Конрад Н.И. Избранные труды. История

Подождите немного. Документ загружается.

си

опубликовал «Священный эдикт» («Шэн юй») — свод положений, опре-

деляющих государственную идеологию; этот эдикт в распространенном

виде был повторен от имени императора Цянь-луна. В нем были зафик-

сированы

феодально-патриархальные начала общественных отношений,

политической системы, верховной власти.

На

этой почве среди оппозиционной части китайского общества обра-

зовалось течение, враждебное философии сунской школы. Уже в начале

пинской

эпохи

Хуан

Цзун-си, один из крупнейших мыслителей Китая

XVII

в., принимавший самое активное участие в борьбе с маньчжурскими

завоевателями,

даже

ездивший в Японию с целью призвать японцев

борьбе против маньчжуров, выступил против важнейшего тезиса сун-

ской

политической теории — против абсолютной власти правителя.

Хуаи

Цзун-си

говорил, что отношения правителя и народа не абсолютны,

а условны, что «права и обязанности правителя определяются интереса-

ми

народа».

Другие

стали бороться с сунской философией, упрекая ее в абстракт-

ности,

отходе

от жизненной практики. Положение о необходимости для

всякой

философии исходить из жизненной практики и на эту практику

опираться стало основным для многих оппозиционных направлений обще-

ственной

мысли

XVII—XVIII

вв. Одним из первых, кто со всей силой

это

положение провозгласил, был Гу Янь-у. Он призывал черпать из

двух

источников

— из действительности и из документальных материалов.

Последнее сделало его основоположником филологии, широко развившей-

ся

в Китае именно в

XVII—XVIII

вв. Вместе с тем, Гу Янь-у в вопросах

антологии и гносеологии испытал влияние учения идеалиста Ван Ян-ми-

на

о «прирожденном знании».

Цинская

филология, как и всякая

другая

старая филология, состояла

критике древних письменных памятников, в установке их подлинности.

Однако задачи этой филологии

тогда

были отнюдь не чисто научными:

критикуя

древние памятники, цинские филологи стремились подорвать

сами основы сунской философии, именно на эти памятники и опирав-

шейся.

Так, например, Ян Жо-цзюй

утверждал,

что «Шу цзин» («Книга

истории»), одна из самых важных книг конфуцианского канона, высоко

ценимая

сунскими мыслителями, возникла не во времена древнего Чжоу-

ского царства, как считалось, а в IV—III вв. до н. э., т. е. представ-

ляет позднейшую подделку под якобы древний текст. Ху Вэй, второй

создатель цинской филологии, объявил, что целиком из даосского источ-

ника

идет «И цзин» («Книга перемен»), важнейшая часть конфуцианско-

го канона, основа всей философии природы у сунцев.

Главными представителями филологии в дальнейшем стали Хуэй Дун

Дай Чжэнь. Первый отвергал подлинность

всех

древних памятников,

кроме тех, которые возникли во времена Ханьской империи. Это было

у него связано со стремлением противопоставить сунским философам,

подвергавшим сомнению ханьское конфуцианство, именно ханьских мыс-

лителей как носителей подлинной традиции. На этой почве выросла целая

школа,

поставившая своей целью изучение источников времен Хань.

Дай Чжэнь шел по

другому

пути. Он отвергал безоговорочное при-

знание

подлинными только одни ханьские памятники и

утверждал,

что

содержание

всех

древних памятников —

«путь»

{дао),

т. е. определенное

учение; излагается же этот

«путь»

посредством

«слова»

(цы), слово же

передается через «письменный знак» (цзы). Поэтому первое, что должен

делать исследователь,— изучать саму письменность. На этой почве широ-

кое

развитие получили такие отрасли филологии, как палеография, эпи-

166

графика,

историческая фонетика. Дай Чжэнь, кроме того, считал, что для

понимания

древних памятников необходимы данные истории, историче-

ской

географии, хронологии. Все эти отрасли получили в пинскую эпоху

большое развитие.

