Хачатурян Н.А. (ред.) Двор монарха в средневековой Европе: явление, модель, среда

Подождите немного. Документ загружается.

Жь

Порядки и беспорядки Тироля - 95

.Л-',-II

Ь. j

Коронация императора Фридриха III Габсбурга в Аахене в 1442 г.

ся только сравнительно благоприятной судьбой тирольских ар-

хивов. Немалую роль в возникновении и «откладывании» це-

лого пласта таких документов должна была сыграть определен-

ная институциональная «прогрессивность» тирольского двора,

вынужденного раньше многих его германских соседей перени-

мать новые для XV в. формы организации внутренней жизни,

а вместе с ними и соответствующие типы делопроизводства.

«Прогрессивности» инсбрукского княжества во многом спо-

собствовало его выгодное расположение на важнейшей доро-

ге из Венеции на Север Европы т. е., на одном из тех путей,

по которым, как известно, не только перемещались товары,

но и распространялись всевозможные социальные инновации.

На протяжении XIV —XV вв. такие инновации, похоже, суще-

ственно меняли, в частности, и традиционные формы придвор-

ной жизни. Наиболее яркие примеры успешного приспособления

к общей «монетаризации» хозяйства и «юридизации» управ-

ления представляют в XV в., конечно же, дворы итальянских го-

сударей. К северу от Альп— в «запаздывающей» части Евро-

пы — такой пример был пока, кажется, только один — двор гер-

цогов Бургундских. Тирольские князья на протяжении второй

половины XV в. состояли в оживленных контактах как с Ита-

лией, так и с Бургундией, хотя связи эти отнюдь не всегда от-

личались особой дружественностью и теплотой. Впрочем, не

менее существенным, чем внешние импульсы, для возможной

«модернизации» тирольского двора было и то, что Тироль об-

ладал довольно развитым собственным денежным хозяйством,

опирающимся прежде всего как на хорошо поставленное гор-

ное дело, так и на систему пошлин. Относительное благополу-

чие страны — главное условие для более или менее успешной

«перестройки» княжеского двора (а наряду с ним и всей систе-

мы управления). Ведь хроническое и к тому же нарастающее

«высыхание» по всей Европе традиционных, привычных для

средневековых государей, источников средств (дававшее так

много импульсов к структурным изменениям в системах власт-

вования на протяжении XIV —XV вв.) сопровождалось аккуму-

ляцией денежных масс в то же самое время в «новых» обще-

ственных секторах. «Дотянуться» до них — в этом состояла на-

сущная задача власти...

Тирольские «придворные распорядки» до сих пор исполь-

зовались историками удивительно редко и несистематично —

из них брали иногда те или иные конкретные иллюстративные

детали, даже не пытаясь приступить к комплексному рассмот-

рению того богатого материала по «устройству и функциони-

рованию» позднесредневекового двора, что в них содержится.

Собственно говоря, не разработана должным образом и мето-

дика работа с Hofordnungen: историки часто попросту воспро-

изводят содержащиеся в них данные. Более высокий уровень

•• •

M. А. Бойцов

Порядки и беспорядки Тироля 99

работы с этими источниками представляют собой попытки «со-

циографического анализа» того или иного двора, например, на

основе списков придворного штата и размеров положенного

включенным в них людям жалованья

. Между тем особая пре-

лесть инсбрукских материалов состоит, как думается, в том,

что они дают историку редкую возможность уловить переход

от одного — более патриархального — способа властвования,

управления и репрезентации к другому, «модернизированно-

му». Они же передают, как представляется, и те организаци-

онные и психологические трудности, с которыми такой пере-

ход был для современников связан. Переломность отраженной

в тирольских материалах ситуации удается ощутить не в по-

следнюю очередь потому, что многие из этих текстов несут на

себе отпечаток то скрытого, то явного конфликта между госу-

дарем •— графом Тирольским, герцогом (с 1477 г. эрцгерцогом

Австрийским) Зигмундом (1427 — 1496),— с одной стороны, и

влиятельными группировками местной знати — с другой.

Собственно уже самые ранние «придворные распорядки»

Зигмунда — середины 60-х гг. — очевидно должны были слу-

жить ограничению численности придворного штата и эконо-

мии средств. В более поздних эта цель формулируется экспли-

цитно от имени князя и в форме фактического обязательства,

которое он на себя берет. То скрытый, то явный нажим будет

оказываться на Зигмунда и дальше, пока в 1487 г. сословия Ти-

роля (под руководством той же местной знати), возмущенные

«расточительностью» своего князя, не организуют «общий со-

вет», который вырвет из рук Зигмунда значительную часть его

властных функций. Экономическая необходимость заставля-

ет сословия ставить пределы княжескому произволу, что, ес-

тественно, не встречает понимания и одобрения со стороны

государя. В обязательствах, которые Зигмунду на протяжении

, примерно двух десятилетий приходится «добровольно» прини-

мать на себя в разных Hofordnungen, угадывается и ход иду-

щей подспудно борьбы, и характер тех унаследованных от

предшественников порядков, которые для Зигмунда были без-

условно естественны, но от которых ему теперь под внешним

нажимом приходилось скрепя сердце отказываться. (При пер-

вой же возможности он с явным удовольствием выходил из на-

вязываемого ему «режима экономии».) «Идеалы властвования»,

присущие Зигмунду, могут быть вычитаны из «придворных рас-

порядков» его времени. Выглядят они, действительно, доволь-

но патриархально.

