Николюкин А.Н. (главн. ред.) Литературная энциклопедия терминов и понятий

Подождите немного. Документ загружается.

893

романтизм

899

проявилась в разрушении цельности действия и един-

ства самой книги (в романе «Годви», 1800, К.Брентано,

персонажи цитируют сам роман, героями которого явля-

ются;

«Житейских воззрениях кота Мурра», 1820-22, Гоф-

мана, основное действие перебивается «макулатурными

листками»

биографией капельмейстера Крейслера). Вме-

сте с тем в

Р.

укореняется и представление о поэтическом

высказывании как непосредственном «внезапном изли-

янии могущественных чувств» (Вордсворт. Предисло-

вие ко второму изданию «Лирических баллад», 1800),

что приводит к развитию жанра лирической медитации,

вырастающей порой до масштабов монументальной

поэмы («Прелюдия» Вордсворта). И в эпических жан-

рах автор-повествователь с его субъективной позицией

и ясно выраженными эмоциями выдвигается на первый

план; произвольно располагая эпизоды повествования,

перемежая их лирическими отступлениями (романы

Жан Поля с их прихотливой композицией; «Дон Жуан»,

1818-23, Байрона; «Странник», 1831-32, А.Ф.Вельтма-

на; к этой традиции примыкает и «Евгений Онегин»,

1823-31, Пушкина), он сам становится формообразую-

щим фактором: так, личность Байрона определила фор-

му его поэм, поскольку «он стал рассказывать с средины

происшествия или с конца, не заботясь вовсе о спаянии

частей» («Сын отечества». 1829. Ч. 125. № 15. С. 38).

Характерны для Р. и свободные циклические формы

с чередованием философских и лирических коммента-

риев и вставных новелл («Серапионовы братья», 1819-

21, Гофмана; «Русские ночи», 1844, Одоевского). Пред-

ставлению о мире-организме, пронизанном аналогиями,

соответствует и литературная форма, в которой фраг-

ментарность нередко сочетается с текучестью, преоб-

ладанием слитности над отчетливыми членениями фор-

мы. Новалис определяет такую форму как «волшебный

романтический порядок», «для которого не имеют зна-

чения ранг и ценность, который не различает начала

и конца, большого и малого» (Schriften. Bd 3. S. 326);

Колридж защищает поэтический принцип «строк, вте-

кающих друг в друга, вместо того чтобы образовывать

завершение в конце каждого двустишия» (Biographia

literaria. Гл. 1) и осуществляет этот принцип в «виде-

нии» «Кубла Хан» (1798). Язык поэзии сравнивается с

языками музыки (см. Музыкальность в литературе) и

сна; этот последний «более быстр, духовен и краток в

своем ходе или полете», чем обыденный язык (Шуберт.

Символика сна. Гл. 1).

Эволюция романтического мировосприятия со второй

половины 1810-х двигалась к распаду изначального син-

тетически-цельного виденья, обнаружению непримери-

мых противоречий и трагических основ бытия.

Р.

в этот

период (особенно в 1820-е) все чаще понимается самими

романтиками в негативно-протестном духе, как отказ от

норм и законов во имя индивидуализма; Р. — «либера-

лизм в литературе» (Гюго. Предисловие к «Стихотворе-

ниям Ш.Довалля», 1829), «парнасский афеизм» (Пушкин.

К Родзянке, 1825). В историческом сознании

Р.

нараста-

ют эсхатологические настроения, крепнет ощущение,

что «драма человеческой истории, быть может, гораздо

ближе к концу, чем к началу» (Ф.Шлегель. Сигнатура

эпохи, 1820),

литературе утверждается тема «последнего

человека» («Последняя смерть», 1827 и «Последний

поэт», 1835, Баратынского; роман «Последний человек»,

1826, Мэри Шелли). Прошлое уже не обогащает, но отя-

гощает мир («Мир устал от прошлого, он должен или

погибнуть, или наконец отдохнуть». — П.Б.Шелли, Эл-

лада, 1821); «Людей и времени раба, / Земля состари-

лась в неволе» — П.А.Вяземский. Море, 1826); исто-

рия теперь мыслится трагически, как чередование греха

и искупительной жертвы: уже заглавный герой трагедии

Гёльдерлина «Смерть Эмпедокла» (1798-99) ощущал

себя призванным умереть, чтобы искупить свою эпоху,

а в 1820-х П.С.Балланш выстраивает концепцию исто-

рии как повторяющихся жертвенно-искупительных цик-

лов («Пролегомены к опытам социальной палингенезии»,

1827). Поздний Р. с новой силой переживает христианс-

кое чувство изначальной греховности человека, которая

воспринимается как его иррациональная вина перед

природой: человек, «это смешенье праха с божеством»,

своей «смешанной сущностью» лишь «вносит конфликт

в стихии природы» (Байрон. Манфред, 1817. Д. 1, сц. 2).

Тема унаследованной вины, неизбежности судьбы,

проклятия и искупления кровью звучит в «трагедиях

рока» (З.Вернер, Ф.Грильпарцер), трагедии Г.Клейста

«Пентесилея» (1808), драмах Гюго. Принцип аналогии,

позволявший раннему

Р.

«делать ослепительные прыж-

ки через непроходимые рвы» (Берковский, 357), лиша-

ется силы; единство мира оказывается либо мнимым,

либо утраченным (это мироощущение было предвосхи-

щено Гёльдерлином в 1790-е: «Блаженное единство...

потеряно для нас». — Гиперион. Предисловие). В позд-

нем Р., с его конфликтом идеала и действительности

(романтическое «двоемирие»), герой безвозвратно от-

чужден от мира, общества и государства: «блуждающий

дух, изгнанный из другого мира, он казался незнаком-

цем в этом мире живых» (Байрон. Лара, 1814); «Живу

один средь мертвецов» (Лермонтов. Азраил, 1831); по-

эты в миру оказываются не жрецами, но «скитальцами

на земле, бездомными и сирыми» (Полевой Н.А. Очер-

ки русской литературы. СПб., 1839. Т. 1. С. 213). Раз-

двоение претерпевает и сам романтический человек,

становясь «полем битвы, на коем сражаются страсти

с волею» (А.А.Марлинский. О романе Н.Полевого

«Клятва при гробе Господнем», 1833); он либо осознает

непримиримое противоречие в самом себе, либо стал-

кивается со своим демоническим двойником («Эликси-

ры дьявола», 1815-16, Гофмана; «Город уснул, я брожу

одиноко...» из цикла «Возвращение на родину», 1826,

Г.Гейне). Раздвоенность реальности на метафизическом

уровне понимается как непримиримая и безысходная

борьба добра и зла, Божественного и демонического

(«Элоа», 1824, А.де Виньи, где ангел пытается своей

любовью спасти Люцифера, но оказывается в его влас-

ти; «Демон», 1829-39, Лермонтова). Мертвый механи-

цизм, от которого Р., казалось бы, избавился благодаря

своей метафоре мира как живого организма, вновь воз-

вращается, персонифицированный в образе автомата,

куклы (проза Гофмана; «О театре марионеток», 1811,

Югейста), голема (новелла Л. Арнима «Изабелла Египет-

ская», 1812). Доверчивость, присущая раннему Р., уве-

ренность в том, что «сыновние узы Природы связали

его с миром» (У.Вордсворт. Прелюдия. 1:263-264), сме-

няется подозрительностью и ощущением измены: «Яд

во всем, чем сердце дорожит» (Дельвиг. Вдохновение,

1820); «Хотя ты человек, ты не изменила мне», — обра-

щается Байрон к сестре в «Стансах к Августе» (1816).

Спасение видится в бегстве (романтический «эскапизм»,

отчасти представленный уже в раннем

Р.

в прозе Сенан-

кура и Шатобриана) в иные формы жизни, в роли кото-

901

рондо

902

рых могут выступать природа, экзотические и «есте-

ственные» культуры, воображаемый мир детства и уто-

пии, а также в измененные состояния сознания: теперь

не ирония, но безумие провозглашается естественной

реакцией на антиномии жизни; безумие расширяет ум-

ственный кругозор человека, поскольку сумасшедший

«находит такие соотношения между предметами, кото-

рые нам кажутся невозможными» (Одоевский. Русские

ночи. Ночь вторая). Наконец, «эмиграция из мира»

(выражение Шатобриана: цит. по: Schenk, 130) может

осуществиться в смерти; этот мотив приобретает осо-

бое распространение в позднем Р., широко развившем

орфическую метафору тела и жизни как темницы, кото-

рая присутствует уже у Гёльдерлина («мы томимся сейчас

в нашей больной плоти». — Гиперион.

Т.

I. Кн. 1) и Ворд-

сворта («Тени тюрьмы начинают смыкаться над растущим

ребенком». — Ода: Знамения бессмертия, 1802-04). По-

является мотив любви к смерти (в рассказе Шелли «Una

Favola», 1820-22, поэт влюблен в жизнь и смерть, но

верна ему лишь последняя, «обитающая с любовью

и вечностью»), представление, что «быть может, имен-

но смерть ведет к высшему знанию» (Байрон. Каин,

1821). Антитезой бегству из раздвоенного мира

позднем

Р.

могут служить богоборческий бунт или стоическое при-

ятие зла и страдания. Если ранний Р. почти уничтожает

дистанцию между человеком и Богом, дружественно со-

единяя их едва ли не на равных («Бог хочет богов»; «мы

назначили себя людьми и выбрали себе Бога, как выби-

рают монарха» — Novalis. Bd 2. S. 584; Bd 3. S. 418), то

в позднем Р. совершается их взаимоотчуждение. Р. со-

здает теперь образ героического скептика — человека,

бесстрашно порвавшего с Богом и остающегося посре-

ди пустого, чуждого мира: «Я не верю, о Христос, Твое-

му святому слову, я слишком поздно пришел в слишком

старый мир; из века, лишенного надежды, родится век,

в котором не будет страха», — говорит герой Мюссе

(Ролла. 1833); в «Фаусте» Н.Ленау (1836) герой отказы-

вается служить «башмаком» для ноги Христа и решает

самостоятельно утвердить собственное «непреклонное

Я»; на «вечное молчание Божества» такой герой «отве-

чает одним лишь холодным молчанием» (Виньи. Еле-

онская гора, 1843). Стоическая позиция нередко приво-

дит романтика к апологии страдания (Баратынский.

