Щербакова Г.И. История формирования российской читательской аудитории
Подождите немного. Документ загружается.
своеобразным паролем на порядочность и независимость образа мыслей в
студенческой среде. По названию читаемых книг студенты определяли:
«свой» или «чужой» перед ними. Например, молодой учитель Саратовской
гимназии, недавно закончивший Казанский университет, Е.А. Белов, так
вспоминал о причине, послужившей его сближению с Н.Г. Чернышевским,
только что приехавшим из Петербургского университета: «Вечером я был у
него… Мы просидели в его маленькой комнатке наверху. Я взглянул на
заглавие одной книги и сказал ему: « Видно, что и в Саратове за святцами
сидят». Это был Людвиг Фейербах. «Вы знакомы с ним?»- спросил меня
Н.Г. « Знаю только, что это крайний гегельянец из левых и вообще его
направление по отзывам, но сочинения его вижу в первый раз».- « С ним, -
горячо заговорил Н.Г.,- необходимо познакомиться каждому современному
человеку»
47
. Молодые люди стали друзьями именно благодаря книге.
Подобных свидетельств много в мемуаристике и художественной
литературе. Интерес, рожденный спорами внутри кружка, транслировался на
остальную часть студенческой аудитории. Обсуждение книжных новинок,
свежих публикаций в русской и зарубежной прессе позволяло косвенно
затронуть почти все жизненно важные вопросы, будило интерес к чтению.
Через некоторое время общая сумма знаний существенно увеличивалась,
невзирая на то, соглашались или нет остальные с идеями, взбудоражившими
молодые умы.
Внимание всех, кто хотел быть или хотел казаться просвещенным человеком,
обращалось к тем журнальным или книжным новинкам, о которых говорили,
настолько был велик их авторитет в обществе, где они являлись
законодателями хорошего вкуса и распространяли определенный стиль
жизни, вырабатывали то, что Л.Я. Гинзбург обозначила как исторический
характер: «Исторический характер встречается с индивидуальным,
эмпирическим человеком и формирует его на свой лад – с разными
поправками на данную индивидуальность. Устойчивое массовое
47
Н.Г.Чернышевский в воспоминаниях современников. -М., 1982.- С.139.
41
мировоззрение, традиционные формы жизни вырабатывали стихийную
жизненную символику, стихийную ритуальность…Людей же сознательно
символического поведения, (а к ним можно отнести большинство людей,
занимающихся разными видами публичной деятельности - Г.Щ.) выдвигали в
особенности периоды больших идеологических движений».
48
Численность учащихся гимназий также быстро возрастала в первой
половине XIX века. К 1809 году в России было открыто 26 гимназий, а к
1840-м годам уже насчитывалось более 70 гимназий по 12 учебным округам
(кроме Варшавского)
49
. Их распространение по округам не было
равномерным и не зависело от площади округа, а скорее, было связано с
наличием университета и наличием среди помещиков большого процента
высшей знати. Больше всего гимназий было в Московском, Петербургском,
Киевском и Харьковском округах, а меньше – на окраинах империи: на
Кавказе – три, а в Сибири - всего две гимназии. Нет данных по численности
гимназистов во всех упомянутых учебных заведениях, но по сохранившимся
сведениям можно воспроизвести динамику общего процесса – повсеместно
происходил рост учащихся, несмотря на неоднократные попытки
правительства приостановить приток в гимназии лиц недворянского
происхождения. Впервые такая попытка имела место еще при Александре I в
1813 году, затем эта тенденция усилилась во время проведения шишковской
образовательной реформы (1828год), которая старалась придать образованию
сословный характер. «Грамотность и образование в классовом обществе -
всегда орудие господства. Там приобщение широких слоев населения к
грамотности и образованию совершается постольку, поскольку это
соответствует интересам господствующего класса и обеспечивает
возможность повышения эксплуатации чужого труда в условиях развития
промышленной техники, требующей известного минимума знаний».
50
Для
48
Гинзбург Л.Я. О психологической прозе.- Л.,1977.- С.22.