В центре маленького придворного мирка должен быть,

безусловно, князь и только князь, чьи желания не могут быть

ограничиваемы никем посторонним. Княжеская воля, надо по-

лагать, и действительно должна была исстари являться здесь

главным и единственным законом, по крайней мере постоль-

ку, поскольку не противоречила основным «обычаям земли».

Последние, впрочем, вряд ли существенно затрагивали отно-

шения государя с его непосредственным придворным окруже-

нием. В славные былые времена князь мог всецело по собствен-

ному разумению принимать кого угодно к себе на службу, вы-

писывать, кому пожелает, «пансион» или же пожизненную

ренту

. Он имел обыкновение награждать придворных лично,

из собственных рук, и, надо полагать, с истинно княжеской

щедростью

. Во всяком случае он не скупился и на столь доро-

гие подарки, какими были ездовые кони

. Быть приближенным

к особе государя означало получать дополнительные средства

и выгоды, сверх официально положенного жалования

. Если

княжеская щедрость приводила к нехватке денег в казне, госу-

дарь свободно обращался за ссудами к немецким и итальян-

ским купцам

или закладывал свои владения — повсеместно

распространенный в ту эпоху способ пополнения казны. Ти-

рольский граф (как, скорее всего, и кто-то из приближенных

от его имени) имел обыкновение составлять и отсылать важ-

ные деловые письма (в том числе, судя по контексту, и заем-

ные), не только не обсуждая их с советниками, но даже без

должной регистрации в собственной канцелярии

Во всем, чего не касалась ежеминутно переменчивая воля

князя, жизнь тирольских придворных могла быть не слишком

скованной и даже довольно вольготной уже хотя бы потому,

что, оказывается, в «старой» модели двора не было предусмот-

рено особого поста для лица, специально следящего за поряд-

ком при дворе. Конечно, должность гофмейстера была издав-

на известна в Тироле, но к XV в. она стала чем-то вроде руди-

мента давно ушедшей в прошлое — еще классически «феодаль-

4 Зак. 3946

M. А. Бойцов

ной» — системы управления. Теперь она превратилась просто

в почетный наследственный титул, обладание которым никак

не связывалось с надзором за придворной рутиной

Судя по некоторым прямым и косвенным признакам,

определенный дисциплинарный надзор за придворной жизнью

в Тироле (как, кстати, и в других германских землях) должен был

осуществлять маршал. Его компетенции и власти в интересую-

щее нас время, однако, не хватало, поскольку в Hofordnungen

содержатся жалобы на отсутствие «разумного мудрого челове-

ка», который держал бы все при дворе под своим контролем

«Традиционная» система должна была ориентироваться во

многом, если не во всем, на личность князя — именно ему над-

лежало наблюдать и направлять придворную жизнь, опираясь

не столько на какие-либо сформулированные правила, сколь-

ко на традицию, а еще более на собственное разумение. То, что

мы знаем о личности Зигмунда, позволяет предполагать, что его

повседневный контроль не мог быть слишком систематичес-

ким: от него скорее можно было ожидать внезапных импуль-

сивных и радикальных решений, продиктованных сиюминут-

ным настроением. Соответственно он вряд ли мог заменить

«разумного мудрого человека». Впрочем, и безотносительно к

особенностям личности тирольского графа стремление обзаве-

стись неким «руководителем двора», не идентичным князю,

было вполне в русле общего движения в XV в. в направлении

дифференциации различных управленческих функций и их

формализованного (а не индивидуально-личностного) регла-

ментирования.

В конце концов в медленно «модернизирующемся» Инс-

бруке было решено ввести новую должность — «хаусгофмей-

стера», что, судя по некоторым намекам, вызвало ревность со

стороны маршала

. Появление нового высокого придворного

начальника фактически означало вычленение из неопределен-

но широких полномочий государя функции внутридворцового

управления в качестве самостоятельной и начало ее институ-

ционализации.

В «традиционалистском» придворном мирке формальная

придворная иерархия, судя по всему, значила меньше, чем при

«модернизированном» дворе. «Раньше» близость к персоне

or*;. .:,,ri

Порядки и беспорядки Тироля

князя означала обладание влиянием, выходящим далеко за рам-

ки собственно должностной компетенции. Намек на это содер-

жится в попытках регламентировать передачу Зигмунду так на-

зываемых «суппликаций», т. е. прошений. В добрые старые

времена каждый, кто был приближен к особе государя, похоже,

позволял себе принимать такие прошения и затем передавать

их князю. Такая передача могла сопровождаться благожелатель-

ным для просителя комментарием. Время для нее также играло

роль: при хорошем расположении духа государя у просьбы было

больше шансов быть принятой благосклонно... Из всего этого

следует, что все такие, казалось бы, просто скромные посредни-

ки между подданными и их государем должны были являться

весьма уважаемыми людьми в тирольском обществе. В одном

позднем «Порядке» от имени Зигмунда называются некоторые

из «посредников»: «наши камергеры, трухзессы, камеркнехты,

привратники и иные, кто отряжен к нашей особе, не должны

принимать никаких суппликаций»

