Розеншток-Хюсси О. Язык рода человеческого

Подождите немного. Документ загружается.

единенных

Штатов, он не мог предполагать, что президент умрет в

пер-

вый

же месяц своего президентства. Теодор Рузвельт поступил противо-

положным образом и победил.

Андре

Моруа в книге

«Дизраэли»

нарисо-

вал восхитительный портрет Гладстона (16), рубящего в свободное вре-

мя деревья. Стрела человеческой жизни может свободно двигаться от

нулевой точки в обоих направлениях — удаляться от нее и приближать-

ся к

ней.

Авраам

Так же, как глаз и ступица колеса предоставляют целительное средство

пространствам Востока, Авраам и Иисус принесли мир во времена Запа-

да. Авраам и Иисус учат нас жить не внутри и не вовне, а сзади и спере-

ди. Поскольку большинство читателей в силу своего научного воспита-

ния привыкли помещать все в пространство, они будут удивлены тем,

что отношение между двумя спасителями времени не тождественно от-

ношению между Буддой и

Лао-цзы.

Будда находится снаружи или ведет

нас наружу. Лао-цзы приглашает нас в центр социального пространства.

Следовательно, они оба фактически призывают нас на один и тот же

фронт. Но Авраам так же, как и Иисус, пришел в западный мир, в кото-

ром Хронос, т.е. «Время», считался непрерывно пожирающим своих соб-

ственных детей, едва они появлялись на свет. Поэтому они оба создали

историческую веру, веру, способную устоять под давлением не простран-

ства, а времени. Они оба предоставили человеку вместо точки в про-

странстве, в которой он мог бы находиться, промежуток времени, в ко-

тором он мог бы жить, проходя сквозь время. «Промежуток времени»

человека защищает его либо от катастрофы времени и опасности утонуть

в его бурном потоке, либо от состояния неподвижности, вызванного па-

рализующим действием отсутствия какого-либо движения. «Часу» чело-

века должны предшествовать другие «часы». Это фундаментальное отно-

шение выражается в том, что мы являемся отцами и сыновьями. Для Из-

раиля, как и для Иисуса, отношение между сыном и отцом стало реша-

ющим. Но Церковь была построена на основании, диалектически проти-

воположном тому решению, которое дал Авраам. Сперва мы проанали-

зируем решение Авраама (7). Поскольку, похоже, ничто другое не изве-

стно так плохо, как суть веры Авраама, я приведу тот же пример, при

помощи которого мой друг-иудей почти тридцать лет назад опроверг мое

неправильное понимание иудаизма (8).

Я сказал, что, в конце концов, принесение греческим царем Агамем-

ноном в жертву своей дочери Ифигении было почти тем же самым, что

и готовность Авраама принести в жертву своего сына Исаака. Тогда мой

друг весьма энергично обрушился на меня.

Он ответил на это, что Агамемнон принес в жертву свою дочь ради

завоевания его армией Трои. Он принес в жертву самое дорогое для него

ради достижения цели, поставленной человеком. Но Авраам, если бы он

не принес в жертву своего сына, согласно представлениям его времени,

отказался бы от всякой надежды на победу, господство, царство или со-

здание прочного общественного института.

ПЗак.

3524

513

Причиной этого является то, что в шотландском, македонском кла-

не или индейском племени сиу сын получает истинный дух через по-

средство своих предков. Здесь многое проясняет рассмотрение поло-

жения кронпринца, принца Уэльского или вице-президента Соеди-

ненных Штатов. У них нет своего собственного духа. Они ждут и на-

деются занять положение кого-то другого. Наиболее сильным выраже-

нием этого линейного перехода духа по наследству от отцов к сыно-

вьям является право отцов объявлять войну и заставлять своих детей

сражаться на этой войне с верой в дух своих отцов. Непосредственное

индивидуальное принесение в жертву первенца мужского пола было

добровольной заменой войны. Принося в жертву своего сына, человек

надеялся, так сказать, достичь той же цели — подчинить богов своей

воле — без связанных с войной сложностей. И очевидно, что до тех

пор, пока существуют войны, мы в состоянии понять Агамемнона. Но

понять Авраама труднее, поскольку он освободил от своей воли жизнь

сына. Сделав это, он признал Бога отцом всех людей — отцом даже

своего собственного сына.