«Поверь, мой друг, страданье нужно нам...», 1820), к его

фетишизации («Ничто не придает нам такого величия,

как великое страдание». — Мюссе. Майская ночь, 1835),

и даже к мысли о том, что кровь Христа не искупает

человеческих страданий: Виньи планирует произведе-

ние о Страшном суде, где Бог как подсудимый предста-

ет перед человечеством-судьей, чтобы «объяснить, за-

чем творение, зачем страдание и смерть невинных»

(Vigny A. de. Journal d'un poete. P., s. a. P. 154).

Эстетика реализма и натурализма, в значительной

мере определявшая литературный процесс второй по-

ловины 19 в., окрасила понятие Р. в негативные тона,

ассоциируя его с риторическим многословием, пре-

обладанием внешних эффектов, мелодраматизмом,

действительно характерными для эпигонов Р. Однако

очерченный Р. проблемный круг (темы утраченного

рая, отчуждения, вины и искупления, мотивы богобор-

чества, богооставленности и «нигилистического созна-

ния» и др.) оказался долговечней собственно романти-

ческой поэтики: он сохраняет значение и в позднейшей

литературе, пользующейся иными стилистическими

средствами и уже не осознающей своей преемственно-

сти с романтической традицией.

Р. нередко понимается не только как историческое

понятие, но и как универсальная эстетическая катего-

рия (уже иенские романтики видели в «романтическом»

элемент, присущий всякой поэзии;

том же духе и Ш.Бод-

лер считал «романтическим» всякое «современное искус-

ство», в котором есть «субъективность, духовность, крас-

ки, устремленность к бесконечному». — «Салон 1846».

Разд. 2). Г.В.Ф.Гегель определил словом «романтическое»

одну из трех (наряду с символической и классической)

глобальных «художественных форм», в которой дух, по-

рывая с внешним, обращается к своему внутреннему

бытию, чтобы там «насладиться своей бесконечностью

и свободой» (Эстетика. Ч. 2. Разд. 3, вступление). Су-

ществует также представление о романтическом как о веч-

но повторяющемся явлении, чередующемся с таким же

вечным «классицизмом» («Всякий классицизм предпо-

лагает предшествующий ему романтизм». — П.Валери.

Variete, 1924). Т.о., Р. может быть осмыслен и как вне-

временная духовно-эстетическая ориентация, присущая

произведениям различных эпох (романтика). ?

Лит.: Обломиевский Д.Д. Французский романтизм. М., 1947\Ели-

cmpamoejtA.A. Наследие английского романтизма и современность.

М., 1960; Реизов

Б.Г.

Между классицизмом и романтизмом. Л., 1962;

Николюкин А

Н. Американский романтизм и современность. М., 1968;

Берковский Н.Я. Романтизм в Германии. Л., 1973; Манн Ю.В. Поэти-

ка русского романтизма. М., 1976; Эстетика американского роман-

тизма/Вступ. ст. А.Н.Николюкина. М., 1977; Литературные манифе-

сты западноевропейских романтиков /Вступ. ст. А.С.Дмитриева. М.,

1980; Тертерян И. Романтизм как целостное явление // ВЛ. 1983.

№ 4; Эстетика немецких романтиков / Вступ. ст. Ал.В. Михайлова.

М., 1987; Федоров Ф.П. Романтический художественный мир. Рига,

1988; Гуковский

Г.А.

Пушкин и русские романтики. <1946>. М., 1995;

Жирмунский В.М. Немецкий романтизм и современная мистика.

<1914>. М., 1996; Толмачёв В.М. От романтизма к романтизму. М.,

1997; Чавчанидзе Д.Л. Феномен искусства в немецкой романтичес-

кой прозе. М., 1997; Strich Г. Deutsche Klassik und Romantik oder

Vollendung und Unendlichkeit. 2. Aufl. Miinchen, 1924; BeguinA. L'ame

romantique et la reve. Marseille, 1937. T. 1-2; Huch R. Die Romantik:

Bliitezeit, Ausbreitung und Verfall. Tubingen, 1951; Moreau

Ames et

themes romantiques. P., 1965; Schenk H.G. The mind of the European

Romantics. L., 1966; Van Tieghem P. Le romantisme dans la litterature

europeenne. 2 ed. P., 1969; Peckham M. The triumph of Romanticism.

Columbus (S.C.), 1971; Abrams M.H. Natural supernatural ism: Tradition

and revolution in Romantic literature. N.Y., 1973; Barzun J. Classic,

romantic and modern. 2 ed. Chicago, 1975; Morse D. Perspectives on

Romanticism. N.Y., 1981.

A. E.

Махов

РОНДЁЛЬ (фр. rondel, от rond — круг) — твердая

стихотворная форма (см. Твердые формы); развилась из

виреле путем сокращения припева до 1-2 строк, пона-

чалу часто смешивалась с рондо. Была популярна во

французской поэзии 14-15 вв., потом вышла из упот-

ребления и сохранилась в стилизациях (С.Малларме,

А.Суинберн, И.Северянин). Схема классического Р.:

13 стихов с рифмовкой ABba+abAB+abbaA (заглавные

буквы—тождественные строки). Менее употребителен

двойной

Р.:

16 стихов с рифмовкой АВВА + abAB + abba

ABBА. МЛ. Гаспаров

РОНДО (фр. rondeau, от rond — круг) — твердая

стихотворная форма (см. Твердые формы); развилась из

ронделя в 14 в. путем сокращения припева до полусти-

шия. Достигла расцвета в 16-17 вв.; в России известна

начиная с В.К.Тредиаковского; в 19-20 вв. сохранилась

29*

903

ропалический стих

904

лишь в стилизациях. Схема классического Р.: 15 стихов

в трех строфах на две рифмы aabba + abbR + abbaR, где

R—нерифмующийся рефрен, повторяющий начальные

слова

1-й

строки. Обычный размер — 10-сложный стих

с 4-сложным рефреном. Пример:

Манон Леско, влюбленный завсегдатай

Твоих времен, я мыслию крылатой

Искал вотще исчезнувших забав,

И образ твой, прелестен и лукав,

Меня водил, — изменчивый вожатый.

И с грацией манерно-угловатой

Сказала ты: «Пойми любви устав,

Прочтя роман, где ясен милый нрав

Манон Леско.

От первых слов в таверне вороватой

Прошла верна, то нищей, то богатой,

До той поры, когда без сил упав,

В песок чужой, вдали родимых трав,

Была зарыта шпагой, не лопатой,

Манон Леско!

М.А.Кузмин

В русской поэзии 18 в. Р. назывались расширитель-

но и более свободные формы стихотворения с длинны-

ми рядами одинаковых рифм.

Лит.: Gennrichs F. Das AJtfranzOsische Rondeau und Virelai im 12.

und 13. Jahrhundert. Langen bei Frankfurt, 1963. М.Л.Гicnapoe

РОПАЛИЧЕСКИЙ СТИХ (греч. rhopalicos — в фор-

ме палицы, т.е. расширяясь к концу) — игровая форма ан-

тичного

стиха.

У Гомера случайно оказался употреблен гек-

заметр, состоявший

из

слов длиной в 1,2,3,4,5 слогов; это

было замечено, обозначено термином, и некоторые поэты

пытались писать целые стихотворения такими строками.

Самое известное — «Молитва» (4 в.) Авсония:

Бог Отец, податель бессмертного существованья,

Слух склони к чистоте неусыпных молитвословий,

Будь ввыси милосерд к взываниям смиренномудрых...

(пер. М.Л.Гаспарова)

В.Брюсов пытался воспроизвести этот принцип по-

строения стиха в экспериментальном стихотворении

«Жизнь — игра желаний мимолетных...» (сборник

«Опыты», 1918). М.Л.Гаспаров

РОССИЙСКИЕ ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПРЕМИИ. —

Первой общероссийской премией, в

т.ч.

за успехи в обла-

сти филологии

литературы, стала Демидовская премия.

Она была учреждена горнозаводчиком

землевладельцем

П.Н.Демидовым в 1831 и имела назначением «содейство-

вать к преуспеянию наук, словесности и промышленнос-

ти в своём отечестве». Присуждение ее предоставлялось

Петербургской академии наук; первое присуждение состо-

ялось в 1832, последнее (34-е) — в 1865 (согласно за-

вещанию учредителя, через 25 лет после его кончины).

Полные Демидовские премии (словесность и филоло-

гия) получили: АХ.Востоков

(1833;

1844), Ф.И.Рейф(1833),

П.И.Соколов (1835), Н.Я.Бичурин (1839), М.П.Погодин

(1840), Д.И.Чубинов (1840; 1847), Г.П.Павский (1844),

О.М.Ковалевский (1846), О.А.Гошкевич (1858), П.П.Пе-

карский (1861). Среди получивших половинные премии:

И.М.Снегирёв (1836; 1840), С.П.Шевырёв (1837),

О.М.Ковалевский (1838), Ф.И.Видеман (1844; 1846;

1850), О.М. Бодянский

(1856),

А.Н.Пыпин

(1858),

Л.Н.Май-

ков (1858), Ф.Р.Крейцвальд (I860), П.Н.Рыбников (1864),

А.Н.Афанасьев (1865). Демидовскими премиями в облас-

ти педагогики были отмечены детские писательницы

Л.А.Ярцова (1837) и А.О.Ишимова (1838); А.П.Зон-

таг(1839). После прекращения Демидовских премий

в 1866 была учреждена Ломоносовская премия, также

присуждавшаяся по многих отраслям знаний. Ломоносов-

ской премии удостоены В.И.Даль за Толковый словарь

(1869), А.А.Потебня — за работы по русской грамматике

(1875), В.Н.Перетц — за труды по истории русской по-

эзии 18 в. (1903) и др. Всего Петербургская Академия

наук в разное время имела св. 20 именных премий.

