Егоров Б.Ф., Лотман Ю.М., Вердеревская Н.А., Щукин В.Г. и др. Из истории русской культуры. Том V (XIX век)
Подождите немного. Документ загружается.
Цензура не имела права входить в разбор справедливости или неосновательности частных
мнений и суждений писателя, если те не противоречили ее общим правилам. Устав
утверждал, что цензор «не может входить в суждение о том, полезно или бесполезно
рассматриваемое сочинение, буде только оно не вредно». Цензура не должна была
исправлять слог или замечать ошибки автора в литературном отношении, если только
явный смысл речи не подлежал запрещению. Цензор не должен был ничего исправлять от
себя или прибавлять примечания или толкования. В его обязанность входило лишь
подчеркнуть красными чернилами сомнительные места, предоставив автору исключить их
или переделать. Но издатель мог «вверить» цензору исправление замеченных тем мест. На
практике, однако, это положение цензурного устава соблюдалось далеко не всегда.
Примером цензорской правки могут служить исправления и вычеркивания в комедии
Козьмы Пруткова «Фантазия», опубликованные авторами в 1860 г. в виде примечаний к
основному тексту. Правда, в данном случае речь шла о сценическом тексте. Особенно
злоупотребляли примечаниями и толкованиями духовные цензоры. Так, например,
духовный цензор снабдил своими примечаниями изложение учения Канта в страховском
издании «Истории новой философии» Куно Фишера.
720
На практике в николаевское царствование цензура действовала с гораздо большей
строгостью, чем это предписывал устав.
Разрешение на издание новых журналов по части литературы, наук и искусств выдавались
«по усмотрению» Главного управления цензуры, а испрашивались через местный
цензурный комитет. Разрешение на издание новых газет и журналов политического
характера выдавал министр народного просвещения с «высочайшего» соизволения»,
причем последнее испрашивалось через Комитет министров. Запрещение уже
существующих периодических изданий осуществлялось по повелению императора.
Официальные акты, обнародуемые Сенатом, министерствами и главными управлениями,
Главным и Морским штабами и др. учреждениями, публиковались под надзором и под
ответственность этих учреждений.
Книги собственно духовного содержания, т. е. изложение догматов веры, толкования
Библии, проповеди и т. п. рассматривались в духовной цензуре, находившейся в ведении
Синода и Комиссии духовных училищ (с 1839 г. — Духовно-учебное управление, с 1857 г.
— Учебный комитет при Синоде). Духовные книги других христианских исповеданий
предварительно рассматривались митрополитами и архиереями этих исповеданий (у
протестантов — членами консистории), а затем поступали в общую цензуру. Книги о
нравственности вообще, хотя бы и снабженные ссылками на Библию, подлежали
рассмотрению общей цензуры, но отдельные места «совершенно духовного содержания»
должны были рассматриваться также духовными цензорами.
Учебные книги издавались Министерством народного просвещения и Синодом под их
надзором и ответственностью. Акты, речи, рассуждения, программы и т. п., издаваемые от
имени академий и университетов, подлежали надзору и выходили под ответственностью
последних. Политическая часть «Санкт-Петербургских академических ведомостей» на
русском и немецком языках и газеты Министерства иностранных дел на французском
языке рассматривались МИД. Частные известия, публикуемые в приложениях к этим
изданиям, подлежали одобрению полицейского началь-
721
ства. «Военные ведомости» выходили под надзором и ответственностью Главного
штаба, а «Сенатские ведомости» — канцелярии Сената. Медицинские книги выходили
под общей цензурой, но те из них, которые содержали лечебные наставления и
правила, подлежали рассмотрению и одобрению Медико-хирургической академии в
С.-Петербурге и медицинских факультетов университетов в других городах.
Драматические сочинения для представления подлежали цензуре III отделения
Собственной е. и. в. канцелярии, а их публикация в печати — общей цензуре.
Афиши и мелкие объявления выходили с разрешения местного полицейского
начальства.
Представляемые в цензуру рукописи должны были быть четко переписаны.
Периодические издания и ученые сочинения в области точных наук разрешалось
представлять в цензуру в последней корректуре. Периодические издания подлежали
рассмотрению в цензуре в первую очередь. Издатель, желавший представить в цензуру
корректуру вместо рукописи получал от цензурного комитета специальное
разрешение.
Книги должны были рассматриваться в цензуре не дольше трех месяцев, а статьи для
периодических изданий в срок, определяемый периодичностью выхода издания
(например, для журнала, выходящего раз в месяц, — не дольше месяца).