49
Учебные заведения ведомства народного просвещения: Справочная книга, составленная по официальным
сведениям.- СПб: Изд-во Департамента общих дел Министерства народного просвещения, 1907.
50
БогдановИ.М. Грамотность и образование в дореволюционной России и в СССР: Историко-
статистические очерки.- М., 1964.- С.8.
42
сохранения сословного характера образования были разрушены
преемственные связи между начальным, средним и высшим образованием.
Каждой сословной группе предназначался свой тип школы: для детей дворян
и бюрократии – гимназии, для купцов и мещан - уездные училища, для
крестьян - церковно-приходские школы.
Лишь в некоторой степени перемены стратегии образования коснулись
уездных училищ, где была повышена доля преподавания естественных наук в
ущерб общеобразовательным, тем самым создавалась предпосылка для
позднейшего открытия реальных училищ. Этот крен в сторону более ранней
профессионализации среднего образования имел целью не только направить
умственные усилия молодых людей к изучению конкретной специальности, к
возможно более раннему овладению практическими навыками, в конкретной
сфере производства: механике, бухгалтерии, товароведении и т.д., чтобы как
можно ранее подготовить к самостоятельной жизни. Но была и другая,
идеологическая подоплека: отвратить молодые умы от внимания к
общественным дисциплинам, расширяющим умственный кругозор человека.
Изучение философии и истории, права и экономики заставляло молодежь
задумываться о предназначении человека, о справедливости общественного
устройства и другим подобным вещам, то есть придавало его мышлению
вредное направление с точки зрения консерваторов. Переводя умственные
интересы молодежи в узкопрактическое русло, министерство народного
просвещения намеревалось сразу достичь двух целей: увеличить число
специалистов и избежать радикализации сознания. Число уездных училищ
росло на протяжении первой половины XIX века медленно, но
систематически, их рост сдерживался в меньшей степени и потому, что
хозяйство страны требовало притока грамотных людей, и потому, что
окончание училища не давало заметных социальных привилегий, так как их
выпускники не получали никакого классного чина.
Народное образование было предметом тяжелых раздумий для высшей власти:
с одной стороны, необходимость всестороннего развития России требовала
43
ускорения темпов народного образования, без которого повышение культуры
производства было невозможно; но с другой стороны, повышение
образовательного уровня неминуемо влекло за собой социальные
преобразования, повышение правового и материального положения человека
из народа. К этому власть не была готова. Более того, она была убеждена, что
и народ к этому не готов, что любые перемены в его сознании повлекут не
просто социальные потрясения, но и причинят вред нравственному здоровью
народа, пробудят в нем стихию индивидуализма и эгоизма.
Показательным является сопоставление расходов на образование. По
сведениям Г. Генкеля,
51
тогда как Англия тратила на начальные школы 4,5
рубля с души населения, Россия - всего 0,37 рубля. Более всего денег на
образование тратили США, где обязательное образование было введено с
середины XVII века. В России, наоборот, были введены раздельные школы
для казенных и крепостных крестьян, а последним закрыта дорога в средние
учебные заведения. Показательным является распоряжение Николая I от 19
августа 1827 года, которое приводит М.К. Лемке: «Необходимо, чтобы
повсюду предметы учения и сами способы преподавания были по
возможности соображаемы с будущим предназначением обучающихся,
чтобы каждый вместе со здравыми для всех общими понятиями о вере,
законах и нравственности приобретали познания, наиболее для него нужные,
могущие служить для улучшения его участи; и не быв ниже своего
состояния, также не стремился через меру возвыситься над тем, в коем по
обыкновенному течению дел ему суждено оставаться».
52
Отставание России в
подготовке образованных членов общества наравне с крепостным правом
серьезно влияло на ее политико-экономическую роль в европейских делах,
что и показала Крымская война.
Крестьянство, составлявшее в этот период основную массу населения, не
только было неграмотным, но даже не испытывало внутренней потребности в
образовании. Известны случаи, когда крестьяне роптали на свою обязанность
51
Там же С.92.
52
Лемке. Указ соч. С.44.
44
содержать миром приходскую школу, при любом случае забирали оттуда
детей, «чтобы те не испортились и не отстали от домашних забот».