. Цель этого установления

ясна — формализовать рассмотрение прошений, проводя их

сначала через «компетентный» совет и лишь после этого предо-

ставляя на утверждение князю. Правда, отношения с таким

навязанным тирольским дворянством советом у Зигмунда скла-

дывались, кажется, не самым лучшим образом, несмотря даже

на все то смирение, которое по определению было положено

проявлять благочестивому христианскому государю. (Зигмунд

всегда считался весьма благочестивым, и наверное справедли-

во: на Великий пост все от князя до последнего слуги должны

были исповедоваться

, при дворе постоянно находилось от

двух до четырех капелланов, и Зигмунд никогда не отправлял-

ся в какую-нибудь поездку, не захватив с собой одного из них

;

ежедневно в 5 часов при дворе пели мессу

Прежде всего, тирольский князь не привык, очевидно, ви-

деть принципиальную разницу между своими советниками и

прочей придворной челядью. Во всяком случае он предписы-

вал им всем столоваться вместе в людской, и блюда для совет-

ников готовились не на господской кухне, а на кухне слуг.

«Приказывать» же членам совета имел право, по мнению кня-

зя, даже тот самый, недавно назначенный хаусгофмейстер

Когда в тексте видишь, с какой настойчивостью князю реко-

101

M. А. Бойцов

мендуется «держать с этих пор при дворе четырех достойных

разумных советников»

, трудно отделаться от впечатления, что

раньше их число было меньшим. Очевидно, Зигмунд не был

убежден в том, что он вообще нуждается в каких-то профессио-

нальных советниках-специалистах, помимо своих обычных

придворных. Для старого стиля дворцового управления князю

было более чем естественно полагать, что ему самому следует

лично выносить суждения и принимать решения. В наступаю-

щую новую эпоху — ученых юристов, подобные княжеские

импровизации становились чреваты серьезными неприятно-

стями. Приближенным приходилось объяснять Зигмунду, что

в нынешние времена нужно иметь при дворе по крайней мере

одного ученого юриста. В чуть более поздних «распорядках»

настоятельно рекомендуется брать на службу уже двух докто-

ров права.

Гофмейстер должен был следить за тем, чтобы советники

начинали свою работу в 6 утра, сразу же после мессы, а не затя-

гивали свое появление в комнате заседаний, как они, похоже,

были склонны

. Между 8 и 12 часами членам совета разреша-

лось сделать перерыв, когда они могли поесть. Далее им пред-

стояло вновь вернуться к насущным государственным делам

вплоть до 16 часов

Однако тот новый совет, который тирольские сословия

навязали своему князю из-за его якобы расточительности и ко-

торый фактически претендовал на значительную часть прави-

тельственных полномочий, не был тих и смирен. Прежде всего

он стал претендовать на совершенно особое положение по

сравнению с традиционными княжескими органами управле-

ния. Это выразились, в частности, в том, что новые советники

потребовали себе отдельную «комнатку» при дворе, причем

такую, чтобы им можно было бы оттуда при необходимости

легко вступать в контакт с самим князем («старые» советники,

очевидно, были лишены такой возможности). «Новые» не же-

лали и заседать вместе со «старыми», более того, они запрети-

ли кому бы то ни было переступать порог их «комнатки» без

специального приглашения

. Правительственные дела долж-

ны оставаться в тайне — это положение в той или иной форме

часто повторяется в «Распорядках», но теперь именно оно ста-

Порядки и беспорядки Тироля

новится одним из обоснований институционального отграни-

чения нового типа княжеского совета.

Разумеется, князю не запрещалось участвовать в заседа-

ниях «его» совета, но похоже, что он и сам не очень к этому

стремился. Во всяком случае анонимный автор одного из «рас-

порядков» велеречиво старается убедить Зигмунда, что вовсе

не бесполезно знакомиться с мнениями его советников

. Зиг-

мунд тем не менее явно предпочитает довольствоваться устны-

ми докладами о проделанной его помощниками (а отчасти и

конкурентами в деле управления страной) работе. И тут, оче-

видно, весьма многое зависело от того, кто именно делал такой

доклад князю. Случалось, что кто-либо из близких к Зигмунду

членов совета в своем докладе искажал, по мнению большин-

ства, характер обсуждения и принятых в результате его реше-

ний. Вследствие одного из таких «неточных» докладов дело

дошло до весьма серьезных трений между советом и князем.

Чтобы не допускать подобного впредь, было решено, что по-

становления совета до сведения князя будет доносить офици-

альная делегация из двух членов совета и его секретаря .