История

оказалась другим полем, на котором развернулась борьба

оппозиционных

течений общественной мысли с охранительными. Главной

ареной

борьбы была история минской династии. Маньчжурские правите-

ли,

подражая всем предшествовавшим династиям, приходящим к власти,

образовали особый комитет для составления истории династии Мин. По-

литической целью такой истории было доказательство исторической неиз-

бежности падения прежней династии и замены ее новой.

Разумеется, оппозиция не смогла примириться с такой трактовкой

истории

павшей династии, олицетворявшей в глазах населения нацио-

нальную и исторически законную власть. Поэтому появились

«частные»

истории

минской династии.

Такое положение привело к большим научным результатам: была

критически

исследована подлинность почти

всех

старых исторических

источников,

и многое было справедливо отвергнуто. Во всяком случае,

ни

одно серьезное исследование памятников китайской древности не мо-

жет пройти мимо работ цинских филологов и историков, при критическом

отношении

и к этим работам.

Маньчжурские власти ответили на эту работу оппозиционных фило-

софов,

филологов и историков решительными мерами: на них были

обрушены репрессии — казни, заключения в тюрьмы, ссылки. Эти репрес-

сии

производились неоднократно: в 1663, 1667, 1682, 1720, 1726 гг.,

т. е. во времена правления

Канси,

Юн-чжэна и Цянь-луна, прославив-

шихся как самые «просвещенные» императоры Китая. Неугодные книги

изымались,

и за их сокрытие следовало наказание. Так, при Цянь-луне,

промежуток

между

1774 и 1782 гг., изъятие производилось 34 раза.

Изъятые

книги были внесены в «Список запрещенных книг».

Однако все эти меры отступают перед одним, поистине грандиозным

мероприятием в правление Цянь-луна. С 1772 г. был предпринят сбор

всех

печатных книг, когда-либо вышедших в Китае. Сбор продолжался

целых 20 лет. Собрали все, что могли. Это составило огромную для тех

времен библиотеку из 172 626 томов (10 223 названия), размещенную

нескольких книгохранилищах в Пекине и в

других

городах.

Для разбо-

ра и обработки собранного материала было привлечено 360 человек. Все

книги

были разделены на четыре раздела, отчего вся библиотека получи-

ла название «Сы ку цюаныпу», т. е. «Полное собрание книг четырех

хранилищ». Через несколько лет

3457

названий были выпущены в новом

издании,

а остальные

6766

названий были описаны в подробно аннотиро-

ванном

каталоге.

Европейская

синология превознесла это мероприятие Цянь-луна, видя

нем акт просвещенного правителя. И действительно, ни один синолог не

может обойтись без «Сы ку цюаныну» — как изданных книг, так и ката-

лога, в котором можно найти хорошую справку о любом нужном сочине-

нии.

Исключительную ценность представляют и составленные еще в прав-

ление Канси толковый словарь «Канси цзыдянь» и словарь цитат и

выражений «Пэйвэнь юньфу».

Однако нужно видеть и

другую

сторону дела: это была, во-первых,

грандиозная операция по изъятию книг, могущих служить опорой для

всяких «опасных мыслей», во-вторых, не менее грандиозная операция по

фальсификации

текстов. В вышедших новых изданиях были изъяты все

167

Нежелательные места; менялись

даже

названия книг. Позднейшая китай-

ская

и японская филологическая наука хорошо поняла эту сторону дела,

одна из задач современной филологии — восстановление «отредактиро-

ванных» текстов в их подлинном виде.

Оставалась, однако, одна область, на которую контроль маньчжурско-

го правительства особенно не распространялся. Эта область — литера-

тура.

Речь идет не о литературе правящего класса — как той группы его,

которая

служила маньчжурской власти, так и той, которая была ей оппо-

зиционна.

