Панченко А.М., Живов В.М., Николаев С.И., Плюханова М.Б. и др. Из истории русской культуры. Том III (XVII

Подождите немного. Документ загружается.

404 М. Б. Плюханова

священными книгами. Он преодолел и ту дистанцию, которая

была установлена по отношению к Писанию отцами Церкви.

Новый толкователь вплотную приблизился к Священному

Писанию и соединил свой голос с голосами пророков и апо-

столов. То, что, с одной стороны, видится как нарушение ду-

ховной дисциплины и отречение от предания, с другой — дол-

жно оцениваться как прямая и адекватная реакция на пред-

ставление о наступившем времени как последнем. Последнее

время столь же священно, как ветхозаветное и новозаветное,

поэтому апагогические толкования Святого Писания долж-

ны быть распространены так, чтобы обнять и его события.

Аввакумова Книга бесед составлена из произведений,

свободных по композиции и стилю и разнообразных темати-

чески. Беседы — вид церковного красноречия, традиционно

не связанный жесткими формальными требованиями. Осно-

вываясь на позднейших принципах жанровых классифика-

ций, беседы можно поместить между толкованиями и «сло-

вами». Как и толкование, беседа обычно исходит из текстов

Священного Писания, но, в отличие от толкований, она не

следует за Писанием, а, удаляясь от него, развивает темы,

важные для слушателей. В отличие от «слов», беседы не

привязаны к событиям церковного года (Певницкий, 1908,

с. 111—112, 119). При таком широком понимании к жанру

бесед можно было бы причислить и некоторые русские па-

мятники, в том числе «Слово о законе и благодати» Илари-

она (понимаемое как беседа на послание Павла к Галатам);

однако древнерусская традиция во всех случаях предпочита-

ла название «Слово».

Работая над созданием Книги бесед, Аввакум несомненно

подражал Книге бесед Иоанна Златоуста на 14 посланий ап.

Павла (Киев, 1623). Аввакум особенно любил эту книгу, в

его черновых записях сохранилось множество выписок из

нее (см.: Кудрявцев, 1972, с. 148-212).

Беседы на послания Павла считались высшим духовным

подвигом Златоуста. Согласно житию Златоуста, сам апостол

Павел являлся к нему по ночам и, беседуя с ним, помогал

ему в создании книги (Житие Иоанна Златоуста, стлб. 963-

965). Киевское издание Книги бесед начиналось с изображения

ночной беседы Иоанна с Павлом. Аввакум не использует

тексты Златоуста ради приближения к истине через их

О национальных средствах самоопределения личности... 405

посредство, что соответствовало бы обычаям, а сам вступает

в беседу с Павлом, имитируй Златоуста и заявляя тем са-

мым претензию на его духовный авторитет.

Среди своих бесед Аввакум помещает толкование на

фрагмент послания Павла к Римлянам. Автор не следует

здесь урокам Златоуста; связь его с апостольскими посла-

ниями оказывается более непосредственной, чем отношения

к ним древнего Павлова собеседника и почтительного толко-

вателя. Язык апостолов становится языком самого Авва-

кума. Послание к Римлянам он толкует, по большей части,

текстами второго послания Павла к Коринфянам, которые

воспроизводит от своего имени. Например, на слова «хва-

лимся в скорбех...» (Рим. 5:3):

Двадесять два лета плаваю и так и сяк, иногда наг, иногда

гладей, иногда убит, иногда на дожде, иногда на мразе,

иногда на чепи, иногда в железах, иногда в темнице, кроме

повседневных нападений и разлучений жены и детей. Кто

изнемогает, и не изнемогаю? Кто соблажняется, и аз не

разжизаюся? [стлб. 365] [первая часть — приблизительно

цит. 2 Кор. 11:27; вторая часть — точно — 2 Кор. 11:29].

Беседы Аввакума, в отступление от традиций Златоуста,

часто не привязаны к Писанию. Например, Беседа 3 (рас-

суждение о бесчинствах монашества и о наступлении сил

зла) не заимствует темы из Писания и цитирует его немно-

го, но она начата вступительными словами Евангелия от

Луки. Это введение долженствует, очевидно, указать на вы-

сокое значение того, что описывается далее. То есть беседы

Аввакума претендуют не на подчиненность Писанию, а, ско-

рее, на рядоположенность ему.