Несмотря на то, что все члены совета не являлись вполне

новыми и незнакомыми Зигмунду людьми, отношения князя с

ними особой теплотой не отличались. Когда в «распорядках»

(в частности, 1482 г.) Зигмунду весьма настоятельно «рекомен-

дуется» милостиво принимать слова, советы и действия своих

советников, выслушивать их вопросы и суждения, то это не ци-

тата из какого-нибудь «княжеского зерцала», а результат не-

приятных личных впечатлений автора (или авторов) докумен-

та. Если верить тексту, Зигмунд неоднократно «нападал на сво-

их советников со строгими, немилостивыми и угрожающими

словами». Это якобы и очень смущало, и пугало советников.

После такого им становилось попросту страшно идти к князю,

«как это имело место и на сегодняшнем собрании», — записы-

вает один из участников эпизода, очевидно еще находящийся

в некотором шоке от общения с разгневанным Зигмундом

В несколько «гипнотизирующем» тоне автор текста как бы

уговаривает князя: «Его милость должен испытывать самое

доброе доверие к этим советникам... И если советники его

милости почувствуют таковую милость, в них проснется боль-

101

M. А. Бойцов

Порядки и беспорядки Тироля

шое доброе желание с радостью и удовольствием служить его

милости» .

Вся стилистика текста, впрочем, поневоле заставляет за-

даться вопросом — кто здесь, собственно, действительно стра-

дательная сторона: жалующиеся на своего князя советники или

же сам князь. Тон этого документа (как и некоторых иных)

представляется более уместным в общении с ребенком или тя-

жело больным человеком, но не с государем. Поневоле созда-

ется впечатление, что мнение Зигмунда вовсе не было самым

весомым при новой организации тирольского «правительства»

Конечно, он и теперь мог «напугать» своих советников, но зато

явно не был в состоянии кого-либо из них сместить и прогнать

с глаз долой, как ему, похоже, не раз сильно хотелось.

В исторической литературе часто констатируется быст-

рая интеллектуальная деградация Зигмунда, говорится чуть ли

не о безумии, в которое он яко-

бы впал с возрастом (кстати го-

воря, вовсе не столь уж и пре-

клонным). Такое представление

об этом князе, действительно от-

личавшемся импульсивностью и

не обладавшем особыми полити-

ческими талантами, сложилось

на самом деле весьма давно и,

что существенно, всецело в рус-

ле официальной габсбургской

трактовки истории своего рода.

Действительно, что еще, если не

слабоумие, могло привести кня-

зя из дома Габсбургов к мысли

передать собственные богатей-

шие владения старинным сопер-

никам австрийского дома — ба-

варским Виттельсбахам? А ведь

именно на это оказался в конце

концов готовым пойти Зигмунд,

за что по сути дела и был при-

нужден к отречению в пользу

Герцогиня

Баварская

Изабелла

племянника — Максимилиана. Попробуем в свете материалов

«придворных распорядков» внимательнее разобраться с харак-

тером «безумия» тирольского эрцгерцога.

Считается, что припадки «мании преследования» стали

донимать Зигмунда с 1477 г., когда земли его дяди, императора

Фридриха III, внезапно оказались захвачены венгерским коро-

лем Матьяшем Корвином. Фридрих очутился без собственных

наследственных владений, что дало повод Зигмунду всерьез

опасаться, будто Фридрих как старший в роде и глава дома Габс-

бургов под каким-либо предлогом сместит его и сам сядет на

княжеский престол в богатом Тироле. Хотя Зигмунд говаривал

тогда, что боится превратиться из-за интриг дяди в отстранен-

ного от власти «пенсионера», он, судя по его нервозности, опа-

сался и худшего. С родственниками Фридриха, которые были

ему не слишком удобны, случались странные истории: в 1457 г.

внезапно скончался его двоюродный племянник Владислав,

оставив Фридриху III короны Чехии и Венгрии, а в 1466 г. при

не менее загадочных обстоятельствах умер брат и вместе с тем

опаснейший враг императора Альбрехт VI. В обоих случаях

молва упорно говорила об отравлениях. Последние дни Альб-

рехта VI были известны Зигмунду в мельчайших деталях, по-

скольку при его дворе оказалось довереннейшее лицо покой-

ного — некто Ханс Хиршман

. Из рассказов Хиршмана впол-

не уместно было сделать вывод, что император Фридрих III, не

слишком убедительный на поле брани, не остановится перед

тайным убийством кого угодно ради достижения своих целей.

Если он не пощадил даже родного брата, то племяннику — Зиг-

мунду — тем менее можно рассчитывать на милосердие, если

он встанет на пути императора. Но как уже говорилось, в 1477 г.

Зигмунд как раз и оказался на этом самом пути...

Судя по сохранившимся «распорядкам», Зигмунд самое

позднее с 1482 г. уже фактически оттеснен своими «высшими

советниками» от выполнения многих правительственных функ-

ций. В этом совете были представлены разные группировки ти-

рольской знати, но доминировали безусловно представители

«австрийской партии» или, говоря проще, сторонники Фрид-

риха III. Мы видели, что уже в 1482 г. гнев Зигмунда против

кого-то из этих людей бессилен — кроме «страха» он не может

104

M. А. Бойцов

Порядки и беспорядки Тироля

вызвать никаких последствий. Легко можно себе представить,

насколько неуютно должен был чувствовать себя Зигмунд в об-

ществе этих людей, оттесняющих его от власти, и возможно,

уже готовящих яд, чтобы пустить его в ход как только этого по-

желает император. В действительности вряд ли кто-либо вына-

шивал серьезные планы отравления Зигмунда, но эрцгерцогу

достаточно было тех ужасов, которые он знал (или думал, что

знал) о своем дяде, чтобы каждую минуту опасаться худшего.