В этой среде продолжали культивироваться только те виды ли-

тературы, которые считались единственно достойными образованного

общества,— «высокая» поэзия и бессюжетная эссеистическая проза. И ту

другую

поддерживала давняя традиция, восходящая еще к танским и

сунским писателям. Ее сохранению способствовала система правительст-

венных экзаменов, состоявшая в написании сочинения на

тему

из клас-

сиков

с помощью цитат из этих классиков, причем ход рассуждения

определен особой логико-стилистической схемой, называвшейся

багу

(«восьмичленная композиция»). Этому трафарету должны были следовать

все экзаменующиеся, сама же схема

багу

была выработана на основе

композиционных

приемов танских и сунских прозаиков. Таким образом,

явление,

бывшее при своем возникновении свидетельством развития ли-

тературного мастерства, превратилось в мертвый шаблон, исключавший

всякую живую мысль.

Подлинная

жизнь сосредоточилась в

другой

литературе — литературе,

развившейся в больших городах среди городского населения. Эта лите-

ратура состояла из театральных пьес и повествовательной прозы. Корни

того и

другого

уходят

в устное творчество народных рассказчиков,

представления уличных комедиантов. В

XIII—XVI

вв. устный сказ и

уличные представления привели к созданию романа и драмы. В эпоху

Минской

империи драма получила большое развитие: усложнился сюжет,

увеличилось число вводимых в действие персонажей, представление стало

разбиваться на несколько актов (иногда до 10). В

XVII—XVIII

вв.

именно

эта драма и продолжала развиваться дальше. Появилось много

замечательных пьес, как, например, пьеса Кун Шан-жэня

«Веер

с цвета-

ми

персика» («Тао хуа шань»).

Продолжал свое развитие также роман. В

XVIII

в. возникли те два

романа, которые принадлежат к числу наиболее значительных произведе-

ний

всей повествовательной литературы феодального Китая: «Сон в крас-

ном

тереме»

(«Хун

лоу мэн») и «Неофициальная история конфуцианцев»

(«Жулинь вайши»).

В драме и романе цинского времени проявилось действительно посту-

пательное движение китайской литературы. В этих

двух

областях видны

те новые общественные силы, развитие которых задерживалось реакцион-

ным

режимом маньчжурского абсолютизма,

чувствуется

протест против

нравов и морали класса феодалов. «Сон в красном

тереме»

— роман из

жизни

знатного маньчжурского семейства. Герой — молодой человек из

этой

семьи. Содержание — любовные истории и переживания. Однако на-

правление романа особое: свободное

чувство

с его чисто человеческими

законами

противопоставляется принудительным нормам феодальной мо-

рали,

не поддерживавшим нравственный уровень человеческой личности,

грубо

его подавлявшим.

«Неофициальная

история конфуцианцев» — большое полотно социаль-

ной

сатиры, направленной на самые косные элементы в обществе того

168

времени — бюрократию, чиновничество. Сатира касается основных черт

механизма создания такой бюрократии — системы правительственных

экзаменов

как орудия подбора чиновников; системы, превращающей лю-

дей в манекены. В конце пинского периода этот роман сыграл большую

роль в антиправительственной пропаганде.

Интенсивно

развивалась и наука. В самом конце XVI в. (в 1596 г.)

вышел

труд

ботаника и фармаколога Ли Ши-чжэня «Основы фармаколо-

гии», в котором детально описаны 1892 лекарственных вещества, главным

образом растительного происхождения; попутно автор дал и свою класси-

фикацию

растений. В

1592—1593

гг. вышло знаменитое математическое

исследование «Основы правил вычисления». В

XVII

в. крупный филолог

Гу Янь-у выпустил

труд

по фонетике китайского языка — исторической

современной. Вышеупомянутый

труд

Сун

Ин-сина

описывал виды ре-

месленного производства, а Сюй Гуан-ци — развитие земледелия и сель-

скохозяйственной техники.

Таково было состояние китайской культуры в

XVII—XVIII

вв.,

т. е.

тогда,

когда власть маньчжурских правителей Китая была крепка и

когда экономическое, социальное и политическое развитие страны еще не

создавало почвы для подъема национального и антифеодального движе-

ния.

Признаки такого подъема стали обнаруживаться в XIX в.