Если цензор считал нужным запретить книгу или статью, он докладывал об этом
цензурному комитету, который решал вопрос о запрещении в заседании большин-
ством голосов. Но возглавлявший цензурный комитет попечитель учебного округа в
случае несогласия с мнением большинства комитета имел право остановить
исполнение решения и представить рукопись в Главное управление цензуры, которое
и решало вопрос окончательно.
Цензор отвечал за пропущенные им книги и статьи, но если это делалось по
предписанию высшего начальства (например, Главного управления цензуры), то
ответственность с него снималась.
Буква закона не запрещала автору в случае отказа в одобрении в одном месте,
например в Москве, представлять рукопись снова в другое, например, в
Петербургский
722
цензурный комитет, но цензура относилась к таким поступкам крайне отрицательно.
Одобрив рукопись, цензор не имел права требовать корректуры для вторичного
просмотра, но если он замечал, что по неосторожности или из-за спешки сделал какое-
либо важное упущение, он мог просить цензурный комитет об исключении из печатаемой
или напечатанной книги того или иного места. В этом случае необходимая перепечатка
листов осуществлялась за счет цензора.
После непечатания одобренной цензурой рукописи 2 экземпляра книги или листов
представлялись цензору с удостоверением содержателя типографии, что в напечатанной
книге (или листах) все в точности соответствует рукописи. Внесение автором изменений и
дополнений в уже процензурованную рукопись каралось. Цензор сличал печатный
материал с рукописью и подписывал билет на выпуск книги в свет (в двух экземплярах,
один из которых направлялся в типографию, а другой оставался в цензуре). Одобренные
цензурой в рукописи или в корректуре периодические издания могли выпускаться из
типографии и без билета, под личную ответственность директора или содержателя
типографии. Билет на выпуск из типографии книги должен был выдаваться в срок не
более трех дней, периодического издания — не более 24 часов.
Переиздания также представлялись в цензуру (в виде книг) на общих основаниях.
Обязательные экземпляры всех изданий представлялись в Публичную библиотеку,
Гельсингфорский Александровский университет и в Главное управление цензуры, а 1
экземпляр всех периодических изданий и альманахов — также в III отделение.
Иностранная цензура в целом руководствовалась общими цензурными правилами. Из
книг духовного содержания пропуску не подлежали те, в которых опровергались начала
христианской веры или подвергалось критике православие, а также книги, излагающие
идеи, ведущие к материализму. Но учение всякой инославной церкви, изложенное с
«благонамеренностию и скромностию» и не опровергающее догматов, учения или
предания православной церкви, допускалось. Не должны были запрещать-
723
ся книги и статьи, в которых приводились «предосудительные» мнения из других книг с
целью их опровержения, но пропуск таких произведений предоставлялся на разрешение
Главного управления цензуры.
Особо строго устав предписывал относиться с точки зрения их нравственного содержания
к романам, повестям и др. произведениям художественной литературы.
Рассмотрению иностранной цензуры подлежали все издания, ввозимые из-за границы.
Исключение делалось лишь для книг, выписываемых иностранными дипломатами, а
также университетами, академиями и другими учеными обществами и лицами,
получившими на это особое разрешение.
Книготорговцы обязаны были представлять в цензурные комитеты каталоги имеющихся у
них книг. Если правительство запрещало ранее одобренную цензурой книгу, то
книгопродавцев обязывали подпиской через полицию не иметь и не продавать ее.
В 1863 г. заведование цензурой было передано в МВД. Руководство цензурой в империи, а
также надзор за типографиями, книжной торговлей и библиотеками стало осуществлять
Главное управление по делам печати (с 1865 г.; в 1863—1865 гг.. — Центральное
управление по цензурному ведомству и Совет министра внутренних дел по делам
книгопечатания). На местах действовали комитеты по делам печати.
С 1865 г. от предварительной цензуры освобождались в обеих столицах оригинальные
сочинения объемом не менее 10 печатных листов, а переводные — не менее 20 и
повсеместно — периодические издания, получившие от министра внутренних дел
разрешение на выход без предварительной цензуры. Для этих изданий вводился принцип
так называемой карательной цензуры, когда издатель книги или периодического органа
печати, освобожденных от предварительной цензуры, нес ответственность за содержание
публикуемого материала и за его соответствие цензурным нормам и требованиям, а в
случае их нарушения подвергался судебному или административному преследованию. Но
в чистом виде принцип разделения цензуры на предварительную и карательную не был
прове-
724
ден, т, к, предварительная цензура не освобождала от наказания за уже вышедшую
публикацию (редактор и издатель периодических изданий, в том числе и подцензурных,
не освобождались от судебного преследования независимо от ответственности цензора), а
освобождение от предварительной цензуры носило условный и не всегда
последовательный характер.