У кого князь мог найти опору внутри страны против этих

опасных людей, если не у относительно слабой «баварской

партии»? Опасность (подлинная или воображаемая — в данном

случае не так уж и важно), исходившая от тех «людей импера-

тора», что окружали Зигмунда в его собственной резиденции,

может объяснить многие из политических импровизаций по-

следних лет его правления, такие как неожиданная женитьба в

надежде все-таки обрести законное потомство или же необы-

чайно тесный союз с баварским герцогом. Конечно, нельзя ис-

ключать, что с возрастом Зигмунд, действительно, стал слаб

умом, но его политические шаги, как представляется, об этом

не свидетельствуют.

Теперь нас не будет удивлять то явное взаимное недове-

рие и недовольство, что определяет, судя по «придворным рас-

порядкам», отношения между князем и его советниками. Ко-

нечно, официально советники торжественно обещают Зигмун-

ду хранить ему верность до самой смерти, сообщать обо всех

своих решениях и тотчас же докладывать, если им в поездках

по стране попадутся доказательства того, что кто-то в чем-то

налгал князю

. И тем не менее верные советники боятся, при-

чем отнюдь не только беспочвенного гнева своего государя.

Они слишком хорошо знают, что «кто-то» в состоянии расска-

зать князю нечто, крайне неприятное для отдельных членов

совета и для всего совета в целом. Если подобное случится, Зиг-

мунд, по их мнению, не должен скрывать в молчании свое не-

удовольствие (реакция, лучше многого иного показывающая,

насколько князь, в сущности, не свободен в своих поступках).

Государю, оказывается, следует «открыть» заинтересованному

лицу, в чем дело, и в открытую потребовать от него объясне-

ний. Советники, впрочем, не исключают, что и им тоже станет

известно «что-либо ужасное» о князе, и обещают также от него

этого не таить

. Больше, чем такого «оговора», советники бо-

ятся, пожалуй, только того, что Зигмунду удастся расколоть их

ряды. Они требуют, чтобы князь не поддерживал никакой «пар-

тии» среди них и не провоцировал «несогласия» в их среде .

Стоит заметить, что и в самом совете было достаточно

внутренних проблем. Самая большая из них была обозначена

уже в «распорядке» 1466 г., но так и не утратила своей актуаль-

ности — это подкуп. От советников постоянно и с немалым на-

жимом требовали, чтобы они не принимали подарков ни от

кого при дворе

. (Кстати, среди потенциальных взяткодателей

имплицитно подразумевались и женщины.) В требованиях о

том, чтобы никто из советников не сообщал князю «из зависти

или пристрастия» о плохих поступках своего коллеги , также

угадывается, что подобная практика не была вполне чужда инс-

брукскому двору. За серьезные проступки теоретически пред-

полагалось удаление провинившегося от двора. Однако весьма

сомнительно, чтобы Зигмунд был в состоянии потребовать это-

го от подозрительных ему советников. Иначе он не обращался

бы к ландтагу в 1490 г. и позже к Максимилиану с упреками в

адрес «своих» советников, а просто прогнал бы их в подходя-

щий момент.

Грех гневливости был свойствен не только князю, но и

членам совета

. Точно так же и недоверие окрашивало отно-

шения не только между князем и советом, но и советников

между собой. Им особенно приходилось следить за тем, чтобы

никто из них не улучшил свои позиции за счет других. В тео-

рии от советников требовалось (причем и в старейших распо-

рядках), чтобы они не пристраивали своих любимчиков ко

двору и тем самым не расширяли бы там свою клиентелу

На практике это требование было столь же тяжело выполнить,

как и другое — чтобы советники оставались «надпартийными»

и преследовали в своих действиях исключительно интересы кня-

зя. Слишком хорошо известно о драматической борьбе партий

разных политических ориентаций именно при дворе Зигмунда.

Судя по «придворным распорядкам», непростыми были

отношения Зигмунда не только с советниками, но и с его собст-

венными незаконными детьми

. Тирольские сословия придер-

107

M. А. Бойцов

живались мнения, что содержание бесчисленных внебрачных

сыновей князя (который, как выразился один современник,

был «великим любителем женщин») слишком дорого обходит-

ся стране. «Придворный распорядок» 1488 г. называет поимен-

но некоторых из этих молодых людей: «Йенбайн, Зигмунд, дру-

гой Зигмунд, другой Зигмунд, Иероним, Конрад, Вильгельм,

Клемент, Рудольф»

. Старший из них, Йенбайн, уже и сам рас-

полагал двумя конями и 4 слугами; к тому времени он был уже

женат и занимал должность капитана одного замка в Брейзгау.

