Коэн Д.Л., Арато Э. Гражданское общество и политическая теория
Подождите немного. Документ загружается.
2
ГЛАВА 3
соотнесение влияния с деньгами и властью ведет к технократическому
решению вопроса о планировании и манипулировании его источниками
и условиями его применения, вероятно с использованием средств массо
вой информации. Альтернативным решением является подход к влиянию
как к пороению преста и репутации, связанных с традиционной со
лидарностью. Такой подход предполагает решение в пользу неоконсер
ватизма, характеризующегося стремлением к восстановлению автори
тарных, а возможно и религиозных оснований принимаемых норм;
последние в таком случае обретут статус несомненных и закрытых для
критики положений. И наконец, понимание влияния в терминах рацио
нальной аргументации как «внутренне присущего средства
убеения»
ведет к созданию демократической алернативы, сушествование кото
рой возможно исключительно в условиях продолжения демократизации,
понимаемой как открытый процесс, в развитии которого определенная
роль принадлежит общественным движениям; но эту возможность Пар
сонс однозначно отоняет. По всей видимости, он не осознает, что все
эти столь разнящиеся меу собой возможности совместимы с тем или
иным из несочетаемых наборов основополагающих ценностей, унасле
дованных современными обществами от прошлого, или что различные
формы институционализации этих возможностей предполагают неиз
бежные организационные преобразования. И что самое главное, он не
замечает того, что в этих альтернативах заключены проекты трех разных
версий современного социетального сообщества или граанского об
щества, из которых социально активные субъекты вольны выбирать.
Возникает подозрение, что Парсонс так и не сонился к какому-то оп
ределенному решению, что он принимает их все, точнее, принимает их в
сочетании друг с другом - при этом остается невыясненным удельный
вес каждой из названных альтернатив. Таким образом, Парсонс оказыва
ется открыт для критики, утверающей, что демократические элементы
его теории есть не что иное, как легитимирующее вуалирование тради
ционной модели граанского общества, ныне уже неосушествимой,
или технократической модели, представляющей собой кульминацион
ный момент в развитии несвободы.
Однако на деле ситуация может быть противоположной. Не исключе
но, что традиционные и апологетические элементы теории Парсонса пе
реплетаются здесь с истинными прозрениями относительно той решаю
щей роли, которую имеет для современности граанское общество. На
подобное прочтение наводят последние две из опубликованных им ра
бот68. Здесь Парсонсу удалось доказать, что его реконструкция понятия
гражданского общества не является тупиковой и спобна к дальнейше
му развитию. Правда, контекстом в данном случае является не системо
творчество, а имманентная критика, а именно критика представляющей
РАЗВИТИЕ ТЕОРИИ ГРНСКОГО ОБЩЕСТВА В
ВЕКЕ
201
большой интерес иги М. Унгера «Право В современном обществе»
(R. М. Unger, Law in Mo de Socie). Унгер дает критический анализ как
формалистских, ориентирующихся на рынок, так и субстанциалистских,
опирающихся на вмешательство государства, правовых структур с точки
зрения той угрозы, которую представляют эти структуры дл� таких цен
ностей, как солидарность и взаимное признание. В противовес прежним
моделям либерального капитализма и капитализма современного госу
дарства всеобщего благосостояния, он стремится обосновать третью,
коммунитарную форму организации, соединяющую материально-пра
вовую справедливость с моралью, основанной на непосредственных вза
имоотношениях. Однако Унгеру не удается защитить эту модель от обви
нений в примитивизме. Он вынужден признать, что если государство
всеобщего благосостояния в определенном смысле означает возврат к
прежним, бюрократическим формам права, то его собственная альтерна
тива также является завершением исторического цикла в смысле ее об
ращения к обычному праву. И то, что подобное развитие 'отождествляет
ся не с замкнутым циклом, а с движением по спирали, само по себе не ус
траняет трудностей проблемы.
Несмотря на то что его собственная теория оказывается довольно
неоднозначной в отношении традиционной организации социетального
сообщества, Парсонс не желает иметь ничего общего с коммунитариз
мом, трактуемым им как абсолютизация такого аспекта, как социаль
ная интеграция (в этой связи он пользуется вводящим в заблуждение
выражением «абсолютизм закона» )69. Однако он готов принять вызов
Унгера для того, чтобы развить критику формального права (и, таким
образом, - критику либерального капитализма) и критику права мате
риального, или целенаправленного (и, таким образом, - критику госу
дарства всеобщего благосостояния), выявив тем самым очертания тре
тьего решения. Следует заметить, что, независимо от намерений автора,
предмето� критики здесь не являются (в отличие от его ранних работ)
альтернативы либерального капитализма и социализма с государством
всеобщего благосостояния в качестве их окончательного синтеза. Сам
того не замечая, Парсонс позаимствовал из критической теории Унгера
ту исходную посылку, согласно которой цель критики должна нахо
диться за пределами всех ныне сушествующих формациЙ7О. С точки
зрения его собственного понимания гражданского общества как соци
етального сообщества, основанного на нормах и ассоциациях и проти
востоящего как экономике, так и государственному устройству71, здесь
важно то, что в данном контексте он получает возможность сформули
ровать двустороннюю критику рынка и государства, избежав при этом
опасности возврата к исторически отжившим правовым и обществен
ным структурам.
202
ГЛАВА 3
Он обнаруживает архимедову точку опоры у самого «Унгера, различа
ющего материальную и процедурную модели деформализации (ремате
риализации) права. Материальное право предполагает вмещательства,
цель которых - достижение конкретных социальных результатов, благо
приятных для осуществления определенных интересов; между тем про
цессуальное право
«<великая
промежуточная и опосредующая катего
рия»)
претендует лишь на уравнивание партнеров, переговоры между ко
торыми в условиях соблюдения тщательно разработанных процедур
должны привести к соглащению относительно целей и средств их дости
жения. Унгер, как и многие защитники государства всеобщего благосо
стояния (например, х. Марщалл), - сторонник материального права;
процессуальное право он· относит к традиции формального права, так
как на
«метауровне» процедуры в нем сохраняется принцип всеобщнос
ти закона. Конечно, Парсонсу представляется привлекательным данный
элемент преемственности, сохраняющий статус закона как ограничите
ля, а не как инструмента суверенной власти: от этого зависит обособле
ние социетального сообщества от государственного устройства. Кроме
того, процессуальное право сохраняет возможность, присущую договор
ному праву (и не признаваемую ни правовым позитивизмом, ни Унге
ром), которая состоит в том, что закон могут создавать иные социальные
образования, помимо государства.
