

ния, если исходить из стилистической оценки ее скульптур, должна быть

отнесена всего лишь к VI—V тысячелетию до нашей эры.

Такой вывод, конечно, нельзя расценивать иначе, как полный отказ

от хронологической перспективы, очевидно, обязательной в решении

вопросов преемственности явлений исторического порядка. И геология,

и собственно археологические данные не оставляют сомнения, что между

палеолитическими изображениями женщины и глиняными скульптурами

древнего Востока имеется промежуток времени не меньший чем

в 20—30 тысяч лет.

Непосредственная преемственность женского образа, относимого

нами к ледниковому периоду, и глиняных фигурок времени раннего

металла восточного Средиземноморья мало правдоподобна, поскольку

между ними лежат эпохи, для которых -нет прямых указаний на суще-

ствование таких изображений. С другой стороны, было* бы, однако,

невозможно обойти несомненную близость подобных изображений палео-

литического времени и тех же статуэток позднейшей поры, если пы-

таться отыскать правильный путь к их пониманию.

Во всяком случае, в довольно большой литературе, посвященной

данной теме, в объяснении этих изображений имеют место существен-

ные расхождения.

В ряде работ буржуазных ученых сравнительно широкое распро-

странение получило весьма примитивное толкование описанных выше

фигурок эпохи палеолита как первых идолов или фетишей, якобы выра-

жающих идею плодородия, которые, согласно этим авторам, уже своим

видом должны были отвечать первобытным представлениям о красоте.

Считая, естественно, их эротический характер совершенно ничем не

доказанным, приходится все же учесть, что всем своим обликом они,

действительно, говорят о состоянии довольства, покоя, достаточно

красноречиво' выражаемом их массивными, расплывающимися формами.

Иные авторы, подвергая сомнению культовое значение палеолити-

ческих статуэток, указывают на противоречие, в которое попадают те.

398

ГЛАВА ПЯТАЯ

кто, признавая охотничий характер общества палеолитической эпохи,

хотят связать с описанными выше изображениями женщины идею пло-

дородия или деторождения. Ибо, утверждают они, в условиях прими-

тивного охотничьего быта, сопряженного с периодической голодовкой

и постоянными передвижениями в поисках пищи, дети не рассматрива-

лись как нечто желательное. Наоборот, они бывали только обремени-

тельны, почему на этой ступени часто практиковались меры предупреж-

дения против численного роста орды, даже в виде детоубийства.

Наглядные примеры такого положения вещей дают хотя бы хорошо

известные обычаи австралийских племен недавнего прошлого.

Из этого делается совершенно неприемлемый для нас вывод,

что в отношении изображения женщины в палеолите можно говорить

только об искусстве, как таковом, о „чистой эстетике", окрашенной

значительной дозой эротизма. Довольно близко к подобным взглядам

в истолковании рассматриваемых нами статуэток примыкают и те, кто

видят в них не то первобытный идеал красоты, не то „идолов", но

лишенных всякого иного значения кроме того, которое вкладывал пер-

вобытный человек в образ женщины. В позе, которая обычно бывает

придана этим фигурам, —• в наклоненном положении головы, жесте,

в котором у них всегда сложены руки на груди или на животе, — они

усматривают просто ленивую, тяжелую позу очень тучной женщины.

Даже изображения Лосселя, например описанную выше фигуру жен-

щины с поднятым рогом в руке, эти авторы склонны толковать как

нечто взятое первобытным художником из бытового жанра, решительно

возражая против того, чтобы видеть в них какие-то образы, связанные

с религиозными представлениями или культом; для них это только

натура

По мнению некоторых буржуазных ученых (С. Рейнак), это искус-

ство было принесено не из Африки, как полагали раньше, а из Азии,

вместе с двигавшимися с востока „ориньякскими" и „раннекапсийски-

ми" охотничьими племенами. Отсюда пытались связать происхождение

палеолитического искусства с расселением охотников на мамонта и се-

верного оленя вслед за распространением этих животных из Сибири по

лёссовым равнинам Европы. Но подобные перемещения, хотя бы и с

измененной ориентировкой, ни в какой мере не объясняют особенностей

палеолитической культуры и палеолитического искусства как явлений

исторического порядка.

Собственно, в той же традиционной плоскости решают вопрос и те»

кто подходят к нему с примитивными доводами антропологов-натурали-

стов. Одним из буржуазных антропологов было высказано предполо-

жение, что переход от питания преимущественно растительной пищей

к мясной пище не мог пройти бесследно для человека, с одной стороны,

в смысле повышения его интеллектуальности, с другой — воздействуя

на его сексуальность, которая является весьма сильно выраженной уже

у высших приматов. Более совершенное оружие позднепалеолитиче-

ского времени, в особенности метательное оружие — дротик с копье-

металкой, затем бумеранг, — благодаря значительно возросшей продук-

тивности охоты должно было обеспечить людей добычей в большей

степени, чем это было в предшествовавшее, мустьерское время. Изме-

нение климата, в свою очередь, должно было вызвать появление по-

требности в постоянной одежде из меха, закрывавшей тело. В этих

условиях обнаженное женское тело якобы стало для палеолитического

охотника с его повышенной сексуальностью „эротическим идеалом",

объектом постоянного воспроизведения.