Правовой статус этих отпрысков Зигмунда (по злой иро-

нии судьбы так и не оставившего законного наследника) пред-

ставлял собой, очевидно, проблему, что отразилось в одном из

распорядков 1488 г., когда всех бастардов в духе не немецкой,

а французской традиции вдруг начинали называть «герцога-

ми». Возможно, это следует рассматривать как очередную им-

пульсивную попытку Зигмунда выбраться из стеснявших его

политических обстоятельств. Если бы Зигмунду удалось леги-

тимировать свое незаконное потомство, то вся политическая

ситуация как внутри Тироля, так и вокруг него радикально из-

менилась бы. Как бы то ни было, но австрийский дом, согласно

цитируемому «придворному распорядку», обогатился в мгно-

•mfvi

'<<14 lJ'W у У/

Ь ц * & * fc # ^

№ vi, V »»

Влюбленные. Гравюра на дереве. Германия XV в.

. О

•41'

Порядки и беспорядки Тироля

вение ока сразу же на немалое число герцогов: «Йенбайн гер-

цог, Зигмунд герцог, сын Квеснерши, Андрей герцог, Иероним

герцог, Конрад герцог, Рудольф герцог»

. Между тем были и

другие кандидаты в герцоги. В отношении некоторых существо-

вали сомнения, действительно ли они приходились детьми Зиг-

мунду. Младенцев приносили ко двору их матери с утверж-

дением, которое было, очевидно, труднее опровергнуть, чем

подтвердить, что малютки происходят от герцога

. На есте-

ственный вопрос, что делать со всеми этими чадами, тот же

«придворный распорядок» дает следующий ответ: «новых» де-

тей следует отослать подальше от двора, распределить между

княжескими подданными и снабдить скромными средствами к

существованию

. Высказывалось также пожелание, чтобы эти

отпрыски австрийского дома обучились какому-нибудь ремес-

лу или научились прислуживать то ли при инсбрукском дворе,

то ли при дворах союзных князей

...

Утонченные бургундцы, посетившие в 1469 г. двор тироль-

ского князя, отнюдь не пришли в восторг от знакомства с та-

мошними застольными нравами. По всей видимости, и среди

окружения князя (возможно, даже у его гофмейстера) посте-

пенно возникло ощущение, что антураж княжеских пиршеств

не вполне отвечает требованиям времени. Это чувство неудов-

летворенности вылилось в конце концов в «Порядок усажива-

ния при дворе», на котором не стоит даты, но который можно

по ряду косвенных признаков отнести к 70-м годам

. Автор

этого сочинения выстраивает концепцию княжеского застолья,

беря при этом за образец какие-то чужие дворы, возможно,

двор Карла Смелого. «Порядок» призван установить, «как каж-

дый ест при дворе», хотя при том и не ставит целью улучшить

саму манеру потребления пищи, некогда столь возмутившую

бургундцев. В этом тексте речь идет прежде всего об организа-

ции трапезы, о, так сказать, сценической постановке этого дей-

ства. Читатель узнает в предлагаемом сценарии немало «стан-

дартных» черт истинно «средневековых» пиров, как они опи-

сываются во многих современных источниках и в еще большем

числе позднейших исторических сочинений.

Маршал ударяет своим жезлом в дверь и приказывает

вносить кушанья. В полной тишине он выводит слуг, обслужи-

.w M. А. Бойцов

вающих пирующих, из залы, чтобы затем ввести их назад на

манер праздничной процессии, но теперь уже с полными блю-

дами. Все придворное общество ест вместе, в одной зале, но при

этом оно строго разделено. За первым столом сидит, разумеет-

ся, сам князь и те «советники, гости, виднейшие из придвор-

ных, которые ему угодны». За следующим столом располага-

ются советники. «А если присутствуют достойные гости, кото-

рые, однако, не едят за княжеским столом, то их надо усажи-

вать к ним [т. е. советникам]». Однако если таких гостей

• .'„f

Придворный пир. Гравюра на дереве. Германия. 1491 ..•<•(J

•«->-) •• ••>*»<. ,.., м- ••.. V» .h.njm^rvic

Порядки и беспорядки Тироля

оказывается слишком много или же они таковы, что нет жела-

ния предоставлять им столь почетные места, то их сажают за

следующий по рангу стол. Дальше усаживают рыцарей и самых

достойных из придворных. Если их слишком много, то придет-

ся поставить еще стол или два. За следующим столом места

предназначаются канцлеру, капелланам, исповеднику, канце-

лярским писцам, певчим и, как можно предположить по неко-

торым иным текстам, органисту. Если тут окажется слишком

много народа, то канцлера можно пересадить к советникам или

прочим достойным людям, писцов также распределить по дру-

гим столам в соответствии с достоинством каждого. Следую-

щий «уровень» занят простыми придворными и слугами важ-

ных господ, например, советников. Затем приходит очередь

стола для трубачей, флейтистов и иных музыкантов. Приврат-

ники должны (в полном соответствии с логикой) усесться за

стол рядом с дверью вместе с княжескими гонцами. Вот только

для скороходов автор почему-то не предусматривает собствен-

ных мест, а предоставляет маршалу самому распределить их.

