испытания (бомбежки) испуганное, удивленное, но уже вскоре покойное
и ясное (в шалаше с Глашей) и совсем смешное до нелепости с улыбкой
«до ушей» во время Глашиного танца... Первое столкновение Флеры с
трагедией войны. Лицо человека, мучительно осознавшего страшную прав-
ду — смерть близких людей... Человек, гонимый неведомой силой сквозь
болото, лицо огрубевшее, ожесточенное, отупевшее... черные комья гря-
зи, впившиеся в кожу, вьющиеся волосы, повисшие грязными прядями,
гримаса борьбы с самим собой. Камера фиксирует подробно и безжало-
стно те перемены, которые произошли с героем, пытаясь раскрыть не
просто трагедию человека, но и трагедию его сознания.
Портрет — «оцепенение»: лицо, словно выбелено светом, оно без-
жизненное, потухшее... И вот медленно, не сразу, как бы неохотно, душа
словно возвращается в безжизненное тело. Камера пристально следит за
этим процессом возвращения сознания, долго вглядываясь в глаза ге-
роя... Новое испытание и новое крушение (убит дядька Рубеж, убита
корова) — искаженное рыданиями лицо, вылепленное мертвенно-блед-
ным светом безразлично взирающей на «юдоль скорби» луны... Лицо —
маска, когда немец оттаскивает Флеру, вылезшего из амбара, раздавлен-
ное, приниженное, обесчещенное, поруганное существо. Со скрупулез-
ной точностью и безжалостностью фиксирует камера процесс глумле-
ния над человеком, поругания человека...
Таким образом, оператор создает как бы целую галерею портре-
тов, принадлежащих одному человеку, стараясь запечатлеть, зафикси-
ровать, «запомнить» все перемены-следы перенесенных душевных травм.
И в этой галерее особо выделяется портрет финальный — лицо, обра-
щенное к нам, прямо в зрительный зал, ко всем и каждому. И вновь в
этом неподвижном статичном портрете камера выявляет скрытые,
еле уловимые процессы (динамическая статика). И мы видим, как без-
жизненная маска ужаса вновь обретает утерянную человеческую
жизненность... Человек, которому война дала маску монстра; ребенок,
которому война дала безобразие старости; человек, который все же
находит в себе силы подняться над ужасом и горем, взывает с экрана
к нашей памяти...
То, какие важные задачи можно решать исключительно средствами
пластической выразительности, показывает очень интересно решенная
драматургическая линия «Глаша — Косач». Фактически отношения этих
людей полностью за кадром, а в кадре лишь единственный при свидете-
лях (при полном сборе отряда) «разговор глаз». И тем не менее за ко-
роткое время на экране «рассказана» и «прочитана» зрителем драма
122
войны: точно срежиссирована, отлично сыграна и снята эта сцена, этот
немой диалог — объяснение, в котором и любовь, и призыв, и отказ...
Исключительно освещением раскрывается внутреннее превраще-
ние Глаши: в пределах одного кадра, меняя освещение лица актрисы,
оператор выявляет скрытые процессы, делая невидимое видимым, как
бы вторгаясь в сферу ирреального (пророчество Глаши).
В фильме много лиц, отобранных по принципу типажности. Простые,
порой грубоватые лица — некоторые как бы «стушеванные», другие, на-
оборот, врезающиеся в память (девочка в полушалке в эпизоде появления
немцев в хате: прекрасное лицо, открытый, величественно строгий взгляд)...
Скупыми средствами и в основном портретно, но очень точно и
удачно решен образ Косача. В этом человеке угадывается большая внут-
ренняя сила, убежденность, но и жесткость. Человек — лидер, человек
характера, поступка...
Таким образом, работая над портретом, оператор способен не толь-
ко внешне охарактеризовать человека, но и раскрыть его внутренний
мир (процессы, перемены, происходящие в сознании). Оператор оказыва-
ется способным «дописать» историю человека, «досказать» его судьбу.
ЗНАЧЕНИЕ ДЕТАЛИ
В фильме исключительно активным элементом стиля является
деталь (как изобразительная, так и звуковая). Деталь — всегда акцент, прида-
ющий объекту двойное значение: то, что он обозначает на самом деле, и
то, что привносит в него контекст, смысловое и эмоциональное окруже-
ние. В подборе и организации деталей четко просматривается авторский
почерк, своеобразие стилевого мышления.
Блуждания Флеры и Глаши вплоть до эпизода «болото» благодаря
четкому подбору деталей выстраиваются в напряженно-наэлектризо-
ванную конструкцию с пульсирующим темпоритмом (мы уже упоми-
нали данный эпизод, поэтому ограничимся схемой):
• подушка — дым — игрушки — стол — лампадка — мухи — чугунок
с супом — игрушки — корыто — тела у сарая — рушник;
• подушка посреди дороги — несоединимость, аномальность этого
сочетания сигнализирует, что что-то случилось, что-то не так;
• разложенные игрушки, дым в трубе, лампадка, чугунок с еще горя-
чим супом (хранит тепло рук) — свидетельство того, что здесь недавно
были люди;
• неприбранный стол, мухи — плохие знаки, предчувствие беды;
123