Ершова Г.Г. Древняя Америка: полёт во времени и пространстве. Мезоамерика

Подождите немного. Документ загружается.

городов. Однако в ряде случаев наблюдается переход гегемонии от старых классических центров к

новым. Процессы социальных и политических изменений после разрушения тольтеками

традиционной для майя системы городской власти наблюдаются в постклассический период в

таких городах, как Чичен-Ица тольтеков в X-XIII веках; Майяпан под правлением Кокомов в XIII-

XV веках; постклассический Мани, в подчинении которого в XVI веке находилось 17 городков и

селений. К моменту появления испанцев на юго-востоке Юкатана сформировалось государство

Акалан (майя-чонталь), где уже выделился столичный город Ицамканак с подчиненными 76

городами и селениями. Здесь располагалась администрация, храмы, 100 домов из камня, четыре

квартала со своими покровителями и их храмы, совет глав кварталов.

Конфедерации городов при выделяющейся столице стали новым типом политико-

территориальных образований, контролировавших политическую, административную, научную и

религиозную сферы жизни. В духовной сфере концепция реинкарнации уходит в область

религиозной абстракции, что позволяет городам (возникающим столицам) сохранять свои

функции и после смены власти. Междоусобные войны становятся нормой, город приобретает

оборонительные характеристики. Одновременно происходит рост территории, усложнение

системы контроля и защиты.

В обществе юкатанских майя существовало и рабовладение, привнесенное тольтеками. Рабов

использовали для переноски тяжестей и для домашней работы, но чаще приобретали для

принесения в жертву. Была развита торговля рабами.

В горной Гватемале с наступлением постклассического периода распространяется так называемый

«майя-тольтекский стиль». Очевидно, что проникшие науакультурные группы были, как и на

Юкатане, ассимилированы местным населением. В результате образовалась конфедерация

четырех племен майя — какчикелей, киче, цутухиль и рабиналь, — подчинившая в XIII-XIV веках

различные майя- и науаязычные племена горной Гватемалы. Однако в результате междоусобиц

конфедерация вскоре развалилась, что произошло почти одновременно с вторжением астеков и

появлением испанцев в начале XVI века.

Как майя вели свое хозяйство

Майя практиковали экстенсивное подсечно-огневое земледелие с выжиганием и регулярной сменой

участков. Главной культурой были маис, или кукуруза, и фасоль — они составляли основу рациона.

Особую ценность представляли бобы какао, использовавшиеся и в качестве обменной единицы. Из

технических культур выращивали хлопок. Домашних животных майя не имели, за исключением

особой породы собачек, иногда употреблявшихся в пищу, и индюков. Функцию домашнего животного,

наподобие кошки, выполняли носухи — разновидность енота; они всегда были рядом с женщинами.

В классический период майя активно применяли ирригацию и другие способы интенсивного

земледелия, в частности так называемые «приподнятые поля», схожие со знаменитыми астекскими

чинампами. Данная техника заключалась в том, что в долинах рек создавались искусственные насыпи,

которые при разливах возвышались над уровнем воды и задерживали ил. Тем самым участки получали

достаточно воды, что значительно повышало их плодородие. Для повышения урожайности

использовался прием одновременного засевания участка маисом и бобовыми, что создавало эффект

удобрения почвы. Вблизи жилища высаживались фруктовые деревья и перец-чиле, являющийся

важным компонентом пищевого рациона индейцев.

Землевладение, в силу характера землепользования, продолжало оставаться общинным. Институт

зависимого населения был развит мало. Главной сферой его применения могли быть плантации

долголетних культур — какао, фруктов, — находившиеся в частной собственности.

Торговцы в Мезоамерике издревле занимали особое положение. Параллельно они занимались еще и

шпионажем. Но в классический период аристократия концентрирует в своих руках торговлю ценными

предметами, бобами какао и минералами, используемыми для изготовления украшений и ремесленных

изделий, — обсидианом, «зеленым камнем» (разновидности нефрита и жадеита) и др. В качестве

монеты использовались красные раковины, кусочки нефрита и уже упоминавшиеся зерна какао.

Торговые пути пролегали как по суше, так и по рекам и морям, они пересекали все земли майя и

уходили далеко на чужие территории — вплоть до нынешней Панамы. Можно предположить, что

особое значение придавалось развитию водных грузоперевозок — из-за отсутствия тягловых

животных. Вместе с тем, развитию сети дорог сакбе майя придавали исключительное значение, но

колесо так и не нашло своего полноценного применения, хотя и было известно. Так, например, на

Юкатане археологами был обнаружен древний каменный каток для укладки насыпных дорог. Известны

и игрушки на колесиках.