За трапезой князю должны прислуживать «юные дворя-

не», прочим же высокопоставленным придворным следует от-

рядить по два слуги от каждого стола, чтобы они могли разно-

сить еду, разливать вино и вообще помогать во всем, что ока-

жется необходимым. Когда закончится собственно княжеская

трапеза и цвет общества покинет залу, наступит очередь низ-

шего придворного персонала приступить к еде; тогда же будут

есть и те, кто был занят во время первой части трапезы: «юные

дворяне», повара, трухзессы и сам маршал вместе с ними.

Хотя этот распорядок не сообщает историку ничего не-

ожиданного, для двора Зигмунда он был, очевидно, немалым

новшеством. Не следует, однако, вслед за исследовательницей

тирольского двора М. Ортвайн полагать, будто здесь речь идет

об описании некоего реального и привычного порядка княжес-

кого застолья

. Напротив, весь тон и характер документа сви-

детельствуют о том, что его автор предпринимает попытку вве-

сти нечто принципиально новое по образцу «иных дворов». Вы-

яснить, в чем же состояла революционность проекта, далеко не

просто, уже хотя бы в силу привычности для историка рисуе-

мой в нем картины.

I. !>

111

M. А. Бойцов

Порядки и беспорядки Тироля

Хотя дать вполне определенный ответ на вопрос о харак-

тере предлагаемых здесь «новаций» вряд ли возможно, есть тем

не менее основания для некоторых предположений. Так, преж-

де всего при знакомстве с иными архивными документами (и

«придворными распорядками» в первую очередь) выясняется,

что даже само по себе обыкновение собираться в обеденное

время всему двору в одном месте вовсе не было само собой ра-

зумеющимся. До составления упоминавшихся предложений (а

скорее всего и после них) застолье в Инсбруке проходило не в

одной «репрезентативной» зале, а в нескольких разных поме-

щениях одновременно.

Строго говоря, один из документов призывает кормить

«каждого» (а именно гофмейстера, советников и всех придвор-

ных) вместе, но, как выясняется тут же, не в парадной придвор-

42 тт

ной зале, а на «половине слуг» . Но даже там мы не встретим

всех придворных за обедом. Определенной категории лиц, на-

пример пушкарям, предоставлялось самостоятельно искать

пропитание вне двора

. Последнее обстоятельство, кстати, не

лишено серьезного методического значения для историка при-

дворной жизни, постоянно страдающего от неполноты сохранив-

шихся расписаний придворного штата. Самые «реалистические»

списки такого рода — это как раз те, где отмечались лица, до-

пущенные ко княжескому столу (или иным княжеским ресур-

сам). Однако теперь трудно сомневаться в том, что даже они

не охватывают всего круга занятых при дворе лиц.

Возвращаясь к тирольским застольям, очевидно, что со-

трудники канцелярии обедают не с прочими придворными «на

половине слуг», а отдельно от них, потому что получают «в со-

ответствии со старым обычаем» блюда не с кухни слуг, а с гос-

44 гр

подской кухни . То же самое относится и к сотрудникам

«финансового ведомства», которые тоже едят отдельно в сво-

ей служебной комнате

. Слуги при конюшне не могут оста-

вить лошадей без присмотра, а потому и они отсутствуют за

пиршеством, получая возможность поесть лишь тогда, когда все

остальные уже накормлены

. А где же питается сам князь? Уж

во всяком случае не в людской, со своими слугами. Он ест или

один , или же с теми немногими из своих придворных, кото-

рые имеют право, пользуясь языком эпохи, «есть с серебра».

Таким образом, придворное сообщество оказывается разбитым

на несколько групп, рассредоточенных по разным замкнутым

помещениям.

Организация такой трапезы, конечно же, включает в себя

социальный момент, хотя и не столь четко выраженный, как в

пересказывавшемся выше проекте: «пользователи» господской

кухни отделены от пользователей кухни слуг, а среди послед-

них соблюдается некая иерархия, поскольку говорится о раз-

ных столах. Однако репрезентативность приема пищи, подчи-

нение этого занятия демонстрации княжеского могущества,

«центричности» устройства придворного мирка и его обозри-

мости князем — ничего этого нет. Что же тогда остается от «це-

ремониальных планов» автора «порядка усаживания»? Как

свидетельствует одна «реальная» инструкция, не так уж и мно-

го: «Затем вы должны сделать, чтобы слуги, которые прислу-

живают за столами, пошли бы за едой, взяли бы еду и все вме-

с: 48

сте принесли бы ее на половину слуг» .

Если автора «революционного» прожекта организации

застолья волновали прежде всего вопросы репрезентации и

более четкого, чем в обычной придворной практике, социаль-

ного разграничения придворного сообщества

, то в других

документах княжеская трапеза предстает в первую очередь со

своей сугубо «материальной» стороны. Главное содержание

здесь — это экономия княжеских ресурсов. Прежде всего, при-

дворные «законодатели» из года в год не жалеют усилий для

того, чтобы четко определить, кто имеет право кормиться за

счет князя, — и тем самым отсечь всех остальных. Однако эта

задача с трудом поддавалась решению: несмотря на все запре-

ты, прямо при дворе можно было встретить людей, которых

придворные кормили, не имея на то разрешения

Гипотетический «традиционный» княжеский двор рекон-

струируется на основании Hofordnungen как центр широкого

перераспределения и потребления продовольственных ресур-

сов, в котором участвуют не только сами придворные, но мно-

гие иные лица. «Новая» регламентация нацелена на то, чтобы

резко сузить круг людей, имеющих доступ к этим ресурсам.