Вся родословная Аввакума и его творений, развернутая

во введении к Книге бесед, насыщена цитатами и реминис-

ценциями.

Первое утверждение «гад есмь или свинья» под воздейст-

вием следующей за ним реминисценции из притчи о блудном

сыне преобразует свой конкретный низменный смысл в более

высокий, символический. Далее самоуничижение и потерян-

ность Аввакума — блудного сына — соприравниваются гре-

ховности апостола Павла через внедрение в текст большой

цитаты из послания к Римлянам с помощью слов: «С Павлом

реку». Затем греховность Аввакума, поправшая в нем

человека, противопоставлена человеческой сущности Иова,

406

М. Б. Плюханова

Моисея и т.д., вплоть до пророка Аввакума, которого, как

напоминает автор, ангел принес в ров к Даниилу; каждый

из них «бысть человек». «Но не я, окаянный Аввакум: я и

сам сижу в рове, душею и телом обнажився». Эта фигура (не

я, я и сам) — отрицательный параллелизм, только утверж-

дающий сходство протопопа с соименным ему пророком и с

Даниилом, сидящими во рву [стлб. 241—244]. Далее харак-

теризуя безобразность грешников словами Златоуста, он при-

зывает к плачу и начинает плач — свой, Иова и Иеремии

одновременно. То есть предстоящие беседы, как определены

они в родословии введения, — это собеседования с Павлом,

наподобие Златоустовых и, вместе с тем, библейский проро-

ческий плач над миром, от которого отвернулся Бог.

Во введении к Книге бесед проявляются свойства, вообще

характерные для творчества Аввакума. Все имена библей-

ских персонажей, сюда включенные, встречаются разрознен-

но в других произведениях, где через аналогии, сравнения,

противопоставления служат самоопределению автора. Введе-

ние построено на универсальном для Аввакума приеме:

текст, определяющий гадость и мерзость текущего существо-

вания, в словесном отношении часто просторечный и грубый,

вдвигается в контекст Священного Писания и святоотече-

ских творений. Читатели нового времени, воспитанные на

стилистической концепции классицизма, воспринимают

такие соединения как сильный стилистический контраст.

Но природа этого приема не литературно-художественная.

Аввакум видит в безобразиях, бесчинствах и мучениях сво-

его времени соответствие священным бедствиям, страданиям

и подвигам времен апостольских и пророческих, поскольку

его, аввакумово, время столь же священно, так же близко

связано со Вторым пришествием, как были связаны с Пер-

вым пришествием предварявшее его время пророков и при-

мыкавшее к нему время апостолов.

Беседы Аввакума посвящены, преимущественно, обли-

чениям никонианской церкви, и этим они отличаются от

трудов Златоуста, где разоблачениям конкретных бесчинств

уделяется ничтожное место, а основные силы сосредоточены

на размышлениях о христианской жизни и на разъяснении

священных текстов.

Беседы и толкования под пером Аввакума стали по су-

ществу жанрами историческими, поскольку они характери-

зуют свое время и определяют смысл и место его в общем

плане истории.

О национальных средствах самоопределения личности... 407

Причинами, казалось бы, простыми и практическими

объясняется безразличие Аввакума к ведущей форме древне-

русского церковного красноречия — «словам» на события

церковного года. Аввакум, расстриженный священник, на-

сильственно удален от церковной упорядоченной жизни (он,

впрочем, совершал службы и в Пустозерске). Эта удаленность

от церковного календаря имеет не только личный страда-

тельный смысл. Аввакум вообще, в отличие от высокопочи-

таемых им древнерусских хранителей благоверия, мало об-

ращается к образам и представлениям годового праздничного

цикла. В нарушение обычая, он не указывает, на какой цер-

ковный праздник выпало описываемое событие. Исключи-

тельное значение имеют для него только посты, особенно —

Великий пост.