Илл. 28. Дворец майя Шпухиль, относящийся приблизительно к IX в.,

в реконструкции Татьяны Проскуряковой. Три великолепные башни

не являлись пирамидами, а были всего лишь декоративными

элементами архитектурного ансамбля

Искусство майя

Архитектура. Наивысшего расцвета архитектура майя достигает в классический период, когда активно

воздвигаются церемониальные комплексы, условно называемые акрополями, с пирамидами,

дворцовыми сооружениями и стадионами для игры в мяч. Строения группировались вокруг

центральной прямоугольной площади. Здания возводились на массивных платформах. При стро-

ительстве использовался так называемый «ложный свод»: каменная ступенчатая кладка, при которой

высокая крыша постепенно сужалась кверху. Крышу час-

115

то венчали массивные гребни, украшенные лепниной. Техника строительства могла быть разной — от

каменной кладки до бетонообразной массы и даже кирпичей. Здания раскрашивались, чаще всего

красным цветом.

Выделяются два основных типа построек: дворцы и храмы на пирамидах. Дворцы представляли собой

длинные, как правило одноэтажные здания, стоявшие на платформах и иногда имевшие несколько

ярусов. При этом переход по анфиладам комнат напоминал лабиринт. Окон эти здания не имели, и свет

мог попадать внутрь помещения сквозь дверные проемы и специальные вентиляционные отверстия.

Возможно, что дворцовые постройки отождествлялись с длинными ходами пещер. Почти

единственным примером постройки в несколько этажей является дворцовый комплекс в Паленке, где,

кроме того, еще и возведена башня.

Храмы ставились на пирамидах, высота которых иногда достигала 50-60 м. К храму вели

многоступенчатые лестницы. Пирамида воплощала гору, в которой находилась легендарная пещера

прапредков. Поэтому здесь же могло помещаться элитное захоронение — иногда под пирамидой,

иногда в ее толще, а чаще сразу под полом храма. В некоторых случаях пирамида возводилась непо-

средственно над естественной пещерой. Сооружение на верху пирамиды, условно называемое храмом,

не обладало эстетикой внутреннего пространства, которое было весьма ограниченным.

Функциональное значение имел дверной проем и помещавшаяся у стены напротив этого проема

скамья. Храм служил лишь обозначением выхода из пещеры прапредков, о чем свидетельствует его

внешнее убранство и иногда связь с внутрипирамидальными погребальными камерами.

В период постклассики появляется новый тип площади и сооружений. Ансамбль организуется вокруг

пирамиды. По бокам площади возводятся крытые галереи с колоннами. В центре располагается

небольшая церемониальная платформа. Появляются цомпантли — платформы для стояков с жердями,

унизанными черепами. Сами сооружения значительно сокращаются в размерах, иногда вплоть до

несоответствия человеческому росту.

Архитектурный ансамбль неотрывно связан с информационным пространством цивилизации. Дело в

том, что любой текст майя создавался и существовал только внутри некоего единого историко-

культурного архитектурного комплекса, без которого любой отдельно взятый памятник как бы терял

свое значение. Чтобы понять эту мысль, попробуем создать пусть несколько упрощенный, но

типичный образ.

Густая сельва. Посреди сельвы возникает город майя. Он состоит из нескольких разбросанных, часто

примыкающих друг к другу акрополей. Посреди города выделяется группа «центральный акрополь и

прямоугольная главная площадь», по сторонам главной площади на высоких пирамидах возвышаются

храмы и на боковых платформах красуются вытянутые дворцы. У подножий

Илл 29 Реконструкция крупнейшей южной столицы майя - Копана. Отчетливо видна

характерная структура майяского города - главная площадь и акрополь, поднятый

на платформе. Кроме того, город органично вписывался в окружающий ландшафт

лестниц выстроились рядами стелы, перед некоторыми врастают в землю алтари В дверном проеме

храма в пышных нарядах, увешанные украшениями, стоят жрец и правитель. У одного в руках книга, у

другого - расписной сосуд. Так вот, все надписи, которые окружают наших героев, - на троне

правителя, на стенах храма и дворцов, на ступенях лестницы пирамиды, на притолоках дверных

проемов, на стелах, на скульптурах, на украшениях, на сосуде в руках правителя, в книге жреца, - все

эти тексты, так или иначе, касаются только этого определенного акрополя, конкретной династии

правителей (возможно, даже только одного правителя), которой (или которому) служили жрецы и

военачальники одних и тех же родов. Эти тексты повествуют, наконец, о со-

117

вершенно определенном народе, имевшем своих собственных друзей и врагов и занимавшемся

только своими собственными делами: войнами, хозяйством, охотой, торговлей, лечением, наукой,

предсказаниями, праздниками, поэзией, любовью, воспитанием детей. И во всех текстах будут

непременно упоминаться одни и те же персонажи, связанные с созданным в нашем воображении

акрополем города, обязательно имевшего свое собственное название. И в этом случае мы говорим

об информационном пространстве города майя, сохраненном в иероглифических текстах.