От предварительной цензуры освобождались также правительственные издания, издания
академий, университетов, ученых обществ и установлений, издания на древних
классических языках и переводы с этих языков, а также планы, чертежи и карты.
Был уточнен срок действия цензурного разрешения: с 1852 г. для однотомных изданий он
составлял 1 год, для двух-трехтомных — 2 года, для состоящих из большего числа томов
— 3 года.
С 1862 г. цензурная отметка о разрешении вместо формулы «одобрено» стала применять
формулу «дозволено цензурою», что подчеркивало принцип разрешения всего, что прямо
не запрещено. На практике, однако, от этого принципа допускались многочисленные
отступления.
Все книги и статьи, в том числе и переводные, содержащие сведения об императорской
фамилии, могли выходить в свет только с разрешения министра императорского двора (с
1870 г.).
Судебные отчеты (после 1864 г.) могли публиковаться в периодических изданиях с
определенными ограничениями. Разбор и обсуждение судебных решений допускались
лишь в специальных юридических изданиях или в изданиях, имевших особый отдел
юридической хроники. При этом требовалось соблюдать уважение к судебному
постановлению.
Отчеты о заседаниях в дворянских, земских и городских общественных и сословных
собраниях могли публиковаться только с разрешения градоначальника (в С.-Петербурге),
генерал-губернатора (в Москве) или губернатора (в остальных городах).
С 1863 г. драматические сочинения и представления допускались состоящими при
Главном управлении по делам печати особыми цензорами, а в театрах Северо- и Юго-
725
Западного края (не на русском языке) — с разрешения тамошних генерал-губернаторов;
на Кавказе все представления разрешались главноначальствующим гражданской частью.
Всем содержателям театров высылались из Главного управления по делам печати (через
губернаторов) печатные алфавитные списки пьес, дозволенных к представлению без-
условно, без изменений и пропусков. С 1888 г. для представлений в народных театрах и в
театрах, посещаемых вследствие низкой платы за места преимущественно простолюди-
нами, разрешалось ставить лишь те из разрешенных пьес, которые специально одобрены
Главным управлением по делам печати по особым ходатайствам содержателей театров,
авторов и переводчиков.
Основные положения Цензурного устава 1828 г. сохраняли силу и после цензурной
реформы. К прежнему перечню сочинений, подлежащих безусловному запрещению в
1862 г. были добавлены книги и статьи, излагающие учения социализма и коммунизма,
клонящиеся к потрясению существующего порядка, а также те, которые возбуждают
неприязнь одного сословия к другому и оскорбительные насмешки над целыми
сословиями или должностями государственной или общественной службы.
По-прежнему сохранялись иностранная и духовная цензуры.
Выли несколько расширены возможности открытого обсуждения в печати
«несовершенства существующих постановлений», но при этом разрешались к печати
только специальные ученые рассуждения, написанные «тоном приличным предмету и
притом касающиеся таких постановлений, недостатки которых обнаружились уже на
опыте». В рассуждениях о недостатках и злоупотреблениях администрации и судебных
мест не допускалось публикации имен конкретных лиц и собственных названий мест и
учреждений. Несовершенства существующих установлений и непорядки в администрации
можно было обсуждать лишь на страницах книг объемом не менее 10 печатных листов
или в периодических изданиях, подписная цена которых была не ниже 7 рублей в год (с
пересылкой). Не разрешались публикации по одним слухам предполагаемых
правительством мер, пока они не объявлены законным образом.
726
Статьи за подписью должностных лиц разрешалось помещать только удостоверившись,
что они действительно присланы от этих лиц.
Были разрешены издания с факсимильным воспроизведением почерка и подписей
монархов и особ императорской фамилии, но только уже умерших.
От статей и политических известий требовалось соблюдение общего правила об
охранении чести и домашней жизни иностранных государей и их семейств от оскорб-
лений и соблюдение приличия при изложении действий иностранных правительств.