В Великий пост 1671 г., описанный Аввакумом в специ-

альной записке, пустозерские узники почти совершенно от-

казались от пищи [стлб. 719—722]. Во время Великого поста

1669 г. изнемогшему от голода Аввакуму привиделось, как

Господь вместил в него небо и землю. Во время Петрова по-

ста — согласно Житию — Аввакум был расстрижен и солнце

померкло (П. сб., с. 14)

. Посты перестают быть только час-

тью нормального годового цикла, их значение историзирует-

ся; настроения, состояния и поступки, подобающие посту,

наиболее соответствуют особенностям наступившего истори-

ческого периода.

В пятой челобитной царю Алексею Михайловичу пред-

ставшее Аввакуму видение горних сил связывается с Возне-

сением. Но это не столько приурочение к праздничному

дню, сколько отсылка к новозаветным текстам. Христос го-

ворит Аввакуму слова, сказанные перед Вознесением апосто-

лам: «Не бойся, Аз есмь с тобою» [стлб. 766]. Ср. Матф.

28:20: «И се Аз с вами есмь во вся дни до скончания века».

Роль Аввакума по отношению к Вознесению больше, чем

роль священника, празднующего и вспоминающего, произ-

носящего «Слово», — это соучастие в событии.

Житие Аввакума в последней авторской редакции и другие про-

изведения, входящие в Пустозерскии сборник (так называемый сбор-

ник Заволоко), цитируются по изд.: Пустозерский сборник, 1975.

Ссылки в тексте после цитат — П. сб. и номер страницы.

408

М. Б. Плюханова

Таким образом, обычное церковное время, столь важное

для древнерусской церковной словесности и для обыденной

жизни, выпадает из сферы внимания Аввакума, а вместе с

ним выпадает и важнейшая традиция древнерусского цер-

ковного красноречия.

* * *

Чтобы определить традиции и отклонение от традиций

многочисленных и разнообразных посланий Аввакума, нуж-

но было бы анализировать каждое в отдельности. Мы рас-

смотрим здесь только одно, но весьма представительное —

Послание Стаду верных или Кораблю Христову. Оно принад-

лежит к группе посланий, обращенных ко всем исповед-

никам старой веры, подобно апостольским посланиям, адре-

сованным «принявшим с нами равно драгоценную веру».

Послания этой группы, как особо важные, обычно известны

в нескольких авторских редакциях и во многих списках

(Послание Стаду верных — в двух редакциях).

Послание Стаду верных или Кораблю Христову ориенти-

ровано на вполне конкретное Слово Златоуста. Подражание

Златоусту здесь носит и биографический характер (в посла-

ниях Аввакум вообще часто сопоставляет свою судьбу с судь-

бой Златоуста, см. стлб. 567 и др.).

По житию Златоуста, в час наиболее тяжелых испыта-

ний, перед изгнанием, Иоанн обращается к пастве с пропо-

ведью, посвященной прославлению Церкви как сообщества

верующих, непоколебимого в вере и в единстве. Проповедь

начинается знаменитыми словами:

Многие волны и люто потопление, но не боимся егда по-

грязновения, на камени бо стоим; да ся пенит море и бесит,

камени не может раздрушити, да востанут волны, но Ису-

сова корабля не могут потопити (Житие Иоанна Златоуста,

стлб. 1032).

К этим словам Златоуста отсылает Аввакум свою паству

в обращении из пустозерской тюрьмы. Тема любви к пастве

и обращение «Возлюбленные мои!» — дополнительные свиде-

тельства контакта со Златоустовым «Словом». Корабль в обо-

их случаях сохраняет символический смысл — это община

верующих. Но у Златоуста это наиболее устойчивая сила ми-

ра — Церковь, соединенная верой и любовью. «Корабля не

могут потопить» — корабля-церкви, крепость которой дер-

О национальных средствах самоопределения личности...