Скульптура. Фризы зданий и массивные кровельные гребни украшались лепниной из

известкового раствора — штука. Дверные притолоки храмов и воздвигавшиеся у подножий

пирамид стелы и алтари покрывались резьбой и надписями. В большинстве областей техника

ограничивалась рельефом, только в Копане получила распространение круглая скульптура.

Изображались дворцовые и батальные сцены, ритуалы, личины божеств и т. д. Как и здания,

надписи и монументы обычно раскрашивались.

К монументальной скульптуре относятся и стелы майя — плоские монолиты, покрывавшиеся

резьбой или росписями, высотой около 2 м. Наиболее высокие стелы достигают 10 м. Стелы, как

правило, были связаны с алтарями — круглыми или прямоугольными камнями,

устанавливавшимися пред ними. Стелы с алтарями майя являлись усовершенствованием

ольмекских монументов и служили для передачи трехуровневого пространства мироздания:

алтарь символизировал пространство перехода между мирами, средний уровень занимало

изображение событий, происходящих с конкретным персонажем, а верхний уровень

символизировал возрождение новой жизни, пробивающейся сквозь толщу земли. В случае

отсутствия алтаря связанный с ним сюжет компенсировался дополнительными приемами:

появлением на стеле нижнего, «пещерного», уровня или созданием рельефной ниши, внутри кото-

рой и помещалось основное изображение. В некоторых городах большое распространение

получили грубо закругленные плоские алтари, клавшиеся на землю перед стелой, или же

каменные фигурные изображения рептилий, как, например, в Копане.

Тексты на стелах могли посвящаться историческим событиям, но чаще всего носили календарный

характер, маркируя периоды правления того или иного правителя.

Илл. 30. Самая высокая стела майя — стела D из Киригуа (Гватемала). Ее высота достигает 10 м, а

записанная на оборотной стороне иероглифами

дата соответствует 19 февраля 766 г.

Изобразительное искусство. Произведения монументальной живописи создавались на внутренних

стенах зданий, погребальных камер. Краска накладывалась либо по сырой штукатурке (фреска), либо

по сухому грунту. Основной темой росписей были массовые сцены — сражения, празднества и т. д.

Наиболее известны росписи Бонампака — здания из трех помещений, стены и потолки которых

целиком покрыты росписью, посвященной победе в военных действиях.

К изобразительному искусству майя следует отнести полихромную роспись на керамике,

отличающуюся большим сюжетным разнообразием, а также рисунки' в кодексах.

Драматическое искусство. Драматическое искусство майя зародилось непосредственно из

религиозных церемоний. Единственное дошедшее до нас произведение — это драма «Рабиналъ-Ачи»,

записанная в XIX веке. В основе сюжета лежит история пленения воинами общины рабиналь воина

киче. Действие развивается в форме своеобразных бесед пленника с другими главными героями.

Основной поэтический прием — традиционное для устного индейского фольклора ритмическое

повторение: участник диалога повторяет фразу, сказанную антагонистом, и затем произносит

собственную. Исторические события — войны рабиналя с киче — накладываются на мифологическую

основу — сказание о похищении богини вод, жены старого бога дождя, связанного, очевидно, со

сменой сезонов. Драма кончалась реальным жертвоприношением главного героя. Дошли сведения о

существовании других драматических произведений, а также комедий.

О чем писали древние майя

Греки рассматривали древнее рисуночное письмо египтян с благоговейным удивлением, как нечто

священное. «Отец истории» Геродот, живший еще в V веке до н.э., назвал его «священными знаками».

Климент Александрийский, раннехристианский теолог, пустивший в ход слово «иероглифы», именовал

это письмо не иначе как «священными вырезанными знаками». Исследователь древних цивилизаций

Герман Гессе был совершенно прав, когда писал: «У всех народов слово и письменность представляют

собой нечто священное и магическое; наименование, равно как и написание, первоначально было

магическим действием, магическим обладанием природой посредством духа, и повсеместно дар письма

почитался божественным откровением. У большинства древних народов письмо и чтение считались

священными, тайным искусством, составляющим привилегию жречества; было великим и

необыкновенным событием, если какой-либо молодой человек решался изучить это сообщающее

особую

120

силу искусство. Такое давалось нелегко, такое давалось немногим, а искуплением тут могли служить

лишь посвящение и жертва. С точки зрения нашей демократической цивилизации, духовная жизнь

была тогда чем-то более редкостным, но и более благородным и священны, нежели сегодня, она

находилась под защитой божества и предназначалась не каждому, к ней вели трудные пути, она не

давалась зря. Мы способны лишь отдаленно представить себе, что значит в культурах, устроенных

строго иерархически, среди полностью неграмотного народа, владение тайной письма! Это — величие

и власть, это черная и белая магия, талисман и волшебный жезл!» Что-то от этого отношения древних к

письму проявляется в наше время в восприятии древней иероглифики, в том числе и майяской.

Мало кто усомнится в том, что письмо играло важную роль в древних городах-государствах майя.

