Богатырёв П.Г. Вопросы теории народного искусства

Подождите немного. Документ загружается.

европейских народов делалось на основании обрядов наро-

дов первобытных. В соответствии со взглядами этой школы

у европейских народов смысл обрядов претерпел глубокие

изменения, в то время как у первобытных он остался преж-

ним. Однако это утверждение противоречит действительно-

сти.

Точка зрения, по которой у первобытных народов нет

истории и им неизвестен ни «прогресс», ни «регресс», давно

признана несостоятельной. Нет никакого сомнения в том,

что интерпретация обрядов и магических действий у перво-

бытных народов подвергалась различным воздействиям;

к тому же сами народы изменяли ее в ту или другую сторону.

Было бы удивительно, если бы удавалось сохранить в непри-

косновенности значение обряда со времени его появления

(см.

120, стр. 31; ср. 156). Если даже предположить, что

некогда два народа — европейский и первобытный —

пользовались одинаковым объяснением аналогичного обря-

да, то теперь на основании объяснения, данного первобыт-

ным народом, нельзя было бы судить о его первоначальном

смысле у европейского народа и пришлось бы считать, что

европейцы заимствовали его у первобытных.

Устанавливая значение обряда на основании объяснения,

данного народом, у которого был заимствован этот обряд,

исследователи вообще не обращают внимания на то, соответ-

ствует ли датировка объяснения датировке заимствования.

Если эти моменты весьма отдалены друг от друга, то естест-

венно предположить, что за это время обряд мог сильно

измениться.

Но даже когда известно, что даты совпадают, нельзя быть

уверенным в том, что речь идет об одной и той же первона-

чальной трактовке, так как народ, заимствующий обряд,

не всегда заимствует его объяснение

— он может найти

свое собственное, приспособив его к своим космологиче-

ским представлениям.

Если же считать совпадение объяснений сходных обря-

дов у других индоевропейских народов результатом общего

происхождения этих обрядов, восходящего к доисториче-

ской индоевропейской эпохе, и применять объяснение обря-

да у одного народа к аналогичному обряду у другого народа,

то надо следовать обычным методам анализа лингвистиче-

ских явлений в индоевропеистике и,

во

всяком случае,

не

де-

лать элементарных ошибок, в ней недопустимых. Так,

См., например, об изменении смысла заимствованных слов

у Мэйе (256).

173

прежде чем прилагать объяснение древнегреческого обряда

к русскому, следует проверить, таким же ли было объясне-

ние этого обряда в доисторической Греции; затем, когда это

установлено, проверить, совпадает ли оно с наиболее древ-

ними, доисторическими славянскими и германскими данны-

ми,—

только тогда это объяснение, относящееся к доисто-

рической индоевропейской эпохе, можно приложить, напри-

мер,

к русскому обряду. Обычно этим пренебрегают, считая

возможным установить доисторическое индоевропейское

значение обряда на основании одного-двух примеров, взя-

тых у народов, говорящих на индоевропейских языках,

хотя часто совпадение объясняется заимствованием

Если пытаться установить значение обрядов в доисто-

рическую эпоху, применяя основной метод сравнитель-

но-исторического языкознания, используемый в фонетике

и морфологии (что, конечно, гораздо проще, чем анализ

смысла отдельных слов и тем более обрядов), то неизбежен

вывод, что это работа в высшей степени трудная и дающая

даже в самых успешных случаях лишь неточные и прибли-

зительные результаты (см. 257)

Мы постараемся показать далее, что в большинстве слу-

чаев невозможно дойти до первоначального объяснения

не только для доисторической индоевропейской эпохи,

но и для эпохи более близкой (например, для обрядов в юж-

ной Руси).

Возьмем хотя бы обряд, совершаемый в Сочельник

(Святий eenip), он состоит в обвязывании стола цепью.

В Сочельник на цепь ставят ноги, чтобы они были

крепкими, как железо (Лозянское).

В другой деревне тот же обычай обвязывать стол

цепью мне объяснили так: «Как не трогают железо дикие

звери, так пусть не тронут они и скотину!» (Прислоп).

Так, обычно считалось, что данные древнегреческой мифоло-

гии, подкрепленные древнеиндийскими свидетельствами, более

всего способствуют выработке доисторической индоевропейской

мифологической системы. Но, как показывают последние работы

(особо см. исследование Дюмезиля «Напиток бессмертия»—191),

судя по существующим текстам, греческая и индийская мифологии

гораздо дальше от индоевропейской, чем мифология современных

славянских народов.

Нам известна только одна работа, в которой восстановление

обряда доисторической индоевропейской эпохи было выполнено

с осторожностью и вполне научно: это «Праздник бессмертия» Дюме-

зиля (191). Если некоторые пункты этого исследования и нуждаются

в оговорках, все же следует по меньшей мере оценить строгость

использованного автором метода.