409

жится на камне веры. Цитата Златоуста вводится Аввакумом

с указанием на неустойчивость корабля-церкви: «Не сего дни

так учинилось кораблю Христову влаятися» (мыкаться); да-

лее свойство вечной крепости и невредимости под ударами

волн приписывается лишь камню-Христу; судьба корабля не

обозначена. Истинно верующие останутся с Христом («на ка-

мени бо стоим»). Изменение, внесенное в символику Злато-

устова фрагмента, позволяет Аввакуму представить земную

церковь частью гибнущего мира; исповедники истинной ве-

ры, мученики обретут жизнь, соединясь с Христом. Отсюда

различия во всех остальных темах Слова Златоуста и посла-

ния Аввакума. Златоуст говорит о несокрушимости Церкви,

преодолении страха смерти любовью к пастве и о готовности

бвоей умереть за нее; в нравоучительной части он разобла-

чает корыстолюбие, намекнув на гонения, претерпеваемые от

царицы, призывает женщин к скромности и послушанию.

Аввакум пишет о близости Судного дня: «Судия бо близ, при

дверех есть, сотворити кончину веку сему суетному» [стлб.

812]. «Никонианский дух — самого антихриста дух». Страх

смерти, по Аввакуму, преодолевается смертью, в наступив-

шее время живые «равны с погребенными» [стлб. 814]; нра-

воучения Аввакума касаются того, как достойнее пострадать.

Рисуя живописные картины претерпеваемых им самим му-

чений, Аввакум вновь приближается к своему образцу и пе-

рефразирует его повторно, но в новом регистре: вся сила пра-

воверия оказывается сосредоточенной в одном Аввакуме, на

него налетает буря — дьявол. «Многие волны и люто потоп-

ление; но не боюся погрязновения, на камени бо стою». Ка-

мень и здесь — Христос. «А я за Него держюся, никово не

боюся» [стлб. 816]. В отличие от Златоуста, он совсем не

склонен придавать значение каким-либо земным сообщест-

вам, даже общине хранителей староверия. Этот специфиче-

ский эсхатологический индивидуализм отличает Аввакума

не только от предшественников, но и от последователей — от

создателей староверческих общин.

Уже при самом начале раскола символ корабля-церкви в

бурном море вошел в число символов, важнейших для за-

щитников старой веры. Братья Плещеевы, ученики Ивана

Неронова, писали своему учителю в 50-е годы: «Ей государь,

ей в правду ныне люта зима и горько потопление, еже цер-

ковь объят: якоже бо море зримо, от самыя бездны глубины

возмутившееся, тако и дух антихристов широким путем и

пространным, ведущим к погибели, нача крепко возмущати

410 М. Б. Плюханова

истинный корабль Христов». Братья описывали плач и от-

чаяние пловцов и говорили о наступлении последних дней

(Бороздин, 1898, приложение, с. 3).

В сборнике произведений Спиридона Потемкина есть по-

слание, иногда приписываемое Аввакуму, но, по-видимому,

принадлежащее самому Спиридону. Оно не является ответом

на вышеприведенное письмо, но направлено одному из

братьев Плещеевых и оспаривает близкое Плещеевым пред-

ставление о гибели Церкви: отпадают и гибнут отступники,

Церковь же в своем истинном благоверии непреклонна и не-

движима (там же, с. 5).

В дальнейшем, как этого хотел Потемкин, корабль-цер-

ковь отождествлялся с общиной хранителей истинного бла-

говерия. Гибель постоянно угрожает ему («От самыя пре-

исподния геены, волны сия на корабль благоверия гремеша

и гремят...»)

, но корабль сне погибнет. Идея церковности,

поколебавшись, восстановилась, вернув себе первозданную

форму, почти такую, какую имела во время Златоуста.

Текст о корабле из Слова Златоуста стал основой старо-

обрядческого духовного.стиха: «Многие на мя волны восста-

вают и лютое потопление, и да не убоимся мы погрязнове-

ния, на камени бо стоим. Море ся пенит и да не устоит: не

может бо погрузити Исусова корабля» (Рождественский, 1910).

Разрушая образ Церкви, созданный в Слове Златоуста,

Аввакум демонстрирует исключительность своих эсхатологи-

ческих умонастроений. Златоустов символ корабля в бурном

море тоже имел эсхатологический смысл, но это была эсха-

тология христианина, поглощенного исторической жизнью

Церкви.