Поскольку тот, кто читает эту книгу, писать наверняка умеет, нет необходимости тратить время на

рассказ о том, что письмо требовалось обществу майя для записи исторических событий, заметок по

ведению хозяйства, жреческих расписаний и иногда для посылания любовных записок — все это само

собой разумеется. Поговорим лучше о том, как выглядели эти записи и на кого они могли быть

рассчитаны.

Тексты майя писались на стенах, лестницах, притолоках каменных строений — пирамид, храмов и

дворцов. Наносились на стелы и алтари, ставившиеся перед величественными зданиями. (Одна из

наиболее ранних надписей майя обнаружена на стеле № 29 из Тикаля, содержащей дату 292 г. н.э.) Эти

надписи еще называются «монументальными». Они, как правило, носили официально-парадный

характер. Куда более любопытны тексты, которые писались на небольших предметах — фигурках,

сосудах — и, конечно, в книгах.

Начнем с древних индейских книг, которые еще называют кодексами. Именно книги позволили Юрию

Валентиновичу Кнорозову в 50-е годы XX века осуществить дешифровку письма майя. В настоящее

время известны четыре сохранившиеся рукописные книги майя, сама судьба которых чрезвычайно

любопытна.

Дрезденский кодекс представляет собой полосу индейской бумаги длиной 3,5 м, высотой 20,5 см,

сложенную гармошкой в 39 страниц. Рукопись была создана ранее XIII века на Юкатане, откуда ее

вывезли в Испанию для подношения императору Карлу V в числе прочих даров. От Карла V рукопись,

опять же в качестве дара, попала в Вену, где в 1793 году у неизвестного частного лица ее приобрел

библиотекарь Иоганн Кристиан Гетце для Дрезденской королевской библиотеки. Лорд Кингсборо

первым предпринял попытку полного издания Дрезденской рукописи. Это произошло в 1831-1848

годах. Но затея оказалась столь дорогостоящей, что несчастный лорд закончил свои дни в долговой

тюрьме. Бессмысленная бомбардировка англичанами Дрездена в конце

Второй мировой войны нанесла рукописи сильный ущерб. Она отсырела в затопленном подвале,

из-за чего краски частично смылись или отпечатались на соседних страницах. Воссоединение

Германии Дрезденская рукопись встретила в Саксонской областной библиотеке.

Парижский кодекс представляет собой полосу индейской бумаги общей длиной 1,45 м и высотой

12 см, сложенной в 11 страниц. Начальные страницы полностью стерты. Рукопись относится к

периоду правления династии Коко-мов на Юкатане, что соответствует XIII-XV векам. В 1832 году

она была приобретена Парижской национальной библиотекой, где и хранится поныне. До 1859

года бесценный документ провалялся среди прочих бумаг в корзине, где его обнаружил ставший

поневоле одним из первых исследователей письма майя лингвист Леон де Рони. Он же и

опубликовал манускрипт в 1872 году.

Мадридский кодекс был написан никак не раньше XV века. Он состоит из двух отрывков бумаги

высотой 13 см, без начала и конца, составляющих полосу длиной в 7,15 м, сложенную в 56

страниц. Последние исследования бумаги показали, что некоторые страницы рукописи были

реставрированы индейцами уже после появления испанцев, и вставки выполнены уже на

европейской бумаге. Первая часть манускрипта была приобретена в Эстремадуре Хосе Игна-сио

Миро в 1875 году. И поскольку было высказано предположение, что рукопись некогда

принадлежала завоевателю Мексики Кортесу, она получила название Кодекса Кортеса, или

Кортезианского кодекса. Второй фрагмент в 1869 году был приобретен Брассером де Бурбуром у

дона Хуана Тро-и-Орто-лано и был назван Ортоланским. Соединившись вместе, фрагменты стали

называться Мадридским кодексом. Он хранится с тех пор в Мадриде в Музее Америк.

И, наконец, кодекс Гролье, находящийся в частном собрании в Нью-Йорке. Это скорее фрагменты

11 страниц без начала и конца. Впервые опубликовавший ее в 1973 году знаменитый

американский археолог Майкл Ко датирует документ XIII веком. Очевидно, что эта майяская

рукопись, происхождение которой неизвестно, была составлена под сильным влиянием тольтеко-

миш-текского стиля. Об этом свидетельствует специфическая запись цифр и особенности

утративших майяскую пластику изображений. Некоторые специалисты даже оспаривают

подлинность этого документа.

Стоит заметить, кстати, что в последнее время сложилось стойкое предубеждение против всяких

сведений о новых майяских рукописях. Подделок действительно чрезвычайно много, но вместе с

тем не следует сразу же пренебрегать неожиданными новинками. Если это не копии с уже

известных памятников (а определить такие вещи специалисту не составляет особого труда), то

они, как всякое проявление творчества майя, пусть даже современного, несут в себе любопытные

сведения по культуре этого удивительного народа.