О РАБОТЕ М. Н. ПАКА «О ХАРАКТЕРЕ

СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИХ

ОТНОШЕНИЙ

В СИЛЛА В ПЕРИОД ТРЕХ

ГОСУДАРСТВ»

М. Н. Пак оспаривает широко распространенную оценку социально-эко-

номического строя царства Силла в эпоху существования на Корейском

полуострове

трех

отдельных царств как рабовладельческого. Этой оценке

М. Н. Пак противопоставляет свою: он считает, что о

рабовладельчестве

можно говорить лишь как об укладе, а не как об основе всего социально-

экономического строя; что основное направление социально-экономиче-

ского развития Силла в те века было в сторону феодализма. Позиция

М. Н. Пака имеет очень серьезное значение. Его взгляды

создают

кол-

лизию с концепцией, наиболее распространенной в настоящее время

в исторической науке Корейской Народно-Демократической Республики,

науке, развивающейся на основе марксистского понимания исторического

процесса.

Как

известно, мнение, что строй Силла в период

«Трех

царств»,

как

и строй

двух

других

царств — Когурё и

Пэкче,

был рабовладельче-

ским,

наиболее подробно развитое в работе Пэк Нам Уна (ныне член

Академии наук

КНДР),

разделяется видными историками, работающими

КНДР.

С этой точки зрения излагается история эпохи

Трех

царств

в известной работе «Древняя история Кореи», изданной в 1951 г. спе-

циальной комиссией по составлению истории Кореи. Данная концепция

вошла и во все школьные учебники. Таким образом, оспаривание пра-

вильности этой концепции и выдвижение

другой

является делом научно

чрезвычайно ответственным.

Внимательно ознакомившись с работой М. Н. Пака, я считаю, что

он

имел основание выступить с

другим

взглядом на социально-экономи-

ческий строй Силла в указанный период; его сомнения в правильности

оценки

этого строя как рабовладельческого законны; выдвинутое им по-

ложение о феодализме как главной линии развития социально-экономи-

ческих отношений в Силла в указанную пору основано на внимательном

изучении источников. Разумеется, ни рецензируемой работой М. Н. Пака,

ни

изданными ранее

трудами

корейских историков вопрос о характере

социально-экономического строя

трех

древних корейских царств не мо-

жет считаться окончательно решенным. Выступление М. Н. Пака может

вызвать дальнейшее движение научного исследования в этой области как

у нас, так и в Корейской Народно-Демократической Республике. Позволю

себе

попутно заметить, что мои небольшие занятия историей Кореи при-

вели и меня к выводам, в общих линиях совпадающим со взглядами

М. Н. Пака.

Перехожу к разбору самой работы. В мотивировочной части

(стр. 1—4) Пак выдвигает правильное положение, что, несмотря на ра-

боты корейских историков-марксистов, материалы, характеризующие со-

циально-экономический строй Силла в указанный период, еще не

могут

170

считаться достаточно разработанными (я бы добавил:

даже

полностью

учтенными), а вопрос о природе этого строя еще

никак

не может счи-

таться окончательно решенным. В дополнение я посоветовал бы автору

отметить, что исторически правильное раскрытие социально-экономиче-

ского строя древних корейских царств, и в особенности определение глав-

ной

линии его развития, имеет огромное значение для понимания той

основы,

на которой сложилось впоследствии, во второй половине VII в., на

Корейском

полуострове единое корейское государство.

Ведь

было бы весь-

ма поверхностным считать образование такого единого государства толь-

ко

результатом одностороннего усиления царства Силла, усиления, обус-

ловленного разгромом войсками китайской империи

двух

других

корей-

ских царств — Когурё и

Пэкче,

давнишних противников Силла и

претендентов (особенно Когурё) на роль объединителей всей Кореи

одном государственном целом. Появление единого государства, несом-

ненно,

подготавливалось образованием единообразных социально-экономи-

ческих условий на всем полуострове или по крайней мере в его важней-

ших районах, при племенной и языковой близости населения

трех

древ-

них царств, которая стала предпосылкой для сформирования (с наступле-

нием

соответствующих социально-экономических и политических условий)

корейской

народности.