Это кажется чем-то смешным современному человеку, поддержива-

ющему отцовство Бога посредством Лиги граждан мира. Такие общества

представляют некий абстрактный принцип. Но как члены этого обще-

ства рассматривают своих близких родственников? Разве некоторые из

членов таких обществ не заявляют свои права на своих родителей, на

своих жен, своих

мужей,

наконец? Если они делают это, то установлени-

ем одной этой связи он отрицают отцовство Бога. Наши собственные

дети являются детьми Бога в той же мере, что и Иисус. Так что мы дол-

жны позволить им жить своей жизнью, ждать прихода Бога в их жизнь

и самим не быть их богами.

Следовательно, Авраам ввел новый принцип там, где этому принци-

пу труднее всего было следовать. И по этой причине, продолжал мой

друг, Израиль всегда считал отказ от убийства Исаака великой духовной

революцией. Конечная цель Бога открылась как мир, а не как война. И

намерение Бога было таким всегда. Бог одержал победу в столкновении

человеческого стремления к победе с правом Бога, распространяющим-

ся на всех людей. По этой причине Бог перестал быть Богом Авраама,

теперь он называется Богом Авраама, Исаака и Иакова (Исх. 3, 6, 15, 16;

4, 5; 33, 1; Деян. 3, 13). И по этой причине мы должны надеяться, что

однажды сможем уничтожить войну.

Как настойчиво утверждает Библия, единственной защитой Авра-

ама является вера в непосредственное единство Духа с каждым поко-

лением с самого начала и до конца — в противном случае он был бы

просто обычным человеком (9). Своей жизнью он сказал людям, что

существует некоторая высшая верность, верность Единственному

Богу, сотворившему небо и землю, верность, которой измеряются все

виды земной верности. Джосайя Ройс описал в своей философии

«верности верности» позицию Авраама как верность, включающую в

себя все виды верности людей, которые не находятся в состоянии вой-

ны друг с другом. Люди эпохи Авраама, верность которых была разде-

ленной, поклонялись различным частям земли и неба. Единственным

способом пройти сквозь стены, воздвигнутые разделенными видами

514

верности, было проникновение в область, находящуюся по ту сторо-

ну исторического прошлого, т.е. освобождение от уз, которые привя-

зывали

естественного человека к культу ценностей, воплощенных в

языке матери и земле отца. Так что первое предложение Библии гово-

рит фактически, что, несмотря на способ, которым человек отделил

друг от друга небо и землю, все вещи были первоначально сотворены

едиными.

Как и в случае Будды и

Лао-цзы,

биография Авраама подытожена в

двух центральных переживаниях, в его исходе из Ура и в его открытии,

что отцу не нужно приносить в жертву своего первенца. Покидая свою

родную землю — землю верностей, разделенных между многими враж-

дующими божествами, и ожидая, когда Бог исполнит свое обещание, Ав-

раам свидетельствовал в пользу своей веры в единство творения. С тех

пор и

до

нынешнего дня исход и ожидание были постоянной функцией

Израиля в человеческом обществе. Не имея ни своей страны, ни наци-

ональной цивилизации, иудеи считали время просто от сотворения мира

и ждали Мессию, который должен будет восстановить первоначальное

единство этого мира. Конечно, каждое поколение должно было действо-

вать по-разному для

того,

чтобы представлять собой то же самое, но мы

не должны позволять различиям ослепить нас настолько, что мы не уви-

дим существенного единства смысла, которое красной нитью проходит

от Авраама, Моисея и пророков до находящихся в рассеянии иудеев,

присутствие которых повсюду на земле соответствует разделению видов

верности

по месту обитания у язычников.