С 1856 в память о графе С.С.Уварове (1786-1855), быв-

шем с 1818 президентом Академии наук, учредили Ува-

ровскую премию. Она присуждалась в основном за труды

по русской истории, но среди ее лауреатов есть и писате-

ли. В 1860 Уваровскую премию разделили А.Н.Островс-

кий (за пьесу «Гроза», 1859) и А.Ф.Писемский (драма

«Горькая судьбина», 1859). В 1863 — А.Н.Островский

(«Грех да беда на кого не живет», 1863), Д.Минаев (ко-

медия «Разоренное гнездо» («Спетая песня», 1863).

В 1867 и 1870 (посмертно) премии получил А.Н.Афана-

сьев за труд «Поэтические воззрения славян на приро-

ду», 1866,1868-69, в 1869 — В.В.Стасов за исследование

«Происхождение русских былин», в 1876 — А.Д.Гала-

хов за «Историю русской слове'сности, древней и новой»,

1863-75; в 1894 и 1898 — Н.П.Барсуков за многотомные

«Труды и дни М.П.Погодина», 1888-98.

Самой авторитетной была признана учрежденная

в 1881 премия имени А.С.Пушкина при Петербургской

Академии наук. С 1882 по 1919 прошло 23 присуждения.

Существовали полные, половинные, поощрительные пре-

мии и почетные отзывы. Пушкинской премией в разных

степенях были отмечены: 1882 — А.Н.Майков (трагедия

«Два мира», 1882), Я.П.Полонский («На закате». Стихот-

ворения 1877-1880); 1884—А. А.Фет (переводы Горация);

1886 — С.А.Юрьев (перевод «Макбета» У.Шекспира),

Н.П.Семенов (переводы из А.Мицкевича), СЯ.Надсон

(«Стихотворения», 1884); 1888—Л.Н.Майков и В.И.Саи-

тов (издание сочинений К.Н.Батюшкова, 1885-87);

А.П.Чехов («В сумерках», 1887), В.С.Лихачев (пере-

вод «Тартюфа» Мольера); 1889 — Л.П.Бельский (пе-

ревод «Калевалы»), П.А.Козлов (перевод «Дон Жуана»

Дж.Байрона); 1890 — М.И.Кудряшев (перевод «Песни

о Нибелунгах»), Д.Л.Михаловский (переводы «Антоний

и Клеопатра» и «Ричард II» Шекспира), В.С.Лихачев (пе-

ревод «Школы жен» Мольера), И.А.Шляпкин (подготов-

ка Полного собрания сочинений А.С.Грибоедова, 1889);

1891 — Я.П.Полонский (стихи 1887-1890 «Вечерний

звон»), И.Н.Потапенко («Повести и рассказы»), А.Д.Льво-

ва («Поэмы и песни»); 1892 — Л.И.Поливанов (перевод

«Гофолии» Расина); 1893 — Д.В.Аверкиев («О драме,

критическое рассуждение...», 1893); Д.Н.Цертелев («Сти-

хотворения 1883-1891»), А.М.Жемчужников («Стихот-

ворения»), Л.И.Поливанов (перевод «Мизантропа» Мо-

льера); 1894 — А.А.Голенищев-Кутузов («Сочинения»,

1894), К.С.Баранцевич (роман «Две жены», 1894),

А.В.Лонгинов («Историческое исследование сказания

о походе Северского князя Игоря...», 1892); 1895 —

П.И.Вейнберг (перевод «Марии Стюарт» Ф.Шиллера);

А.Луговой («Сочинения», 1895), К.К.Случевский («Исто-

рические картинки. Разные рассказы», 1894), Л.И.Поли-

ванов (перевод «Федры» Расина); 1897 — граф Ф.де Ла

Барт (перевод «Песни о Роланде»), М.АЛохвицкая («Сти-

хотворения», 1896), Н.С.Тихонравов и В.И.Шенрок («Со-

чинения Н.В.Гоголя».

Т.

6-7,1896), В.П.Авенариус («Ли-

905

«рошфорская школа»

906

стки из детских воспоминаний», 1893), Е.А.Бекетова

(«Стихотворения», 1895); 1899 — К.Ф.Головин («Рус-

ский роман и русское общество», 1897), К.К.Случевс-

кий («Сочинения», 1898), О.Н.Чюмина («Стихотворе-

ния», 1897), П.Я. («Стихотворения», 1898), Д.П.Голицын

(Муравлин) («У синя моря», 1898); 1901 — А.Л.Соко-

ловский («Шекспир в переводе и объяснении». Т. 1-8,

1894-98), К.М.Станюкович «Собрание сочинений».

Т. 1-2. «Морские рассказы», 1897), О.Н.Чюмина (пере-

вод «Потерянного рая» и «Возвращенного рая» Дж.Мил-

тона), И.Стешенко (труды о И.П.Котляревском),

К.Льдов («Отзвуки

души.

Стихотворения», 1899), Н.Галь-

ковский (перевод Сербского народного эпоса), Ф.Е.Зарин

(«Стихотворения», 1899), А.А.Навроцкий (Драматичес-

кие произведения. Т. 1,1900); 1903 — П.И.Вейнберг (пе-

ревод «Пикколомини» Шиллера и редакция Собрания со-

чинений Гейне), И.А.Бунин («Листопад», 1901 и перевод

«Песни о Гайавате» Лонгфелло), А.Н.Гиляров («Предсмер-

тные мысли XIX века во Франции», 1901), К.Ф.Головин

(«Полное собрание сочинений». Т. 1,2, 1902), Влади-

мир Каренин (псевдоним В.Д.Комаровой) («Жорж

Санд, ее жизнь и произведения. 1804-1838 гг.», 1899.

Вып. 1), М.А.Лохвицкая («Стихотворения». Т. 3. 1900),

П.Ф.Порфиров (переводы лирических стихотворений

Горация), И.И.Тхоржевский (перевод «Стихов филосо-

фа» М.Гюйо, 1901), Т.Л.Щепкина-Куперник (стихотво-

рения); 1905 — М.А.Лохвицкая («Стихотворения». Т. 5,

1904), О.Н.Чюмина (перевод «Божественной комедии»

Данте), В.СЛихачев (перевод «Эдуарда III» Шекспира),

Е.М.Милицына («Рассказы». Т. 1,1905);

1907

—Д.Е.Мин

(перевод «Божественной комедии» Данте), А.В. и П.Г.Ган-

зен (переводы Г.Ибсена), В.ГЖуковский (переводы соне-

тов Х.М.де Эредиа; сборник стихотворений 1893-1904),

В.И.Крыжановская (Рочестер) («Светочи Чехии»),

Б. А Лазаревский («Повести и рассказы», 1903), Е.М.Ми-

лицына (рассказы), И.И.Тхоржевский (переводы из новей-

шей французской лирики), Н.Б.Хвостов («Под осень».

Стихотворения, 1905), М.П.Чехов («Очерки и рассказы»,

1905), О.Н.Чюмина (переводы А.Теннисона и др.; но-

вые стихотворения); 1909 — А.И.Куприн («Рассказы».

Т. 1-3. 1906-07), И.А.Бунин («Стихотворения». Т. 3^,

1906-07, переводы поэмы А.Теннисона «Годива», ми-

стерии Байрона «Каин»), Вера Рудич («Новые стихот-

ворения», 1908), Ю.И.Айхенвальд («Силуэты русских

писателей». 1908. Вып.

1-2),

А.Н.Волкович-Вель (расска-

зы и очерки, 1905-06), Г.Т.Полилов-Северцев («Наши

деды-купцы. Бытовые картины начала XIX столетия»),

О.Н.Чюмина (переводы «Эриний» Ш.Леконта де Лиля,

драмы «Северо-Торелли» Ф.Коппе, сборник стихотво-

рений «Осенние вихри», 1908), В.Шуф («В край

иной...». Сонеты, 1906); 1911 —А.М.Федоров («Сти-

хотворения», 1909, «Сонеты», 1906, «Рассказы», 1908,

«Рассказы», 1909); 1913 — П.Сергеич (П.С.Порохов-

щиков) «Искусство речи на суде», 1910), П.Е.Щёголев

(«Пушкин. Очерки»), Т.Л.Щепкина-Куперник («Сказа-

ния о любви», 1912), А.М.Федоров («Жатва», 1910;

«Утро», 1911); 1915 — С.Свириденко («вольный перепев»

«Песни о Сигурде», 1912), С.Д.Дрожжин («Песни ста-

рого пахаря», 1913), В.А.Мазуркевич («Стихотворе-

ния», 1900, «Монологи и поэмы», 1904, «Старые боги»,

1913 и перевод в 1904 драматической поэмы венгерско-

го поэта Имре Мадача «Трагедия человека»); 1917 —

Н.А.Холодковский (Перевод

1 и 2

частей «Фауста» Гёте),

Н.А.Крашенинников («Амеля», 1916); 1919 — В.В.Ве-

ресаев (переводы поэм Гесиода «Работы и дни» («Тру-

ды и дни») и «Происхождение богов»).

Ежегодно, начиная с 1883, Обществом русских

драматических писателей и оперных композиторов

30 января, в день смерти А.С.Грибоедова, присужда-

лась премия его имени за новые пьесы театрального

сезона. Среди отмеченных — пьесы А.Н.Островско-

го «Красавец-мужчина» (1883) и «Не от мира сего»

(1885); «Плоды просвещения» (1891) Л.Н.Толстого;

«Старый закал» (1895) и «Джентльмен» (1897)

А.И.Сумбатова-Южина; «Новое дело» (1891), «Цена

жизни» (1897, отказался от премии в пользу чеховской

«Чайки») и «В мечтах» (1903) Вл.И.Немировича-Дан-

ченко; «Мещане» (1902) и «Васса Железнова» (1910)

М.Горького, «Дети Ванюшина» (1902) С.А.Найдёнова,

«Gaudeamus» (1910) Л.Н.Андреева и др.