Социально-экономическая

основа образования единого корейского го-

сударства

может быть с надлежащей полнотой раскрыта только путем

анализа исторического процесса во

всех

трех

древних корейских царст-

вах. Мне кажется даже, что с этой стороны большее значение имеет

история

не Силла, а Когурё и

Пэкче.

Наиболее передовым государствен-

ным

образованием в те века было Когурё. Об этом красноречиво свиде-

тельствуют

дошедшие до нас памятники материальной культуры этого

царства; более передовым, чем Силла, долгое время было и царство

Пэкче,

что подтверждается громкой славой, которой пользовались и в Ки-

тае и в Японии изделия ремесленников этого царства — гончаров, ткачей,

кузнецов,

ювелиров. Силла, расположенная в юго-восточной части полу-

острова, долгое время была страной отсталой по сравнению с Когурё и

Пэкче.

Но все же и в Силла (пусть и несколько замедленно) шли те же

процессы,

что и в остальных царствах на полуострове. Изучение ранней

истории

Силла важно с той стороны, что все же именно этому царству

выпала роль объединителя всей Кореи, с чего, собственно, и начинается

история

Кореи как единого государства, начинается история корейской

народности. Если бы М. Н. Пак усилил мотивировочную часть рабо-

ты чем-либо из высказанных соображений, важность его научного за-

мысла стала бы для читателя гораздо более ясной. Получило бы также

необходимую оговорку и то, что он остановился только на истории

Силла.

Перехожу к конкретной части работы. Сначала М. Н. Пак стремится

на

основании различных источников установить время, когда образова-

лось государство Силла. Это составляет первую часть работы (стр.5—30).

Затем он переходит к выяснению того, на основе какого социально-эко-

номического строя это государство образовалось и развивалось. Это вторая

часть работы (стр. 30—54).

Начиная

с исследования вопроса о времени возникновения

государст-

ва Силла, М. Н. Пак указывает, что «вся старая феодальная, а также

иностранная

буржуазная историография, слепо следовавшая за авторами

«Самгук

саги»

и «Самгук

юса»

(наиболее ранние из корейских историо-

графических памятников.— Н. К.), возникновение

трех

государств отно-

171

сила к I в. до н. э., причем самым древним считали государство Силла»

(стр.

5). Это верно.

Автор

считает далее: «несостоятельность этой доктрины... пол-

ностью доказана трудами корейских историков»; они доказали, как гово-

рит М. Н. Пак, и то, что «государственность в Когурё и Пэкче сложилась

раньше,

чем в Силла» (стр. 5). Под корейскими историками М. Н. Пак

разумеет, видимо, позже упоминаемых им в этой же связи (стр. 14) Пэк

Нам

Уна и

других.

Одни из них относят образование государства Силла

концу III в.,

другие

— к самому началу VI в. (502 г.), а третьи —

периоду с конца IV по конец V в. (стр. 25). Сам М. Н. Пак относит

сложение государственности в Силла к III—V вв. (стр. 25), особо выде-

ляя

при этом

вторую

половину IV в. (стр. 23).

В приведенных высказываниях М. Н. Пака сквозит, как мне кажется,

излишне

пренебрежительное отношение к свидетельству старых корей-

ских историографических памятников. Они, как мне представляется,

рисуют исторический процесс в общем правильно, но только по-своему,

говоря о нем своим языком, который исследователь-марксист должен по-

нимать.

И как раз эту сторону старых историографических памятников,

по-моему, и следовало бы автору подчеркнуть, тем более, что он сам во

многих случаях видит в показаниях этих памятников отражение подлин-

ной

исторической действительности. К тому же путь к правильному по-

ниманию

языка этих памятников указал один из перечисленных автором

корейских

историков — Пэк Нам Ун. Мне кажется, что М. Н. Паку сле-

довало бы договорить то, чего не договорил этот историк.

Свидетельство хроники «Самгук

саги»

о возникновении

трех

древних

корейских

царств в I в. до н. э., вообще говоря, правильно. Нужно

только понять, о чем тут идет речь. Хроника «Самгук

саги»

написана на

китайском

языке. Она пользуется терминами старой китайской историо-

графии

в том смысле, в каком они употребляются в этой историографии.