Не менее важно и то, что здесь Парсонс обретает промежуточное зве
но, связывающее процессуальное право с его собственной концепцией
ассоциаций, противостоящей как бюрократии, так и рынку. Однако он
заходит слишком далеко и отождествляет со сферой процессуального
права все управляемые с помощью процедур институты - от судов и пар
ламентов до выборных кампаний и добровольных ассоциаций. Даже тот
самый корпоративизм, в котором Унгер усматривает угрозу обществен
ности, а также позитивным составляющим закона, в переосмыслении
Парсонса предстает как пример исходящего от общественности незави
симого законотворчества. Таким образом, те самые черты, которые счи
таются признаком распада самостоятельного права, воспринимаются им
как доказательство сущностной преемственности. Можно лишь пожа
леть о том, что столь обещающий на первых порах анализ имеет такое ба
нальное завершение.
Гд е же произошел сбой? Во-первых, Парсонс лишает силы важную
мысль, высказанную им самим, о связи между процессуальным правом и
ассоциациями, смешивая процедуру с процессуальным правом. Если
процессуально регулироваться могут все институты, включая институты
недемократические и иерархически организованные, то процессуальное
право, согласно провокационному определению Унгера, по сути своей
рефлексивно и имеет дело с процедурами (уравнивания), объектом кото-
РАЗВИТИЕ ТЕОРИИ ГРАНСКОГО ОБЩЕСТВА В
ВЕКЕ
203
рых являются другие процедуры. Приведем пример, затруднительный
как для Ун гера, так и для Парсонса: если участие ассоциаций в заключе
нии корпоративных сделок может регулироваться и, как правило, регу
лируется определенными процедурами, то процессуальное право нацеле
но на эти процедуры для того, чтобы установить внутренюqю демократию
и защитить права индивидов и меньшинств. Кроме' того, если секретные
сделки ограниченного числа ассоциаций могут заключаться в соответст
вии с установленными процедурами, процессуальное право способно
добиваться публичности этого процесса, открытости его для других за
интересованных сторон. Та ким образом, процессуальное право не про
сто отражает факт существования ассоциаций, как это представляется
Парсонсу, но и имеет своей целью демократизацию их внутренней зни,
равно как и взаимоотношений между ними.
Данную аналитическую ошибку Парсонс совершил по двум причи
нам. Во-первых, он называет процессуальное право «кооперативной ...
структурой, внутри которой можно "помирить сторон'ы" - будь то ин
дивиды или группы - с целью взаимоприспособления интересов каждой
из сторон в рамках установленного порядка»72. Данное определение ох
ватывает лишь половину из того, что следует понимать под процессуаль
ным правом, ибо, согласно этому определению, процедуры подчинены
н.е другим процедурам, а некоему высшему порядку, который ближе не
определяется. Если бы под этим порядком понимались правовые нормы,
то относительно такого определения следовало бы задать вопрос, к какой
категории права (формальному, процессуальному или материальному)
оно относится. Но у нас есть все основания полагать, что Парсонс имеет
в виду отнюдь не право, а нормативные (религиозно-нравственные) об
щественные устои высшего порядка. Дойдя в рассуждении до такого ме
тауровня, Парсонс не видит особых причин для проведения различий
между процедурами как таковыми и процедурами выработки и регулиро
вания других процедур. Иными словами, он не в состоянии постичь
смысла процессуьного права именно как специфически современного,
рефлексивного, интерсубъективного регулятора процесса создания
норм, ибо в его понимании ДОГОВОРЫ, а возможно, и законы, создаются
исключительно в процессе институционализации чего-то, что уже суще
ствует на высшем нормативном уровне.
Во-вторых, не замечая, что в процессе имманентной критики Ун гера
он невольно оказался в роли критика всех существующих обществ, Пар
сонс определенно пытается избавиться от этой роли на более конкрет
ном уровне. Как всегда, он торопится объявить существующее амери
канское общество примером разрешения всех антиномий - на этот раз
антиномии либерального капитализма и государства всеобщего благосо
стояния - по крайней мере с правовой точки зрения. Если, согласно его
204
ГЛдВА 3
проницательному замечанию по поводу работы Унгера, решение пробле
мы
дает процессуальное право, TO� основной объем американского за
конодательства должен относиться к области процессуального права.
Однако данное апологетическое утверение имеет смысл только в слу
чае ошибочного отоествления процессуального права и процедуры.
Кроме того, открытая им (на этот раз на уровне теории права) собствен
ная
область гражданского общества, - возможно, имеющая решающее
значение -теряет свой смысл ввиду его же апологетического отношения
к
американскому обществу, которое он преподносит как своего рода «ко
нец истории». В этом смысле Парсонс до нца своих дней оставался не
исправимым гегельянцем.
Г
рамши и
я соци
истического гра
анского общества
Если Парсонс, можно сказать, воскресил гегелевскую идею Sittlichkeit в
контексте социальной теории, что с неизбежностью обернул ось апологе
тикой современных грданских обществ, то творчество Гр амши яви
лось отражением современного возрождения леворадикальной критики
гражданского общества. Сказанное, однако, не означает, что он был
только продолжателем классического марксистского анализа и критики
граанского общества. Гр амши, несмотря на то, что он был последова
телем Маркса, разработа
Л
�бственную концепцию гражданского обще
ства, исходя при этом непосредственно из I_еории Ге геля73. В отличие от
Маркса, его вдохновила в этой теории не система поебностей, а учение
о корпорациях. А так как Грамши несомненно был знаком с Марксовым
пониманием термина berliche sellschaJt, его интерпретация Ге геля
являлась одновременно и косвенной критикой того, как Маркс и Эн
гельс интерпретировали этого философа. Хотя текст Маркса, в котором
тот порицает концепцию корпорации как порождение Средневековья,
был неизвестен Грамши, он был вполне осведомлен о такой интерпрета
ции. Те м не менее, восприняв концепцию Гегеля в первую очередь на
абстрактно-аналитическом уровне, он пришел к убеждению, что содер
жание, извлеченное из эпохи старого режима, может и должно быть
заменено новым. Соответственно Гр амши усматривал новые формы
плюралистичности и ассоциации, характерные для современного граж
данского общества, в современных церквях, профсоюзах, культурных
институциях, клубах, ассоциациях по месту жительства и особенно в по
литических партиях.