Лит.: Роспись о присуждениях наград и премий Императорскою

Академиею наук, присужденных с основания конкурсов при ней по

1908 год. СПб., 1911; Мезенин Н.А. Лауреаты Демидовской премии

Петербургской Академии наук. Л., 1987.

С.

Ф.Дмитреико

«РОШФОРСКАЯ ШКОЛА» (фр. L'6cole de

Rochefort) — объединение французских поэтов. Заро-

дилось весной 1941 по инициативе Жана Буйе (р. 1912),

подхваченной Рене Ги Каду (1920-51). Идею сплоче-

ния молодых поэтов поддержали чтимые ими мэтры —

Макс Жакоб (1876-1944) и Пьер Реверди (1889-1960).

В названии увековечено анжуйское селение Рошфор-

на-Луаре, где жил Буйе. Понятие «школа» возникло

в противовес «измам»

(символизму,

дадаизму и сюрре-

ализму) по аналогии с содружеством художников —

«Барбизонская школа». В декларации «Поэтические

устои Рошфорской школы» (опубл. 30 мая 1941) Буйе

обосновал необходимость защиты поэзии, а также не

стесненный никакими догмами принцип сближения по-

этов. Марсель Беалю (1908-93) предложил свое на-

звание — «Школа на Луаре»; слово «школа» понача-

лу смутило Жана Руссло (р. 1913) и Мориса Фомбера

(1906-81) — живого классика для рошфорцев. Изда-

ние первых «Тетрадей Рошфорской школы» Фомбер

воспринял как несомненное событие. Каждая тетрадь

представляла собой сборник одного поэта. В 1941 уви-

дели свет: «Светлые годы» Каду, «Ветер с моря» Ми-

шеля Маноля (1911-84), «Остров кричащей тишины»

Беалю, «Настояния» Руссло, «А вот и лубочная картин-

ка!» Люка Беримона (1915-83), «Смысл действий»

Буйе, «Предчувствие розы» Янетты Делетан-Тардиф

(1902-76), «Любо жить» Луи Эмие (1900-67). Сквозь

призму неповторимых индивидуальностей Фомбер уло-

вил роднящее их устремление «защитить права вооб-

ражения, духовную свободу, нестесненное усилие...

спасти и уберечь соль земли и духа» — поэзию. Про-

зорливо оценил Фомбер этический вектор Р.ш. — ее

«человечную, братскую теплоту», которой веяло от

«Тетрадей»: «Каждая из них — протянутая рука, весть

о бескорыстной дружбе, залог веры в жизнь и неис-

черпаемость поэзии» (Les po£ts de Рёсо1е de Rochefort,

291-292).

Разгром Франции, ее рассечение на две зоны, встреча

Петена с Гитлером 24 октября 1940 в Монтуаре — в этих

исторических обстоятельствах протекала жизнедеятель-

ность Р.ш. в оккупационной зоне. Поэзия рошфорцев

откровенно противостояла атмосфере подозрительнос-

ти, доносительства, страха, репрессий, угрозы арес-

907

рубли 908

та и заточения в фашистский концлагерь своей верой

в поэтическое слово — цитадель внутреннего мира

каждого из поэтов, двери которой распахнуты для

соотечественников, для читателей всех времен. Как

правило, рошфорцы избегали велеречивой публицис-

тичности; отталкивал их и герметизм, «чрезмерная аб-

страктность текста, дистиллированного в сюрреали-

стических или иных лабораториях» (Marissele A. Jean

Rousselot. P., 1973. P. 530). Утверждая неукротимость

жизни, прелесть «растительного царства», времен

года, повседневного ритма жизни, трудов и дней стой-

кого человека, поэзия «Р.ш.» — на онтологическом,

бытийном уровне — противостояла философии сми-

рения и рабской покорности, расизму доморощенных

жрецов «нового порядка». Жить «со втянутым живо-

том — можно, но ползать на брюхе — никогда» — де-

виз Каду (Manoll М. Rene Guy Cadou. P., 1954. P. 69).

«Р.ш.» — неотъемлемая часть поэзии Сопротивления

военных лет.

В ноябре 1942 немецкие войска оккупировали юж-

ную, «свободную» зону. В этот грозный год в «Рош-

форских тетрадях» обрели трибуну признанные мас-

тера: Фомбер («Песни грот-марса»), Жан Фоллен

(1903-71; «Перечень»), Жорж Эмманюэль Клансье

(р. 1914; «Время героев»), Габриэль Одизио (1900-78;

«Каменный век»), Луи Гийом (1907-71; «Дорога»),

Эдмон Юмо (р. 1907; «Песня росистой травы»), Анд-

ре Верде (р. 1915; «День на день не приходится»), Алек-

сандр Турски (1917-70; «Подлинная версия»). В стане

рошфорцев прозвучали голоса Леона Габриэля Гро

(р. 1905; «Семь поэм на полях», 1942), Люка Декона

(р. 1913; «Камфора и трут», 1942), а позднее — Поля

Шоло (1914—69; «Риск», 1952). В 1943 «Тетрадях» по-

явились стихи узника немецкого концлагеря Шарля

Отрана (1918-76; «Речные воды»). «Р.ш.» не была изо-

лирована от других очагов поэзии Сопротивления. Ве-

лись переговоры с сюрреалистической группой «Перо

в руке»; Одизио передавал «Тетради» для распростра-

нения Максу Полю Фуше (1913-80) и получал от него

журнал «Фонтен», пока гестапо не схватило Одизио

в ноябре 1943. После войны возобновился выход «Рош-

форских тетрадей» и продолжался вплоть до 1961; сре-

ди участников изданий — основатели содружества и но-

вые имена: Жан Диго (р. 1912), Жан Венсан Вердонне

(р. 1923), Андре Марисель (р. 1928),ЖакРеда(р. 1929),

Жан Бретон (р. 1930), Марк Ален (р. 1937).

Лит.:

Великовский

С. Рене Ги Каду. Габриель Одизио. Жан Руссе-

ло // Я пишу твое имя, свобода: Французская поэзия эпохи Сопротив-

ления. М., 1968; Балашова

Т.В.

Французская поэзия XX века. М., 1982;

BouhierJ. Introduction // Les poetes de l'ecole de Rochefort: Anthologie

presentee par Jean Bouhier. P., 1983; Debreille J.

L'ecole de Rochefort:

Theories et pratiques de la poesie.

1941

-1961. Lyon, 1987; Sabatier

Les

sources

fraiches:

Maurice Fombeur. Rene Guy Cadou. Luc Berimon. Michel

Manol. Jean Rousselot. Paul Chaulot... Poetes et fondateurs. Jean Bouhier

'ecole de Rochefort // Idem. Histoire de la poesie fran^aise: La poesie

du vingtieme sifccle. Vol. 3. P., 1988; Jean Bouhier, fondeur de l'Ecole de

Rochefort. Angers, 1995. В.П. Балашов

РУБАЙ (араб.) — четверостишие в лирической и фи-

лософской поэзии народов Ближнего и Среднего Востока.

Как жанровая форма достигает расцвета в 11 в., а в 12 в.

уступает место

газели.

Мастерами

Р.

считаются Омар Хай-

ам, Захиреддин Мухаммед Бабур.

Лит.:

Козмоян А.К.

Рубай

классической поэзии

на фарси

(X-XII вв.).

Ереван, 1981.

РУССКАЯ АКАДЕМИЧЕСКАЯ ГРУППА.—В фев-

рале 1920 в Париже состоялось организационное собра-

ние Р.а.г. С русской стороны участвовали: Е.В.Аничков,

П.П.Гронский, В.В.Дюфур, С.И.Карцевский, Н.М.Могилян-

ский, М.И.Лот-Бородина, С.С.Почич, С.И.Метапьников,

М.И.Ростовцев, Ю.В.Семенов, с французской—директор

школы восточных языков Поль Буайе, бывший дирек-

тор Французского института в Петербурге Жюль Патуйе

и профессор русского языка в Сорбонне Эмиль Оман.

Формально группа основана 14 мая 1920 с целью раз-

вивать науку, поддерживать связи с учеными и учебны-

ми заведениями, организовывать взаимную материаль-

ную и моральную помощь, готовить молодых ученых,

оказывать помощь поступающим в высшие учебные

заведения. На общем собрании председателем избран

Аничков (с 19 октября 1920), после отъезда в Белг-

рад его заменил профессор Гронский (с 1 февраля

1921), затем А.Н.Анцыферов (с 28 ноября 1922 до кон-

чины в 1942). «Академическая группа

Париже...