Обычный эсхатологический репертуар русской книжно-

сти— «слова» отцов Церкви, «откровения»

,—относитель-

Историк Выговской старообрядческой пустыни Иван Филип-

пов заимствует употребление символа из «Винограда Российского»

Семена Денисова. В писаниях выговских отцов символ корабля в

бурном море приобретает характер термина, означающего Выгов-

скую общину (Филиппов, 1862, с. 88).

Характеристика книжных изданий Печатного двора на эсхато-

логический темы см.: Зеньковский, 1970, с. 97-100. Основные —

Кириллова книга, 1644; Книга о вере, 1648.

О национальных средствах самоопределения личности...

411

но мало внедряются в тексты Аввакума, хотя несомненно

ему известны. Чаще всего он опирается на свод эсхатологи-

ческих учений, сделанный в главе 30 Книги о вере, и на

Апокалипсис. Отсюда он извлекает преимущественно указа-

ния о знаках последних времен и дисциплинированно их

придерживается. Как и прочие пустозерские учителя, Авва-

кум не считает царство антихристово окончательно насту-

пившим, ибо твердо помнит учение Ипполита и других о

том, что Антихрист должен родиться от колена Данова в Га-

лилее. В соответствии с учением Златоуста и Кирилловой

книги, он говорит о множественности и постепенности появ-

ления на путях истории антихристовых предтечей, почти

отождествимых с настоящим Антихристом: «Все одны черти,

блядины дети, и тогда, и ныне, и до кончины» [стлб. 463].

Среди ролей эсхатологической мистерии, предусмотренных

традиционными учениями, Аввакуму (и его соратникам)

более всего подходят роли последних пророков (Апо-

калипсис, гл. 11). Согласно толкованиям на Апокалипсис

Андрея Кесарийского, Книге о вере и прочим источникам,

пророки Илья и Енох (иногда к ним добавляется Иоанн Бо-

гослов) будут посланы утверждать в вере верных и за свою

проповедь примут смерть от Антихриста, затем воскреснут и

вознесутся уже перед самым Вторым пришествием Христа.

Аввакум совмещает в себе ветхозаветного и апокалиптиче-

ского Илью. В толковании на Псалом 44 — одном из самых

мрачных эсхатологических произведений Аввакума — он

представляет себя Ильей, связанным, лишенным сил: «Воли

мне нет, да силы — перерезал бы, что Илья пророк, студных

и мерских жрецов всех, что собак» [стлб. 458]. Несколько

ниже в том же сочинении Аввакум описывает, в полном

соответствии с традиционными источниками, явление Ильи,

Еноха и Иоанна Богослова, их смерть и вознесение, и про-

должающиеся при том казни на земле. Ко всему этому

добавлено: «...Как то и ныне на Москве жгут, и по городом

жгут ... Толко последне-ет чорт не бывал еще» [стлб. 462 с

примечаниями]. Единственное маленькое отступление от

традиционных учений, допущенное, по-видимому, ради усу-

губления сходства между апокалиптическими пророками и

нынешними, — утверждение, будто Илья и Енох придут и

будут проповедовать до пришествия антихристова.

Обычно произведения древнерусской словесности, испы-

тывавшие влияние эсхатологических «слов» и пророчеств,

М.Б. Плюханова

заимствовали из них картины бедствий и мучений; это

делает и Аввакум, но в незначительной степени. Ему не

близок дух покаяния, скорби и отчаяния, свойственный та-

ким, описывающим последние дни, «словам». При всей силе

Аввакумова эсхатологизма, его произведения лишь во фраг-

ментах могут быть отнесены к роду эсхатологических «от-

кровений» и «слов»; главное его занятие — это проповедь в

защиту истинной веры и деяния в борьбе за веру.