Китайское

слово, звучащее в современном китайском (северном) произ-

ношении

го (в южном китайском — кок; в древности в северо-вос-

точных диалектах также, вероятно, кок), в корейском произношении кук

употребляется и как географический и как политический термин (т. е. и

«страна»

«государство»).

При этом такое обозначение может прилагаться

одинаково и к действительно целой стране, занятой каким-нибудь племе-

нем,

и к любой,

даже

самой незначительной по размерам территории,

если она выделяется как обособленный район, например — к территории

даже

одной небольшой племенной группы. Хорошим примером именно

такого применения термина кук в корейской историографии может слу-

жить наименование

«государствами»

крохотных владений отдельных пле-

менных групп на юге Корейского полуострова, составлявших все вместе

взятые также

«государство»,

называемое «Кая». Слово

«го»

(«кок»,

«кук»),

таким

образом, относится в китайских и корейских, написанных

по-ки-

тайски,

хрониках к любой форме социально-политического объединения:

отдельной племенной самоуправляющейся группе, к союзу племен и

государству

в марксистском понимании. Поэтому, когда «Самгук

саги»

говорит о возникновении кук,

следует

помнить, что под кук

могут

под-

разумеваться различные явления.

Термин

«кук»,

который употреблен в данном

случае

хроникой «Сам-

гук саги»,

следует

понимать не как

«государство»,

а как «племенной

союз». Это явствует из всего описания эпохи

«Трех

царств», что видит хоро-

шо

и сам Пак (стр. 7). До него это отметил Пэк Нам Ун. Поскольку же

образование на территории полуострова

трех

больших племенных союзов

172

представляет собою первостепенной важности факт, постольку

следует

говорить не о несостоятельности датировки этого старого корейского па-

мятника,

а, наоборот, о большом историческом значении этой датировки.

Между прочим, автор, правильно толкуя (на стр. 14) смысл употреблен-

ных Пэк Нам Уном выражений

МШШШ

ШШ.ШШ'

как

«военная

демократия» и как

«государство»

в общепринятом понимании этого тер-

мина,

напрасно называет эти выражения не совсем удачными (стр. 3).

Они

становятся неудачными, если не знать, в каком смысле употреб-

ляет эти термины социально-политической истории современная японская

марксистская

историческая наука, к которой по образованию принадле-

жит Пэк Нам Ун, написавший свою работу по-японски. Первым терми-

ном

обозначается то, что мы обычно называем «племенным союзом», вто-

рым — то, что мы называем

«государством»

в его первоначальной форме,

т. е. когда его возникновение связано не только с образованием классов,

но

и с завоеванием. Поэтому переводы «клановое

государство»

и «воинст-

венное

государство»,

которые

дает

этим терминам М. Н. Пак,

следует

вообще снять, как порождающие недоразумение и вызывающие незаслу-

женные упреки по

адресу

корейского историка.

Недоразумение с пониманием того, о чем в действительности идет

речь в рассказе «Самгук саги», т. е. о возникновении в I в. до н. э.

«Трех

царств», вызывает неправильную оценку сообщений данного памят-

ника:

«...несостоятельность этой датировки ...полностью доказана трудами

корейских

историков». Да, если

думать,

что тут речь идет о возникнове-

нии

государства в марксистском понимании этого термина, датировка

«Самгук

саги»

действительно неверна. Но дело в том-то и заключается,

что она относится, как правильно подметил еще Пэк Нам Ун, не к го-

сударству,

а к племенному союзу. А по отношению к племенному союзу

такая

датировка, видимо, правильна.

Таким

образом, отпадает необходимость критики рассказа «Самгук

саги»

о рождении основателя царства Силла, необходимость указания

на

фантастичность этого рассказа и в связи с этим на его несостоя-

тельность. Историческое предание

чуть

ли не

всех

народов обязательно

повествует об

«основателях»

государства, причем (почти как правило)

окружает их ореолом чудесного происхождения. Рассказ «Самгук

саги»

чудесном появлении основателя государства Силла только повторяет

обычную

схему,

и заниматься ее критикой совершенно излишне. В при-

веденной легенде важно только одно — как раз то самое, на что обратил

внимание

М. Н. Пак: слово «косоган», которым легенда обозначила этого

первого правителя. М. Н. Пак правильно обратил внимание на это слово,

а также и на

другие

слова, которыми обозначали правителей в более

поздние времена,— на слова

«исагым»

и «марипкан».

