Украинец А.А., Поташкин А.А. Чрезвычайные ситуации и безопасность: Экстремологический и социологический анализ

Подождите немного. Документ загружается.

Глава 1

НАУЧНО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ

ОСНОВЫ ТЕОРИИ

ЭКСТРЕМАЛЬНОСТИ

В развитии человеческого сознания и философской мысли воз-

никновение экстремальных событий (ситуаций) либо сама возмож-

ность возникновения таковых, как правило, рассматривались как не-

что неординарное и аномальное в обычном целесообразном «ходе

вещей» (даже при объективно неизбежном, закономерном развитии

экстремальных процессов), несущее угрозу жизни и здоровью людей,

а также их деятельности и среде обитания. Поэтому данные ситуации

получают статус «чрезвычайных» как вследствие анормальности воз-

никающих условий для жизни и деятельности людей, так и по причи-

не неординарности мер, которые при этом необходимо предприни-

мать для нормализации обстановки и обеспечения привычных

безопасных условий жизнедеятельности. Кроме того, «эффект нега-

тивных последствий» таких ситуаций (маломасштабных и крупных),

как правило, настолько велик, что эти события иначе как «чрезвычай-

ные» и не оценивают. Их правомерно выделяют в специфический

класс, рассматривая и анализируя в качестве особого феномена, отра-

жаемого и выражаемого понятиями «экстремум», «экстремальность»,

«экстремальная (чрезвычайная) ситуация». Именно эти феномены вы-

зывали опасность, угрозу и риск для жизни человека и среды его оби-

тания, нарушая сложившуюся более или менее устойчивую систему

безопасности их существования. Естественно, что данные явления

привлекали особое внимание «человека разумного» и стимулировали

их научное осмысление и изучение.

Глава 1

1.1. Философско-социологические

и естественнонаучные основы

теории экстремальности

Исходное понятие «экстремум» (лат. extremum – крайнее, пре-

дельное), как это было открыто еще античной наукой, указывает на

предельное состояние в существовании вещей. Экстремумы воспри-

нимались как своеобразные феномены, образующие, по сути, границы

меры существования вещей. В теоретическом выражении указанное

выше понимание экстремального утверждало, что та или иная величи-

на, характеризующая состояние, процесс или структуру, принимает

крайнее (условно – минимальное или максимальное) значение. Замеча-

лось, что с превышением этих границ и этих значений, вещи перестают

быть самими собой и обретают иное существование. Обыденное и на-

учно-философское осмысление и открытие такой экстремальной фор-

мы изменений прочно утверждается в практически применяемых экс-

тремальных принципах, регулирующих деятельно-преобразующую

активность человека в этих ее особых «пограничных» с опасностью

и угрозой жизни областях.

В самих истоках научного мировоззрения наблюдается зарож-

дение философского осмысления экстремальных явлений и процес-

сов. Так, самые первые идеи античной философии об экстремальном,

развиваемые в учениях «о предельном», «о мерах вещей» и «о дис-

гармонии», учили избегать «крайностей», соблюдая исключительно

важный для существования вещей и жизнедеятельности людей прин-

цип «меры во всем». Заметим, что на это уже обращал внимание один

из основоположников древнегреческой философии – Фалес из Милета.

Основоположник диалектики Гераклит считал, что «мера есть

тот ритм и порядок, которому подчиняются радость и горе, удача

и бедствие, необузданное и кроткое – все существующее: и человече-

ская жизнь, и игра стихийных сил, и сам космос. Отступление от ме-

ры, нарушение ее неизбежно приводит к состоянию дисгармонии, как

относительному преобладанию одной из сторон противоположностей

над другой… напряженному равновесию «расходящихся» противопо-

ложностей… и последующему превращению вещей» [23, с. 79]. Чрез-

мерное преобладание одной из противоположностей над другой озна-

чает дисгармонию и приводит к исчезновению вещи. Устойчивость

и прочность вещей относительны и временны. Вещи и процессы сме-

няют друг друга в определенных границах согласно мере. Только

Научно-методологические основы теории экстремальности

мера, знание ее и следование ее закону приводят к победе разумного

над всем стихийным, необузданным и неразумным [23, с. 83]. Таковы

взгляды философа Гераклита на сущность экстремального как формы

изменений и на его объективное содержание.

Проблемы экстремального привлекают внимание и Платона.

В его диалоге «Филеб» сущность экстремального в «субъективном

содержании» излагается так, что это «…все, что представляется нам

становящимся больше и меньше и принимающим (состояния) «силь-

но», «слабо» и «слишком», а также все подобное этому…» [78, с. 28].