122

Почему же сохранилось так мало книг майя? Тому есть несколько причин. Во-первых, как мы уже

говорили, индейцами, по всей видимости, издревле практиковалось регулярное переписывание

книг с более древних образцов. Дело в том, что в условиях очень влажного жаркого климата

хранить бумагу вообще достаточно сложно. Не говоря уже о том, что в тропиках настоящую

катастрофу для книг представляют и полчища насекомых, способных в считанные дни превратить

обычную записную книжку в кружевное решето. Во-вторых, значение книги было утрачено при

появлении испанцев — письмо майя было забыто, а некоторые рукописи попросту уничтожены.

Таким образом, совершенно очевидно, что, хотя до нас и дошли книги лишь позднего периода

истории Юкатана, это не значит, что майя не писали их значительно раньше. К счастью, искусство

этого народа сохранило для нас множество изображений, так или иначе связанных с темой книг.

Это рисованные и скульптурные изображения развернутых и сложенных кодексов, письменных

приборов и складных футляров-пюпитров.

Как же выглядела рукописная книга майя? Как уже ясно из описания, она являла собой длинную,

иногда даже очень (один из рисуночных миштекских кодексов достигает 13,55 м), полосу из

индейской бумаги, которая приготовлялась из коры одной из разновидностей фикуса. Эту

длинную полосу складывали наподобие гармошки или веера таким образом, что на ширину

каждой страницы приходилось в среднем от 9 до 12 см. Высота страницы в основном не выходила

за рамки 20-30 см. Однако есть и исключения: доиспанский рисуночный кодекс индейцев науа

«Обен-тоналаматль» в высоту составлял 51 см; послекортесовский миштекский кодекс Антонио-

де-Леон — целых 1,63 м.

Чтобы книга не мялась, ее в сложенном виде покрывали «обложками» — двумя деревянными,

иногда обтянутыми ягуарьей шкурой, дощечками, которые скреплялись ремешками-застежками.

Естественно, что владели грамотой далеко не все майя, а прежде всего представители правящей

элиты, жрецы и специальные писцы. Писали древние майя с помощью своеобразной кисточки или

заостренной палочки.

Прекрасное изображение сложенной книги сохранилось в Паленке (храм XXI). В одном случае это

сцена со жрецом, держащим в руке палочку для письма и задумчиво созерцающим

иероглифические знаки. В другой сцене мы видим его же коленопреклоненным. В левой руке он

восторженно поднял сложенную книгу и с гордостью глядит на нее.

В сценах, представленных на расписных сосудах майя классического периода, книги

изображались в виде свешивающейся ленты с цифровой записью.

Во время многих обрядов и праздников книги торжественно доставляли в специальных каменных

шкатулках, придавив сверху тяжелой (весом до 10 кг) крышкой, реалистично выполненной в виде

рельефного лица человека. По

всей видимости, это могли быть своеобразные «Книги мертвых», где речь шла о возрождении душ

усопших. Мы можем говорить об этом, так как подобная шкатулка появляется в изображении на

другом керамическом сосуде. Ее держит в руках обезьяна-писец. Позади обезьяны сидит помощник,

из-под руки которого высовывается полоса книги с цифровыми знаками. Текст на сосуде посвящен

моменту выхода души из преисподней — для очередного возрождения в младенце. Не исключено, что

в шкатулках хранились и так называемые «книги судеб», по которым предсказывались судьбы

младенцев. Такие предсказания имели большое значение для индейцев.

Каменные шкатулки использовались в исключительных случаях — среди археологических находок их

очень мало. Однако книгами майя должны были пользоваться постоянно, и для этого существовали

специальные «пюпитры». На языке майя они так и назывались — мабен, что означало «баул или секре-

тер, где пишут и хранят бумаги». Один такой «секретер» в рабочем состоянии был изображен на

керамическом сосуде. Он состоит из основания-подставки, на котором раскладывалась развернутая

книга — отчетливо видны складки страниц. Крышка отставлена влево с помощью подпорки. Обе части

футляра обшиты шкурой ягуара.

А на другом сосуде — из гватемальского города Ратинлиншуля — изображен писец, следующий в

свите правителя и несущий на спине большой баул-секретер. Свою ношу он закрепил на лбу

специальной широкой лентой, таким способом индейцы до сих пор переносят свои грузы. В бауле

помимо книг должны были находиться и прочие письменные принадлежности. Оценив уже

упоминавшиеся размеры книг, будет нетрудно представить себе и размер футляров-секретеров.

Переносной футляр-секретер представлял собой подставку со съемной крышкой, размером примерно

40 х 80 см (что совпадает с параметрами современных небольших письменных столов). Толщина

футляра, видимо, должна была составлять около 30 см. Поскольку ни одного «живого» футляра до

наших дней не сохранилось, размеры этого предмета можно рассчитать исходя из индейского способа

написания и чтения книг «по разделам».

