Иоганн Густав Дройзен. Историка

Подождите немного. Документ загружается.

дуют пророки и апостолы, ты сам должен принимать ре

шение». Тем самым была спасена и восстановлена бес

конечная ценность и бесконечная глубина свободы лич

ности. И историк Себастиан Франк

в унисон ему ска

зал глубокомысленное слово, что «и история есть Биб

лия», и он учил рассматривать историю в том же духе.

Собственно говоря, прогрессивное образование, ко

торое уже почти четыре столетия, как ни в какое иное

время прежде, движет и несет особенно христианский

мир, но которое одновременно уже перешагнуло его

границы и дает новые импульсы отсталым и опускаю

щимся народам, основывается на духе Реформации.

Лишь в таком большом, обобщающем контексте, во

всемирноисторической идее воспитания рода человече

ского познают, как я полагаю, сущность дидактическо>

го значения нашей науки. В нем прожитые человече>

ские стадии получают свое место и свое значение, в нем

исполняется претензия настоящего познавать свою

предыдущую историю, чтобы сознательно продолжить

то, что стало.

И наоборот, исходя из дидактической потребности,

всемирно>исторический взгляд на прошлое получает

свой смысл, и историческое рассмотрение в попытке по>

стичь таким образом целое достигает своей настоящей

вершины.

Но сам собой напрашивается вопрос: возможно ли та

кое дидактическое изложение истории?

Сущность этого изложения заключалась бы в том,

что оно имеет в виду не частности, а целое, что оно по

стигает это целое в аспекте воспитания рода человече

ского.

Смысл такого подхода в том, что дидактическое изло

жение в отличие от повествовательного, которое, пока

зывая то или иное из прошлого, может забыть настоя

щее, воспринимает самое главное и сумму настоящего с

точки зрения достигнутого в данный момент и углубля

ет наше знание настоящего, объясняя ныне достигну

тое как результат прошлых прожитых этапов, сущее и

достигнутое в настоящем — историей его становления.

434

Не потому, что оно полагает, что теперь достигнута

цель развития; не потому, что оно считает возможной

такую форму, которая могла бы полностью воспринять

полученные результаты, которые оно раз и навсегда вы

разило и зафиксировало. Там, где появились такие

взгляды, где пытались их реализовать, будь то по поли

тическим соображениям или, исходя из церковных

притязаний, это был ясный признак отмирания образо

вания. И одновременно нет вернейшего средства спо

собствовать стагнации и духовному умиранию, чем та

ким образом зафиксировать историческое познание и

тем самым образование. Ибо образование, т. е. дидакти

ческая сила истории, бессмысленно без непрерывного

дальнейшего труда и продвижения познания.

Но где же форма для такого исторического воспри>

ятия? Я оставляю в стороне вопрос, были ли до сих пор

и в каком виде взгляды на всемирную историю или нет?

Разве они должны быть представлены в виде напеча>

танных произведений? Можно ли измерить ценность

проповеди в наших евангелических церквах, если она

прочтена по напечатанным проповедям? Потребуют ли,

или хотя бы пожелают, чтобы, наконец, появился ка>

нон проповедей, на основании которого можно было бы

ликвидировать церковную кафедру? Нет, любая пропо>

ведь должна быть новым свидетельством живого еван>

гелического духа нашей церкви, и пока община нахо

дит в ней утешение, она пребудет таковой.

Не имеет никакого значения, кто дал образец изло

жения всемирной истории, Гердер или Иоганнес фон

Мюллер, Лео

или Ранке. Главное то, что прошлые вре

мена все снова и снова рассматриваются на основе этой

идеи всемирно>исторического единства и духа неустан

но деятельного нравственного мирового порядка, при

таком рассмотрении объясняется настоящее, и подрас

тающие поколения, вступая в сферу глубоко разрабо

танного образования, поднимаются на его уровень.

Тем самым намечена форма, которую мы ищем. Для

Сократа и его школы öéëïóïöåßí было больше, чем замк

нутый догматизм специального знания; они называли

435

себя не мудрецами (софистами), а философами, и любая

беседа Платона есть свидетельство того, что для него

труд овладения мудростью был истинной мудростью.

Настоящая форма дидактического изложения, как

мне кажется, есть преподавание истории юношеству, а

именно преподавание учителем, который, свободно и

мудро ориентируясь в исторических сферах, владея

ими, подавая историю во все новых вариантах и по>но

вому ее излагая, свидетельствует о ее всемирноистори

ческом значении. Ибо не стоит труда занимать подолгу

ум юношества сухой схемой имен и дат, каковую совер

шенно не оправданно считают на экзаменах суммой ис

торического знания и образования, и уж тем более слу

чайным набором внешних политических дат, знание

которых документирует историческое образование.