не

толь-

ко объединяла русских профессоров во Франции, но

поддерживала сношения с иностранными учреждения-

ми всего мира. Ее члены участвовали в научных конг-

рессах, под ее покровительством был издан ряд книг

и существовали научные семинары и Русский научный

институт» (Ковалевский П.Е. Парижская русская акаде-

мическая группа // Он же. Зарубежная Россия. Париж,

1971. С. 83). Группа приняла участие в организации кур-

сов по русской истории и литературе при содействии

парижского Института славистики. А.Ф.Головенченко

РУССКИЙ ДОМ ИМЕНИ ИМПЕРАТОРА НИ-

КОЛАЯ IIВ БЕЛГРАДЕ — открыт

апреля 1933 в при-

сутствии короля Александра I Карагеоргиевича и всей

королевской семьи. Своим появлением Р.д. обязан при-

нятию в среде русской эмиграции положения о «русских

Афинах», т.е. о развитии национальной эмигрантской

культуры, которая должна была вернуться в Россию. Во

главе Р.д. стал А.Белич, председатель государственной

комиссии помощи русским беженцам и Русского куль-

турного комитета. Построенный архитектором В.Ба-

умгартеном в стиле русского ампира Р.д. разместил под

своей крышей организации русского зарубежья в Юго-

славии, единственный в мире дом-музей последнего им-

ператора, Союз русских писателей и журналистов в Юго-

славии (председатель А.И.Ксюнин). Русский научный

институт в стенах Р.д. развернул активную издательс-

кую работу: публикацию библиографии русских ученых-

эмигрантов: «Материалы для библиографии русских

научных трудов за рубежом» в 2 томах (1931 и 1941). На

той же базе было выпущено 17 томов «Записок Русско-

го научного института в Белграде» (1930-41). Русская

публичная библиотека, возникшая в 1920, обладала

книжным фондом (60 000), кабинетом для научной рабо-

ты, имела большое число читателей. По своему значению

и фондам она являлась второй библиотекой русского зару-

бежья после Тургеневской библиотеки в Париже. С тече-

нием времени при библиотеке создается архив. Эмиг-

ранты под конец жизни, как правило, завещали архиву

свои рукописи и наследие (богатый архив П.Б.Стру-

ве). В Р.д. из здания Академии наук переселилась «Из-

дательская комиссия», которая взяла на себя роль глав-

ного издательства русской литературы в то время, когда

уже исчерпали себя берлинские, парижские и пражские

издательства. В Р.д. работал Русский драматический

909

русского зарубежья литература 910

театр во главе с Ю.Ракитиным и Русский общедоступ-

ный драматический театр во главе с А.Череповым.

Лит.: ДжурЫч

О. Шестьдесят лет Русскому дому имени импера-

тора Николая II в Белграде 1933-1993 // Культурное наследие рос-

сийской эмиграции. М., 1994. Кн. 1. В.В.Сорокина

РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ ЛИТЕРАТУРА, эми-

грантская литература — возникла после

большевистского переворота в России в 1917. В про-

шлые эпохи известны писатели-изгнанники, от Овидия

и Данте до Андрея Курбского, Ф.Р.де Шатобриана и не-

мецких писателей-антифашистов, но история не знает

случаев, чтобы более половины писателей, философов,

художников были высланы из страны или эмигрирова-

ли на всю жизнь. В истории Р.з.л. наблюдаются три пе-

риода, или три волны эмиграции. Первая волна—с 1918

до второй мировой войны. Вторая волна вынесла за пре-

делы СССР литераторов, отступавших вместе с немец-

кой армией и оказавшихся к концу второй мировой вой-

ны в эмиграции (И.Елагин, Д.Кленовский, Н.Моршен,

ЛРжевский, Б.Филиппов). В середине 1960-х, после хру-

щевской «оттепели», началась третья волна эмиграции

и высылки, среди крупнейших имен которой А.И.Сол-

женицын, В.П.Аксёнов, В.Н.Войнович, Г.Н.Владимов,

А.А.Галич, Ф.Н.Горенштейн, С.Д.Довлатов, Ю.М.Кубла-

новский, В.Е.Максимов, В.П.Некрасов, А.Д.Синявский.

Четвертой волной иногда называют «утечку умов», выезд

деятелей науки и культуры из России на постоянное

жительство за границу в 1990-е, в основном по эконо-

мическим причинам. Однако наибольшее культурное

и литературное значение имеет творчество представи-

телей первой волны, создавших лучшие свои произве-

дения в изгнании.

Поэзия эмиграции начиналась в России. Определяю-

щим было не местонахождения писателя — в России или

за ее пределами, — а восприятие происходящего в стра-

не. Через три дня после захвата власти большевиками

З.Н.Гиппиус написала первые эмигрантские стихи, хотя

жила еще в Петрограде:

Какому дьяволу, какому псу в угоду,

Каким кошмарным обуянный сном,

Народ, безумствуя, убил свою свободу,

И даже не убил — засек кнутом?

И.А.Бунин в большевистской Москве начал дневник

«Окаянные дни», опубликованный уже в эмиграции

(1935). Гиппиус писала в Петрограде свои «Черные тет-

ради» (1917-19), увидевшие свет только в конце 20 в.

Русские писатели (кроме тех, кто «пошел в Смольный»)

испытывали отчуждение от большевиков. В день разго-

на Учредительного собрания 5 января 1918 М.Горький

писал в газете «Новая жизнь» о «фанатиках и утопис-

тах», которые в тот день по приказу Н.И.Подвойского

расстреляли на Литейном проспекте Петрограда мир-

ную демонстрацию в поддержку Учредительного собра-

ния (факт, известный ныне несравненно меньше, чем

расстрел демонстрации 9 января 1905): «Правительство

Смольного относится к русскому рабочему, как к хво-

росту: оно зажигает костер для того, чтобы попробо-

вать — не загорится ли от русского костра общеевро-

пейская революция? Это значит — действовать «на

авось», не жалея рабочий класс, не думая о его будущем

и о судьбе России — пусть она сгорит бессмысленно,

пусть обратится в пепел, лишь бы произвести опыт»

(Горький М. Несвоевременные мысли. М., 1999. С. 230).

Эмиграция деятелей культуры провоцировалась прави-

тельством Смольного с первых дней его существования.

Запрещение свободы печати — в числе первых декре-

тов советской власти. «Старая» культура была не нуж-

на. Отсюда теория «двух культур» — признание в куль-

турном наследии лишь того, что соответствовало целям

большевиков. Невозможность печататься в советской

России сделала бессмысленным и опасным пребывание

многих писателей в стране. Классовый подход обрекал

русскую литературу и культуру на уничтожение. Все это,

наряду с красным террором, развязанным в 1918 на

многие десятилетия, глумлением над православием

и национальными традициями не могло не выбросить

писателей в эмиграцию. В очерке «Ленин» (1921)

A.И.Куприн рассказал историю своей безнадежной по-

пытки издавать в Москве народную газету «Земля», для

чего ему была организована в 1919 встреча с Лениным.

У Куприна осталось тягостное впечатление: «Этот че-

ловек, такой простой, вежливый и здоровый — гораздо

страшнее Нерона, Тиберия, Иоанна Грозного. Те, при

всем своем душевном уродстве, были все-таки люди,

доступные капризам дня и колебаниям характера. Этот

же — нечто вроде камня, вроде утеса, который оторвался

от горного кряжа и стремительно катится вниз, уничто-

жая все на своем пути. И притом — подумайте! — ка-

мень в силу какого-то волшебства — мыслящий! Нет

у него ни чувств, ни желаний, ни инстинктов. Одна ост-

рая, сухая непобедимая мысль: падая — уничтожаю»

(Куприн А.И. Голос оттуда. М., 1999. С. 312).

Понятие Р.з.л. возникло и существует как противо-

поставленное литературе в «метрополии», в России.

Культурологический и литературный феномен заключен

в самом факте отличия части от целого, когда часть (со-

ветская или зарубежная) не дает адекватного представ-

ления об этом целом. С раскола страны в конце 1917

шли два литературных процесса, во многом несхожих,

однако, как стало очевидно к концу 20 в., русская лите-

ратура оставалась целостной благодаря русскому языку,

национальной проблематике, а также традиции русской

культуры, классической литературы прошлого, хотя и на-

блюдались разительные отличия в восприятии отече-

ственного литературного наследия. Целостность русской

литературы после 1917 — явление историческое, и осоз-

нание этого пришло лишь с годами. Крупнейшие писа-

тели: Бунин, Куприн, К.Бальмонт, А.Ремизов, Д.Мереж-

ковский, З.Гиппиус, И.Шмелев, Б.Зайцев, М.Цветаева,

B.Ходасевич, А.Аверченко, И.Северянин, Г.Иванов,

Саша Черный и др., — оказавшись в эмиграции, порва-

ли с Россией советской, но не с традициями русской

литературы: Р.з.л. была естественным и законным про-

должателем традиций русской литературы 19 в. и ли-

тературы Серебряного века. Скорбь за порушенную

Россию — главная черта эмигрантской литературы стар-

шего поколения. В программной речи «Миссия русской

эмиграции», произнесенной в Париже 16 февраля 1924,

Бунин говорил: «Была Россия, был великий, ломившийся

от всякого скарба дом, населенный огромным и во всех

смыслах могучим семейством, созданный благословен-

ными трудами многих и многих поколений, освещенный

богопочитанием, памятью о прошлом и всем тем, что на-

зывается культом и культурою. Что же с ним сделали? Зап-

латили за свержение домоправителя полным разгромом

буквально всего дома и неслыханным братоубийством,

всем тем кошмарно-кровавым балаганом, чудовищные

909

русского зарубежья литература

912

последствия которого неисчислимы и, быть может, вовеки

непоправимы» (Бунин И. Публицистика 1918-1953 годов.

М., 1998. С. 150-151).

Впервые о целостности русской литературы в Рос-

сии и за рубежом заговорили писатели эмиграции; этот

взгляд проводил в своей деятельности журнал «Версты»

(Париж, 1926-28). Крупнейший журнал эмиграции «Со-

временные записки» (Париж, 1920-40) из номера в но-

мер печатал рецензии и обзоры того, что появлялось

в советской литературе, хотя и отмечал несвободу твор-

чества в СССР. Г.П.Струве рассматривал зарубежную

русскую литературу как «временно отведенный в сто-

рону поток общерусской литературы, который — при-

дет время — вольется в общее русло этой литературы»

(Струве Г. Русская литература в изгнании. Нью-Йорк,

1956. С. 7). Со всей определенностью развил мысли о це-

лостности русской литературы В.В.Вейдле. Он писал,

что не было двух литератур, а была и есть русская лите-

ратура 20 в.: «Зарубежную Россию в целом лишь теперь,

когда ей за пятьдесят перевалило, стали понемногу за-

мечать, и зарубежную русскую литературу сопоставлять

с той, что все эти полвека прозябала за колючей прово-

локой — лагерной или пограничной — у себя на роди-

не. Можно, конечно, сказать, что и зарубежная, хотя

и по совсем другим причинам, прозябала больше, чем

цвела, но если два эти прозябания по очереди рассмот-

реть, их различие взвесить, а затем одно с другим сло-

жить, получится все же не столь безутешная картина.