При рассмотрении статей, касающихся военной, судебной и финансовой частей и
ведомства внутренних дел, цензоры были обязаны руководствоваться особо издаваемыми
постановлениями, что еще больше ограничивало пределы допускаемой правительством
гласности.
Повременные издания (а такими считались выходящие более 2 раз в год) могли
открываться с разрешения министра внутренних дел, который давал разрешение на
издание без предварительной цензуры или с предварительной цензурой. К прошению об
учреждении нового периодического издания прилагалась его программа и документы о
личности издателя и ответственного редактора, а также заявление от последнего с
согласием взять на себя эту роль. Выдаваемое разрешение на издание было действительно
в течение 1 года со дня выдачи. Издание, не выходившее в течение 1 года, считалось
прекратившимся. При переходе периодического издания к другому издателю требовалось
направить уведомление в Главное управление по делам печати, а при перемене
ответственного редактора — получить новое разрешение на издание. Звание
ответственного редактора утрачивалось, если он лишался по суду прав состояния или
отдавался под надзор полиции, а также в случае лишения его гражданской
правоспособности по различным причинам. Выезд ответственного редактора за границу
допускался только с уведомлением о том Главного управления по делам печати. О
перенесении издания из одной типографии в другую требовалось извещать губернатора (в
столицах — градоначальника или генерал-губернатора).
727
Издатели газет и журналов, выходивших без предварительной цензуры, должны были
вносить в Главное управление по делам печати залог. Для ежедневных газет и газет,
выходивших 6 раз в неделю, этот залог составлял 5 тыс. руб., а для остальных
периодических изданий — 2,5 тыс. руб. Не вносили залог издатели газет и журналов,
выходивших с предварительной цензурой, а также чисто ученых, хозяйственных и
технических изданий, а также правительственные органы печати и издания академий,
университетов и ученых обществ. Залог употреблялся для гарантии налагаемых на
издания денежных взысканий, причем в случае употреблении залога на взыскание он
должен был быть пополнен. В случае прекращения издания залог возвращался не
ранее 1 года.
Редакторы периодических изданий, выходящих без предварительной цензуры,
обязаны были с 1882 г., по требованию министра внутренних дел, сообщать имена
авторов помещенных там статей.
Всякое повременное издание обязано было безотлагательно и бесплатно печатать (без
всяких изменений, примечаний и возражений в том же номере) сообщенное ему от
правительства официальное опровержение или исправление обнародованного там
известия. Если в повременном издании появлялось известие, касающееся частного
лица, то это издание не могло отказать последнему в публикации возражений и
поправок, которые обязано было печатать тем же шрифтом и на том же месте, причем
бесплатно (если эти возражения и поправки не превышали по объему в 2 раза
опровергаемой в них статьи).
Если правительство считало неудобным обсуждать какой-либо вопрос на страницах
печати, то соответствующее запрещение от имени министра внутренних дел
сообщалось редакциям газет, освобожденных от предварительной цензуры.
В случае, если периодическое издание обнаруживало «вредное направление» или
нарушало те или иные предписания цензуры, министр внутренних дел выносил ему
предостережение, причем после третьего предостережения издание прекращалось на
срок до 6 месяцев. С 1882 г. такие издания, возобновив выход после истечения срока
времен-
728
ного прекращения, должны были представлять в цензурный комитет каждый новый номер
не позднее 11 часов вечера предыдущего дня, причем цензор мог приостановить выход в
свет номера. Предостережения периодические издания обязаны были публиковать без
изменений и возражений. С 1866 г. редакторам и сотрудникам газет и журналов, временно
приостановленных после третьего предостережения, было запрещено издавать и
распространять бесплатно или за плату книги, сборники и т. п. от своего имени. В
чрезвычайных обстоятельствах в случае судебного преследования издания Совет
Главного управления по делам печати и цензурные комитеты могли одновременно остано-
вить выпуск сочинения или периодического издания.
Если после третьего предостережения министр внутренних дел считал нужным закрыть
периодическое издание, он входил с представлением об этом в 1-й департамент Сената. С
1882 г. (на основании временных правил, просуществовавших, однако, до 1906 г.) вопрос
о прекращении и приостановке на неопределенный срок периодических изданий мог быть
решен в результате совместного обсуждения и постановления министров внутренних дел,
народного просвещения и юстиции и обер-прокурора Синода.