Своим ожиданием иудей сделал относительным все существующие

виды верности и привязанности. Никакое status quo

(17*)

не считалось

божественным, никакой монарх не признавался богом. Даниил и царь

Навуходоносор сошлись в признании этого обесценения царского дос-

тоинства, но придворные хотели обожествления своего царя, и Даниил

был брошен в ров ко

львам.

То же самое случалось в наше время в Япо-

нии или Германии. Израиль — это опасный вопросительный знак любо-

го идолопоклонства.

Всякая языческая религия стремится сделать человека сильным перед

лицом обступающих его со всех сторон сил, заставляя их выполнять его

нолю. С Авраама начался процесс противоположный. В то время как у

семитов был обычай приносить в жертву первенцев, чтобы придать но-

вые силы отцу (10), рука Авраама была отведена, и он не убил Исаака

(11).

В этом опыте четко высвечивается подлинный смысл отказа Авра-

ама от безопасности вавилонского общества: он был в руках

Бога

с жер-

твоприношением или без него, и в таком же положении находился его

сын, которому он предназначил всю жизнь быть живым жертвоприноше-

нием, а не жертвой, убитой на каменном алтаре. Итак, каждое поколе-

ние, в свою очередь, вместо того чтобы сделать сильными отцов, долж-

но было испытать то же чувство беспомощности беженца, попавшего в

руки Бога

(12).

Эта беспомощность — сущность истории Израиля. Изра-

иль должен оставаться слабым, чтобы

Бога

можно было увидеть в силе.

Глава 53 книги Исайи — это последняя победная песня целого народа,

который не приносит жертв, но сам есть жертва, снова приводящая всех

язычников к их первоначальному единству.

515

Слабость Израиля была его единственной силой. Он должен был ос-

таваться таким безоружным, таким маленьким, таким

рассеянным

по

всему свету, не имеющим вождя, потому что он должен был буквально

противостоять рву со львами бесчисленных видов верности, заставляю-

щих людей умирать за некие особенные дело, страну или язык. Поэто-

му он выходил за пределы языческого понимания религии как выраже-

ния обособленного существования некоторой человеческой группы и

приглашал все человеческие группы в мессианское царство, где мечи бу-

дут перекованы на орала, а лев будет лежать рядом с ягненком. Небо же

и земля станут едины, и змей групповой гордыни должен будет смирить-

ся с этим.

В христианском мире люди впервые должны были покинуть свою

родную страну ради свободы отправления культа во времена Кальвина,

и он советовал человеку эмигрировать именно по этой причине. В 1552 г.

людям, обнаружившим творческий смысл эмиграции, открылся новый

мир. С течением времени «верность верности» стала нашим общим зна-

менателем в такой степени, что необходимость ее особого представления

Израилем отпала, и Французская революция эмансипировала евреев

(13). Когда Франция и Америка провозгласили естественное равенство

людей и естественные права человека, они, в сущности, сказали, что

каждый ребенок начинает все с самого начала, как Адам, и, таким обра-

зом, возвращение всех наций к природе стало противоядием, нейтрали-

зующим язычество, которое внутренне присуще состоянию разделенных

видов верности. Иудеи смогли примириться с нациями, переставшими

быть языческими (14).