Естественно, что разворачивать многометровую рукопись целиком было бы страшно неудобно.

«Листание» же страниц «по-европейски» попросту не имело никакого смысла, как, впрочем, и

свертывание рулонов, поскольку рукописи читались не «постранично», а «пораздельно». Дело в том,

что содержание книги состояло из отдельных тематических разделов, которые в пространственном

Или. 31. •«Совет копанских мудрецов»' — так можно позвать эту сцену на каменной панели из Копана, где

представлены жрецы со сложенными книгами в руках, 775 г.

отношении охватывали лишь по несколько страниц. Кроме того, раскрыв книгу майя, мы видим, что

каждая страничка горизонтально как бы поделена на три части — «параграфы». Параграф легко узнать

по расположенному в его начале вертикальному столбцу знаков дней и небольшому рисунку в сопро-

вождении иероглифического текста.

В подобной организации рукописи была, безусловно, своя логика. Во-первых, «листание» в нашем

понимании рукописи было крайне неудобно со всех точек зрения, но особенно во время нанесения

текста и рисунка — поскольку писцу было необходимо следить за композиционным пространством, а

краске нужно было дать время для высыхания (а накладывалась она весьма толстым слоем). Во-

вторых, жрецу предпочтительно было раскладывать сразу весь раздел, чтобы видеть и читать его

целиком. И потому совсем не случайно тематические разделы занимают в среднем по семь страниц,

общей длиной примерно 70-80 см. В Дрезденской рукописи разделы занимают по восемь страниц, но

поскольку страницы в ней оказались самыми узкими — до 9 см, то общая протяженность раздела

(около 72 см) тоже не превысила стандартных параметров. Бывают, правда, тематические разделы с

большим количеством страниц — 14 или 16. Но в этом случае предусмотрительные писцы вводили

дополнительное деление на подразделы, что позволяло сохранить стандарт раскрытой полосы, не

превышающий все тех же 80 см.

Другим важным объектом с текстами древних майя считаются расписные глиняные сосуды. Эти

полихромные сосуды рассматривались как некоторое подобие домашней картинной галереи, на них

были представлены портреты выдающихся родственников правителей и прочей приближенной знати.

Сосуды ценились не только как произведения искусства, но и как память о предках. Использовались

они во время поминальных пиршеств, приуроченных ко дню выхода призрака умершего из

преисподней. Во время войн такие сосуды похищались и считались особо ценными трофеями.

Возможно, что при каких-то условиях некоторые сосуды дарились. И только оказавшись в чужих

руках, но не потеряв своего художественного значения, сосуды могли оказаться в погребениях как

признак роскоши и богатства.

Итак, как выглядел такой сосуд? Он покрывался полихромной росписью или же рельефным рисунком,

а форма его, как и название, могла быть разной: раннеклассические триподы, низкие круглодонные

чаши, каменный кругло-донный сосуд с носиком, цилиндрические низкие и высокие сосуды, низкие и

широкие в основании чаши, блюда.

Илл. 32. Так выглядит иероглифический текст майя на памятнике

монументального искусства. Знаки были теми же самыми, что и в кодексах,

но шрифт использовался иной — фигурный и более вычурный

126

Поскольку сосуды предназначались для поминального пиршества, сюжеты росписи должны были

иметь самое непосредственное отношение к празднику. Главная идея росписи, конечно же,

касалась пребывания души умершего в преисподней — об этом повествовала, в первую очередь,

кольцевая надпись по верхнему венчику сосуда. Археолог Майкл Ко, подготовивший в 70-80-х

годах великолепные издания изображений сосудов, обратил внимание на то, что кольцевая

надпись, как правило, состоит из сходных иероглифов. Не имея возможности понять смысл

надписи, он условно назвал ее «первым стандартом». Она состояла чаще всего из трех синтагм

(смысловых фрагментов). В них рассказывалось о том, что освободившаяся душа умершего

спускалась по «холодной лестнице» в преисподнюю, где за порядком зорко следила Летучая

Мышь. Здесь душа оказывалась во власти соответствующих покровителей — прежде всего,

главного прапредка Духа-Улитки. Затем, эту душу, очищенную в полях блаженных, специальные

«связники» (аист-челноклюв, обезьяна) доставляли обратно в мир живых, на землю. Причем не

куда попало, а к совершенно определенной женщине — для реинкарнации в готовом для рождения

младенце. Имя умершего упоминалось в самом конце текста. Надо заметить, что смысл «формулы

возрождения» был, очевидно, настолько хорошо известен древним майя, что они порой заменяли

надпись кольцевым орнаментом, составленным из серии стилизованных изображений пещер.