Защита и проповедь веры во имя Царства Небесного пе-

ред лицом гибнущего мира — эти сугубо позитивные, вскорм-

ленные московским мессианизмом основы Аввакумовой эсха-

тологии — сближают ее с эсхатологией апостолов. Осознавая

величие русского благоверия как последнего и священное

значение последней битвы за него, он испытывает необходи-

мость опираться на образец проповеди христианской веры в

ее величайшей чистоте — на Новый Завет, на послания и

Деяния апостолов.

Из всех авторских самооправдательных ссылок на тра-

дицию в Житии Аввакума наиболее значимы ссылки на

пример апостолов, тоже рассказывающих о своих деяниях

,(П. сб., с. 80). Право на высказывание всего того, что сказа-

но в Житии, Аввакум получает непосредственно от апосто-

лов:

«Иное было, кажется, и не надобно говорить, да прочтох

Деяния апостольская и Послания Павлова — апостоли о себе

возвещали жо, егда Бог соделает в них. Не нам, Богу наше-

му слава!» (П. сб., с. 59).

Эти объяснения находятся в соответствии с многочислен-

ными параллелями к событиям текущей жизни, которые

заимствованы Аввакумом из посланий и Деяний апостолов.

Обычные переживания и обыденные обстоятельства подни-

маются и освещаются в Житии своим соответствием со Свя-

щенным Писанием

. Страх Аввакума и его товарищей —

это апостольский страх, невежество Аввакума — Павлове

невежество, крещение сына в дороге — крещение эфиопа

12,

''Роль библейских текстов в Житии замечательно охарактеризо-

вана В.В. Виноградовым в статье «О задачах стилистики: наблюде-

ния над стилем Жития протопопа Аввакума» (Виноградов, 1980).

О национальных средствах самоопределения личности... 413

апостолом Филиппом и т.д. (П. сб., с. 20, 41, 60). Понимание

своего служения как апостольского, оправданное эсхатологи-

ческим мироощущением Аввакума, уже разбиралось выше.

Но соотнесенностью с Деяниями и посланиями апостолов не

исчерпывается природа Жития.

Жития святых принадлежит к тем немногим жанрам

древнерусской словесности, которые имеют свою четкую

жанровую модель. Этой модели следует Аввакум, начиная

повествование подобающими сообщениями о родителях и

кончая необходимым для полноценного жития перечнем

«посмертных» чудес

Повествование включает и эпизоды патерикового типа, и

его собственные свидетельства о совершенных им исцеле-

ниях, и даже свидетельство, полученное от других лиц, о его

чудесном и спасительном явлении: «Как моим образом че-

ловек ему явился во сне, и благословил, и путь указал, в ко-

торую сторону итти» (П. сб., с. 40). То есть Житие Аввакума

представляет собой беспрецедентный в истории древнерус-

ской словесности случай автоагиографии.

Если взглянуть на Житие Аввакума, отрешившись от его

автобиографизма, просто как на памятник агиографии, то и

в этом случае обнаружится некоторое отклонение от древне-

русских традиций. В контексте правильного жития ново-

заветные параллели приобретают характер указания на

образцы святости, которым следует прославляемый в житии

святой. Образцы Аввакума стоят на вершине иерархии. Свя-

тость его — весьма редкая для древнерусской традиции —

равноапостольная, и даже более того: страсти его — это стра-

сти Христовы.

Как указал еще В.В. Виноградов и вслед за ним, в но-

вейших исследованиях, П. Хант и И. Бёртнес, центральная

часть Жития — сцена расстрижения Аввакума — наполнена

евангельскими реминисценциями. Страдания Аввакума упо-

добляются в ней страстям Христовым, и соборное осуждение,

сопровождаемое помрачением солнца, становится символи-

ческой смертью героя Жития (Виноградов, 1980, с. 9—10;

О посмертных чудесах и других чертах агиографии в Житии

см.: Робинсон, 1963, с. 43-47, 64-82; Демкова, 1974, с. 156. Демко-

ва отмечает усиление агиографической стилизации по ходу редакти-

рования Жития Аввакумом (с. 93 и др.).

Панченко А.М., Живов В.М., Николаев С.И., Плюханова М.Б. и др. Из истории русской культуры. Том III (XVII - начало XVIII века)

Подождите немного. Документ загружается.