В дальнейших рассуждениях о категориях «предельное и беспредель-

ное» экстремальность характеризуется как сверхпредельное и… раз-

новидность беспредельного. При этом Платон особо отмечает, что

«предельное» служит человеку «мерой для меры» [78, с. 29].

Значительное внимание анализу проблемы экстремального

уделяет Аристотель. В его трактате «Метафизика» содержится глу-

бокое осмысление «экстремального» как актуальной категории, ха-

рактеризующей одну из принципиально важных сторон диалектики

всего существующего. «Как выражение состояний и свойств суще-

ствующего, последнее – предельное, а первое – беспредельное

(единое же состоит из того и другого)» [3, с. 76]. «Пределом назы-

вается граница (to eschaten) каждой вещи» <…>. «О пределе, – за-

мечает Аристотель, – говорится в стольких же замечаниях, в сколь-

ких и о начале, и еще больше, ибо начало есть некоторый предел,

но не всякий предел есть начало» [3, с. 169–170].

Аристотель и его последователи рассматривают экстремаль-

ность как естественную и даже целесообразную форму действитель-

ного существования вещей. Экстремальность при этом полагается

главной конечной причиной, к которой стремится природа и, следова-

тельно, в качестве одного из универсальных ее законов, ибо окру-

жающая нас область чувственного мира постоянно охвачена уничто-

жением и возникновением.

В связи с конкретными практическими задачами своего време-

ни, получая свое дальнейшее развитие и содержательно обогащаясь

в теоретическом отношении, проблема экстремальности продолжает

привлекать внимание ученых также и в средние века. Ее философский

анализ мы находим в «теории экстремумов» Николая Кузанского

(1401–1464), дальнейшая разработка идей которого была продолжена

Джордано Бруно (1548–1600).

В частности, в пантеистической концепции миропонимания

Н. Кузанского впервые обосновывается (естественно, в соответствии

Глава 1

с его теологическими воззрениями) необходимость применения

принципа экстремальности в качестве особого принципа объяснения

(познания) «творения» и существования, а также смены конкретных

предметных форм и явлений действительности.

Созвучны античным мысли Н. Кузанского о том, что через экс-

тремальное возникает все многообразие конкретного мира, «творимо-

го» Всевышним как абсолютным бесконечным Максимумом. При

этом основным принципом «творения» форм действительности при-

знается экстремальный принцип ограничения. Повсюду лишь после-

довательное ограничение целого приводит к возникновению соответ-

ствующих частей его или минимальных форм, сохраняющих в то же

время свойство потенциальных максимумов. Все существующее, ка-

ждый предмет и явление находятся в своем существовании между

максимумом и минимумом как экстремумами своего бытия. «Начало,

середина и конец всякой формы есть актуальные формы» [54, с. 338],

в которых «измеряющий рассудок» устанавливает «рассудочный по-

рядок существования» [54, с. 343] вещей и всего происходящего.

Именно поэтому принцип экстремального и постижения форм

в их «выступлении за пределы (excessu)» [55, с. 99] объявляется

Н. Кузанским применимым ко всем исследуемым областям действи-

тельности. И если, познавая такие состояния бытия вещей и явлений,

сводить экстремумы к количеству, то максимальное есть количествен-

но великое, а минимальное есть количественно максимально малое.

Очищая экстремумы от количества, мысленно отбрасывая большое

или малое, становится очевидным, что экстремальное в действитель-

ности есть превосходящая, чрезвычайная степень сущего. «Освободи

максимальность от максимально малого и максимально большого,

чтобы увидеть (ее) саму по себе, не ограничиваемую в малом или ве-

ликом, и ты увидишь абсолютную максимальность» [54, с. 382]. В от-

ношении же измерения экстремумов рассудком Н. Кузанский замечает,

что «рациональная мера действует лишь по сю сторону вечности

и настолько далека от всякой соизмеримости с ней» [54, с. 343].

Джордано Бруно, один из величайших представителей эпохи

Возрождения, придал философской теории экстремумов более выра-

женный естественнонаучный характер. В диалоге «О причине, начале

и едином» он особо обращает внимание на то, что «…не только для

проникновения разума в глубинные тайны природы вещей должно

исследоваться наибольшее и наименьшее, противоборство самых

крайностей… превращение противоположностей друг в друга в дове-

Научно-методологические основы теории экстремальности

денных до крайностей состояниях. Вне применения принципов экс-

тремального, – отмечал Дж. Бруно, – не может работать ни физик, ни

математик, ни философ» [17, с. 93, 97].