Следует

быть благо-

дарным М. Н. Паку, что он провел в своей работе расшифровку этих

терминов,

данную корейскими историками-филологами (по-видимому, Ли

Бён

До). Убедительно доказано, что эти наименования представляют

собою корейские слова, обозначавшие именно племенных вождей. Крайне

интересно предположение, что элемент кым (гым) в названии

«исагым»

есть тот же кан (ган), который присутствует в названиях «марипкан»

«косоган», а кан в этом

случае

тот же кан или хан, который соеди-

няется

с именами племенных вождей у тюркоязычных племен (стр.11).

Филологические наблюдения, сделанные Ли Бён До и скрытые в его

«примечаниях» к современному изданию «Самгук саги», настолько важны,

что имя Ли Бён До заслуживает внесения в текст рецензируемой ра-

боты, тем более что М. Н. Пак широко пользуется толкованием этих

173

слов Ли Бён До для понимания исторического процесса в древнем цар-

стве (племенном союзе) Силла. Использование

других

данных старых

корейских

хроник (особенно сообщений о появлении особых наименова-

ний

для шести древних племенных групп, заселявших территорию древ-

него царства Силла, о родственных связях

между

ними — стр. 8) по-

зволило М. Н. Паку, как мне кажется, правильно вслед за Пэк Нам

Уном охарактеризовать социально-экономическую природу царства Силла

на

раннем этапе как общеплеменной союз. В нем объединились шесть

исконных

племенных групп. Из них состояло древнее племя «чинхан»,

как

называет его старая китайская историография.

Главная задача М. Н. Пака в этой части работы состоит, однако,,

не

столько в этом, сколько в определении исторического момента, когда

Силла появилось государство в нашем понимании этого термина или,,

по

приведенному автором удачному выражению Пэк Нам Уна, когда обще-

племенной

союз Силла

«перерастает»

в государство Силла (стр. 14).

М. Н. Пак стремится отыскать в материале старых хроник такие

признаки,

которые с позиций марксистского понимания истории свиде-

тельствуют

именно о формировании государства. Таких признаков два:

разделение подданных государства по территориальным делениям и уч-

реждение публичной власти (стр. 15).

Подобранные

М. Н. Паком исторические факты (стр.

16—18),

извле-

ченные из «Самгук саги», факты, говорящие о военных столкновениях,,

особенно

с южнокорейскими племенами, рассматриваются как свидетель-

ства «вступления Силла на путь захвата соседних территорий» (стр. 18),.

т. е. того самого процесса завоеваний, который Пэк Нам Ун считает об-

становкой

возникновения государства. В отличие от Пэк Нам Уна

М. Н. Пак считает главным здесь не завоевания, не покорение

других

племенных групп, а

результат

завоеваний, выразившийся в «распаде ста-

рых родовых связей, смешении населения, независимо от прежней при-

надлежности к тем или иным

родам»

(стр. 18). Однако он не показы-

вает конкретно-исторически «разделения подданных государства по тер-

риториальным делениям» — первого признака образования государства.

Ничего,

кроме перечня военных столкновений ж предположения о распа-

де старых родовых связей как следствия завоеваний, в работе нет. Вряд

ли

можно для данного времени

(I—III

вв. н. э.) установить разделение

подданных государства по территориальным делениям, под чем

следует

понимать

административно-политическое деление страны. Поэтому также

не

случайно, что вместо того, что найти затруднительно, автор выявляет

возможное — признаки возникновения имущественного неравенства

(стр.

18—19).

Мне

кажется, что именно так должен был сказать М. Н. Пак. При-

водимые им крайне скудные сведения говорят только о бедных и богатых.