Вместе взятые два прозябания все-таки ближе окажутся

к цветению, чем каждое из них взятое в отдельности...

Что такое русская литература двадцатого века, на это не

может в отдельности ответить ни зарубежье, ни СССР»

(Русская литература в эмиграции. Сб. ст. под ред.

Н.П.Полторацкого. Питтсбург, 1972. С. 9-10).

В эмиграции возникло особое мирочувствование

и стиль — главное, что определяет бытие литературы

в истории национальной культуры. С одной стороны, лицо

эмигрантской литературы определяла преемственность.

В то же время и старшее поколение, и молодые писатели,

сложившиеся в эмиграции (В.В.Набоков, Г.И.Газданов,

Б.Ю.Поплавский и др.), искали новые формы художе-

ственной выразительности, еще неясной и неутвердившей-

ся, но отличающейся от старой классической традиции.

Критик М.Гофман, рассматривая в статье «Русская лите-

ратура в эмиграции» новую художественную манеру

Куприна, Бунина, Мережковского, Ремизова, Шмелева,

И.Сургучёва, Зайцева, считает, что эту манеру можно

было бы характеризовать как «отталкивание от беллет-

ристики, от законченного обрамленного сюжета расска-

за к свободному высказыванию себя» (Возрождение. Па-

риж., 1957. № 70. С. 19). Поэт и критик Ю.Терапиано

уточнял эту мысль: «Сознание трагизма нашего положе-

ния в начале 30-х гг. явилось тем зерном, из которого

выросло новое поэтическое мироощущение, — так на-

зываемая

«парижская

нота». Борис Поплавский, первый

употребивший понятие «парижская нота», понимал его

достаточно широко, как внутреннюю музыку в душе по-

эта эмиграции. Говоря о поэзии Г.Адамовича, Н.Оцупа,

Гиппиус, Г.Иванова и Ходасевича, он отмечал, что «су-

ществует только одна парижская школа, одна метафи-

зическая нота, все время растущая — торжественная,

светлая и безнадежная. Я чувствую в этой эмиграции

согласие с духом музыки... Отсюда моя любовь к этой

эмиграции. Я горжусь ею» (Числа. Париж, 1930. № 2-3.

С. 310-311). В 1930-е разгорелась полемика о путях по-

эзии: Адамович требовал простоты и правдивости в сти-

хах, а Ходасевич ратовал прежде всего за мастерство. Книги

писателей русского зарубежья, особенно Мережковского,

Бунина, Куприна, М.Алданова и др. постоянно переводи-

лись и издавались на французском, английском, немецком,

итальянском, испанском языках. Единственным местом,

куда они до 1980-х не доходили, был СССР.

Р.з.л. охватывает многие регионы мира. Первыми

местами беженства стали близлежащие страны: Турция,

Болгария, Польша, Прибалтика, Финляндия. Гнезда рус-

ского рассеяния 1920-30-х охватывали все континенты.

Ненадолго очагом русской культуры в начале 1920-х стал

Константинополь, где издавался еженедельник «Зарни-

цы» (1921), а в загородном ресторане «Черная роза» пел

Александр Вертинский. Но бежавшие с Врангелем из

Крыма задерживались здесь ненадолго и разъезжались

по Европе, Америке и Африке (Абиссиния, Египет).

Значительная русская колония сложилась в Болгарии,

где П.Б.Струве в 1921 продолжил издание запрещенно-

го большевиками журнала «Русская мысль». В Софийс-

ком университете преподавал русский филолог и исто-

рик П.М.Бицилли, Российско-болгарское издательство

в Софии печатало книги русских эмигрантов. Когда на-

дежда на скорое возвращение стала угасать, центр эмиг-

рации из Софии, Праги, Варшавы и Берлина перемес-

тился в Париж — с середины 1920-х — столицу русско-

го зарубежья.

Центром военной русской эмиграции стало Королев-

ство сербов, хорватов и словенцев (с 1929 — Югосла-

вия). М.А.Суворин, сын крупнейшего русского издателя

и просветителя А.С.Суворина, возобновил в Белграде

издание газеты «Новое время», закрытой в Петрограде

на другой день после большевистского переворота. Па-

мятным событием в жизни русского зарубежья стал

Первый съезд русских писателей-эмигрантов, проходив-

ший в Белграде в сентябре 1928. При Сербской акаде-

мии наук стала издаваться серия «Русская библиотека»,

куда вошли книги Бунина, Куприна, Мережковского,

Гиппиус, Шмелева, Ремизова, К.Бальмонта, А.Амфите-

атрова, Северянина. Научным центром русской эмигра-

ции становится Прага. В 1922 там был основан кружок

молодых литераторов «Скит поэтов», которым руково-

дил А.Л.Бем, секретарь чешского Общества Достоевс-

кого. В Польше издавна проживали русские, к которым

присоединились эмигранты из советской России. В 1920

Д.В.Философов при участии Мережковского, Гиппиус

и Б.Савинкова начал выпускать в Варшаве газету «Сво-

бода» (с 1921 «За свободу!»). Последние годы жизни

провел в Варшаве М.П.Арцыбашев, создавший там «За-

писки писателя» (1925, 1927). Первой столицей рус-

ского зарубежья стал в 1920-21 Берлин, где выходили

эмигрантские газеты: эсеровские «Дни» (1922-25), ка-

детский «Руль» (1920-31), сменовеховская «Накануне»

(1922-24), а также журналы: «Беседа» (1923-25, при

участии Горького, А.Бел ого, Ходасевича), редактируе-

мая Белым «Эпопея» (1922-23) и критико-библио-

графические журналы А.С.Ященко «Русская книга»

(1921) и «Новая русская книга» (1922-23). Среди мно-

гочисленных русских издательств в Берлине крупней-

шими были «Петрополис», «Геликон», «Гриф», «Слово»,

издательства З.И.Гржебина, Е.А.Гутнова. Подобно пет-

роградскому Дому искусств, в 1921 был создан свой Дом

искусств в Берлине как центр общения эмигрантских

909

русского зарубежья литература

913

и советских писателей. Такое литературное общение

было наиболее характерной чертой «русского Берлина»

начала 1920-Х.

В Англии действовало издательство «Возрожде-

ние», а в 1930-е в Оксфорде обосновалась семья фило-

софа и историка русского религиозного Возрождения

Н.М.Зёрнова, автора летописи судеб русской эмигра-

ции в Европе. Центр культуры русской эмиграции об-

разовался

странах Балтии. В Эстонии жил и умер в 1941

Игорь Северянин. В таллинских газетах «Последние

известия», «Наша газета», а затем в самой популярной

газете русской Прибалтики «Сегодня» (Рига) печатал-

ся критик П.Пильский. В рижском журнале «Перезво-

ны» печатались Бунин, Шмелев, Бальмонт, Зайцев

(один из редакторов журнала), Тэффи, Алданов, Ада-

мович, С.Маковский, Е.Чириков, J1.Зуров.

Многолюдное гнездо русской эмиграции возникло

в Харбине и китайских городах, прежде всего в Шан-

хае, а также в Японии и Корее. В харбинском журнале

«Рубеж» (1926-45) печатались поэты А.Несмелое,

B.Перелешин, переехавший после второй мировой вой-

ны в Рио-де-Жанейро, Марианна Колосова и др. Менее

известна культурная жизнь русской эмиграции в Австра-

лии, Латинской Америке, Канаде, Скандинавии, США.

Переехавший в 1924 по совету Н.К.Рериха в США

Г.Д.Гребенщиков организовал в Нью-Йорке издательство

«Алатас». Несколько русских издательств работало в Нью-

Йорке, Детройте и Чикаго, в Нью-Йорке выходил жур-

нал «Зарница» (1925-27). В 1936 вне пределов СССР на

русском языке выпускалось 108 газет и 162 журнала ти-

ражом св. 2

ООО ООО

экземпляров.

В начале 1920-х профессиональные союзы русских

писателей и журналистов создаются в Константинопо-

ле (1920-23), Софии (председатель А.М.Федоров), Бел-

граде (1925, издавался журнал «Призыв»), Праге (1922),

Варшаве (1930, в 1937 Союз выпустил «Антологию рус-

ской поэзии в Польше»), Берлине (1920, председатели

И.В.Гессен, затем А.А.Яблоновский, Ю.И.Айхенвальд,

C.П.Мельгунов и др.). Крупнейшим был Союз русских

писателей и журналистов в Париже (1920-40, первый

председатель — Бунин, затем — П.Н.Милюков), а также

Союз молодых писателей и поэтов (Париж, 1925—40).

Кружки и группы всегда играли важную роль в жизни

русского зарубежья. Мережковский и Гиппиус органи-

зовали литературно-философское общество «Зеленая

лампа» (1927-39), президентом которого стал Г.Иванов.

Молодые парижские литераторы собирались в объеди-

нении «Кочевье» (1928-39), основанном М.Л.Слонимом.

Литературно-художественное объединение «Палата

поэтов» (Париж,

1921

-22) проводило вечера авторских

чтений вместе с французскими литераторами, литера-

турная группа «Перекресток» (Париж, 1928-37) устра-

ивала литературные вечера, посвященные творчеству

поэтов Д.Кнута, В.Смоленского, Ю.Мандельштама.

В 1923-24 в Париже собиралась группа поэтов и худож-

ников

« Через»,

нередко вместе с французскими литера-

торами. Парижский «Кружок казаков-литераторов»

(1937—40) выпустил в 1939 «Казачий альманах».