Последующее углубление философского осмысления и научно-

го обоснования принципов экстремального, актуальных как для по-

знавательной, так и для практической деятельности, осуществляется

на фоне убедительной критики различных идеалистических, в частно-

сти, теологических спекуляций вокруг сущности экстремального. При

этом для того времени наиболее характерна философская критика

теологических постулатов о «предустановленной гармонии» всего

сущего и непротиворечивости бытия, а также содержательно проти-

воположных тезисов о предопределенности различных катаклизмов

и катастрофичности бытия.

Научные представления о сущности, объективном содержании

и основных принципах экстремальности в Новое время были обога-

щены естественнонаучными идеями Г. Лейбница (1646–1716), выдви-

нутыми в его учении «о динамизме монад» и «исчислениях бесконеч-

но малых величин».

Так, в трактате «Об основных аксиомах познания» Лейбниц за-

мечает, что во всем многообразии своего проявления пределы высту-

пают как «различимые состояния», или «моменты, точки, границы…,

приписываемые [...] явлениям и процессам, хотя объективно таковые

являют собой «модальности непрерывности» [62, с. 382]. Поскольку

«в разуме существует естественная склонность к истинному вообще

и к каждой ясно понятной истине в частности» [...], такие истины, как

экстремум, являются «метафизически необходимыми» [62, с. 140, 336].

В «Теодицее» Лейбниц отмечает принципиально важную мысль

о том, что событийные (или в нашем понимании – ситуационные)

«…границы возникают и от природы субъекта» [63, с. 385], то есть

имеют в своем генезисе и содержании также субъективный аспект.

Следовательно, они и не могут рассматриваться иначе, как возни-

кающие а subjecto.

В разрабатываемой им монадологии как учении о самоорганиза-

ции и саморазвитии явлений мира указывается не только на неизбеж-

ность радикальных качественных изменений, переходов одних каче-

ственных состояний в другие в процессах самоорганизации сущего,

но и впервые обращается внимание на то, что развертывание таких

процессов не имеет и не может иметь однонаправленного, то есть ли-

нейного, характера. Динамизм радикальных преобразований обуслов-

Глава 1

ливает целый спектр возможностей для дальнейших изменений. При

этом реализуется та из них, для которой оказалась благоприятной

сложившаяся в «пространстве возможностей» конфигурация в содер-

жании претерпевающей изменения монады [63, с. 145]. Таким обра-

зом, уже тогда Лейбниц по существу гениально предугадал одну из

основных закономерностей экстремальных процессов – нелинейность

радикальных изменений, предопределяющую сложность переходов

в «пограничных» состояниях и многообразие обусловленных этим

возможных качественных преобразований.

Размышления Лейбница о возможности исчисления пределов

как актуальных метафизических точек, с которой непосредственно

связан созданный им вариант анализа бесконечно малых величин,

способствовали разработке новейшей теории пределов. Открытие

в наше время явления нелинейности и закономерности нелинейных

преобразований подтверждает эти гениальные идеи. Нелинейность

как закономерность и метод находит в современном научном позна-

нии широкое применение в математике, термодинамике, астрофизике,

синергетике и в других науках. Она становится всеобщим методом,

позволяющим диалектически анализировать как порядок, так и хаос

в самых разнообразных экстремальных процессах действительности.

Дальнейшее развитие научных представлений о сущности

и объективном содержании экстремальности связано с философским

учением Г. Гегеля (1770–1831). Хотя специально Гегель экстремаль-

ные ситуации не выделял, его подход к анализу категорий «качество»,

«количество», «движение», «мера» и другим важнейшим понятиям

позволяет понять сущность диалектических переходов.

Обосновывая характер действия фундаментальных, всеобщих

диалектических законов развития сущего, диалектики действительно-

го и возможного, действительного и случайного, случайного и необ-

ходимого в реальных процессах бытия, мышления, природы и обще-

ства, Гегель исследовал универсальные глубинные закономерности их

развития, актуальные для осмысления сущности экстремальных из-

менений.

Г. Гегель внес существенный вклад в диалектическое понимание

категории «меры» и ее пределов. Он подчеркивал: «Все вещи имеют

свою меру, то есть количественную определенность, и для них без-

различно, будут ли они более или менее велики; но вместе с тем это

безразличие также имеет свой предел, при нарушении которого

(при дальнейшем увеличении или уменьшении) вещи перестают быть

Научно-методологические основы теории экстремальности

тем, чем они были» [22, с. 314]. Мера, таким образом, трактуется им

как интервал или диапазон, в границах которого вещи и явления, из-

меняясь, сохраняют, тем не менее, единство своих качественных

и количественных параметров, то есть остаются идентичными самим

себе (самотождественными). В учении Гегеля мера выступает в каче-

стве несущей конструкции гносеологической процедуры оценки дей-

ствительности и в своем развертывании может приобретать статус

критерия «особости» либо «качественной индивидуальности» того

или иного объекта или явления, а также «пределов» их существования

в происходящих и производимых изменениях.