Наиболее решительным отступлением Гр амши как от Гегеля, так 0T
Маркса является выбор им в высшей степени оригинальной трехчастной
концептуальной схемы. Ге гелевской версии Грамши весьма убедительно
противопоставил отнесение и семьи, и политической культуры к сфере
Р ВИТИЕ ТЕОРИИ ГРСКОГО ОБЩЕСТВА В
ВЕКЕ
205
гражданского общества. Однако, в отличие от Гегеля и Маркса, он не
включил в этот уровень капиталистиескую экономи. О причинах ис
ключения экономики нам остается только догадываться74. �ущности,
Грамши был политическим мыслителем, и теория интересовала его лишь
как средство ориентации в политике. На этом пути он стоулся С дву
мя крайне сложными проблемами, имевшими для нето реш
а
ющее знач
"н
и
"
е: речь идет о провале революции на Западе и о (кажущемся) успехе ее
в России. Ни в том ни в другом случае столь важное для марксизма эко
номистское сведение гражданского общества к политической экономии
не позволило всерьез поставить проблему подлинно демократического
общества. На Западе подобное сведение п
р
ивело к уничтожению оборо
�ительных «окопов»
существующей системы, каК0ВЫМИ являются фор
мы культуры и ассоциации, защищающие буржуазное общество даже
тогда, когда экономика находится в кризисе и власть государства разру
Шена75. Лишь
«методологическая»76
дифференциация гражданского об
Щества как от экономики, так и от государства создавала возможность
серьезного рассмотрения выработки согласия посредством использова
ния культурной и социальной гегемонии в качестве независимой и по
рой решающей переменной в воспроизведении существующей системы.
В Советском Союзе, е «государство было всем», а гражданское об
щество отличалось
«первобытностью»
И
«аморфностью»,
крах государст
ва действительно делал возможной революцию. , Но в обстоятельствах,
когда новая революционная власть устанавливалась в виде
«культа»
госу
дарства, приобретая порой даже
«цезаристскую»
или
«бонапартистскую»
и тоталитарную форму, возможность создания свободного общества,
способного поглотить государственную власть, представлялась сомни
тельной. То самое сочетание факторов, которое делало возможным рево
люцию, очевидно, являлось и величайшим преШIТствием для становле
ния свободного общества. Та ким образом, и в данной ситуации Гр амши
пришлось рассматривать проблему гражданского общества, абстрагиру
ясь от экономического развития и государственной власти.
Для интереса Грамши к гражданскому обществу были конечно и дру
гие причины. Одна из них несомненно была связана со спецификой си
туации, сложившейся в тот период в Италии. Являясь проницательным
аналитиком исторического развития Италии и ее социальной структуры,
Грамши знал, что после Рисордменто либерализму не удалось дость
«гегемонии». К данной оценке ситуации он пришел под непосредствен
ным воздействием идей великого итальянского философа и историка Бе
недео Кроче. Как и Кроче, подобную неудачу он при писывал отчасти
той власти, которой обладала церковь над культурной и социальной жиз
нью Италии. Хотя церковь больше не обладала непосредственной поли
тическоЙ ластью в итальянском государстве, она сохраняла значитель-
2
:ГЛАВА 3
ную власть над гражда.нским обществом. Ведь посредством своей органи
зaциoHHoй деятельности в повседневной жизни «гражданских» институ
тов, таких, как исполнение церковных обрядов, воспитание, руководство
местными празднествами, выпуск собственных печатных издани като-
.
лической церкви удалось заполнить собой многие ниши в гражданском
обществе и создать мошны е препятствия на пути создания в этой сфере
либеральной, секулярно-буржуазной гегемонии. Это и являлось препят
твием для полной модернизации итальянского гражданского общества.
В то же время Гр амши вместе со многими интеллектуалами того времени,
в частности повлиявшим на него Жоржем Сорелем, считал, что Италия и
Зап в целом переживают общий кризис культуры. Современную ему
«волну материализма» он связывал с кризисом власти, возникшим из-за '
неспособности правящего класса организовать консенсус (гегемонию) и
тем самым заставить массы порВаТЬ со своими традиционными идеологи
ями. (Правящий класс обладал лишь господством, -но не гегемонией.)
«Кризис как
.
раз в том и состоит, что старое умирает, а новое не может ро
диться»77.
Иными словами, подходящий момент для победы либеральной
идеологии был упущен; в то же время прежние мировоззрения, направ
лявшие действия людей, превратились в анахронизм, социальное и
структурное развитие общества все более подрывало их позиции. Таким
образом, ажданское общество и его культурные институты преврати
лись в главное поле битвы за освобождение.
Концепция Гр амши снискала себе печальную известность царящей в
ней терминологической путаницеЙ78. Так, гражданское общество раз
личным образом определяется и как партнер государства (которое отож
дествляется с политическим обществом или с его главной организацион
ной формой), и как составляющая государства, рассматриваемая наряду
с
политическим обществом и противопоставленная ему, и как нечто тож
дественное государству., За всеми этими попытками выработки определе
ния
стоит мысль о том, что воспроизводство существующей системы; за
исключением экономического
«баЗИСа»,
осуществляется через комбина
цию двух практик гегемонии и господства, согласия и принуения, -
которые, в свою очередь, реализуются в рамках двух институциональных
структур: социально-политических ассоциаций и культурных институ
тов гражданского общества, с одной стороны, правового, бюрократи
ческого, правоохранительного и военного аппарата государства или (в
зависимости от выбранной терминологии) олитического общества, с
другой:9• � этой связи полезно вспомнить высказывание Норберто Боб
био
о том, что Грамши боролся с двумя формами редукционизма, одна из
которых сводила надстройку к базису, а другая - культурные процессы к
принуждени. Гра мши, стремился утвердить независимость и даже пер
вичность надстройки, оставаясь в границах классического марксистско-
Р
ВИТИЕ ТЕОРИИ ГР
НСКОГО ОБЩЕСТВА В ВЕКЕ
207
го исторического материализма. Мы же пойдем дальше Боббио, вьщви
Н
У
В утверждение, что данная перестановка вопреки намерениям Грамши
доказала несостоятельность самого учения о базисе и надстроЙке8О . е
сте с тем данный ошибочный дуализм, идеалистически перевернутый
Грами, порой заставлял его рассматривать две состаВЛЯщие предпо
ЛаГаемой надстройки (граанское общество и государс
f
во) как нечто
единое или по крайней мере как выражение единого принципа и ЛОГИ�И
J
Данный подход отражен в одном из его определений, интегрирующих '
граанское общество'и общество политическое в составе ГOCCTBa.