Напротив, большая и значительная часть преподава>

ния носит исторический характер, и преподавание

древней и новой литературы, и религии, даже грамма>

тики и математических дисциплин. Или, точнее, мы

говорили о трех больших сферах научного метода: спе>

кулятивной, физико>математической и исторической.

Всякое преподавание основывается на том, что, как в

хорошо приготовленных яствах перемешаны все или

многие питательные компоненты, так и школа одно>

временно следует этим трем направлениям, по>любому

совмещая их; пусть в грамматике и математике прева

лирует логический элемент, в преподавании естествен

ных наук и физики моменты наблюдения и экспери

мента: и в них имеются исторические элементы и, мо

жет быть, как раз эти предметы будут сначала понятны

юношеству только в их историческом аспекте. Пони

мание их всех как отдельных и самостоятельных наук

относится только к позднему, более зрелому периоду

жизни, и ничего нет более неразумного, чем заставлять

юные умы перенапрягаться в предвкушении удоволь

ствия, каковое доступно лишь духовной зрелости, ка

ковой у них еще нет.

Я должен еще немного задержаться на этом трудном

и важном вопросе дидактического изложения. На

436

сколько оно отлично от повествовательной формы, оче

видно. И хотя каждая из четырех форм повествователь

ного изложения описывает становление структур, и,

чтобы изложить его, старается, возведя это в правило,

сделать выбор исследуемого материала, то все же для

нее всегда была важна только одна идея, которая слу

жила ей средством и связью изложения. При дидакти

ческом изложении у нас совсем иная цель: цель образо

вания, духовного переживания ступеней развития, ко

торое проделал род человеческий; в зависимости от

меры образования, которое должно быть достигнуто, в

большем или меньшем объеме.

Уже народная школа имеет добрую и большую долю

в этом, по крайней мере самые важные и большие пе

риоды истории она может и должна дать на уроках.

Чтение Библии и тем самым иудейская и раннехристи>

анская история представляют собой один из главных

периодов. В самой Библии достаточно много говорится

о греках и римлянах, чтобы попутно сообщить о них са>

мое важное. И если деревенским детям, как это, естест>

венно, и бывает, рассказывают кое>что о Гомере и Пер>

сидских войнах, некоторые истории сурового раннего

римского времени, то тем самым они узнают не только

кое>что об этих великих событиях, но и у них складыва>

ются своего рода синхронные представления о времени

до Христа и взгляды на историческое наполнение про

странства и временнóе деление. То, что им затем рас

скажут самое главное об отечественной истории: о Кар

ле Великом, крестовых походах, о Реформации, об ис

тории нового германского государства со времени Вели

кого курфюрста — все это вместе даст им определенный

душевный опыт и представления, которые соответству

ют их простым условиям.

Я не буду излагать, как повышается и расширяется

преподавание истории в средних школах, гимназиях,

как оно завершается в университете. Ибо большое заблу

ждение полагать, что с окончанием школы историческое

образование завершено и в университете история имеет

значение только как специальный предмет. Существует

437

масса важных вещей, которые обязательны для высшего

общего образования, например, познание администра

тивного управления, экономики и государственного уст

ройства, борьбы между церковью и государством, науч

ного и художественного развития абсолютно не соответ

ствует духовной зрелости даже старшеклассников, и

если эти предметы преподают в школе, то этим наносят

лишь вред учащимся, заставляя их думать, что они про

шли такие предметы, хотя они их еще не понимают, как

любое удовольствие мужского возраста.

Этого довольно для разъяснения моего мнения по

этому вопросу.

Здесь мы подошли к тому пункту, где можем перейти

к нашей четвертой форме изложения.

Если сущностью образования является сознательное

отношение к большим интересам настоящего, то пони>

мание образованного человека будет тем основательнее и

достовернее, чем глубже он узнает предысторию настоя>

щего.Он поймет ее тем живее и глубже, если он будет

знать и понимать не только ту или иную сферу нравст>

венной жизни, но и все сферы в их взаимосвязи, взаимо>

действии, в их взаимообусловленном движении вперед.

Впрочем, настоящее движется неустанно вперед.

И если теоретическая жизнь может удовлетворяться

наблюдением и констатацией этого движения, в прак

тической жизни все настроено на то, чтобы, действуя,

вступать в это движение и участвовать в нем, и чтобы

познать правильно это движение и предвидеть его по

следствия, вычислить и использовать его. Познанная

природа образования дает нам возможность обдумать,

каким образом, в каком направлении нужно идти даль

ше, как в случае сомнений делать выбор и решать. Та

ким образом для нас складывается четвертая форма —

дискуссионное изложение.