С 1872 г. министр внутренних дел получил право временно приостанавливать выпуск
особо «вредных» книг и периодических изданий, предоставив окончательное разрешение
вопроса Комитету министров. Независимо от этого сохранялась возможность судебного
преследования издателя и ответственного редактора. Но сочинение, представленное по
собственному желанию издателя или редактора на предварительное цензурное
рассмотрение, не могло быть задержано решением министра внутренних дел.
Кроме того, министр внутренних дел мог запрещать «вредным» периодическим изданиям
печатать рассуждения о несовершенстве существующих установлений и зло-
употреблениях властей, а также (на срок от 2 до 8 месяцев) публикацию частных
объявлений, что больно ударяло по материальным интересам издателя. С 1873 г. в случае
неисполнения периодическим изданием распоряжения о неоглашении или необсуждении
какого-либо вопро-
729
са государственной важности министр мог временно прекратить его выпуск на срок до
3 месяцев.
Всякое произведение печати до выпуска в свет представлялось в местный цензурный
комитет (или отдельному цензору), за исключением объявлений правительственных
учреждений и произведений, обслуживающих домашние потребности: свадебных и
пригласительных билетов, визитных карточек, этикеток, прейскурантов, объявлений о
продаже вещей, перемене квартиры и т. п. Сочинения, отпечатанные или
отлитографированные без предварительной цензуры, могли быть выпущены в свет не
ранее, чем через 7 дней после представления в цензурный комитет.
Надзор за типографиями, литографиями и т. п. заведениями, а также за заведениями,
производящими и продающими произведения тиснения, и за книжной торговлей
принадлежал под наблюдением Главного управления по делам печати в столицах и
городах Вильне, Киеве, Одессе, Риге, Варшаве и Тифлисе особым инспекторам,
состоящим при градоначальниках, генерал-губернаторах и губернаторах (в Варшаве и
Тифлисе — при местных цензурных комитетах), а в прочих городах — чиновникам
особых поручений, специально назначавшихся губернаторами. Желающие завести
типографию, литографию, металлографию и т. п. заведение должны были получить
разрешение от градоначальника (в Петербурге), генерал-губернатора (в Москве) или
губернатора (в прочих городах). При этом они должны были представить положенное
промысловое свидетельство и указать число и размер скоропечатных машин и
станков, предполагаемых в заведении. Разрешение на открытие типографии и т. п.
заведения сохраняло силу в течение двух лет, если же в течение этого срока
типография не открывалась, то в дальнейшем требовалось новое разрешение. При
передаче типографий и т. п. заведений от одного лица другому требовалось
разрешение той же инстанции, которая выдала разрешение на открытие типографии.
Обо всяком изменении в числе машин и станков содержатель типографии обязан был
уведомлять губернатора (в столицах — градоначальника и соответственно генерал-
губернатора). Всякий, желавший иметь для собственного употребления ручной
печатный станок небольшого размера, должен был
730
получить разрешение от местного губернатора, а присутственные места — извещать
инспекторов книгопечатания. Каждая типография обязана была иметь специальную
шнуровую скрепленную по листам книгу для записи всякой печатной работы (с
указанием числа экземпляров и формата издания). Лица, надзирающие за
типографиями, имели право производить проверку записей в этих книгах во всякое
время. Типографии представляли в цензурный комитет положенное число экземпляров
каждого издания, за исключением объявлений присутственных мест и произведений,
имеющих предметом общежитейские и домашние потребности. За непечатание таких
произведений типографии подвергались ответственности лишь в том случае, если под
их формой скрывались другие. На каждом экземпляре, выпускаемом в свет из
типографии, должны были обозначаться имя и место жительства типографщика, а если
сочинение подвергалось предварительной цензуре, то отметка о цензурном
разрешении.
Разрешение на учреждение заведений, производящих и продающих произведения
тиснения, давалось всем лицам, имеющим право заниматься ремеслом и торговлей.-
Содержатели этих заведений также обязаны были иметь шнуровые книги.
Печатные станки и шрифты внутри России могли продаваться только типографщикам;
шрифты разрешалось продавать также лицам, получившим разрешение иметь ручной
печатный станок. В случае привоза скоропечатных машин, типографских станков и
шрифтов из-за границы таможни извещали об этом местную губернскую
администрацию.
Заводить книжные магазины, лавки и кабинеты для чтения имели право частные лица,
товарищества и акционерные общества в том же порядке, который был предусмотрен
для типографий. Лица, получившие право на учреждение книжного магазина или
лавки, обязаны были заявить градоначальнику, генерал-губернатору или губернатору
(в зависимости от города). Допускалась и торговля книгами на улицах и площадях и в
разнос при условии специального разрешения местного полицейского начальства.