Те
м не менее столкнувшись с последствиями сведения социальной инте
грации к политическому принуждению, он постулировал, что оппозиция
гражданского и политического обществ (последнее в данном случае оз
начает государство) на деле является оппозицией двух различных прин
ципов - гемонии и господства81. Поэтому можно сказать, что свое учение
о гражданском обществе Грамши сформулировал в виде двух «деклара-
_
ций независимости» - независимости, с одной стороны, от экономики,
а с другой - от государства, а сложившаяся вследствие этого трехчастная
концепция, при всей ее неOсл@довательности, все же подрывает основы
<историческго материализма,
Как теоретик, Гр амши определенно проделал путь от Маркса к Ге ге
лю, несмотря на то что его политический проект сохранял марксист
СКйЙ характер82. Правда, и гегелевская «Философия права»
оказалась
непригодной для его целей. Ведь он не только предпочел отличную от
гегелевской трехсоставную концепцию, способную исключить возврат
как к экономизму, так и к этатизму8З, но и считал корпоративную докт
рину, в которой он усматривал суть гегелевской теории гражданского
общества, безнадежно устаревшей по форме, в которой она была изна
чально изложена. Гр амши отмечает, что гегелевская «концепция ассо
циации все еще с неизбежностью оставалась туманной и примитивной,
чем-то средним между политической и экономической концепцией;
она соответствовала историческому опыту своего времени, опыту очень
ограниченному и предлагавшему одну-единственную безупречную фор
му организации - "корпоративную" (политика, привитая непосредст
венно к экономике»>84.
Таким образом, Грамши, как и Маркс, вполне сознает, что современ
ное государство разрушает старые формы корпоративной жизни, созда
вавшие
«двоевластие» В эпоху Позднего СредНевековья (т.е. в условиях
Stndestaat, сословного государства . Он, как и То квиль, знает даже о су
ществовании промежуточной формы - абсолютистского государства и
деполитизированного сословного общества85, - послужившей материа
лом для создания гегелевской модели. Важнее, однако, то, что - в ОIЛ
чие от Маркса и даже Токвиля - Гр амши хорошо понимал, что вопреки
208
ГЛдВА З
усилиям якобинцев-и создателей бюрократического гocyдapCTB� старые
К9ИIораJ:ИВЯЫ_фрмы можно было заменить новыми. В частности, им
подчеркивается факт становления современного профсоюзного движе
ния и культурных а' ссоциаций86,I В то время как cOBpeMeHH�Ie церкви, те
ряя свою бьmую роль в государстве, тае превращалис в институты .
граанского общества нового типа, их место постепенно занимали co�
временные политические партии как главная форма организации интел
лектуалов87.
Отчетливо сознавая, что современные строители государства стре
мятся уничтожить все промежуточные ассоциации, Гр амши вместе с тем
не подчеркивает того очевидного факта, что воскрешение ассоциаций в
современной форме должно хотя бы отчасти явиться результатом того,
что раньше называли борьбой общества против государства. Вместо ЭТО
го он склонен приводить более или менее функционалистские доказа
тельства того, что исходящее от государства требование достения со
гласия и демонстрируемая им тенденция организовывать и воспитывать
такое согласие является основной причиной возникновения и стабили
зации ассоциаций нового типа88. Конечно, конкретное содержание
гражданского общества и его форму Гр амши считал результатом и целью
классовой борьбы. С этой точки зрения результат зависит от того, какая
социальная группа играла или будет играть роль гегемона. Та м, где РО
гегемона принлежит буржуазии, гражданское общество является об
ществом буржуазным, а его конституционные гарантии (права) и поли
тическое выражение (парламентское представительство) есть лишь шир
ма для буржуазного правления.
Следует заметить, что ассоциации как формы, заменившие гегелев
ские корпорации, способны, в понимании Гр амши, превратиться в глав
ные движущие силы социальных движений, хотя в данном контексте
Гр амши и не говорит о противостоянии общества и государства. Ведь он
не только открыл современный аналог корпораций, но и обогатил кон
цепцию гражданского общества представлением о социальныхдвижени
ях, не зависящим от системы потребностей и дополняющим ее, что при
дало этой концепции больший динамизм. Однако, давая одной рукой, он
отбирал другой, ибо динамизм гражданского общества как площадки для
социальных движений присуш ему лишь до тех пор, пока рабочий класс
находится в оппозиции. K только гражданское общество станет соци
алистическим, исчезнет причина сушествования социальных движений,
Т.е. классовой боьбы. Как будет показано ниже, одна из тенденций в его
,-
мысли, а именно сведение политической культуры (представительной
демократии и прав) и ассоциаций как форм современного гражданского
общества (клубов, групп по интересам, буржуазных политических пар
тий) к функции воспроизводства буржуазной гегемонии и/или создания
РАЗ
ВИТИЕ ТЕОРИИ ГРСКОГО ОБЩЕСТВА
В
ВЕКЕ
209
СQциалистической гегемонии (профсоюзов, коммунистических партий),
заводит Гр амши в тупик насквозь схематизированной концепции, одно
временно и слишком реалистичной, и слишком утопичной.
Как
уже отмечалось, Гр амши был убеен в том, что в развитых капи
талистичесиХ странах ассоциации и культурные институты гражданско
го общества, являясь своего рода внутренними
«нишами»
сУществующей
системы, чрезвычайно способствуют укреплению стабильности данной
формы господства. В то же время он о!�ечает факт уничтожения их со
временными диктатурами. Именно этот аспект их правления побуждает
его
называть их «тоталитарными» 89. Та �им образом, в отношениях меж:
ду государством и гражданским обществом Гр амши фиксирует наличие
пяти фаз: 1) средневековый корпоративизм и дуализм (Stndestaat); 2) аб
солютистский дуализм государства идеполитизированных привилегиро
ванных
сословий;· 3) разложение прежних корпоративных форм в
раннесовременную эпоху, осушествляющееся, строго говоря, лишь в хо
де революционного террора; 4) дуализм государства современной эпо
и
новых форм ассоциаций; и наконец, 5) тоталитарное приобщение к
господствующей идеологии (Gleichschaltung) современных ассоциаций и
культурных форм. Наиболее примечательной чертой этой пшологичес
кой
реконструкции истории гражданского общества является то, что
«ТО1;алитаризм», В отличие от более ранних эта1'истских форм, изобража
ется как распад и атомизация современных форм социально-культурной
интеграции! Но почему и каким образом подвергаются распу эффек
тивные
формы социальной интеграции, формы организации согласия?
И
ймеет
ли гражданское общество какие-либо шансы на восстановление
после того, как тоталитаризм приведет его в упадок?
Эти
вопросы являются трудноразрешимыми вследствие наличия в
аналитических исследованиях Гр амши трех систематически воспроизво
ДИмых неясностей, или «антиномий». Перв�я из связана с тем обсто
ятельством, что термин
«тоталитарный»
используется им применительно
как к
«щjогрессивной»,
так и к «регрессивной» версии; вторая заключается
в
рассмотрении им нормативного статуса гражданского общества, кото
рое
иногда предполагает консолидацию системы господства посредством
'обеспечения согласия, иногда - ослабление и дае, в соответствующих
обстоятельствах, уничтожение господства; а третья антиномия коренится
_� понимании им свободного общества, предстающего в его изображении
то
плюралистическим гражданским обществом, то монолитным общест
bom-государством9О• Все три антиномии связаны с попыткой разрабаты
вать
критическую теорию применительно к двум весьма различным об
ществам: Советской России (сторонником которой Гр амши оставался
вс
егда) и современным капиталистическим обществам и тоталитарной
разновидности (которой он неизменно противосто).