В наше время реакционером, который еще раз начал настаивать на

том, что предназначение человека — становиться все более и более раз-

деленным, был Гитлер. Он буквально сделал недействительной вер-

ность верности и, следовательно, заставил Израиль вновь начать нести

свой дозор в Сионе. Он лишил людей их права освобождаться от уз вер-

ности и отказываться от привязанностей, углублять свое понимание

родного языка и отечества до тех пор, пока человеческая речь и место

обитания не станут считаться едиными для всех людей. Но беспомощ-

ное семя Авраама сильнее идолопоклоннического культа земли или

крови. Ибо земля и почва разделяют различные виды человеческой вер-

ности в той же мере, в какой они их объединяют. Я — сын моей мате-

ри и моего отца. Если я поклоняюсь их брачному обету, который они

дали, став моими родителями, я сохраняю творческое единство, создан-

ное их брачным союзом, и становлюсь первым представителем нового

рода. Но если я, движимый любопытством к своему происхождению,

превращаю их союз в игру гормонов в стиле Менделя, то два потока

моей крови разделяются на отцовские и материнские истоки. Тогда мой

отец фактически перестает быть моим отцом, а моя мать — моей мате-

рью. Ибо только в своей нераздельности эта пара является «моими ро-

дителями». В качестве пары особей мужского и женского пола они не

вызывают у меня никакого уважения, и творческий акт создания их со-

юза оказывается разрушенным. Истоки воюют друг с другом. Кровь

каждого человека разделена, если он не уважает той печати, которую

его родители поставили на свой союз. То единство крови, которое де-

516

лает недействительными слова, произнесенные во время бракосочета-

ния

родителей данного человека, в самом начале творения ими новых

людей, заканчивается ревностью и раздором. Как только отношения

между родителями и детьми перестают быть освященными, в этих от-

ношениях начинают господствовать страх и кровосмешение. Верность

расе не может поддерживать саму себя. Она разделяет нас, превращая

либо в детей мужчины, либо в детей женщины.

Лао-цзы

добавил к колесу общества некоторую внутреннюю де-

таль — ступицу. Будда добавил нечто внешнее к внешнему миру -

глаз, видящий этот мир. Авраам открыл отцовство, нераздельное един-

ство, предшествующее всем разделенным видам верности, «предше-

ствующее предшествующему». Он познал Бога в качестве истока всех

истоков, в качестве источника всех духов предков, в качестве отца, при-

зывающего нас к порядку и запрещающего нам расторгать союзы с дру-

гими людьми. И поскольку Авраам верил, что человек — это образ и

подобие Бога, то его самого называли отцом Авраамом, и о том, что

значит быть отцом, патриархом, а не богом для некоего ребенка, мы

знаем благодаря Аврааму.

Ненависть к евреям — это религиозная ненависть. Всякий антисе-

митизм является всего лишь предлогом. Иудаизм оскорбляет язычес-

кую гордость или гордость из-за принадлежности к определенному

народу потому, что рядом со звездой Давида не допускается сияния

никакой славы, несущей на себе отпечаток времени. И наоборот,

иудеи смотрят свысока и с презрением на языческие пережитки в хри-

стианстве. Мир между иудеем и язычником не существует нигде, за

исключением тех случаев, когда он осенен Крестом. Эти двое не суще-

ствуют друг для друга даже в мысли. Япония является лучшей совре-

менной иллюстрацией того, насколько важен вклад Израиля. Соеди-

ненные Штаты не могут выиграть эту войну в более глубоком смыс-

ле, пока не разрушена мифология Японии. До нынешнего дня япон-

ских детей учат, что империя была основана в

661

г. до Р. X. Но исти-

на состоит в том, что она моложе почти на целое тысячелетие. И это

не безобидная ложь. Мы все испытываем искушение облагородить

прошлое так, словно оно является нашим титулом на гербе, и в случае

Японии это искушение овладело целым народом. Эта ложь делает не-

возможным мир между ними и нами. И поскольку наша американская

традиция требует именно этого

(15),

она является законной наследни-

цей бессмертного вклада Израиля. Если и когда все станут

причастны

к открытию Израиля, отдельная группа иудеев сможет освободиться от

выполнения своей особой задачи среди язычников. Годы, прошедшие

с 1789 по 1940 г., будут позже считаться тем коротким промежутком

времени, в течение которого выполнение задачи Израиля было приня-

то на себя всеми людьми доброй воли, и по этой причине иудеи смо-

гут снять с себя бремя представлять Авраама враждебному миру языч-

ников. После того как все разделят веру Авраама, особое положение

иудеев сможет исчезнуть. Некий ортодоксальный иудей в 1933 г. вос-

кликнул: «Гитлер —

Мессия!».