731
Министр внутренних дел указывал местным полицейским властям издания, розничная
торговля которыми не разрешалась.
Придворное ведомство состояло первоначально из Кабинета его императорского
величества, в ведении которого находилось личное имущество императора, его земли,
горные заводы и фабрики (например, Петергофская гранильная фабрика, Императорский
фарфоровый завод и т. д.), Придворной е. и. в. конторы (1786—1882 гг.), ведавшей содер-
жанием дворцов и парков, Эрмитажа и т. п., а до 1854 г. и устройством придворных
церемоний и придворным штатом, Гоф-интендантской конторы (1797—1851 гг.),
наблюдавшей за Зимним, Мраморным, Петергофским, Царскосельским и др. дворцами и
Михайловским замком, Придворной конюшенной канцелярии (с 1889 г. — Придворная
конюшенная часть) и Егермейстерской конторы (с 1882 г. — Императорская охота). В
1826 г. эти учреждения вошли во вновь созданное Министерство императорского двора.
В состав министерства вошел также Департамент уделов (ранее существовал в качестве
самостоятельного ведомства; с 1892 г. — Главное управление уделов). В подчинение ми-
нистерству попали Дирекция императорских театров, Придворная певческая капелла,
Придворный оркестр (с 1882 г.), Академия художеств, а также специальные управления
дворцовыми городами (Царским Селом, Гатчиной, Петергофом) и великокняжеские
конторы, ведавшие имуществами членов императорской фамилии.
В Придворном ведомстве существовала особая система придворных чинов,
многочисленные льготы (награды, пособия и т. п.), благоприятная система для служебного
продвижения придворных служителей и их потомства. Артисты императорских театров и
музыканты Придворного ведомства находились вне системы чинов по Табели о рангах, но
пользовались такими преимуществами государственной службы, как право на пенсии и
награды.
Система местных государственных учреждений в России сложилась еще при Екатерине II
в результате ее Губернской реформы 1775 г. Основу административно-территориального
деления Российской империи составляли губерния (на окраинах в ряде случаев — область
с во-
732
енным управлением), уезд (в некоторых областях — округ). Некоторые крупные города
(главным образом, портовые) образовывали самостоятельные градоначальства.
Во главе губернии стоял губернатор — главный представитель власти на местах, «хозяин
губернии». Он ведал не только учреждениями МВД (в ведомстве которого числился по
службе), но и имел возможность вмешиваться в деятельность судебных учреждений
(дореформенных), а также учреждений других ведомств, например учебного. Губернатор
имел чин не ниже 4-го класса. От него зависело назначение большинства губернских
чиновников. Он имел свою канцелярию, правитель дел которой мог существенно влиять
на своего патрона и, следовательно, на положение в губернии, и чиновников особых пору-
чений, чаще всего из молодых людей, начинавших карьеру. Вице-губернатор обычно имел
чин 5-го класса. В отличие от губернатора, нередко в прошлом военного и имевшего
военный чин, вице-губернатор — всегда лицо гражданское, имеющее опыт
административной деятельности. До 1845 г. вице-губернатор возглавлял казенную палату,
после — председательствовал в губернском правлении.
Губернское правление — основное административное учреждение губернии. Оно
считалось коллегиальным органом. Члены губернского правления формально пользо-
вались свободой в обсуждении всех дел, хотя фактически их решения во многом
определялись волей губернатора. Все дела дореформенного губернского правления прохо-
дили через канцелярию, состоявшую из 4-х отделений. 1-е заведовало обнародованием
законов, наблюдало за исполнением распоряжений губернатора, руководило изданием
местной официальной газеты «N-ские губернские ведомости»; 2-е отделение надзирало за
деятельностью полиции, 3-е — осуществляло связь губернской администрации с ме-
стными судами, 4-е — наблюдало за участием администрации в делах финансово-
хозяйственных органов. Отделения возглавляли члены губернского правления. Асессоры
губернского правления также участвовали в обсуждении дел, но в качестве младших
членов правления не имели в своем заведовании какой-либо самостоятельной части. Они
использовались нередко для командировок. Отделения со-
733
стояли из столов во главе со столоначальниками, в ведении каждого из которых
находилась особая часть управления. Должность члена губернского правления (в лучшем
случае — вице-губернатора) для большинства провинциальных чиновников была венцом
их карьеры, а для молодых образованных людей из столиц — промежуточным этапом
перед переходом в высшие должности или в центральные учреждения.