210
ГЛАВА 3
Ничего не скрывая в описании формы социальной организации и ре
прессивных политических порядков в Советском Союзе, Гр амши тем не
менее пытался разграничить тоталитаризм на
«регрессивную» И «про
грессивную» разновидности, которые обе предполагают уничтожение
независимости институтов гражданского общества.
То талитарная политика нацелена именно на то, 1) чтобы члены оп
ределенной партии обрели в этой партии все то, что раньше находили во
множестве организаций, Т.е. эта политика нацелена на разрыв всех свя
зей этих членов с внешними культурными организмами; 2) чтобы разру
шить все другие организации или включить их в состав системы, един
ственным регулятором которой является партия. Подобное случается,
когда: 1) данная партия является носителем новой культуры, - в этом
случае имеет место рогрессивная фаза тоталитаризма;12) данная партия�
желает помешать другой силе, носительнице новой культуры, стать «то
талитарной», - тогда следует говорить об объективно регрессивной и
реакционной фазе9
1
.
Политика обеих разновидностей тоталитаризма в отношении граж
данского общества описывается как полностью одинаковая; обе уничто
жают все то культурное содержание, всю ту социальную солидарность и
B�e те оргаНИаuионные фОРМI, которые находятся за рамками партий
но-государственного монолита, стирая тем самым все социальные rpaHI.
Но утверждается, что при этом они преследуют совершенно различные
цели. В данном контексте защита Советского Союза антифашистом мо
жет показаться странной. Однако если оставить в стороне политические
пристрастия Гр амши, то окажется, что фактически весь ход его мысли
последовательно выводится из его функционалистского описания (все
еще выдержанного в духе классического марксизма) институтов граж
данского общества в развитых капиталистических странах как формы
организации согласия, единственной целью которого является стабили -
зация господства (так сказать, социальная интеграция). При данном по
нимании уничтожение названных институтов посредством подчинения
их монолитному однопартийному государству может быть представлено
как по крайней мере часть негативной работы по социальному освобож
дeHию. (К вопросу о том, что имелось в виду под позитивной частью этой
работы, мы еще вернемся.) Согласно такому прочтению, тоталитаризм
является регрессивным или реакционным, только если его цель - пре
пятствовать
«прогрессивному»
тоталитаризму, а не создавать новую
культуру в ситуации, когда внутренние «ниши» гражданского общества
достаточно ослаблены для того, чтобы можно было ставить вопрос об
обоснованности его уничтожения. В общем и целом представляется, что
n
амши предусматривал возможность лишь трех политических позиций:
консервативной защиты существующей разновидности гражданского
Р ВИТИЕ ТЕОРИИ ГРСКОГО ОБЩЕСТВА В ВЕКЕ
211
общества, в функции которой входит социальная интеграция капитали
стического господства; тоталитаРНО-реВОЛЮЦИОННОГО уничтожения это
го гражданского общества с целью создания новой кулуры; тоталитар
но-революциного уничтожения с целью сохранения существующей
структуры господства.
у Гр амши можно вычленить также основы (или, по крайней мере,
признаки) еще одной
«прогрессивной»
- но не тоталитарно-революци
онной, а, скорее, радикьно-реформистской - политики. Подобную
интерпретацию развивает Боббио, исходя из того, что Гр амши придавал
большое значение созданию новой культурной гегемонии социалистиче
ской партии в гражданском обществе9
2
. Здесь налицо противоречие меу
культурной работой по созданию нового консенсуса, призванного подо
рвать старые формы согласия, и программой революционного сверже
ния старого с использованием насилия.
О подобной стратегии применительно к Грамши говорить трудно из-за
его второй
«антиномии»
- марксистско-функционалистской концеп
ции гражданского общества как пространства для создания гегемонии,
способной стабилизировать буржуазное господство, и противоречащего
ей теоретического представления о некой сфере, в которой соперничают
друг с другом две алернативные стратегии достижения гегемонии93.
Исходя из первого положения, стратегия осуществления контргегемо
нии предполагает простую интеграцию рабочего класса в общепризнан
ную институциональную структуру гражданского общества, которое в
результате должно быть полностью устранено, дабы покончить с имею
щейся системой господства. Однако, если исходить из второго положе
ния, постулирующего возможность установления культурной гегемонии,
несовместимой с существующей системой, институты гражданского
общества сами по себе должны обладать двойной структурой, связываю
щей как с госп�дством, так и с освобождением. На основе такой двой
CTBeHHO� структурыI предполагается развитие радикально-реформист
ской стратегии.
В терминах функционалистской разновидности теории Грамши стра
тегия установления гегемонии может служить, а в большинстве случаев,
вероятно, и служила только инструментом перед лицом препятствий,
выставляемых буржуазным граанским обществом на пути непосредст
венного революционного преобразования. Согласно такой интерпрета
ции, цель состоит в том, чтобы подорвать существуюшие формы соци
альной интеграции, создать альтернативные ассоциации и подготовить
субъект революционной политики. Однако ввиду того, что в данной ин
терпретации сушествующее ГР�анское общество оценивается негатив
но, ассоциации н формы контргегемов..ии приходится рассматривать как
орудия: независимые партии IIРоЩСОЮЗЫ трудящихся должны выпол-
212
ГЛАВА 3
нять функцию внесения разлада в существующую форму социальной ин
теграции, способствуя созданию кризиса, в котором противной стороне
пришлось бы полагаться исключительно на свое господствующее положе
ние. Поэтому в данной интерпретации внутреннюю преобразОтел�ную
работу должен завершить революционный взрыв, силовое противостоя
нЙё94.-Для нашего рассмотрения, по крайней мере в данном контексте,
более важно было бы выяснить, почему и после революции участвовав
шие в установлении контргегемонии независимые организации должны
также играть какую-либо роль. Ведь именно так полагает Гр амши, в част
ности коа он приписывает задачу построения нового общества и новой
цивилизации в первую очередь государству и когда заявляет о важности
разрушения прежних механизмов, ответственных за установление бур
жуазной гегемонии. С позиций функционалистского пони мания это,
конечно, означало бы конец плюралистической системы партий, проф
союзов и церквей.