Что касается текста и рисунков на самом сосуде, то они могли в одних случаях иллюстрировать

«формулу возрождения», то есть пояснять некоторые этапы пребывания души в преисподней. В

других случаях изображение воспроизводило какое-либо знаменательное событие из прежней

жизни поминаемого персонажа. Благодаря этому тексты на керамических сосудах затрагивают

самые разнообразные стороны жизни классических майя и даже составляют целые тематические

группы: военные, прорицательные, обрядовые, научные, исторические, бытовые и даже

лирические. По своему содержанию эти тексты гораздо разнообразнее и увлекательнее, нежели те,

что встречаются на официальных монументальных памятниках или в стандартно отредактирован-

ных жреческих рукописях. Одним словом, керамические сосуды стали подлинным источником

вдохновения для чтения надписей майя.

Сходные тексты встречаются и на многочисленных предметах мелкой пластики. К предметам

мелкой пластики относятся все мелкие вещицы, предназначавшиеся как для домашнего, так и для

служебного пользования: ритуальные и игрушечные фигурки, утварь, музыкальные инструменты

из глины и камня, украшения. Сюда же относятся и специально обработанные предметы

естественного происхождения и иногда непонятного предназначения: всевозможные, покрытые

рельефами и инкрустированные черепа, панцири черепах, зубы, рога, кости людей и животных,

морские раковины.

128

Несмотря на то что самые интересные тексты встречаются на предметах мелкой пластики, самыми

загадочными для малосведущей публики продолжают считаться надписи на монументальных

памятниках — стелах, алтарях и зданиях. Как же без этого разгадывать «тайны страшных

пирамид», которые старательно скрывают все хитрые индейцы - от несчастной, плохо кончившей

дочери Моктесумы и до лауреата Нобелевской премии 1992 года благополучной Ригоберты

Менчу? Исследователи не оставляют их без своего внимания, реконструируя подлинную историю

майя, — но надо признать, что именно эти тексты кажутся довольно ограниченными по своей

тематике и стандартными по исполнению.

Как уже не раз упоминалось, первым прочел то, что писали индейцы майя, любитель детективов

Юрий Валентинович Кнорозов. Его подход к дешифровке древнего письма был предельно ясен:

«То, что придумано одним человеческим умом, не может не быть понято другим. И для этого нет

необходимости карабкаться по пирамидам».

А в Гватемале нам удалось пробыть около двух месяцев и посетить основные археологические

зоны. Однако заканчивалось это путешествие в духе традиционного гватемальского шоу или «уик-

энда в Гватемале»: вдруг объявились террористы, установившие за нами демонстративную слежку

и угрожавшие взорвать нашу машину. Шеф был очень доволен: настоящий детектив

разворачивался прямо вокруг него. Правда, ничем этот детектив так и не закончился - из

соображений безопасности пришлось просто покинуть страну, в которую Юрий Валентинович до

последних дней мечтал вернуться.

ГЛАВА 6

ИСТОРИЯ ДЕШИФРОВКИ ТЕКСТОВ МАЙЯ: ШЕРЛОК ХОЛМС,

ЮРИЙ КНОРОЗОВ И ДРУГИЕ

стория открытия Америки до сих пор полна мифов и легенд, которые, с одной стороны, могут

ничем не подтверждаться, а с другой — никем не опровергаются. Порой пристрастные суждения,

иногда даже клевета,

__ ___ повторяются столетиями. Одной из жертв подобного

предвзятого подхода стал францисканский монах-миссионер, положивший начало изучению

культуры майя, Диего де Ланда Кальдерой, незаслуженно причисленный к разряду религиозных

мракобесов. Многие авторы любят поговорить о «парадоксальности» личности Ланды, «сжегшего

книги майя, но почему-то записавшего алфавит иероглифического письма». И поскольку письмо

майя удалось дешифровать именно благодаря Ланде, попробуем разобраться в загадках поступков

францисканского миссионера.

Научный подвиг францисканского монаха

Начало этих событий восходит к середине XVI века, когда на полуостров Юкатан, что на юге

Мексики, прибыл 24-летний францисканский монах Диего де Ланда. Как и у других миссионеров,

его целью было обращение в христианство местных индейцев — это были майя. Однако для того

чтобы хотя бы поговорить с индейцами, следовало выучить их язык и понять их культуру,

130

чем Ланда, прирожденный исследователь, и занялся с завидным рвением. Вскоре он не только

стал главой миссии францисканцев на полуострове, но и подготовил уникальную рукопись, позже

получившую название «Сообщение о делах в Юкатане». Помимо подробнейших сведений об

истории, культуре, обычаях, праздниках и научных знаниях индейцев, в описание вошел и так

называемый «алфавит Ланды» — список из 29 иероглифов майя, каждый из которых передавал

букву испанского алфавита. Ланда не мог не обратить внимания на существование

иероглифического письма и не попытаться приспособить его для нужд христианизации. В

точности сведений Ланды сомневаться не приходится, поскольку с момента написания рукописи

прошло уже более 400 лет и ни одно из его свидетельств не было опровергнуто даже самыми

современными исследованиями. Любопытно, что информаторами монаха были грамотные

индейцы, принадлежавшие двум враждебным родам — Коком и Шиу. Таким образом дотошному

Ланде удалось избежать намеренных фальсификаций и обмана, на который могли бы пуститься

индейцы, чтобы скрыть от чужеземцев правду о своем народе. В описание же попали лишь те

сведения, которые совпадали в обеих версиях, предложенных информаторами.