174

Хозяйка обвязывает стол цепью и закрывает ее

на замок, чтобы в течение всего года рты были на замке

(Ясеня).

На Рождество многие хозяйки обвязывают стол цепью,

кладя ее крестом, и запирают ее на замок, чтобы прогнать

дьявола (Бонь, Хуст).

Когда ужин готов, газда (хозяин дома) обвязывает

ножки стола перевяслом — или иногда цепью — и говорит:

«Как стол не может сдвинуться с места, так пусть ветер

не трясет плодовые деревья в саду» (141, стр. 17).

В Сочельник некоторые обвязывают стол цепью, на ко-

торую запирают дом. Тот, кто украдет отсюда что-нибудь,

ничего не соберет осенью и разорится (Прислоп).

В Михнивцах в Сочельник обвязывают цепью две ножки

стола, на котором совершаются праздничные трапезы.

Объяснение этому следующее: «Дьявол, сидящий на цепи,

грызет ее и вот-вот освободится. Но в этот вечер, перед ужи-

ном, как только газда принесет в дом цепь и обвяжет ею

стол, дьявол вновь оказывается закованным и дол-

жен снова грызть цепь до Сочельника следующего года» (135,

стр.

55)

Перед нами разные объяснения одного обряда, зафикси-

рованного в различных районах Западной Украины. Мы

не вправе считать одно из этих объяснений первоначальным,

а другие недавними и вторичными.

Оставим в стороне случаи, когда крестьяне вообще не да-

вали объяснений или объясняли очень темно, не будем рас-

сматривать и объяснение четвертого примера (стол, обвязан-

ный цепью, положенной крестом, чтобы прогнать дьявола),

поскольку оно, вне всякого сомнения, основано на христи-

анском веровании в крест,

изгоняющий

злого духа, и перей-

дем к анализу не связанных с христианством народных

интерпретаций, хронологию которых из-за недостатка дан-

ных установить невозможно.

Объяснение.первого приме^а^сводитс^к одному из основ-

ных законов магии: закону контакта, заключающемуся

Стол обвязывают цепью, чтобы злые духи не могли войти

в дом (см. 242).

Ножки стола обвязывают цепью, чтобы работники ели помень-

ше (см. 135, стр. 55).

Стол обвязывают цепью, чтобы быть сильным и здоровым

(И.

Мышковский, архив Ржегоржа).

Ср.

русский обычай: «В Рождество связывают веревками стол

и лавки, чтобы лошади не разбегались с выгона и не пропадали

в лесу» (55, № 6, стр. 858; № 24, стр. 869).

175

—В-том, что свойство предмета (в нашем примере — желез:

ная цепь) передается человеку, который его коснется

Кроме того, мы встречаем здесь и другой основной закон

магии: закон

подобия;

на нем основано объяснение, по кото-

рому деревянный стол связывают цепью для того, чтобы

сила скованного стола передалась плодовым деревьям

и чтобы ветер, как сказано в заговорной формуле, не мог их

трясти (пятый пример). Второй и третий примеры объяс-

няются тем же законом. Установить хронологический поря-

док объяснений ни для закона контакта, ни для закона

подобия мы не можем.

Из этого видно, насколько неосторожно было бы опирать-

ся на аналогии в обрядах и их объяснениях у двух разных

народов, потому что даже у одного народа обряд может

допускать многочисленные толкования.

Нам кажется, что такого рода различные интерпретации

должны объясняться следующим образом: пусть будет дан

какой-либо обряд, например обряд обвязывания цепью

стола (А). Его, как и все другие обряды, можно объяснить

на основании каких-то принципов или законов, например

фрейзеровских законов магии: контакт с предметом во время

магического действия вызывает перенос свойств этого пред-

мета (закон контакта, а), выполнение определенного дейст-

вия с каким-либо предметом должно в будущем повториться

с этим же или с другим предметом (закон подобия, Ь). Отсю-

да возможны комбинации: А + а или А + Ь.

А а

В сочельник стол обвязы- Чтобы ноги приобрели кре

вают цепью и ставят на нее пость железа.

ноги.

Нам известно несколько примеров, заимствованных из укра-

инских поверий, когда прикосновение к железу передает человеку

силу этого металла. «Перед ужином (в Сочельник) ставят ноги

на косу, чтобы на теле не было нарывов; при этом говорят: «Пусть

у меня нога будет такой же твердой, как эта коса, пусть ко мне

не пристанет никакая болезнь!» (140, стр. 18).

Гуцулы, начиная с Сочельника и до первого января, кладут

у постели топор; в +1овый год сам хозяин, его жена и дети, как

только встанут, наступают на топор ногами, чтобы у ног была

твердость железа и чтобы к ним не пристала никакая болезнь.

В Пасху «к полночи газда, его жена и остальные домашние

по очереди становятся на топор, чтобы ноги были твердыми, как

железо» (147, стр. 234).