Альтернативный, опирающийся на теорию конфликта подход к уста
новлению гегемонии в гражданском обществе предполагает (хотя прямо
Грамши об этом никогда не говорил) позитивно-нормативное отношение
к СуШествующей версии гражданского общества, или, точнее, к некото
рым из ее институциональных аспектов. Несомненно, что подобное от
�ошение могло бы стать основой принципиальной версии радикального
реформизма. О нежелании или неспособности Грамши выработать такую
позицию свидетельствует наличие в его теории сильного крена в сторону
функционалистско-революционного решения. Можно сказать также,
что более выраженное развитие радикально-реформистской тенденции
предполагало бы политический выбор, невозможный для Гр амши: речь
идет о последовательной критике той версии тоталитаризма, которая су
ществовала в Советском Союзе. Невозможно избрать стратегию созда
ния новых институтов, касающихся ассоциаций и культурной жизни, в
качестве альтернативной основы гегемонии в существующем обществе и
одновременно в качестве основополагающих структур нового общества, в
целом принимая безжалостное искоренение в условиях революционной
государственности как этих новых, так и старых институтов.
Подводя итог сказанному выше, отметим, что если Гр амши и избега
ет экономического и политического редукционизма, вводя различие
между ассоциациями и культурой как аспектами гражданского общест
ва, с одной стороны, и экономикой и государством, с другой, то функци
оналистская тенденция его мышления вкупе с его стратегическими по
литичесми целями и пристрастиями заставляет его конструировать
институты гражданского общества лишь в одной плоскости.
При всей своей автономности формы ассоциаций (типы политичес
ких-партий и профсоюзов), культурные институты и ценности граждан-
РВИТИЕ ТЕОРИИ ГРНСКОГО ОБЩЕСТВА В ВЕКЕ
213
ского общества являются наиболее подходящими я воспроизводства
гегемонии буржуазии и достижения согласия между всеми социальными
слоями. Короче говоря, они не двойственны, а насквозь буржуазны. По
этому данный тип гражданского общества должен быть разрушен и заме
нен альтернативными формами ассоциаций (рабочими клубами, проле
тарскими партиями или «современным государем»), интеллектуальной и
культурной жизни (представление об «органическом
интеллектуале»'),
а
также ценностями, которые содействовали бы установлению контргеге
монии пролетариата, способной в конечном счете заменить собой бур
жуазные формы. Но даже стратегия установления контргегемонии есть
всего лишь стратегия. Грамши никогда не рассматривает институты и
-
культурные формы контргегемонии ни как цели, ни как средства, ибо он
не желает признать, что буржуазному гражданскому обществу ПРИСуШИ
некоторые возможности, выходящие за рамки установленного господст
ва. Таким образом, само по себе подчеркивание культурных средств
(организации согласия) в граанском обществе в противовес использу
емым государством средствам принуждения не означает, что на смену
революционному пришел радикально-реформистский проект. Мы все
равно имеем дело с теорией, нацеленной на тотальную замену одной
формы общества другой95.
Кроме того, учение Гр амши о граанском обществе никогда не раз
рабатывалось в терминах, предполагающих бескомпромиссную враж
дебность к этатизму. Такое отношение тае совместимо с функциона
лизмом, при сущим его образу мысли. Если порой он считает гегемонию
продуктом гражданского общества (точно так же, как принуждение -
продуктом государства), то в других его формулировках и гегемония/со
гласие, и господство/принуждение суть фунии государства; первая пара
функционирует в сфере гражданского, а вторая - в сфере политическо
го общества. Именно эта вторая формулировка совместима с функцио
налистс�им редукционизмом гражданского общества96• В соответствии с
внутренней логикой этой формулировки, гегемонию следует рассматри
вать не как нечто, автономно продуцируемое в рамках гражданского
общества, а как одну из форм эффективного функционирования госу
дарственной власти. В таком случае формы установления контргегемо
нии внутри старого общества можно рассматривать прежде всего как
разметку пути для новой государственной власти, которой предстоит на
совершенно новой основе определить условия собственного функцио
нирования, включая и новую основу
«цивилизации» согласия. Подобная
•
Те рмин
А
нтонио
Г
рамши
, обо
зн
а
чающий
интеллеала-пр
акт
ик
а
,
со
зн
ател
ьно ориен
тирующегося н
а п
р
аво И общие ценности
и одновременно ч
уг
ко осо
зн
ающего ход истории
и
уч
а
ствующего в нем
(Gmsci А
.
Se /ectionsjm the prison noteboo
.
London, 1971).
214
ГЛАВА З
Иерпретация подкрепляется замечаниями Грамши о «цивилизацион
ной» миссии государства.
редставление о государстве как о некой цивилизационной силе
\" особо выдвигается Гр амши в двух контекстах: исторической неудачи де-
у
'
ла
_
объединения Итии, приведшей в XIX в. к Рисорджименто, и про-
(
блем развития стран советского типа в ХХ в. В данный момент нас ин-
.
.�
тересует его анализ советской тематики, которым он пользуется также и
при про ведении сравнений с фашистской Италией. Подобно другим
марксистам, при исследовании структурных сходств
'
современных дик
татур, из которых все прибегают к более или менее автономным формам
государственной власти для укрепления недостаточно стабильной сис
темы господства, Грамши опирался на Марксов анализ бонапартизма
«<цезаризма,» .
Однако, в отличие от Троцкого, Грамши не считал, что
специфическое различие предположительно исходит от более прогрес
сивной разновидности бонапартизма, которая может определяться ра
бочим классом, в каком-то смысле господствующим, но еще не правя
щим, от имени которого могла бы действовать государственная власть.
Вместо этого он проводит данное различие в соответствии с тем, идет ли
речь о создании новой культуры или о сохранении старой. Но каков
смысл данной новой культуры? Грамши предлагает две интерпретации,
из которых лишь одна соответствует основной направленности его соб
ственной теории. Во-первых, он утверждает, что прогрессивная форма
этатизма, «эта точка привязки зарождающегося нового мира,), есть «мир
производства; работы,), Т.е. организация «частной И коллективной жиз
ни ... нацеленная на максимальную продуктивность производственного
механизма,) 97. Это суждение, соответствующее как исходным посылкам
исторического материализма, так и довольно недальновидной апологе
тике советского общества, согласуется с одобрением идеи уничтожения
существующей разновидности гражданского общества во имя «прогрес-
а». Ведь в данном контексте Гр амши говорит о репрессивной деятель
ности государства, о рационализации и
«тейлоризации»
общества, а
также о том, что государство полагается на карательные санкции98. Од
"ако данный ход мысли противоречит антиэкономической направлен
ности социальной теории Гр амши: если базис не определяет надстрой
ку, как может характер новой культуры и нового общества определяться
простым преобразованием экономической структуры? Таким образом,
если Грамши и верил в то, что в некоторых ситуациях социальная сфера
должна быть сведена действиями государства всего лишь к некоему до
полнению к экономическим преобразованиям, то совершенно неясно,
каким образом подобное может быть источником новой культуры - в
особенности такой культуры, которая прокладывает дорогу к новому
обществу.