438

г) Дискуссионное изложение

§ 93 (48)

Основой этого вида изложения является исследова

ние исторического материала, относящегося к соответ

ствующей задаче, и его подготовка к этому изложению

методически не в чем не отличается от трех других

форм: исследования, повествования, преподавания; и

эта форма изложения не менее значительная, чем три

другие; она имеет практическое применение отнюдь не

только в исторических исследованиях, как, например,

межевание поля и торговые счета являются практиче

ским применением математики. Математика сохраня

ет свое достоинство независимо от того, применят или

нет ее методы на практике. Историческое исследование

лишилось бы одного из самых эффективных рычагов

своей энергии, одного из самых плодородных полей сво>

ей деятельности, если бы отказалось от того материала,

который оно может излагать только в форме дискуссии.

Давайте, по возможности, разберемся в обсуждаемом

вопросе! Разумеется, вся человеческая деятельность

движется в настоящем, а прошлое и будущее существу>

ют только в наших мыслях. Но тем, что мысли, огляды>

ваясь назад и смотря вперед, проверяют себя, приводя в

действие в исполненном настоящем этот рычаг, расши>

ряется значение настоящего момента и решения, кото

рое нужно принять здесь и теперь, по мере того, как

ощущают весомость данного момента, падающего на

чашу весов со всем тем, что он с собой приносит или не

приносит, что он упускает или постигает. Тогда данный

момент может уличить во лжи многие предуготовле

ния, которые содержали прошлые времена и деятель

ности, плохо поняв и применив их; он может вследст

вие ошибочного решения парализовать, даже убить в

зародыше то будущее, которое уже было в становлении.

Конечно, можно найти утешение и надежду в том,

что, несмотря ни на что, история пойдет своим путем,

найдет свой путь. Но такое всеобщее утешение не сни

мает вины с того, кто несет ответственность за правиль

439

ное решение, за решающий поступок. И как не вызыва

ет никаких сомнений, что великие нравственные сферы

не погибнут от того, что не всякий в любой момент со

вершает в них то, что должен был бы, так несомненно и

другое, что сотни и тысячи живут только одним днем,

не подозревая, что и в их волении присутствуют задачи

и ответственность за целое, довольные уж тем, что мо

гут пользоваться промежутком времени, отпущенным

им судьбой,— но точно так же несомненно, что нравст

венные силы могут проявиться и идти дальше и выше

только в индивидах и через них, реализовываться через

их волевые акты, через них и только через них.

Поэтому можно было бы сказать, что каждый дол

жен делать выбор согласно своей совести, каковая со

держит непосредственно в себе нравственный закон. Ни

в коем случае речь не идет только о тех вещах, которые

находятся внутри сферы совести и о которых уведомля>

ет нравственный закон. Королю, государственному

деятелю, полководцу, управляющему большим торго>

вым домом или крупным промышленным предприяти>

ем его совесть подсказывает не то, что ему делать при

данном стечении обстоятельств, а только то, что его ре>

шение будет решающим для многих других, для судьбы

войска, государства, народа, что он должен решать и за

них, следовательно, принимать решение, учитывая

этот момент, он должен уметь думать, действовать, ис

ходя из более высокой или даже всеобщей точки зре

ния, не учитывая личные настроения, склонности,

пристрастия, а руководствуясь только своим высоким

призванием, великими интересами, которые ему дове

рены, теми средствами, которые имеются у него в рас

поряжении.

Но как ему в таком случае оценить и понять ситуа

цию, как соответствовать тому более высокому Я, кото

рое он представляет, и принимать решение, учитывая

условия, которые в этот момент действуют, предвидя

все последствия, каковые могут возникнуть?

Вне всякого сомнения, гениальность государствен

ного деятеля, полководца, правителя и т. д. просто и

440

точно подскажет ему правильное решение, и он посту

пит так, как надо. Но в чем заключается эта гениаль

ность? Почему в ней рождается верное решение интуи

тивно, как бы не аргументировано? Не потому ли, что

гениальный человек реалистически, моментально, не

долго думая и рассчитывая, окидывает взором как пре

дыдущее, так и последующее, все вытекающие из про

шлого условия и последствия решения? Но далеко не

всегда в данной ситуации оказывается такая редкая ге

ниальность. И менее одаренные натуры попадают в та

кое положение. Должны ли они тогда беспомощно раз

водить руками? Или как>либо искать выход?

Есть два пути, чтобы обдумать ситуацию и найти пра

вильное решение, или по крайней мере искать его: тео

ретический и исторический.

Теоретическим путем можно решать возникший

трудный вопрос, исходя из сути и понимания того, о

чем идет речь, из полученного научного познания, из

найденных соответственно этому действующих прин>

ципов, и поэтому отдать предпочтение принципиально>

му и идеальному перед реальным и несовершенным.