ОРИНЬЯКО-СОЛЮТРЕИСКОЕ ВРЕМЯ

399-

Подобная аргументация, как явно надуманная, не отвечающая

элементарным требованиям научности, не заслуживает того, чтобы на

ней останавливаться. Остается совершенно непонятным, как с помощью

подобных доводов можно объяснить широкое распространение таких же

изображений женщины, например, в поселениях времени трипольской

культуры или в среде охотничьих народностей севера (эскимосов,

алеутов и др.).

Для других буржуазных авторов интересующие нас изображения —

не идолы, тем более не божества, которые появляются значительно

позже, после возникновения и распространения анимистических воззре-

ний. Это — настоящие женщины (первобытным человеком изображения

животных воспринимаются, например, как настоящие животные) и как

таковые представляют собой носительниц начала плодородия, начала

женственности. Эти авторы в данном вопросе пытаются занять некото-

рую среднюю позицию. Отрицая религиозное значение палеолитиче-

ских изображений, они в то же время наделяют их в глазах создав-

ших их людей качествами живого существа — женщины. Однако

очевидно, что сама идея изображения женщины была все же внушена

человеку мотивами вовсе не элементарно биологического порядка.

Без сомнения, такие изображения должны были являться вопло-

щением каких-то представлений, объяснение которых должно искать

в условиях данной эпохи, однако, каких именно представлений —

остается не разрешенным.

Трудно рассчитывать найти что-нибудь новое для понимания подоб-

ных изображений и в известной немецкой энциклопедии археологиче-

ских знаний, подводящей итоги исследований буржуазной науки в обла-

сти первобытных эпох поскольку эта энциклопедия при всем ее факти-

ческом содержании остается в методологическом отношении весьма

слабой и несостоятельной.

Некоторые авторы считают возможным придерживаться иных

взглядов на рассматриваемые здесь изображения. Для них статуэтки

типа Костенок, Гагарина, Виллендорфа, Ментоны, Брассемпуи, как

и рельефы Лосселя, — не эротические образы, созданные художествен-

ным воображением, и не предметы эстетического вдохновения, а вещи,

игравшие значительную роль в мировоззрении „ориньякского" человека.

Эти авторы в указанных скульптурных изображениях склонны видеть

женщин, якобы изображенных за отправлением культа. Именно поэто-

му в воспроизведении палеолитического человека женщины всегда пе-

редаются в характерной позе — со склоненной головой и сложенными

в определенном положении или даже поднятыми руками. В изображе-

нии женщины с рогом в руке или с руками, поднятыми кверху, по

мнению этих авторов, должно усматривать сцены, отражающие доволь-

но сложный культ с установившимся ритуалом, в котором женщина

играет главенствующую роль.

Приходится отметить, во всяком случае, что точка зрения тех

авторов, которые не видят в интересующих нас изображениях ничего,

кроме передачи натуры, очевидно, не может удовлетворительно отве-

тить на ряд вопросов и прежде всего на такой вполне естественный

вопрос: почему, если палеолитический человек не придавал этим

женским образам никакого особого значения, они играли такую боль-

шую роль в ту эпоху, встречаясь на огромном пространстве от Пиренеев

до Байкала?

Kunst, „Reallex. der Vorgeschichte", Bd. VII, 1926, стр. 136.

400 _

ГЛАВА ПЯТАЯ

Наконец, если обратиться к самим этим изображениям, очевидно,

представляется совершенно невозможным объяснить их особенности

эротической эстетикой или чем-либо подобным. Чтобы не возвращаться

к тому, о чем уже говорилось выше, вспомним только рельефы Лосселя,

частью нами уже описанные ранее. Как бы их ни истолковывать,

эротического значения в прямом смысле слова они, конечно, не имеют.

Совершенно очевидно, что подобная галерея образов, украшавших

скалы живописного убежища Лоссель, для людей той эпохи, живших

в долине Бены, имела большой внутренний смысл. Их позы и их

атрибуты никак не вяжутся с чисто бытовым, жанровым истолко-

ванием.

Из сопоставления всех таких изображений естественно сделать

вывод, что они, действительно, имеют не бытовое, обиходное, но какое-то

определенное общественное значение и должны были, по представлению

людей того времени, воплощать в себе круг идей, связанных с особым

положением женщины в раннюю пору позднего палеолита.

Во всех известных нам случаях появление подобных изображений

находит свое объяснение в том положении, которое начинает занимать

женщина на определенной ступени развития первобытного общества.

В этом смысле наиболее близко к правильному решению вопроса

подходят авторы, ищущие объяснения рассматриваемых нами изобра-

жений в особых условиях, складывавшихся в описываемую нами эпоху.

Объяснение самого факта появления и широкого распространения по-

добной тематики первобытного художественного творчества они усма-

тривают в матриархальной организации этого общества. Такие взгляды,

бесспорно, намечают тот путь, которым только и можно прийти к по-

ниманию появления данных изображений в палеолитическое время.