Очевидно, что они не видели никаких преимуществ, которые дало бы им
образование, а это значит, что чтение рассматривалась ими как ненужная
«барская», забава. Вполне возможно, что такое отношение было вызвано не
только темнотой и несознательностью крестьян, оно, действительно, давало
очень мало, не успевая выработать ни потребности в знаниях, ни привычки к
учебе, ни преимуществ в жизни. Те же крестьяне, которые могли не просто
научиться чтению, но и применить в жизни полученные знания,
пользовались в своей среде высочайшим уважением, достаточно вспомнить
некоторые сцены из «энциклопедии народной жизни» - поэмы Некрасова
«Кому на Руси жить хорошо», например крестьянскую оценку народного
заступника Ермилы Гирина или стихотворение «Школьник».
Отношение крестьян к учебе в середине XIX века напоминало отношение к
учебе дворян век назад, пока не был задействован механизм социального
поощрения. В конце XIX века русское крестьянство потянулось к знаниям,
когда увидело возможность их реального приложения к жизни, а
следовательно и пользы. Анализ результатов первой переписи населения,
предпринятый И.М. Богдановым,
53
свидетельствовал об изменении уровня
образования среди крестьян, который повышался от поколения к поколению
среди тех, кому к моменту переписи было около 60 лет и чей ученический
возраст приходился на времена крепостного права. Неграмотных было в три
раза больше, чем среди тех, кто в момент переписи находился в призывном
возрасте. Приведенные им данные о количестве открытых в пореформенный
период школ и о численности учеников свидетельствуют не только об
эффективности действий правительства и земства по развитию системы
образования, но и о том, что этот процесс все более вызывал встречный
интерес и у самого народа. Немаловажным фактором здесь была та разница в
уровне заработной платы, которую получали грамотные и неграмотные
53
Богданов И.М. Грамотность и образование в дореволюционной России и в СССР. -М.,1964. С.69.
45
рабочие. Привилегированное положение грамотных побуждающе
действовало на остальных. В сельском хозяйстве, хотя выгоды образования
были не столь заметны, но они тоже давали себя знать Установлено, что
зажиточные крестьяне чаще учились сами и учили своих детей в школе, что,
вероятно, является и причиной и следствием их более благополучного
состояния.
54
Изменение конъюнктуры сразу почувствовали предприниматели и
внесли свой вклад не без пользы для себя. Попытки расширить рынок продаж
предпринимали многие русские книгопродавцы, но настоящий успех пришел
к одному из них - И.Д. Сытину. Будучи плотью от плоти крестьянской Руси,
он знал, что предложить крестьянам, потому что помнил, с какой радостью
встречали в деревнях коробейников-офеней, разносивших по России наряду с
разным товаром и книжки, пока еще примитивные лубочные картинки со
сказочной тематикой, про того самого «милорда глупого», об интересе к
которому так сожалел народный поэт Некрасов. Сытин уловил момент,
когда у мужика появился интерес, если еще и не к «Белинскому и Гоголю»,
то к современности, а не сказкам. Книгоиздатель из народа предложил
начинающему читателю чтение не чрезмерно сложное, но полезное и
занимательное, причем за время своей издательской деятельности он из года
в год усложнял содержание печатаемых им книг, и, начав с календарей, он
предлагает вскоре собрание сочинений Пушкина, сборники рассказов
Чехова. Когда же просветительскую деятельность Сытина заметил Л.
Толстой, то их сотрудничество по изданию книжной серии «Посредник» дало
результат в 4 миллиона книг лучших русских писателей, затрагивающих в
своих произведениях жизнь русского народа: Д. Григоровича, В. Гаршина, В.
Короленко, Гл. Успенского. Главный принцип Сытина – низкая цена и
высокие тиражи - принес не только прибыль предпринимателю, но и пользу
народу, чьи умственные интересы стали непрерывно развиваться.
54
Этот сюжет неоднократно был предметом художественного исследования в очерках Гл. Успенского и
других демократически настроенных писателей конца XIX в.