Тогда заявляют, что государство, право, хозяйственная

жизнь должны быть так устроены, ибо из их принципов

вытекает вот это, а то постоянно и неизменно. Какими

бы ни были данные условия, нечто традиционное, сила

затронутых интересов, они не являются важными, они

не могут решать; лишь оправданное перед судом разу

ма, соответствующее ему, только познанная истина

должны служить нам мерилом; реальность должна по

кориться этому.

Было бы прекрасно, если бы ситуации были такими

простыми, и их можно было бы так уверенно обосно

вать. Но, во>первых, в таких вопросах часто, или все

гда, конкурируют сферы очень различного вида, кото

рые, быть может, по своим теориям стоят на пути друг

друга, даже исключают друг друга. Предположим, ка

толики в каком>либо государстве требуют свободы и ав

тономии в церковных делах, признанных церковью

своей сущностью и возведенных ею в догму, но и сущ

441

ность государства состоит в том, что в его сфере и для

его подданных нет никакого другого высшего авторите

та, кроме государственного; и государство должно тем

тверже придерживаться этого принципа, что католиче

ская церковь абсолютно нетерпима к инаковерующим,

и, следовательно, если государство уступит ей, то еван

гелические церкви моментально оказались бы в вели

чайшей опасности. Если в народе, входящем в состав

государства, встречаются самые различные экономиче

ские интересы — одни требуют для своего производст

ва, по возможности, свободной торговли, другие пола

гают, что не могут существовать без защиты со стороны

государства от более дешевой заграничной продукции,

третьи неистовствуют против эксплуатации рабочих

капиталистами и фабрикантами и требуют социалисти>

ческих преобразований,— то совершенно понятно, что

любое из этих направлений само по себе можно теорети>

чески хорошо обосновать, но все они говорят и требуют

так, как будто государство существует только ради них,

должно ориентироваться только на них, в то время как

каждое направление все же в сфере права и власти госу>

дарства имеет свою защиту и ведет свою жизнь, следо>

вательно, надо было бы в первую очередь работать ради

его сохранения, поддерживать его. И так повсюду.

Во>вторых, идеальное и принципиальное, каковое

мы понимаем по свойству, присущему человеку, есть не

истинное в себе, а истина, каковую мы познали, до сих

пор познали, и в этом «до сих пор» заключается глав

ное. Сущность теории состоит в том, что она придает

форму постулата результату совокупного прежнего

опыта, выводам, развитым из этого опыта, постулата, в

котором всегда подчеркиваются наиболее ясно, а часто

гипертрофированно, альтернативы ощущаемым под

конец беспорядкам и ущербу. Чем меньше моментов, в

том числе относительно незаметных и скрытых, вклю

чает такой постулат в свой итог, тем одностороннее он

выделяет единичные моменты, тем более доктринер

ским он становится и тем опаснее желание решать воз

никший вопрос, исходя из теории.

442

Таким образом намечен уже другой, более надежный

путь. Это — исторический, который определяет сле

дующий шаг, исходя из ставшего до сих пор и из взаи

мосвязи становления. Ибо какой бы свободной ни была

воля поставленного перед выбором человека, в тот мо

мент, когда надо принимать решение и совершать по

ступок,— она связана и обусловлена совокупностью

того, что предшествовало. И так же, как воля есть нечто

новое, только становящееся, так и мысль, которая

должна осуществиться, улучшая, исправляя, продол

жая то, что до сих пор было, продолжает лишь то, что

последует сразу же за данным моментом, постигает и

осуществляет то, что созревает в нем и уже созрело. Та

кой шаг вперед всегда проблематичен, содержит опас

ность, представляет собой ту операцию, которая может

стать роковой без точного диагноза оперируемой точки,

без полного знания артерий, нервов, мускулов, связок

всего страдающего тела. Тот, кому предстоит принятие

правильного решения, может это сделать, только точно

зная все обусловливающие и участвующие моменты,

только ясно понимая то, что в этом до сих пор ставшем

есть здорового, что уже созрело, совершенно представ>

ляя это ставшее, которое он должен продвинуть еще на

один шаг вперед.

Таким образом, мы нашли опосредованную связь с

нашей наукой. Наши исторические исследования, как

мы знаем, работают, всегда отталкиваясь от настояще

го, с историческими материалами, которые имеются в

нем или их можно еще найти. Здесь нам предоставляет

ся возможность приложить добытые в исследовании ре

зультаты к настоящему. Как в вогнутом зеркале ловят

луч света, чтобы ярче осветить отдельную точку, по

ставленную в его фокус, и сделать ее тем самым более

ясной, так и мы сосредоточиваем найденные в истори

ческом исследовании открытия, концентрируя их свет

на эту одну точку, на обсуждаемый вопрос. То есть так

мы констатируем наше понимание исторической взаи

мосвязи этого вопроса, его место в непрерывности ста

новления.

443