Этот иудей и в самом деле может поло-

жить начало концу исхода, взаимной непроницаемости иудеев и

язычников (16).

517

Иисус

Таким образом, три направления Креста наложили свой отпечаток на

душу нашего беспокойного рода. К этим направлениям Сын добавил

«грядущее» — такой способ поведения, который понадобится после всех

бунтов детей, всех новшеств, которые будут принесены цепью новых по-

колений. Иисус сказал, что если считать, что каждое поколение живет

для себя, в духе своего времени, то все равно будут иметь место высоко-

мерие, неверность и безразличие последнего поколения по отношению

ко всем предшествующим. Из-за простой косности новой жизни, пере-

ливающейся через край и распространяющейся по всему земному шару,

жизненный цикл будет переходить от одного ослепления к другому.

Иисус положил конец этому непрекращающемуся расщеплению на но-

вые истоки. После всех этих «после», всех этих юношеских «волн буду-

щего», просто зачинатель (beginner) должен быть все же обращен в сына

и наследника всех времен. В разобщенной «ментальности» нашего при-

города или нашего поколения «обращение» создает обращенность всех

поколений друг на друга. Предвосхищая последнее возможное поколе-

ние и бунты каждого поколения, Иисус вернулся в свое время с неким

мерилом,

приложимым

ко всем движениям, несущим на себе отпечаток

времени. Тогда как ныне живущее поколение в порыве жажды жизни

всегда кричит:

«Ote-toi

que je m'y

mette!»

(18*),

«Позднее —

лучше!»,

Иисус включил все времена, в том числе и свое собственное, в единое

сверхвремя, в одно вечное настоящее. Он сделал ступицу, глаз, поведе-

ние сына и отца доступными в любом месте и в любое время. И потому

Крест Действительности был завершен. Теперь мы обрели полную сво-

боду по отношению ко всем тенденциям.

Иисус принял на себя Крест Действительности; каждый человек ра-

зорван между двумя временами и двумя пространствами. Эту «разорван-

ность на куски» нельзя изменить. Однако все вместе мы можем стре-

миться к сверхвремени, к братству, благодаря которому мы можем облег-

чить бремя крестообразного разделения при помощи сопричастности

друг другу. Благодаря братству всех поколений человек может вернуться

домой. Ключ к этому сверхвремени должен быть перекован верой каж-

дого поколения, и в нашей последней главе мы попытаемся открыть па-

латы нашей собственной жизни подходящим ключом. Но это будет все-

го лишь простым применением принципа открывания дверей, отделяю-

щих друг от друга времена, в том его виде, как он использовался Иису-

сом.

Теперь мы можем понять, как Иисус в качестве центра истории объе-

диняет Будду,

Лао-цзы

и Авраама, располагая их вокруг Креста действи-

тельности. Поскольку суть достижения Иисуса, творение подлинного

будущего, обсуждалась в работе «Творение будущего», мне нужно толь-

ко кратко повторить ее выводы для того, чтобы ввести их в данный кон-

текст. Вся идея христианства есть не что иное, как положение «Время

пришло». «В наши дни пророчества исполняются на наших глазах»

(17).

Иисус стал центром истории, став человеческой душой, которая была

сделана видимой, став Мессией, которого иудеи ждали только в конце

истории. Таким способом Он включил во время конец истории в каче-

518

стве направляющей силы. Если иудеи отождествляли конец и начало в

Боге и фактически игнорировали все, что находится между ними, то

Иисус создал исторический процесс, в котором каждый год, каждый

день, каждое «настоящее» одинаково непосредственно относятся к Богу,

поскольку все они равным образом являются местом встречи любого не-

завершенного прошлого и завершающего будущего. В Иисусе все нача-

ла древности пришли к своему концу, и от Него ведут свое начало все

концы современного человека. Обетования, данные древностью всем

нациям, теперь исполняются одно за другим.