РАЗВИТИЕ ТЕОРИИ ГРНСКОГО ОБЩЕСТВА В
ВЕКЕ
215
Это последнее соображение приобретает особое значение в свете вто
рой интерпретации, предполагающей оригинальную позицию Гр амши
внутри марксизма. По его утверждению, позитивная роль государства,
способная служить ОПРqвданием даже «обожествлению государства», со
стоит в том, что 00 является «движением К созданию нов цивилиза
ции, нового типа человека и даже нового граанина ... волей к построе
нию внутри оболочки политического общества сложного и высокоразви
того гражданского общества, в котором индивид смог бы управлять
собой, не вступая при этом в конфликт с политическим обществом, но,
скорее, становясь нормальным продолжением, органичным дополнени
ем этого
общества»99.
Данный критерий, определяющий существо про
грессивной разновидности этатизма, весьма отличается от первого, а
именно - от критерия создания сложного, хорошо развитого граждан
ского общества, способного к самоуправлению и являющегося предвест
ником новой культуры. Однако в свете уничтожения тоталитаризмом
гражданского общества данный тезис выглядит крайне парадоксально.
Возможно, Грамши имел в виду исторический опыт многих государств
раннесовременной эпохи, отменивших институты традиционного евро
пейского корпоративного общества лишь для того, чтобы открыть дорогу
развиию современной структуры гражданского общества и даже способ
ствовать ее развитию. Но данная аналогия не вполне оправданна. Упразд
нение старого сословного общества было совместным делом государства
и действовавших снизу демократических сил, сохранявших определен
ную дистанцию по отношению к государственной власти. Таким образом,
говоря о БОЛlинстве западноевропейских стран, практически невоз
можно локализовать (за исключением, пожалуй, времени якобинского
террора) тот ускользающий момент, когда исчезли старые ассоциации, а
новые еще не появились. Наоборот, когда тоталитарные правительства
уничтожили гражданское общество, разрушив уже не традиционные, а
модерни�ированные формы культуры и ассоциаций, они налоли пря
мой запрет на формирование новых, независимых от них типов ассоциа
ций, в том числе (а может быть, и в первую очередь) независимых соци
альных организаций и двений, способствовавших свержению старого
режима. Имело ли смысл в данной ситуации ожидать от той формы эта
тизма, которая проявила себя более враждебной к гражданской сфере,
чем любая из ее предшественниц, создания сверху «сложного высокораз
витого гражданского общества», способного к более или менее независи
момусамоуправлению? И какими должны быть формы нового типа граж
данского общества, создаваемого сверху, если они столь же отличны от
современных форм, как эти последние от их традиционалистских пред
шественников? Этот второй вопрос имеет большое значение, поскольку
аналогия с прежними формами этатизма, которую стремится проводить
216
ГЛ З
Гр амши, оказывается несостоятельной, коль скоро мы согласимся при
знать хотя бы то, что разрушающий ту или иную модель гражданского об
щества
«тоталитаризм»
прогрессивен при условии воссоздания им сверху
той же самой модели или одной из ее разновидностей.
Правда, Гр амши говорит о том, что «предоставленное самому
себе»
или «увековеченное» обожествление государства должно быть подверг
нуто критике. Но он ничего не говорит о силе этой критики и ее полити
ческих последствиях. И вместе с тем создается сильное впечатление, что
он сознает тревожный исход данного развития мысли, заключающийся в
том, что между левым и правым тоталитаризмом не будет никакого нор
мативного различия, если первый не внесет никакого вклада в воссозда
ние
гражданского общества. И конечно, только глупец (а их в 30-х гг. бы
ло множество, но Грамши к их числу не принаежал) мог думать, будто
сталинистская Россия отвечает обрисованным нами нормативным кри
териям прогрессивной диктатуры.
В свете сказанного можно сделать вывод о том, что Боббио, возмож
но, был прав в утверждении, что Гр амши как минимум вплотную при
близился к признанию того, что уничтожение гражданского общества
есть не самый лучший способ его реконструкции, даже если поставлена
цель создания нового типа гражданского общества. Если бы его теории
действительно была присуща радикально-реформистская направлен
ность, в ее основе должно было лежать понимание того, что те инtтитуты,
посредством которых радикальное движение может установить собст
венную гегемонию, являются неоемлемой частью любой осмысленной
современной формы социального самоуправления и как таковые облада
ют самоценностью. Иными словами, эта теория должна была бы осно
вываться на признании двойственной сущности хотя бы некоторых из
ключевых институтов современного гражданского общества. Короче го
воря,
n
амши пришлось бы признать, что нормы и организационные
принципы современного гражданского общества - от идеи прав до
принципов автономных ассоциаций и свободной горизонтальной ком
муникации (публичности) - являются не просто чем-то буржуазным и
не просто выполняют функцию воспроизводства капиталистической
или какой-либо другой гегеМО
J
iИ. Скорее, они создают те условия, при
которых оказываются возможными самоорганизация, влияние и право
голоса для всех групп, включая и рабочий класс. Соответственно задача
радикальной реформы должна была бы состоять в расширении подоб
ных структур в направлении уменьшения вероятности их функционали
зации, Т. е. превращения их в орудия осуществления экономической или
политической власти. Но такая позиция привела бы к полному отрица
нию
тоталитарной революции, а этого шага Гр амши, в отличие от многих
своих последователей, так и не сделал.
РВИТИЕ ТЕОРИИ ГРНСКОГО ОБЩЕСТВА В
ВЕКЕ
217
Го воря о том, почему Гр амши не сделал данного шага, отметим, что
помимо политических причин, несомненно, сыгравших здесь решаю
щую роль, вспомним и об уже упомянутой нами третьей антиномии, так
же препятствовавшей переоценке им проблем гражданского общества в
нормативном плане. Ы имеем в виду антиномию, представляющую
свободное общество то в виде плюралистического, демократического
гражданского общества, то в виде монолитного однопартийного го су
дарста. Первая из этих моделей, соответствующая присущему Грамши
интересу к теории конфликта, в особенности - его концепции двойст
венной структуры существующего гражданского общества, потенци
ально сочетает в себе утопию и образ частичной институциональной
преемственности. Здесь утопия выступает как реализация существую
щих, но заблокированных нормативных возможностей. �торая модель,
соответствующая функционализму (односторонняя критика буржуазно
го гражданского общества и призыв к тотальному революционному пе
ревороту), стр ает от излишнего утопизма и потенциальной связи с ав
торитари�мо . Моно сказать, что данная черта образа мысли Гр амши,
предполагающая безжалостное «разоблачение» той роли, которую иг
рают институты и политическая культура буржуазного гражданского
общества в воспроизводстве отношений капиталистического господст
ва, помогает проложить путь к авторитарной позиции по отношению к
гражданскому обществу как таковому.