С точки зрения Гегеля, мера – это количественная граница дан-

ного качества; она суть граница, в которой качество (любой предмет,

процесс, система, событие) проявляется в своей определенности. Ка-

тегория «мера» выражает взаимосвязь и взаимообусловленность каче-

ства и количества. Мера выступает как интервал количественных из-

менений, в пределах которого вещь сохраняет свою качественную

определенность. Поэтому границы меры нельзя отделить от представ-

лений о границах самих явлений и процессов, возможного, наиболь-

шего и наименьшего, пределах, краях, то есть об экстремумах. Имен-

но в этом аспекте мера есть преимущественно граница, которая

отнюдь не условна и неуловима, а всегда – конкретная, определимая

грань, за которой начинаются радикальные и парадоксальные измене-

ния – экстремальности.

Гегель показал, что накопление количественных изменений от-

ражает необходимые условия скачка при переходе от одного качест-

венного состояния к другому и что эти границы являются всеобщими

характеристиками организации бытия, как «принципы того, что они

ограничивают...» [22, с. 90].

При этом экстремальные изменения имеют взрывной характер

и осуществляются в скачкообразной форме. Именно поэтому для по-

нимания сущности экстремальных процессов исключительно важное

значение имеет разработанная Гегелем философская категория «ска-

чок», которая непосредственно отражает сложный процесс перехода

от старого качества к новому, когда количественные изменения выхо-

дят за границы меры.

Содержанием скачка является сложное переплетение двух про-

цессов – исчезновения старого качества и возникновение нового,

а также установление нового единства качества и количества. Суще-

ство скачка состоит в том, что силы и тенденции, направленные

Глава 1

на нарушение устойчивости, целостности объекта, его качественной

определенности, получают преобладание над силами, способствую-

щими сохранению этой устойчивости.

При приближении к границе меры нарастает несоответствие

между консервативной стороной – старым качеством и нарастающи-

ми количественными изменениями. При выходе за пределы меры, к ее

границам или экстремумам, происходит скачок, ломка и отрицание

старого единства противоположностей (количества и качества), на-

ступает переход к новому качеству и вместе с тем закладывается но-

вое единство качества и количества.

Методологическое значение для понимания экстремальности

имеет и философская категория «отрицание». Гегель рассматривал

отрицание как всеобщую форму развития, которая осуществляется не

по прямолинейной «фазовой траектории», а по эллиптической спира-

ли, когда вновь достигается первоначальный исходный пункт, но на

более высокой ступени.

При этом важно учитывать, что понятие «отрицание» тесно свя-

зано с рассмотренным выше понятием «скачок». И хотя эти понятия

близки, необходимо все-таки их различать. Скачок как переход от

старого качества к новому, от одной меры к другой, есть «перерыв

постепенности». Процесс же отрицания начинается еще до скачка,

в рамках старой меры, и продолжается после него, в рамках новой

меры. Иными словами, длительность отрицания как процесса оказы-

вается большей, чем длительность скачка.

Различие отрицания и скачка имеет важное значение при иссле-

довании назревания и развертывания чрезвычайных ситуаций и ката-

строф, когда наряду с собственно катастрофической фазой, выделя-

ются фазы предкатастрофического и посткатастрофического развития

[9, с. 19–20]. В этом контексте можно отметить, что отрицание начи-

нается в доэкстремальный период, когда еще не происходит скачок.

В свою очередь, скачок, по сути, совпадает с катастрофической фазой

развертывания экстремальности.

Отмечая изменчивость реальных процессов действительности от

«спокойной устойчивости к неустойчивости», в том числе к экстре-

мальности, как особому состоянию этой реальности, Гегель подчер-

кивает, что «вообще изменения бытия суть не только переход одной

величины в другую, но и …иностановление…, качественно иное, по

сравнению с предшествующим существованием» [21, с. 466]. Вместе

с тем предельное, «конечность есть наиболее упрямая категория рас-

Научно-методологические основы теории экстремальности

судка» [21, с. 192]. Представляется, что любой процесс развивается

только до определенных пределов, полагаемых категорией меры.