В губернии существовал также ряд коллегиальных учреждений в виде присутствий,
комиссий и комитетов под председательством губернатора, включавших обычно
губернского предводителя дворянства, губернского прокурора, председателя казенной
палаты (с 1838 г. также председателя палаты государственных имуществ) и ряд других
должностных лиц, а также в ряде случаев непременного члена — освобожденного от
других обязанностей чиновника, который и вел все дела. Важнейшими из них были при-
казы общественного призрения, ведавшие богоугодными заведениями, рекрутские
присутствия (с 1831 г. — комитеты), ведавшие проведением рекрутских наборов,
комиссии народного продовольствия, строительные и дорожные комиссии, губернские
статистические комитеты (с 1834 г.), губернские комитеты земских повинностей,
комитеты об уравнении городских повинностей, попечительные о тюрьмах комитеты,
различные оспенные и холерные комитеты (последние создавались на время эпидемий),
комитеты общественного здравия и т. д. С 1838 г. во многих губерниях создавались
также губернские комитеты о раскольниках, в состав которых входили губернатор,
местный архиерей и губернский жандармский штаб-офицер.
В некоторых местностях, особенно на окраинах, несколько губерний объединялись в
генерал-губернаторства во главе с генерал-губернаторами. Последние имели обычно чин
генерал-лейтенанта или даже полного генерала и звание генерал-адъютанта. Им были
подчинены гражданские губернаторы и соответственно губернские правления входивших
в их ведение губерний, а также местные войска. При генерал-губернаторах были
канцелярии и чиновники особых поручений. На некоторых окраинах (в Польше и на
Кавказе) существовали наместники.
734
Уездная администрация не имела какого-либо одного учреждения или лица, которое
можно было бы считать «хозяином уезда». Уездную полицию (кроме уездного города)
возглавлял капитан-исправник (земский исправник, исправник), избираемый местным
дворянством. Должность капитан-исправника была не слишком уважаемой, на нее
избирали не самых родовитых и не самых богатых дворян. Капитан-исправник возглавлял
земский суд — уездный административно-полицейский орган, ведавший охраной порядка,
участвовавший в предварительном следствии и исполнявший судебные приговоры. В
состав земского суда входили (кроме исправника) заседатели (4—5 дворянских и — с
1837 г. — 2 от государственных крестьян). Канцелярские чиновники земского суда, как и
заседатели, составляли низшую ступень администрации и пользовались дурной
репутацией из-за своей коррумпированности.
С 1837 г. все уезды были разделены на станы во главе со становыми приставами, которые
должны были обеспечивать охрану порядка в своих станах. Им подчинялись выборные от
государственных и удельных крестьян сотские и десятские, исполнявшие низшие
вспомогательные полицейские функции. Во главе полиции губернского города стоял
полицеймейстер (подчиненный губернатору), а в столицах полицеймейстеры возглавляли
полицию в частях города; во главе полиции в Москве и С.-Петербурге стояли обер-
полицеймейстеры. Полицеймейстерам подчинялись управы, благочиния, заведовавшие
кроме чисто полицейских дел и следствием. При управах благочиния находились
гауптвахты — помещения для ареста военных и чиновников.
Во главе полиции уездных городов стояли городничие. Эта должность была главной в
уездном городе и давала большие возможности для злоупотреблений. Городничими
обычно назначали отставленных «за ранами» офицеров. Городничему подчинялись
квартальные надзиратели и низшие полицейские чины.
В 1785 г. Екатерина II дала Грамоту на права и выгоды городам Российской империи. Эта
грамота делила все население городов на 6 разрядов: настоящие городовые обыватели,
купцы всех гильдий, цеховые ремесленники,
735
иногородние и иностранные гости, именитые граждане и посадские (мещане). К первой из
перечисленных категорий относились владельцы домов и земель в черте города, прежде
всего проживающие в городе дворяне и чиновники, ко второй-четвертой — русские и
иностранные купцы и специалисты, занимавшиеся в городе торговой и промышленной
деятельностью, к пятой — выборные должностные лица, банкиры, купцы, занимающиеся
оптовой торговлей, лица свободных профессий. Настоящие городовые обыватели, купцы
всех гильдий, иностранные и иногородние гости и именитые граждане были освобождены
от телесных наказаний, купцы — от всех податей (кроме гильдейских). Все вместе они
составляли население города, именуемое в грамоте городовыми обывателями. Городское
собрание избирало городского голову, бурмистров и ратманов в магистрат, старост, судей
сословных судов, заседателей от городского сословия в местные государственные учреж-
дения, где они требовались, а также орган городского самоуправления — общую
городскую думу. При этом избирательными правами пользовались лишь те городские
обыватели, которые достигли 2 5-летнего возраста и имели годовой доход не менее 50
руб. ассигнациями. В дальнейшем имущественный ценз стал зависеть от категории
(размеров) города, например, в Москве он составил 5 тыс. руб.