В обеденное время двор как бы переводился на осадное

положение: «Мы желаем, чтобы, когда при дворе едят, все во-

112

' M. А. Бойцов

рота на двор были бы заперты, а ключи доверены хаусгоф-

мейстеру, который не должен никого ни впускать без осо-

бой необходимости, ни выпускать, ни позволять что-либо вы-

носить»

. В другом месте мы читаем: «На калитке, которая от-

деляет двор от церковного двора, следует сделать хороший за-

пор, и когда протрубят к еде, эту калитку должно запереть,

чтобы никто не мог ни войти через нее, ни выйти. Также и к

другим воротам должно приставить надежного слугу. Ему не

следует пропускать никого, кто бы не относился к числу при-

дворных, или же к тем, про кого он знает, зачем они явились ».

Запор на калитке в церковный двор напоминает о том, что зву-

ка трубы, дважды в день

раздававшегося над инсбрукским

замком и сзывавшего на трапезу, с нетерпением ожидали не

только придворные. Именно к этому времени у церкви и замка

должны были собираться нищие. Авторы распорядков вполне

четко отличают «чужих» нищих от, очевидно, каких-то «своих».

Одному из придворных специально предписывалось (в полном

соответствии с давней нормой гостеприимства относительно не

приглашенных или вообще незнакомых гостей

), чтобы никто

из таких «чужих» не оставался вблизи замка более трех дней

Но три дня кряду даже «чужие» могли, очевидно, рассчитывать

на пропитание у стен инсбрукского бурга.

К началу трапезы перед замком оказывались не только

нищие, но и прочие представители пестрого «странствующего

люда». «Раньше», в «традиционном» обществе, они, по-видимо-

му, имели неплохие шансы получить местечко и еду где-нибудь

«на половине слуг». В новую, «рационализированную» эпоху

это вовсе не было само собой разумеющимся — теперь приврат-

нику настоятельно предлагалось сначала выяснить у своего на-

чальства, пропускать ли ему таких гостей или нет. Для того же,

чтобы во второй раз принять участие в трапезе, человеку, не

внесенному в списки гофмейстера, требовалось персональное

разрешение князя

Авторы «распорядков» пытаются установить контроль за

потреблением едва ли не каждого куска съестного. Даже когда

высокие члены финансового управления обедали в своем уз-

ком кругу, предписывалось следить, чтобы там не было никого

лишнего и чтобы никто не выносил из комнаты еду

. Все, что

Порядки и беспорядки Тироля

не было съедено за столом, должно быть учтено и собрано. Если

следовать установлениям Hofordnungen, ничто не должно было

пропадать — головы съеденных животных или их внутренно-

сти, как и оставшиеся куски хлеба, следовало отдать бедным.

Оставшееся вино нужно было слить в кувшины и снова пред-

ложить во время следующей трапезы. (Кстати, вино следовало

охранять особо тщательно — ведь авторы «придворных распо-

рядков» запрещают всякое его потребление между трапезами,

за исключением некоторых случаев: в частности, когда совет-

ники или дворяне пожелают приветствовать поднесением вина

каких-либо гостей, в особенности же «беременных женщин и

прочих хворых людей».)

Если принимать требования «распорядков» всерьез, то

создается впечатление, будто в Тироле каждую неделю пере-

считывалось все на свете. Счетно-бюрократическое рвение

явно движет рукой составителя очередного «распорядка». Оно

выглядит явно преувеличенным, поскольку и при современном

уровне бюрократизации и делопроизводства вряд ли можно до-

стигнуть того уровня учета и контроля, который вроде бы за-

дается тирольскими инструкциями. Авторы входят порой в

мельчайшие детали и придумывают немалые ухищрения с це-

лью экономии. Так, например, они требуют, чтобы корма в ко-

нюшне задавались не ранее того, как колокол пробьет три раза,

чтобы княжеский овес получили кони только тех людей, что

весь день присутствуют при дворе, а не тех, что уехали споза-

ранку

. Насколько эффективны были такие меры? Если от

шталмейстера требуют, чтобы он не выдавал без особого раз-

решения коней из княжеской конюшни, свидетельствует ли это

об успехе процесса «дисциплинирования» или же говорит толь-

ко об обычном виде злоупотреблений? Усиленное подчеркива-

ние контроля и отчетности, особый упор на всем, относящем-

ся к экономии, создает впечатление, что составители «придвор-

ных распорядков» пытались несколько преувеличенными и не

слишком реалистичными требованиями переломить существую-

щий образ жизни и образ хозяйствования при княжеском дво-

ре, перевести и тот и другой на «рациональные» рельсы. Уже

сама по себе попытка заменить устный обычай введением

письменных инструкций и распорядков является выражением