46
Если система образования в те времена не давала полноценной
умственной и духовной пищи молодому поколению, то все же будила мысль
и приучала к самостоятельной работе с печатной продукцией, будь то книга,
журнал или газета. Чтение становилось нормой жизни. Повсюду открывались
публичные библиотеки, в том числе и в глухой провинции. В
публицистическом наследии Герцена сохранилась его речь, произнесенная на
церемонии открытия публичной библиотеки в захолустной Вятке: «Вся
жизнь человечества последовательно оседала в книге: племена, люди,
государства исчезали, а книга оставалась. Она росла вместе с человечеством,
в нее кристаллизовались все учения, потрясшие умы, и все страсти,
потрясшие сердце… Но в книге не одно прошедшее, она составляет
документ, по которому мы вводимся во владение настоящим, во владение
всей суммы истин и усилий, найденных стараниями, облитых иногда
кровавым потом; она – программа будущего!»
55
Наряду с интересом к книге формировалась привычка регулярного чтения
прессы, потребность следить за ходом событий, потребность в споре и
дискуссии, что одновременно воспитывало необходимость соизмерять свою
точку зрения с другими, принадлежащими остальным членам общества.
Сходство или, наоборот, множественность подходов приучала человека по-
новому осознавать свое положение в обществе, расширяла его социальный
кругозор, то есть исподволь шел процесс не только социализации личности,
но и кристаллизации в ней сознания гражданских прав и обязанностей, без
которых был бы невозможен переход на новые ступени общественного
развития.
55
Герцен А.И. Письма издалека: Избранные литературно-критические статьи.- М., 1982. С.56-57.
47
Тема 4. Динамика развития читательской активности и
усложнение мотивов чтения на протяжение XVIII-XIX веков
Истоки русской книги уходят в глубокую древность – в период
становления русской государственности, во времена принятия христианства.
Но и тогда и длительное время после чтение было уделом небольшой группы
избранных: высших чинов светской или церковной власти, а также кучки
посвященных: переписчиков или летописцев. Даже зарождение печатной
книги почти ничего не изменило: по-прежнему число и самих книг, и их
читателей было ничтожно мало. Исследователи выделяют в допетровскую
пору несколько социальных групп в связи с их отношением к книге.
Родовитые бояре и дворяне чаще всего были покупателями книг, а не
читателями. Обычно они покупали книги религиозного содержания для того,
чтобы затем подарить их в церковь или монастырь «на помин души».
56
Домашние библиотеки, создававшиеся ради любви к чтению, были в этих
кругах редкостью. Гораздо чаще священники покупали для личного
пользования книги, которые бережно хранились и затем передавались по
наследству. Но и сами покупатели, и их наследники-дети подбирали
литературу в профессиональных целях, для использования в церковной
службе, поэтому тематика их читательских запросов была строго ограничена,
а значит, производство книг другой направленности совершенно не
стимулировалась этой устойчивой и довольно обширной читательской
группой.
Есть факты, свидетельствующие, что третье сословие испытывало интерес к
книге даже в допетровскую пору, но будучи очень разнообразным как по
своему правовому, так и по имущественному статусу, оно по-разному
проявляло свое влечение к чтению. Посадские люди покупали книги для себя
и не жалели для этого личных небогатых сбережений. Доля светской
56
Книга в России XVII-XIX веков: Проблемы создания и распространения.- Л.,1989; Луппов С.П. Книга в
России XVII века.- Л., 1970; Панченко А.М. Русская культура в канун петровских реформ. -М., 1984; Розов
Н.Н. Книга в России XV в. -Л., 1981; Сапунов Б.В. Книга в России XI-XIII вв.- Л., 1978;
48
литературы в круге их чтения была больше, чем у вышеперечисленных
групп. По мнению исследователей,
57
именно у них сосредоточилась основная
масса светской книги того времени. Крестьяне же, если и были грамотными,
то преимущественное внимание уделяли религиозной литературе, и этот их
выбор оставался низменным вплоть до начала XX века.