По нашему мнению, именно вторая черта является преоблающей в
творчестве Грамши. В этом смысле трудно винить Грамши за нереши
тельность в критике Советского Союза, ибо несмотря на то что в общем
он симпатизировал ему и не желал слишком далеко заходить в своей кри
тике, вполне возмоо, что его мучили нешуточные сомнения относитель
но того, действительно ли там создается подлинно свободное общество.
Поэтому вопреки тоталитарному проекту, предусматривающему погло
щение граанского общества государством, Гр амши вернулся к Марк
совой про грамме уничтожения государства, в формулировку которой он
вносит некоторые изменения, говоря об «обратном поглощении полити
ческого общества обществом
гражданским»I
O
О.
Но Маркс, откровеннее
всего
выступивший с критикой brgerche Gesescha в Zur ludenfrage
(К еврейскому
вопросу»), писал только о поглощении
«общества» 1
0
1.
Это различие кажется тем более существенным, что Грамши в соответ
ствии с собственными представлениями о «постепенном отмирании
принудительных функций государства» постулирует появление в соот
ветствии с этим «все более выраженных элементов регулируемого обще
ства (или этического государства или гражданского общества»> 102.
Таким образом, отождествление им новой формы социальной организа
ции, чаще всего называемой им «регулируемым обществом», по крайней
218
ГЛАВА 3
мере с разновидностью гражданского общества осуществляется вполне
преднамеренно.
Регулируемое общество, общество без государства, по-видимому, оп
ределяется наличием двух предпосылок: 1) равенства и 2) замены закона
нравственностью. Иными словами, новое общество должно характери
зоваться тем, что закон в нем принимается спонтанно, без какого-либо
принуждения или санкций, свободными и равными индивидами. Дан
ное представление обнаруживает опасную близость с тем самообманом,
который заключен в марксовой утопии об обществе без институтов 103.
Иначе выглядит предусматриваемый Грамщи переход к регулируемому
обществу. Он говорит здес
.
ь о той фазе, когда государство превратится, по
сути, в вахтера - в том смысле, что его задачей будет лищь охрана «по
стоянно множащихся элементов регулируемого
общества
»
и одновре
менно будет неуклонно сокращаться «его собственное авторитарное и
насильственное вмещательство» 104. Предполагается, что этот процесс
тоествен построению «внутри оболочки политического общества»
сложного, высокоразвитого самоуправляющегося гражданского общест
ва. Поэтому вряд ли будет преувеличением утверждать, что представле
ние о пути к социализму в переосмыслении Грамши состоит в создании
нового типа самоуправляющегося гражданского общества, постепенно
вытесняющего всякий государственный контроль над общественной
жизнью и ведущего к отмиранию как государства, так и политического
общества. Те м не менее он, как ни странно, не верит в то, что новый тип
формирующегося гражданского общества и формы его самоуправления
вступят в конфликт с тем самым государством, власть которого этот тип
граанского общества призван подорвать и заменить собой. Вместо
этого гражданское общество, как ему кажется, станет «нормальным про
должением»
и «органичным
дополнением» того, что он называет «поли
тическим обществом», а именно - госудаРСlО5.
Здесь мы имеем дело с двумя несовместимыми представлениями. С
одной стороны, речь идет о чем-то вроде двоевластия: имеются две сосу
ществующие формы социальной организации, одна из них, основанная
на демократическом самоуправлении и социальной солидарности,
должна вытеснить другую, основанную на админйстрировании и при
нуждении. С другой стороны, Гр амши выдвигает представление о посте
пенном превращении свойственной государственной власти формы гос
подства в столь же эффективную форму, каковой является социальный
контроль, осуществляемый через институты гражданского общества. Та
ким
образом, вновь восстанавливается антиномия меу пониманием
гражданского общества как консолидации или нормализации господст
ва и гражданского общества как поистине альтернативного принципа
господства. На этот раз оба понятия выступают как одно, так как утопи-
РАЗ
ВИТИЕ ТЕОРИИ ГРАНСКОГО ОБЩЕСТВА В
ВЕКЕ
219
ческая идея тотального поглощения государства гражданским общест
вом логически предполагает устранение различия между государствен
ной властью, действующей через институты гражданского общества, и
основанной на этих институтах формой самоуправления. Однако, пока
общество не осуществит данную утопию, неоднозначностъ будет сохра
няться, и устранение из данной модели конфликта заставляет, по всей
видимости, предположить, что предполагаемый у Гр амши переход к сво
бодному обществу есть в конечном счете не что иное, как этатистский
авторитаризм с человеческим лицом.
Ут опия о поглощении (современным) гражданским обществом по
литического общества и государства, этот предполагаемый телос, при
званный разрешить самую главную из антиномий Гр амши, лишена даже
внутренней связанности. Прежде всего, если говорить об отношениях
между гражданским и политическим обществами, остается неясным,
кто кого поглотит. В скудных замечаниях Гр амши акцент скорее лежит
на «политическом
обществе
»
в токвилевском его понимании - не как
государства (так понимал этот термин Грамши), а как совокупности по
литических организаций. Регулируемое общество является самоуправ
ляемым, даже если его «законы» реализуются в виде интернализован
ных правил морали, не нуждающихся в каких-либо внешних санкциях.
Этот в высшей степени нереалистичный постулат чреват - по крайней
мере для современного мира - авторитарными следствиями, о которых
редко упоминают сторонники подобного взгляда. Даже если предполо
жить, что во время этатистского перехода были уничтожены старые
формы неоднородности и плюрализма, в регулируемом обществе Гр ам
ши не будет социального пространства для оппозиции, состоящей из
новых меньшинств и новых проявлений плюрализма, которые, даже ес
ли они и будут готовы подчиняться законам, не смогут самоотождест
виться с ними и, возможно, захотят создать собственные организации,
нацелеНl1ые на борьбу с этими законами1О6. В условиях исчезновения
сферы дополитической ассоциации или слияния ее со сферой полити
ческой ассоциации подобная организация в принципе невозможна.
Ведь модель, предполагающая осуществление целей общества через
нравственность, а не через закон, упраздняет само пространство, в ко
тором может появиться данная оппозиция: она упраздняет автономное
сознание, которое всеа в той или иной степени конфликтует с закона
ми. Постулат основанного на нравственности принятия закона сам по
себе предполагает социальную однородность и исключает плюралисти
ческую организацию1О7. Термин «плюрализм» предполагает наличие
конфликта по поводу политики и потому он несовместим с интернали
зованным принятием решений большинства. Поэтому неясно, каким
образом, на какой нормативной и эмпирической основе возможно ут_