Двумя центральными актами в биографии Иисуса, сделавшими Его

родоначальником новой эры, были Его смерть ради того, чтобы стать

Основателем Мессианского Царства, и Его воскресение в качестве оду-

хотворенного тела всех тех, кто хотел ежедневно умирать и снова восста-

вать вместе с Ним. Пока Он был жив, Он находился под властью Древ-

него Закона и должен был выполнять свои обязанности в качестве по-

томка Авраама. Поэтому Его смерть была единственным, что Он должен

был вложить в будущее, и Его великое открытие состояло в том, что под-

линное будущее открывается силой, которая переживает смерть. Открыв

эту силу, Он создал совершенную пластичность человека на переднем

фронте, его способность каждый день начинать заново, словно он явля-

ется новорожденным ребенком. Он искупил простое рождение, открыв

его в качестве плода смерти.

Будда,

Лао-цзы,

Авраам и Иисус занимают нас не как отдельные инди-

виды, а как основатели. Основать — значит заложить новый фундамент

для всего, и благодаря этому шагу человек отказывается от своего одино-

чества и освобождает многих от их судьбы быть многими. Миллионы

были

причастны

ныне к опыту этих четырех человек. Они

подняли своих последователей до уровня свободы и возрождения. С того

момента их поведение стало доступным каждому. Человек нуждается во

всех этих четырех людях, чтобы они освободили его от оков рабства на

фронтах времени и пространства. Основатели овладели всеми направле-

ниями Креста Действительности, живя, как ясный глаз, молчащий голос,

смиренное сердце и пламя новой любви. Нирвана, дао, верность верно-

сти и возрождение — это постоянные образцы полной жизни человека.

Социальные науки в качестве Ветхого завета

В глазах практичного человека дела всех четырех основателей обладают

одним неудобством или недостатком: задача, к выполнению которой они

призывают, в каждом поколении возникает заново. Они считали, что

прошлое не может предписывать еще неродившимся людям, как им сле-

дует жить. Они ожидали, что каждый человек, пришедший в этот мир,

обратится против своего окружения. Я прекрасно знаю, что существует

наследственный Израиль, наследственный буддизм, традиционное хри-

стианство, институционализированный даосизм. Однако они останутся

519

чем-то рудиментарным, если в середине человеческой жизни они не бу-

дут восприняты со всей определенностью личного выбора и не будут до-

ведены до их нового осуществления. Например, «Христианский фронт»

злоупотребляет словом «христианство» применительно к язычникам, и

это же делает «Немецкая христианская партия». И то, и другое представ-

ляют собой внутренне противоречивые выражения.

Наши четыре основателя одержали победу над угнетением, исходя-

щим от каст, правящих классов, денег, культов и взаимных трений, ко-

торые из-за косности простого повторения превращают в гнет и бремя

само постоянство любой формы жизни.

В конфуцианском образовании, в прагматическом социализме, в

деньгах, в браминах проявляется противоположная тенденция. Они ут-

верждают свое намерение сохраняться и стать чем-то наследственным.

На первый взгляд, история также демонстрирует стремление всех этих

форм к статичности и окончательности. С другой стороны,

Лао-цзы

осо-

бенно удачно выступил против скуки конфуцианского образования, Из-

раиль выжил при всех тираниях, христианство и Будда успешно проти-

востояли денежным интересам. И этот список может быть продолжен.

Следовательно, новичок в обществе обнаруживает, что в его распоря-

жении четыре арсенала средств вынесения личных решений в условиях

ужасного давления того или иного рода. И в наше время необходимо от-

крытое объединение этих арсеналов, однако без отказа от порядка Кре-

ста, ибо только под Крестом все четыре арсенала вместе имеют смысл.