Парижские эмигрантские газеты тех лет представ-

ляют собой живую летопись культурной и литературной

жизни зарубежья. Среди наиболее известных — «Пос-

ледние новости» (1920-40, под ред. Милюкова), «Об-

щее дело» (1918-34, под ред. В.Л.Бурцева), «Россия

и славянство» (1928-34, под ред. К.И.Зайцева до 1931).

Особое место занимала газета «Возрождение» (1925-

40, редактор П.Б.Струве, с 1927 — Ю.Ф.Семенов), наи-

более четко и последовательно выражавщая идею Бе-

лого движения. Литературные кружки и объединения

существовали во всех центрах русского зарубежья. Еще

в Константинополе в первые годы эмиграции возник-

ли «Общество русских ученых и писателей», «Обще-

ство имени А.П.Чехова», «Цареградский цех поэтов».

В 1922 в Белграде основано «Русское литературное об-

щество», председателем которого стал М.А.Суворин.

Среди других белградских кружков — «Лазурные дали»

(1921), «Книжный кружок» (1925-35), «Новый Арзамас»

(1928-31). Несколько объединений возникло в Праге:

«Артистическо-литературно-музыкально-художествен-

ная федерация» (председатель Чириков), «Далиборка»

(1924-33), «Скит поэтов» (1922-40). В Варшаве дей-

ствовали кружки «Таверна поэтов» (1921-25), поддер-

живавшая тесные контакты с молодыми польскими по-

этами (см. «Скамандр»), «Литературное содружество»

(1929-35), почетным председателем которого был Фи-

лософов, «Домик в Коломне» (1934-36), выступавший

«под знаком Пушкина».

В Берлине в 1922 возник Клуб писателей, в кото-

рый входили Айхенвальд, Белый, Н.А.Бердяев, Б.Зай-

цев, Г.Иванов, Е.Кускова, П.Муратов, И.Одоевцева,

Оцуп, Ходасевич и др. В том же году в Берлине обра-

зовалось содружество писателей, художников и музы-

кантов «Веретено». В 1923 здесь работала «Академия

прозы», в собраниях которой участвовали А.Толстой,

Н.Крандиевская, Р.Гуль, Ф.Степун, в 1926 возникли

Литературный кружок профессора Айхенвальда и Рус-

ский литературно-художественный кружок. Небольшие

литературные кружки были и в странах Балтии. Осно-

ванный в Таллине в 1933 «Цех поэтов» участвовал в из-

дании сборников «Новь», в Тарту существовал «Юрьев-

ский цех поэтов» (1929-33). В Риге в 1929 основано

литературное содружество молодежи «На струге слов»,

на собраниях которого выступали С.Минцлов, П.Пиль-

ский, Ю.Фельзен, И.Чиннов. В Вильно, которое тогда

входило в состав Польши, существовал литературный

кружок «Барка поэтов» (1926-28), проводивший вече-

ра, посвященные Арцыбашеву, Бальмонту, Северянину.

В Гельсингфорсе было литературно-художественное со-

дружество «Светлица» (1930-40), в Брюсселе в 1934

«Литературно-художественно-артистическое общество»

организовало празднование Дня русской культуры при

участии З.Шаховской.

В Нью-Йорке в 1924 возникли «Русское литератур-

но-артистическое общество в Америке», насчитывав-

шее до 300 членов, и «Кружок пролетарских писателей

Северной Америки», выпустивший с участием Д.Бур-

люка альманах «В тисках небоскребов» (1924). Позднее

в Нью-Йорке были созданы «Общество искусства

лите-

ратуры», «Общество ревнителей изящной русской

словесности» (1936-38). «Литературно-художествен-

ный кружок в Сан-Франциско» выпустил в 1934 «Ка-

лифорнийский альманах». Тогда же в Сан-Франциско

литературные диспуты проводил «Кружок им. А.С. Пуш-

кина». Еще в 1920 во Владивостоке, а затем в Харбине

действовал кружок поэтов, примыкавших к футуризму,

под названием «Железная когорта». Харбинский «Лите-

ратурно-художественный кружок» (1922-25) выпустил

сборник «Сунгарийские вечера» (1923). Гребенщиков

из своей американской Чураевки оказывал помощь

915

соотечественникам в Харбине, в результате чего в 1926

в Харбине был создан кружок «Молодая

Чураевка»

(А. Ача-

ир, Перелешин; Несмелое, Вс.Иванов и др.). Среди дру-

гих литературных—кружок

Харбине «Акмэ», участники

которого выпустили сборник стихов «Лестница в об-

лака» (1929); «Кружок литературы и искусства» (1938).

В Шанхае в 1929 возникло содружество русских работни-

ков искусства

«Понедельник»,

выпускавшее одноименный

журнал (1930-34). Попыткой единения русской колонии

в Китае с эмиграцией в Париже должен был служить ос-

нованный по инициативе шанхайской эмиграции журнал

«Русские записки» (Париж; Шанхай, 1937-39).

В 1921 в Париже Мережковский заявил: «Мы не в из-

гнании — мы в послании» (см.: Гуль Р. Я унес Россию.

Нью-Йорк, 1984. Т. 1. С. 41). Развивая мысль Мережков-

ского, Гиппиус говорила на одном из первых заседаний

«Зеленой лампы»: «Некогда хозяин земли русской, Петр,

посылал молодых недорослей и Европу, на людей посмот-

реть, поучиться «наукам». А что если и нас какой-то Хо-

зяин послал туда же, тоже поучиться, — между прочим

и науке мало нам знакомой — Свободе? И недоросли

плакались. И недорослям путь назад был заказан, пока

своего не исполнят. Мы тут стонем с утра до вечера: «Рос-

сия», «Россия», к ней тянемся, да еще гордимся: мы сто-

им лицом к России. А что если отдавая все наше время

на это стояние, мы так

осуждены стоять

никакой России

не получим» (Новый корабль. Париж. 1927. № 2. С. 41).

Трагическая судьба

духовные ценности, созданные в том

«послании» русских людей в изгнание, стали частью на-

циональной культуры России. •

Хроника литературной жизни русского зарубежья

(1920-40) опубликована в «Российском литературовед-

ческом журнале» (1993-2000): по Франции (№ 1-7), по

Германии (№ 8-11), по Чехословакии (№ 12), по Юго-

славии (№ 13-14).

Лит.: ФостерЛ. Библиография русской зарубежной литературы.

1918-1968. Бостон, 1970. Т.

— 2; Русская эмиграция: Журналы и сб.

на рус. яз. 1920-1980 / Сост. Т.Л.Гладкова и др. Париж, 1988; Михай-

лов ОН. Литература русского зарубежья. М., 1995; Культурное насле-

дие российской эмиграции. 1917-1940 / Под общ. ред. Е.П.Челыше-

ва, Д.М.Шаховского. М., 1994. Т.

— 2; Струве

Г.

Русская литература

в изгнании. 3-е изд. Париж; М., 1996; Русское зарубежье: Золотая книга

эмиграции. Первая треть XX в. М., 1997; Литературная энциклопедия

русского зарубежья / Гл. ред. А.Н.Николюкин. М., 1997-2000. Т.

— 2;

Агеносов В.В. Литература русского зарубежья (1918-1996). М., 1998;

Чагин

А. Расколотая лира: Россия и зарубежье. М., 1998; Сводный ка-

талог периодических и продолжающихся изданий русского зарубежья

в библиотеках Москвы (1917-1996) / Ред.-сост. А.И.Бардеева и др.

М., 1999. А.Н.Николюкин

РУССКОЕ СОРРЁНТО. — С середины 1920-х

и до начала 1930-х итальянский городок Сорренто на

берегу Неаполитанского залива стал местом притяже-

ния русских писателей и деятелей искусства. 23 апреля

1924 сюда приехал М.Горький с семьей и близкими

(М.И.Будберг, художником И.Н.Ракицким), 9 октября

к ним присоединилась литературная чета — В.Ф.Хода-

севич и Н.Н.Берберова, пробывшие здесь полгода (до

18 апреля 1925). В Сорренто к Горькому потянулись пи-

сатели и художники, главным образом из советской Рос-

сии. Первые годы к нему приезжали из России лишь

немногие представители творческой интеллигенции:

в 1925 — художник П.П.Кончаловский, режиссер и те-

атровед П.А.Марков, драматург Н.Р.Эрдман, режиссер

В.Э.Мейерхольд и др. В 1925 и 1926 у Горького побыва-

916

ли люди, уже «получужие» для советской страны: оказав-

шиеся в эмиграции П.П.Муратов, М.А.Осоргин, Вяч.Ива-

нов. Хотя Горький и не являлся эмигрантом, с начала

1927 его упрекали за слишком затянувшееся заграничное

житье: тогда резко прозвучало стихотворение В.Мая-

ковского «Письмо писателя Владимира Владимировича

Маяковского писателю Алексею Максимовичу Горькому»

(1926). Как признавались Ходасевич и Берберова, затишье

и безлюдье не были свойственны дому Горького, здесь

почти постоянно кто-то гостил: если не писатель или ху-

дожник, то музыкант, певец, ученый, дипломат, — велись

творческие диалоги и полемика. Здесь встречались люди

разных творческих индивидуальностей, что было вза-

имно интересно, на какие-то моменты пересекались

творческие биографии, рождалось «литературное Сор-

ренто». В Сорренто делались попытки «навести мосты»

между «двумя берегами» культуры, все расходящимися,

хотя Горький и сам был втянут с конца 1920-х в процесс

резкого, конфликтного размежевания. Драматическая

сложность событий соррентийских лет описана Хода-

севичем, опубликовавшим воспоминания о Горьком

в эмигрантской прессе вскоре после его смерти (Совре-

менные записки. 1937. № 63.; переизд.: Ходасевич В.Ф.