Общая городская дума, состоящая из городского головы и гласных от всех групп
населения собиралась раз в три года (кроме экстренных случаев). Она избирала ис-
полнительный орган — шестигласную думу (по одному гласному от каждой категории) во
главе с городским головой. В ведении городского головы и шестигласной думы были
вопросы городского благоустройства, торговли, надзор за ярмарками и торгами, а также
трактирами и т. п. заведениями и ряд других вопросов городского хозяйства. Бюджет
органов городского самоуправления строился на основе процентов с доходов от казенной
продажи пития, гильдейских сборов, штрафов, мелких налогов (например, налог с печей)
и доходов от городских оброчных статей.
Магистрат был для городских обывателей сословным судом первой инстанции.
Сиротский суд, состоящий из городского головы (председатель), членов магистрата и
городского старосты,
736
осуществлял опеку над имуществом вдов, сирот или лиц городского сословия,
проматывающих состояние, над которыми учреждена опека.
Городское депутатское собрание, состоящее из городского головы и депутатов от
каждой части города, вело городскую обывательскую книгу, в которую вносились все
жители города с указанием их семейного положения и имущественного состояния.
Органы городского самоуправления были подчинены губернатору и действовали под
его надзором.
Впоследствии городские депутатские собрания и общие думы прекратили свою
деятельность, зато получили развитие органы шестигласной думы — торговые депута-
ции, торговые смотрители, торговые и рядские старосты. В ведение органов
городского самоуправления перешла часть функций торговой полиции.
В целом же положение шестигласных дум было достаточно приниженным, а служба в
органах городского самоуправления мало привлекательной для жителей города.
Эффективность деятельности городских органов по развитию местного хозяйства
была совершенно недостаточной. Поэтому в 1846 г. в виде- опыта была проведена
реформа городского самоуправления в С.-Петербурге. Основные черты этой реформы
легли в основу будущих преобразований 1860-х гг.
В результате реформ 1860-х гг. местная администрация претерпела некоторые
изменения. В 1865 г. губернские правления были освобождены от ряда
второстепенных функций и утратили прежнее деление. В их составе появились
строительные отделения во главе с губернским инженером (в связи с переходим
строительной части из ведомства путей сообщения в МВД), врачебные отделения во
главе с врачебным инспектором (включавшие также помощника инспектора,
фармацевта и ветеринара). Губернатор стал возглавлять различные присутствия,
включавшие также предводителя дворянства, представителей городского и земского
самоуправлений высших чиновников губернии и непременного члена: губернское по
крестьянским делам присутствие (1861—1889 гг.), губернское присутствие (с 1889
г.), осуществлявшее надзор за деятельностью крестьянских сослов-
737
ных органов, губернское по городским делам присутствие (1870—1892 гг.),
губернское по земским и городским делам присутствие (с 1892 г.), губернское по
фабричным делам присутствие (с 1886 г.), губернское по воинской повинности
присутствие (с 1874 г.), губернское по питейным делам присутствие (с 1885 г.),
губернский распорядительный комитет (с 1876 г.), наблюдавший за отправлением
натуральных земских повинностей (подводной, постойной и т. д.), губернский
лесоохранительный комитет (с 1888 г.).
На уездном уровне были упразднены земские суды и должности городничих. Вся уездная
полиция была подчинена объединенному уездному полицейскому управлению во главе с
назначавшимся губернатором из местных дворян исправником.
Ряд хозяйственных функций, принадлежавших ранее губернской и уездной
администрации, прежде всего приведение в порядок местных путей сообщения, открытие
и обеспечение деятельности больниц и благотворительных заведений, а также
(преимущественно в хозяйственном отношении) сельских и городских низших учебных
заведений — перешел в руки уездных и губернских земств и городских дум. Уездные и