Но «едва эти пределы будут нарушены, произойдет скачок, то есть

―перерыв постепенности‖, в котором возникает новое качество и со-

ответствующие ему количественные определения…». Исходя из это-

го, замечает Гегель, «…математика природы… по существу своему

должна быть наукой о мерах» [21, с. 436].

Особо указывается при этом на значение случайности в возник-

новении экстремальных процессов и состояний. Обращается внима-

ние на два типа случайностей. Одни выступают в роли более или ме-

нее адекватного воплощения необходимости, взаимно «погашаясь»

в массовом процессе и способствуя проявлению определенных зако-

номерностей. Случайности другого типа, являясь для данного процес-

са чем-то посторонним, как бы вторгаясь со стороны, могут внести

в необходимость серьезные, подчас роковые коррективы [21, с. 381].

Именно в такой подвижности реальных процессов мы встречаемся

с действительностью и возможностью, случайностью и необходимо-

стью, которые предстают перед нами в разных ракурсах и взаимопе-

реливах.

В ХХ столетии важнейшие философские направления и школы

также содержали в себе «экстремальную составляющую». Кто же,

например, не согласится с утверждением о том, что содержащийся

в философии экзистенциализма («философии существования») углуб-

ленный анализ «пограничных ситуаций» актуален при изучении чрез-

вычайных ситуаций? Или с тем, что смена парадигм, научные револю-

ции и НИПы в новейших теориях К. Поппера, Т. Куна и П. Фейерабанда

также содержат момент экстремальности?

Так, в философии экзистенциализма, ставшей одной из ведущих

философских школ XX века, вопросы существования человека в экс-

тремальных условиях были особо актуализированы и по существу яв-

лялись одной из его центральных проблем.

Известно, что экзистенциализм стал своеобразной гуманистиче-

ской реакцией на многообразные социальные катаклизмы XX века:

мировые войны, массовое уничтожение людей, тоталитарные режимы

как отрицание моделей либерально-демократического устройства об-

щества, репрессивное и нивелирующее влияние общества на челове-

ческую личность, попрание человеческого достоинства, ее стандарти-

зацию и шаблонизацию [2, т. 4, с. 234–236].

На наш взгляд, вполне правомерно утверждать, что экзистенциа-

лизм стал прямым порождением экстремальности нашего времени,

Глава 1

то есть отражением в философском сознании катастрофичности об-

щественного и индивидуального бытия.

Отмечая указанную особенность экзистенциализма в контексте

данной монографии, следует подчеркнуть, что одной из центральных

проблем литературно-художественного творчества всегда была тема

испытаний человека обрушивающимися на него бедствиями: болез-

нями и эпидемиями, ураганами и наводнениями, землетрясениями

и пожарами, войнами и иными катастрофами различного характера.

В каждом из этих случаев человек с его привычными условиями оби-

тания, нормами и ценностями оказывался перед лицом необузданной

стихии, несущей риск, опасность и смерть. Естественно, что подоб-

ными сюжетами изобилует мировая художественная культура. Иными

словами, это та же центральная проблема теории социальной экстре-

мологии – «человек в экстремальной ситуации», только не в естест-

веннонаучной или философско-социологической форме, а в ее эсте-

тически-образном, литературно-художественном осмыслении.

В отличие от искусства, философия и наука постигают мир

с помощью абстрактных, наиболее общих и предельных понятий. Со-

ответственно философия экзистенциализма – это особый, рациональ-

но-критический тип мировоззрения, выраженный на специфическом,

а порой экстремальном языке (страх смерти, абсурдность жизни, эмо-

циональный стресс, пограничная ситуация, грань моральной, интел-

лектуальной или физической гибели и т. п.). Для того чтобы выделить

и проанализировать специфическую проблему «существование чело-

века в экстремальной ситуации», необходимо уточнить с этих пози-

ций некоторые исходные принципы и ключевые категории экзистен-

циальной философии.

При этом возникают две группы вопросов. Во-первых, в чем за-

ключается специфика экзистенциализма как философии и с помощью

каких категорий раскрывается ее содержание и смысл? Во-вторых, как

эта специфика и эти категории воспринимаются в контексте теории

и практики предупреждения и ликвидации чрезвычайных ситуаций?

Своеобразие экзистенциализма наиболее полно проявляется

в обосновании и защите особой программы миропонимания, в центре

которой находятся проблемы уникальности человеческого существо-

вания и развенчание культа разума, господствовавшего в классиче-

ском философском мировоззрении.

Развенчание культа разума в философии XX столетия осуществ-

лялось, прежде всего, на фоне и в процессе переосмысления катаст-