Правда, сообщения о бедности в «Самгук

саги»

всегда связываются Co-

стихийными бедствиями, так что сами по себе эти сообщения еще не

могут

свидетельствовать о возникновении имущественного неравенства как

явления

социального, и слова М. Н. Пака, что описываемые «бедствия

...были и следствием социальных изменений», являются чистым пред-

положением.

Свою мысль, что в этих сообщениях

следует

видеть свидетельство

возникновения

бедности и богатства, М. Н. Пак мог бы, как мне ка-

жется, более убедительно подкрепить им же приводимым фактом — по-

явлением

в сообщении «Самгук

саги»

обозначения, которое автор толку-

ет как

«богатое

население» (стр. 19).

174

Термин

«хао

минь» хорошо известен всем, занимающимся историей

Китая.

В исторических памятниках Китая словом

«хао

минь» обозна-

чались не только

«богатые»,

но и «сильные», «могущественные». Именно

на

появление этого термина М. Н. Пак и должен был направить

основ-

ное

внимание.

Использование

категории

«богатых

и могущественных»

естественно предполагает противопоставление их «бедным и слабым». По-

нятия

могущества и богатства соотносительны с понятиями слабости и

бедности. Поэтому появление именно категории

«богатых

и могущест-

венных» и может служить гораздо более убедительным доказательством

существования на другом полюсе бедности и зависимости как явления

социального,

а не как результата стихийных бедствий. Только при та-

ком

пути рассуждения делается сколько-нибудь возможным весьма ка-

тегорическое заявление М. Н. Пака:

«...после

установления фактов

возникновения

классового деления силланского общества...». Мне все же

кажется, что даже при таком внимательном отношении к появлению

категории

«хао

минь» пока правильнее говорить не об образовании клас-

сов,

а только о возникновении имущественного неравенства. Без сопо-

ставления с другими чертами общественного развития социальная при-

рода богатства и бедности не может быть ясной. Большее имущество у

одних и меньшее у

других

может наблюдаться и в условиях родового

строя.

Таким

образом, я посоветовал бы М. Н. Паку поиски признаков

«разделения подданных государства по территориальным делениям» в эту

раннюю эпоху вообще оставить. О таком разделении можно говорить

только применительно к государству Силла в начале VI в., когда были

введены области, округа и уезды (стр. 27). Вместо этого лучше остано-

виться на том, что дает собранный материал,— на развернувшихся в

I—III вв. н. э. завоевательных походах вождей племенного союза Сил-

ла и подчинении этому союзу

других

племенных групп и вместе с

тем — на факте появления в это же время имущественного неравенства.

В отыскании признака формирования государства (учреждения пуб-

личной

власти) М. Н. Паку удалось сделать гораздо больше. Он извле-

кает из «Самгук

саги»

действительно явственные признаки появления

особого аппарата управления (стр. 20—25). Очень значительно приве-

денное сообщение «Самгук

саги»

об учреждении в 231 г. должности

главного военачальника. Как М. Н. Пак отмечает, этот факт совпадает по

времени с периодом завоевательных походов. Столь же важно свидетель-

ство об учреждении в 261 г. должности заведующего казной. Вождь

Силла стал называться марипкан («верховный правитель») и начал вы-

слушивать государственные дела в особом помещении. Как мы знаем из

истории

многих

других

народов, в частности японского, именно эти три

должности — верховного правителя, военачальника и заведующего каз-

ной

— и были первыми органами публичной власти в формирующемся

государстве. Все это относится к III—IV вв., и именно этими веками

можно датировать образование государства Силла. М. Н. Пак, как было

указано выше, дает несколько

другую

дату

— III—V вв. Но приводимые

им

далее факты относятся к более позднему времени, и их правильнее

считать признаками дальнейшего развития государственности. Поэтому

автор более прав, как мне кажется, не там, где он говорит о III—

V вв. (стр. 25) как о времени зарождения в Силла классового общест-

ва и государства, а там, где он говорит о второй

половине

IV в. как о

переломном моменте в процессе формирования публичной власти (стр. 23).

Следует сказать, что выделение им факта появления термина «марип-

175