Интересующая нас проблема получает исчерпывающее объяснение,

если для истолкования всех этих изображений исходить из характери-

стики первобытного общества, данной Энгельсом.

Говоря об экономическом базисе родового строя, Энгельс рисует

яркую, живую картину общественного устройства на той ступени раз-

вития, когда охота, рыбная ловля и собирательство являлись еще ос-

новным источником существования первобытного человечества. Населе-

ние в ту эпоху оставалось еще очень редким, сосредоточиваясь лишь

в определенных местах, вокруг которых лежали пространства, исполь-

зуемые для охоты. Естественное разделение труда между полами в хо-

зяйственной жизни родовой общины играло здесь значительную роль.

Если мужчины заняты были главным образом добыванием пищи, на

женщинах лежала забота о домашнем хозяйстве, которое велось на

общинных началах.

Женщины являлись не только домоправительницами — им принад-

лежала главенствующая роль в общественной жизни рода. Материн-

ское право, матриархат, является основной чертой такого обществен-

ного устройства. Эта картина особенно ярко и наглядно рисуется на

основании материалов, относящихся к быту североамериканских индей-

дев XVIII — начала XIX в. Однако у индейских племен матриархат,

как указывает Морган, уже начинал сменяться патриархальным строем.

Начальные ступени материнского рода, таким образом, должно искать

в гораздо более раннюю историческую эпоху.

Яервобыт- Предпосылку, матриархата нельзя не видеть прежде всего в оседа-

ная нии первобытной группы, перенесении центра тяжести от случайностей

«седлость охоты к постоянному источнику существования, в котором труд

женщины начинает играть значительную роль. Складывавшиеся в связи

ОРИНЬЯКО-СОЛЮТРЕИСКОЕ ВРЕМЯ

401-

с оседанием охотничьих общин общественные образования следует

представлять в виде зачаточных родовых объединений, которые

вели свое происхождение от определенного предка, первоначально —

в связи с матриархальными представлениями и счетом родства по жен-

ской линии, — очевидно, именно женщины.

В процессе выкристаллизации родового общества особенно важное

место занимает земледелие, которое в своей первоначальной форме

мотыжного земледелия повсюду является делом женщины. Понятно

поэтому, что упомянутые выше женские статуэтки в кругу „средизем-

номорской" культуры восходят ко времени древних Суз, культуры

Триполья или среднеазиатского Анау, когда на рубеже эпохи камня

и металла земледелие приобретает особенное значение в хозяйственной

жизни первобытных общественных групп. С аналогичными условиями

связано появление женских фигурок в каменном веке Японии, где они

относятся к эпохе оседлых поселений рыболовов и собирателей мор-

ских ракушек.

Не могло ли земледелие, хотя бы в самых примитивных, зачаточ-

ных его формах, сыграть ту же роль в раннюю эпоху позднего палео-

, лита? От подобной мысли, очевидно, приходится отказаться, если

вспомнить, какой характер имела в рассматриваемую нами эпоху при-

родная среда, отражавшая растущую суровость климата позднеледнико-

вого времени. И все же, очевидно, процесс оседания имел, как мы ви-

дели, место и в условиях этой поры. Он здесь, конечно, должен был

носить характер в известной степени временной и относительной осед-

лости, так как охотничье хозяйство является одним из наименее надеж-

ных источников средств существования. Исчезновение зверя в резуль-

тате его систематического истребления должно было неизбежно вызы-

вать перенесение охотничьих поселений на новые, еще нетронутые

места. Однако чрезвычайное богатство животного мира в позднеледни-

ковое время — наличие бесчисленных стад мамонтов, лошадей, быков,

оленей, при относительно слабой заселенности пространств Европы, —

могло все же давать охотникам ориньяко-солютрейской эпохи доста-

точное количество добычи для того, чтобы в течение ряда тысячелетий

здесь мог сложиться особый уклад охотничьего оседлого или полу-

оседлого хозяйства.

В отношении процесса оседания охотничьих групп в Северной Азии

и Америке имеются сведения, что в тех местностях, где охота прино-

сит особенно богатую добычу, где имеется много дикорастущих плодов

или где наряду с охотой постоянно доставляет обильную пищу и ловля

рыбы на морских и речных берегах, — там и охотничьи общины неред-

ко переходили к частичной и даже полной оседлости, хотя они и про-

должали время от времени уходить из своих поселений на охоту, ино-

гда на достаточно продолжительное время. В таких условиях труд

женщины приобретал большое значение, выдвигая женскую часть об-

щины в центр производственной Деятельности первобытного населе-

ния страны.

Этнографический материал XIX в., относящийся, в частности, к не- Оседлые

которым бытовым пережиткам у народностей, заселяющих север Азиат- рыболовы

ской части СССР и полярные области американского континента, дает

- охотники

основание думать, что у этого населения, состоящего из оседлых рыбо- северной

ловов и охотников на морского и сухопутного зверя, женщина еще Азии

в сравнительно недалеком прошлом занимала очень видное положение

в жизни первобытной общины. Об этом можно судить, например, по

остаткам матрилокального брака у некоторых из названных народно-

2G. Первобытное общество.