48
мым как бы «вторичный интерес» к его поэтическому творчеству
через незаурядную языковую личность автора, так щедро отра-
женную в данных критических эскизах. Знакомство с этой ипо-
стасью Гумилева прежде всего дает понять, насколько скрупулез-
но он знал и понимал материю стиха, его законы. Невольно мож-
но задаться вопросом, какова же
поэзия самого Гумилева? Но это
уже тема, напрямую не связанная с проблемой данной статьи.
Что же составляет, формирует эту живость, искренность и
убедительность литературно-критических эссе поэта? В чем ис-
токи его образной и динамической речи? За счет чего происходит
сгущение смысла его фразы? Отвечая на эти вопросы, мы неволь-
но приходим к науке о красноречии. Как известно, речь является
отражением мыслительной деятельности человека, эту истину
подтверждает крылатое выражение А. Шопенгауэра: «Кто ясно
мыслит, тот ясно излагает». Риторика же, являясь одной из древ-
нейших наук о построении речи, знает множество приемов, как
через слово воздействовать на собеседника (аудиторию).
Н. Гумилев
, создавший хрестоматийно известное «Слово», не мог
не ощущать силу слова, его благодать, то есть его божественное
начало. Как поэт, он стремился разрушить «скудные пределы ес-
тества» слова. Эти же принципы сохраняются и в его литератур-
но-критическом творчестве: он в полной мере использует лекси-
ческое богатство родного языка,
выразительную силу слова, мно-
гообразие риторических фигур и тропов, прежде всего антитезы и
метафоры, сравнений, а также тропофигур, таких, как прием про-
тиворечия (противоречие качества, сущности, тождества, сущест-
вования...). Все это придает неувядаемую свежесть его стилисти-
ке и способствует четкому восприятию его текстов, они легко за-
поминаются и, что важно, дают
толчок к прочтению тех авторов
(ставших классиками или исчезнувших в «коридорах времен»), о
которых мы узнаем на страницах гумилевских статей и заметок.
Итак, обратимся к примерам. Нас привлекает статья «Жизнь
стиха», открывающая статьи о поэтике. Уже в самом заглавии мы
обнаруживаем генитивную метафору, настраивающую читателя
на глубокий разговор
о поэзии. Начало этой статьи строится как
диалог-спор между представителями двух направлений в искус-
стве – «Искусство для жизни» и «Искусство для искусства». От-
крывается этот диалог кратким и емким тезисом первой стороны:
«Крестьянин пашет, каменщик строит, священник молится, и су-
дит судья». За ним следуют четыре
риторических вопроса, кото-
рые логически уместно завершает риторическое восклицание в
форме составного императива: «Пусть замолчит Иоанн Дама-
скин!» Интересно отметить, что и возражения оппонентов начи-