В петровскую эпоху количество книг в России увеличивается за счет
активной позиции Петра I по вопросам просвещения, в том числе и
книгопечатания, а также за счет поддержки и поощрения ввоза иностранных
книг. За первые семнадцать лет гражданской печати, введенной Петром для
издания учебной, научной и светской литературы, было издано книг больше,
чем за истекшее с начала книгопечатание время. Книги в это время стоили
дорого, так как и бумага, и шрифты ввозились из-за границы, там же
заказывали гравюры для оформления изданий. Высокие цены в сравнении
уровнем доходов негативно влияли на спрос, и все это ограничивало тиражи.
Тираж в 1000 экземпляров считался очень высоким и имел немного шансов
на распродажу. А.А. Говоров в учебнике «История книжной торговли в
СССР» приводит следующие данные о соотношении стоимости книг с
доходами населения: «Учащие математически-навигационных школ
получали на прокорм от 2 до 10 копеек в день, мелкие чиновники – всего 50
рублей в год. Крестьянская изба со всей рухлядью продавалась за 3 рубля».
При таких доходах населения, а именно той его части, которая была наиболее
заинтересована в карьерном росте и, следовательно, в знаниях, наиболее
доступным видом печатной продукции были брошюры Например, «Азбука
учебная» стоила 3 коп., «Азбука немецкая»- 10 коп., а стоимость книг
начиналась с рубля и часто была выше».
58
При этом реальная стоимость
денег была еще выше из-за преимущественного ведения натурального
хозяйства, при котором количество наличных денег в стране было невелико,
и из-за их отсутствия часто страдали даже богатые люди. Не только
57
История книги/Под ред. А.А.Говорова и Т.Г. Куприяновой М., 2001; МилюковП.Н. Очерки истории
русской культуры. В 3т., М., 1994. Т.1. Пыпин А.Н. История русской литературы. В 4т. СПб., 1904. Т.3.
58
Говоров А.А. История книжной торговли в СССР. М.: Книга, 1976.- С.102.
49
Академия в целом, но и отдельные ее деятели считали книгоиздательскую
деятельность важнейшим элементом распространения знаний в России.
Много энергии и страсти вложил М.В. Ломоносов в совершенствование
способов издания и распространения книг. Он мечтал о том времени, когда
Россия станет просвещенным государством, и не последнюю роль в этом
отводил чтению. Ломоносов был постоянным критиком издательских планов
типографии Академии наук, тем более, что до открытия Московского
университета она была единственным на всю страну средством гражданской
печати. Кроме того, он был противником государственной монополии на
книгоиздание и сторонником допуска в издательский и книготорговый
бизнес частного капитала.
59
Ломоносов считал, что в издательских планах
мало учитываются потребности потенциальных читателей, в результате чего
при неудовлетворенном спросе продажа книг была низкой, потому что их
содержание не отвечало читательским интересам. В результате неумелого и
непродуманного планирования подрывалась вера и без того
немногочисленной интеллигенции в востребованность на Руси книжных
знаний. Уже Ломоносов был сторонником продвижения книги в русские
провинции, что осуществится в масштабах, достойных страны, лишь век
спустя. Хотя и не полностью, но частично идеи Ломоносова о
распространении книг в глубь страны через сеть провинциальных книжных
лавок начали претворяться только в последней трети XIX века.
Историк книги И.Ф. Мартынов
60
приводит данные по типографии Академии
наук, которая неоднократно пыталась сбыть в провинцию книжные залежи,
образовавшиеся за более чем три десятка лет. Дважды Академия передавала
в разные русские губернии - от Архангельска до Тобольска книги на
комиссию, предпринимались даже курьезные попытки давления на
читателей: например, в Тобольске рассылку книг сопровождали отрядами
59
Тюличев Д.В. М.В. Ломоносов о распространении книг как средстве просвещения// Книга в России до
середины XIX века. -Л.: Наука, 1978.- С. 96; Тюличев Д.В. Книгоиздательская деятельность Петербургской
Академии наук и М.В. Ломоносов. - Л., 1988.
60
Мартынов И.Ф. Книга в русской провинции1760-1790-х годов. Зарождение провинциальной книжной
торговли.// Книга в России до середины XIX века. - Л.: Наука, 1978. - С.109-110.
50