Почему такое объединение является желательным? Потому что все

враги свободы, творчества, братства и авторитета ныне действуют, зани-

мая положение, противоположное тому, которое они занимали в про-

шлом. Они больше не противоречат четырем основателям, они стремятся

их даже перещеголять! Если, к примеру, христианство открыло единство

нашей веры, то современное секулярное движение стремится превзойти

его и провозгласить программу на несколько тысяч лет. Один мой анг-

лийский друг после путешествия в Египет написал мне так: «Мы также

должны строить на четыре тысячи лет». Демагоги кричат: «Корни, ста-

бильность!».

Что такое иудейский мессианизм в сравнении с его

секуляр-

ным

соперником, коммунизмом, обещающим избавить людей от всех

страданий? И время благоприятствует таким преувеличениям. Корни,

стабильность, безопасность ныне пользуются большим спросом. «Мы

нуждаемся в правителях», — сказал Роберт Фрост

(19*).

Мы нуждаемся

в лесах. Мы нуждаемся в сохранении почвы. Мы нуждаемся в терпели-

вом сотрудничестве многих грядущих поколений для обеспечения опре-

деленного социального поведения. Жизнь, основанная на далеко идущих

планах, ныне пользуется большим уважением. Если Сократ говорил о

по-

лихронной

(polychronical) мудрости многих поколений

(Ксенофон.

Mem.

I, 14) как о величайшей мудрости, то мы, испытывая недостаток такой

мудрости, не можем замолчать этого замечания.

Если кризис выходит далеко за пределы продолжительности нашей

индивидуальной жизни, то, похоже, наши основатели мало чем могут

здесь помочь. Они говорят, обращаясь к отдельному человеку, а ороше-

ние земли, сохранность ее плодородного слоя, стремление к прочной

укорененности, похоже, имеют преимущество перед спасением отдель-

520

ного

человека. В самом деле, ценности традиции и верности стали

встречаться так редко, что мы все испытываем искушение ускорять осу-

ществление планов простого традиционализма. Однако против этого

можно высказать серьезное возражение. Ценности вроде корней, тра-

диций, верности должны вводиться в условиях свободы, или они воп-

лощаются в тиранах, диктаторах, суевериях, бюрократическом форма-

лизме, верховных жрецах. Эти последние особенно близки к тому, что-

бы продвинуться вперед при помощи искусственного осеменения, ка-

страции, убийств ради избавления от мучений и из жестокости, а так-

же других методов, принятых у ветеринаров

(18).

Специалисты в обла-

сти политики играют с переселением целых этнических групп, уничто-

жением меньшинств и т.д.

По этой причине в наших поисках «корней» четыре основателя дол-

жны занимать высшее положение в этом роду «homo sapiens», который в

противном случае слишком легко поработить. Они говорят нам, что с

будущим следует обращаться совершенно иначе — не прибегать к про-

стой силе воли, насилию, планированию участи других, а ставить себя в

подлинно зародышевую ситуацию и упорно следовать ей апостольским

служением. Именно из зародышевых действий, а не из деятельности ко-

митетов возникает авторитет вместо тирании, служение вместо бюрокра-

тического формализма, братство — вместо интеллектуального любопыт-

ства, творение — вместо причинности.

Конечно, перед живыми стоит задача столь же трудная, что и задача,

стоявшая перед основателями в их время, и она столь же нова и захваты-

вающа. Но в их время существовали точно такие же трудности, что и в

наше. И в человеческий муравейник, ныне, как и тогда, терзаемый кри-

зисом и войной, из Креста четырех основателей проникли вневременная

ориентация, вневременная новизна, вневременная оригинальность, вне-

временная личность.

Само собой разумеется, что следующие столетия будут шумно тре-

бовать всякого рода неизменных решений и стабильности. Если бюрок-

ратизация попытается взять верх над будущим и приобрести на него

преимущественное право, то крик муки, издаваемый человеческими

массами, станет в результате еще более мучительным и громким. Такая

бумажная работа никогда не вызывает уважения у будущих поколений

и быстро перечеркивается все новыми схемами. Недостаточно разраба-

тывать планы на сто лет, потому что куда важнее сначала спросить:

«При каких условиях человеческие существа стремятся строго придер-

живаться правил в течение ста лет?» Ничто из того, во что со всей ве-

рой не была вложена душа человека, не является долговечным. Только

если мы возьмем с собой в будущее четырех основателей, душа может

быть вложена в эти будущие решения, и они станут долговечными. Че-

тыре основателя внесли изменения в основания человеческой природы.