Однако остается еще одна загадка — «парадоксальность» личности монаха. Когда и почему

возникла легенда о «жестокости и мракобесии» Диего де Ланды? Для того чтобы прояснить этот

вопрос, следует обратиться к событиям на Юкатане, предшествовавшим знаменитому аутодафе

лета 1562 года.

В августе 1561 года в монастыре Мани, столице одной из наиболее богатых провинций Юкатана,

стало известно о том, что индейцы распяли младенца. По индейским представлениям, младенец

вовсе не был распят — «душа его была отправлена к богам с посланием». Подобные практики,

которые иногда принято называть «жертвоприношениями», индейцы облекли в форму христи-

анства — благо суть у индейских обрядов и истории с распятием Христа едина.

Представители колониальной администрации не пожелали разбираться в подобных тонкостях и

стали требовать самых суровых наказаний, имея на то, помимо религиозных, еще и свои,

достаточно земные причины. Одна из них заключалась в том, что с самого начала конкисты

правители Мани сразу же заявили о своей лояльности по отношению к новым властям и регулярно

выплачивали все подати, чтобы избежать прямого вмешательства в дела провинции, занимавшей

одни из самых плодородных и густозаселенных земель полуострова. Естественно, что Франциско

Монтехо, возглавивший конкисту Юкатана и потому считавший его своей вотчиной, тут же

приписал эти земли себе и начал искать повод для ввода в селения Мани войск, не брезгуя в этих

целях даже откровенными провокациями. Таким образом, суровое наказание «вероотступников»

стало прекрасным поводом для открытого и «оправданного» вмешательства.

Несмотря на требования администрации, монахам, не без поддержки бывшего в то время главой

миссии Диего де Ланды, дело с распятием младенца поначалу удалось замять. Монахи понимали,

что силой веру сменить не заставишь. Однако спустя несколько месяцев ученики школы принесли

в монастырь того же Мани «идолов и кости» из близлежащей пещеры, что также свидетель-

ствовало о недавних отправлениях языческих культов. Дело получило огласку, и настоятель

монастыря фрай Сьюдад-Родриго вынужден был начать следствие. Когда же тюрьмы города

оказались переполнены «идолопоклонниками», настоятель дал знать о происходящем Ланде в

столичную Мериду. Судя по сохранившимся документам, испанская администрация напряженно

следила за всеми действиями францисканцев, и в этих условиях Ланда вынужден был как-то

реагировать. Он обратился к главному алькальду Диего Кихаде за светской помощью и

официально возглавил следствие (инквизицию) в Мани.

Однако одним из первых предпринятых им шагов было решение об ограниченном применении

пыток. Ланда запретил капать расплавленным воском на тело «вероотступников», запретил

избиения на допросах. Если вспомнить при этом пытки, практиковавшиеся Святым судилищем в

XVI веке в Европе, то обвинения Ланды в жестокости отпадут как нелепые.

После проведенного следствия в конце июня 1562 года было объявлено аутодафе, оказавшееся, по

существу, не чем иным, как грандиозным спектаклем. Остриженных, выряженных в покаянные

одеяния и колпаки виновных поочередно приговаривали к весьма незначительному штрафу и

ударам розгами — самое обычное наказание, применявшееся к детям во многих школах Старого

Света того времени. Некоторых обязывали раз в две недели присутствовать на воскресной мессе в

монастыре. Запрещали занимать руководящие должности. Что касается сжигания на костре, то и в

этом вопросе искусственно раздувавшаяся молва значительно исказила реальность. Во-первых,

сожжены были кости тех крещенных покойников, которые перед смертью вернулись к языческим

обрядам, при этом в самой Испании и других европейских странах еретиков в те времена

предпочитали сжигать заживо. За несколько десятков лет в XVI веке на Юкатане (а не во время

аутодафе в Мани) было сожжено лишь несколько рукописей — упоминаются 27. Для

уничтожения индейцы приносили лишь «новых» идолов, которых мастера спешно изготовляли

специально для аутодафе. Это тоже не являлось секретом для монахов. Несколько уничтоженных

алтарей и подвесок-украшений не нанесли бы урона даже одному селению.

Подлинные письма и документы, собранные и опубликованные Шолле-сом, ясно свидетельствуют

о том, что никаких особых «жестокостей» Ланда на Юкатане не совершал. Однако испанцам

требовалось во что бы то ни стало скомпрометировать неподкупного главу миссии. Вполне

вероятно, что если бы