Некрополь: Воспоминания. Брюссель, 1939). Воссозда-

ние реалий литературного Сорренто дала и Берберова,

также их непосредственная свидетельница, в поздней-

ших прозаических произведениях: «Курсив мой. Автоби-

ография» (впервые на английском языке в 1969) и

доку-

ментальном романе «Железная женщина: Рассказ о жизни

М.И.Закревской-Бенкендорф-Будберг, о ней самой и ее

друзьях» (N.Y., 1981; рус. изд.: М, 1991).

Лит.: Ревякина И.А. М.Горький и В.Ходасевич в рукописном

журнале «Соррентинская правда» // Потаенная литература: Исследо-

вания и материалы. Иваново, 2000. Вып. 2; Она же. «Русское Сор-

ренто» (1924-1933) // Италия и русская культура XV-XX веков. М.,

2000. И.А.Ревякина

РУССОИЗМ общественно-литературное течение,

получившее свое название от Ж.Ж.Руссо (1712-78). Р.

и вольтерьянство, родоначальником которого был Воль-

тер (1694-1778) представляют отражение двух главных

направлений французской мысли эпохи Просвещения:

рационализма и сентиментализма. Все идеи Руссо:

философские, религиозные, моральные, общественно-

политические, исторические, педагогические и литера-

турные, явившиеся реакцией против господства разу-

ма, основаны на культе чувства, человеческой личности

и природы. Если в первую половину

в. во Франции гос-

подствовало вольтерьянство, то в 1760-е в борьбу с ним

вступает Р. с его сентиментализмом, религиозностью,

морализмом и пафосом, разрастаясь постепенно в весь-

ма влиятельное течение. Еще при жизни Руссо его со-

чинения, в особенности «Юлия, или Новая Элоиза» (1761)

и «Эмиль, или О воспитании» (1762), породили группы

поклонников и подражателей. В течение десятилетия от

смерти Руссо до начала революции (1778-89) зарожда-

ется литературная школа Руссо, к которой надо отнести

Н.Леонара( 1744-93), Себастьена Мерсье (1740-1814),

Н.Ретифа де ла Бретонна (1734-1806), содействовавшего

проповеди Р., нередко доводившего принципы Руссо до

утрировки. Эпоха революции была временем настояще-

го апофеоза Руссо, который из писателя, теснимого

и преследуемого властью при «старом порядке», обра-

тился в официально признанного новым правительством

русское сорренто

917

руссоизм

918

вдохновителя революционного движения, пророка

фи-

лософа революции. По постановлению Конвента, прах

Руссо, покоившийся в Эрменонвилле, на «острове то-

полей», куда совершались многочисленные паломниче-

ства его поклонников, был торжественно перенесен

в парижский Пантеон (20 вандемьера III года, т.е. 11 ок-

тября 1794). Чествование Руссо распространилось по

всей Франции. Революционные деятели: О.Мирбо,

М.Робеспьер, Б.Барер, Л.Сен-Жюст, Ж.П.Марат, г-жа

Ж.Ролан и др., — были восторженными руссоистами

и писали в духе

Р.

Самые крупные французские руссоисты

18 в. — Ж.Бернарден де Сен-Пьер (1737-1814) и Андре

Поль Шенье (1762—94); первый прославился в области

романа («Поль и Виргиния», 1788) и художественных

описаний экзотической природы (в чем он пошел даль-

ше своего учителя), второй свое руссоистское настрое-

ние вылил во вдохновенную лирику, оказавшую влия-

ние на поэзию романтиков. Эти писатели находятся на

перепутье от сентиментализма к романтизму, многие

элементы которого (жизнь чувством, индивидуализм,

культ природы) были в учении Руссо, почему он счита-

ется предшественником романтического движения.

В Англии главные произведения Руссо появлялись

в переводе вскоре после их выхода в подлиннике и об-

суждались на страницах журналов. Большой интерес

к Руссо проявился в кружке Эразма Дарвина, деда зна-

менитого естествоиспытателя, а первым английским

руссоистом был Томас Дей, издавший под влиянием

«Эмиля» педагогический роман «Сэнтферт и Мертон»

(1783) и проводивший идеи Руссо также и в своей по-

эзии. Руссо оказал влияние на шотландскую школу

«философии здравого смысла» во главе с Джеймсом

Битти (1735-1803), автором «Опыта об истине» (1770),

«Опыта о поэзии и музыке» (1776). Общественно-поли-

тические доктрины Руссо отразилась у Дж.Пристли,

Р.Прайса, Т.Пейна («Права человека», 1791), и, в осо-

бенности, у У.Годвина («Политическая справедливость»,

1791). Хотя Руссо сам многим обязан английскому ро-

ману, он оказал, в свою очередь, влияние на Л.Стерна

(«Сентиментальное путешествие», 1768; «Жизнь и мне-

ния Тристрама Шенди, джентльмена», 1760-67), О.Голд-

смита («Векфилдский священник», 1766), Г.Брука

(«Знатный простак», 1764-70), Г.Мэккензи («Человек

чувства», 1771), г-жи Е.Инчбалд («Простая история»,

1791). Поэт Уильям Каупер (1731-1800) имеет много

точек соприкосновения с Руссо; в его поэзии не ред-

кость схожие с

Р.

мотивы, проявлявшиеся, однако, в смяг-

ченной форме, не противоречащей его консервативным

убеждениям. У народного поэта Роберта Бёрнса (1759-

96), напротив, натурализм и чувствительность сочета-

ются, как у Руссо, с политическим радикализмом и де-

мократическими симпатиями.

В Германии общественно-политическая программа

Руссо почти не нашла отзвуков; зато все другие его идеи

получили более яркое выражение, чем в Англии, как

соответствующие национальным чертам немецкого

характера. Сильнейшие воздействие Р. оказал на дви-

жение

«Бури

и натиска». «Философия чувства»

Р.

полу-

чает дальнейшую разработку у И.Г.Гаманна (1730-88),

И.Г.Гердера (1744-1803) и Ф.Г.Якоби (1743-1819). Глу-

бокое влияние Руссо признавал И.Кант: под впечатлени-

ем его идей совершился переход философа к признанию

нравственного начала за первенствующее в человеке; пе-

дагогические идеи Руссо отразились в трактате Канта

о педагогике. Провести те же идеи в жизнь стремились

педагоги: И.Г.Песталоцци (1740-1827), автор «Лингарда

и Гертруды» (1781-87), И.Б.Базедов (1723-90) и И.Г.Кам-

пе (1746—1817). Страсбургский кружок

т.наз.

штюрмеров

(см.

«Буря

и натиск») во главе с молодым И.В.Гёте вос-

принял основные доктрины Руссо. На всех юношеских

произведениях Гёте лежит отпечаток этого увлечения.

Самым блестящим плодом Р. на немецкой почве можно

считать его «Страдания молодого Вертера» (1774), где

на первом плане сентиментализм, и «Фауста» (1808-

31), в котором проступают тенденции индивидуализма

и натурализма. Р. оказал сильное влияние на участников

кружка — Ф.Мюллера (1747-1825), известного как Мюл-

лер-живописец, Г.Вагнера (1747-77), В.Гейнзе (1749-1803)

и их произведения: драмы Ф.М.Клингера (1752-1831), из

которых одна — «Буря и натиск» (1776) дала название

этому периоду, и романы Я.М.Р.Ленца (1751-92), назы-

вавшего «Новую Элоизу» величайшей изо всех француз-

ских книг. Руссоистское влияние характерно

для геттин-

генского кружка поэтов («Союзрощи»), в состав которого

входили Г.А.Бюргер (1747-94), И.Г.Фосс (1751-1826),

Л.Хёльти (1748-76), братья X. и Ф.Штольберг. Ф.Шил-

лер в дни юности также находился под обаянием идей

Руссо и почтил его могилу восторженными стихами; его

особенно увлекала проповедь освобождения личности,

нашедшая выражение в юношеских драмах и в лирике;

образ маркиза Позы в «Дон Карлосе» (1783-87) созда-

вался как под влиянием просветительских идей вообще,

так и специфических черт Р.

В России 18 в. Р. оказался в менее благоприятных

условиях, чем вольтерьянство, вследствие того, что

Екатерина II, деятельно переписывавшаяся с Вольте-

ром, относилась враждебно к Руссо, считала его рево-

люционером и презрительно называла «полумудрецом

сего века». Тем не менее, многие из представителей

знати, окружавшей императрицу, были поклонниками

Руссо: Г.А.Потемкин в 1768-70 перевел «Новую Элои-

зу» и три других его сочинения, К.Т.Разумовский жаж-

дал повидаться с ним в Страсбурге в 1765, гр. Г.Г.Орлов

приглашал его поселиться в одном из своих имений

и в мае 1772 несколько раз виделся с ним в Париже, где

через три года его посетил Л.В.Шувалов; кн. А.И.Бе-

лосельский вступил с ним в переписку. Высоко ценил

Руссо Д.И.Фонвизин. Будущий масон И.В.Лопухин

воздвигал в молодости в своем имении храмы в честь

Руссо. Под его влиянием сложились, до известной сте-

пени, миросозерцание историка И.Н.Болтина и обще-

ственно-политические взгляды А.Н.Радищева. Всего

же более сказалось воздействие Руссо на писателях сен-

тиментального направления во главе с Н.М.Карамзи-

ным (1766-1826), который в молодости общался в Москве

с видным немецким руссоистом Ленцем и в «Письмах рус-

ского путешественника» (1791-95) проявил свои симпатии

к Руссо.

Если в 18 в. Руссо ценился всего более как сенти-

менталист и политический мыслитель, то в первые де-

сятилетия 19 в. он рассматривался как родоначальник

романтического движения, дорогу которому открыли как

его соотечественники, так и сочинения писателей его шко-

лы. К этой школе близко подошли предтечи французского

романтизма г-жа А.Ж.де Сталь (1766-1817) и Ф.Р.де Ша-

тобриан (1768-1848); первая усвоила все элементы учения

Руссо, за исключением его пессимизма

оппозиции Про-

свещению; второй, напротив, особенно воспринял эти два