Они дали нам возможность основывать наши мысли о нас самих, наше

общество, нашу историю или нашу экономику на нашей крестообраз-

ной природе. Напротив, четыре наши современные науки об обще-

стве — социология, психология, экономика, история — начинают с об-

раза человека, относящегося к каменному веку. Эти четыре кафедры —

экономики, психологии, истории, социологии — не ставят свободу, ав-

521

торитет, приобретаемый посредством жертвы, творчество, братство в

центр своих предположений. И наоборот, эти науки считают доказан-

ным, что будущее не творится, а вызывается причинами, что прошлое

является не авторитетом, а просто замедленным развитием культуры,

которое имеет тиранический характер. Эти науки считают, что дух вос-

принимается не как братский союз, а как некий готовый чертеж, и они

отрицают, что земля ждет доведения ее до совершенства, но рассматри-

вают ее в качестве объективного препятствия, которое должно быть ус-

транено или использовано.

Эти кафедры не изменились, не были духовно очищены, не воспри-

няли содержание откровения и не были обращены. Они остались стоять

перед Крестом, не дойдя до него. Объединение энергий, исходящих из

всех четырех сторон Креста, — это, как представляется, условие соглас-

ной атаки на доисторический образ действий названных «наук». Они яв-

ляются доисторическими, поскольку не допускают того, что в центре

времени наша собственная природа однажды осознала саму себя и пото-

му была окончательно преображена. Они не допускают того, что самобы-

тие любой науки доказывает существование творения, а не причинно-

следственных связей, братства, а не бюрократии, авторитета, а не тира-

нии, служения, а не эксплуатации. Но тогда эти науки не осознали себя

в своем собственном центре. Ибо именно в центре нашей жизни мы пе-

рестаем играть с миром как с простым объектом, простой традицией,

простым мысленным образом, простым левиафаном. В этот централь-

ный момент мы снова преобразуем факты в действия и начинаем жить

во имя тех сил, которыми эти действия могут быть осуществлены. Мы

освобождаемся от ночных кошмаров интеллекта, считающего, что оди-

ночество, углубленность в себя, эгоизм и скептицизм внутренне прису-

щи мышлению. Мы открываем, что ни мы сами в нашем существовании,

предшествующем абсолютизации интеллекта, ни кто-либо другой, заслу-

живающий имени «человек», никогда в жизни не принимал никаких

важных решений на основе такого интеллектуального процесса, который

был выдуман для судов и судебных дел, а не для действий, имеющих не-

который положительный смысл.

В центре нашей жизни мы постигаем наш действительный образ жиз-

ни. И мы слышим, как основатели говорят, что мы должны воспарить

мыслью к самому лучшему в наших действительных переживаниях и от-

казаться от всех наших абстрактных принципов. Они говорят: «Подчи-

нись величию великой души, которая дает тебе свободу, тогда как он мог

поступить иначе. Подчинись зову своей судьбы тогда, когда, конечно же,

было бы удобнее не делать этого. Подчинись свободе нового начала.

Подчинись любви к ближнему, ставшему вором».

Четыре науки — история, экономика, психология, социология — ут-

верждают противоположное: они требуют от человека «жить в соответ-

ствии» с фактическими элементами рассудка. Причина и следствие, дух

и тело, окружение и приспособление, действие и противодействие, при-

быль и интересы образуют основу их действительности, но это силы, раз-

рушительное и губительное действие которых на наш образ жизни мы

испытываем каждый день. И именно в эти силы мы должны верить как

в нечто окончательное.

522