176

A b

Когда ужин готов,

газда

об- Газда говорит:; «Как этот

вязывает ножки стола

пере*

стол не может сдвинуться,

вяслом или иногда цепью. так пусть ветер не сможет

трясти плодовые деревья

в саду!»

Отметим, что в каждой форме обряда важна определен-

ная деталь; в первом примере — то, что на железную цепь

ставят ноги, в пятом примере

—

это обвязанный цепью стол.

Надо указать, кроме того, что иногда незначительное

изменение обряда или дополнение к нему влечет за собой

совершенно новое объяснение. Так, в третьем примере

обвязывающая стол цепь запирается на замок, и эта деталь

придает всему обряду новый смысл: «Хозяйка обвязывает

стол цепью и запирает ее на замок, чтобы в течение года

все рты были на замке» (Ясеня).

Здесь надо обратить внимание на такую, казалось бы,

маловажную деталь, как запирание цепи на замок.

В большинстве объяснений закарпатских обрядов преоб-

ладающая роль отведена законам магии, как и в приведен-

ных выше примерах. Но далее мы увидим, что засвидетельст-

вованы и другие объяснения, касающиеся, например, куль-

та мертвых, когда обряд служит средством умилостивить

сверхъестественные существа, силы природы и т. п.

Что же касается проблемы происхождения, то она по-преж-

нему остается нерешенной, и ничто не мешает нам допустить,

что,

например, объяснение посредством культа предков

предшествует магическому объяснению или наоборот

Гипотезы о происхождении той или иной первобытной

религии, выяснение того, предшествовал ли культ души

культу природы, существовала ли магия до анимизма —

Интерпретация обряда обвязывания стола железной цепью,

которая имела бы отношение к культу покойников,.нам неизвест-

на, но мы располагаем следующим свидетельством: «В Сочельник

на лавку, стоящую под полкой с посудой, кладут косу, а под стол —

сошник, чтобы покойники, которые боятся железа, не вошли в дом»

(136,

стр. 91).

Можно предположить, что в местностях, где обряды такого рода

имеют целью напугать покойников, обвязывание стола цепью ин-

терпретируется подобным же образом.

Ср. 227, стр. 13—25. Ни одна из этих теорий не окончатель-

на, поскольку нельзя определить, что является первоначальным —

представление о душе или культ природы: у так называемых «пер-

вобытных народов» сосуществует и то и другое.

12 П. Богатырев

177

все это покоится на таком ненадежном основании, что невоз-

можно принять ни одно из этих положений.

Часто при попытках реконструировать первоначальное

значение обряда пренебрегают основным правилом: прежде

всего надо узнать конкретную среду, в которой существовал

обряд. О значении обряда говорится либо вообще вне вре-

мени и пространства, либо указывается эпоха, о которой

исследователи по большей части имеют весьма смутное пред-

ставление, — например, общеиндоевропейская. Синхронный

анализ должен показать, какую роль в объяснении обряда

играют не только космологические представления и циви-

лизация коллектива, но и психология лица, которому при-

надлежит данное объяснение.

Иногда случается, что в поисках первоначального зна-

чения и форм обряда исследователи принимают за первона-

чальное то, что кажется им наиболее простым. Леви-Брюль

выступил именно против такого метода. Что же касается

основного принципа Фрейзера, формулируемого следующим

образом: «В эволюции мысли, как и в эволюции материи,

самое простое является первым по времени»,— то, хотя этот

принцип, без сомнения, заимствован из системы Спенсера,

более верным он от этого не стал. Сомневаюсь, что это можно

доказать в отношении материи. Что же касается «мысли»,

то известные нам факты, скорее, противоречат этому.

Фрейзер здесь, очевидно, смешивает понятия «простой» и «не-

дифференцированный». Известно, однако, что языки, на ко-

торых говорят в наименее развитых обществах, чрезвы-

чайно сложны. Они гораздо менее «просты», хотя и гораздо

более «примитивны», чем, например, английский (см. 227,

стр.

11—12). Отметим, что при изучении религий и связан-

ных с ними явлений невозможно объективно определить,

что есть главное и что подчиненное; подобным же образом

мы должны отказаться от определения степени главенства

и подчинения в цивилизациях разных народов (см. 183,

стр.

6—8)

Изучая верования и обряды в Европе, особенно у славян-

ских народов, давно пора от бесчисленных гипотез о перво-

Леви-Брюль по этому поводу справедливо заметил: «Разве

первое правило осторожности не состоит в том, чтобы не считать

просто правдоподобнюе доказательством? Столько раз ученые убеж-

дались в том, что правдоподобное редко бывает правильным!

Осторожность в этом одинаково нужна и лингвистам, и физикам,

и в так называемых общественных и в естественных науках. Неуже-

ли у социолога меньше оснований быть осторожным?» (251, стр. 11).

178

начальном значении обрядов или о первоначальной религии

в древнеславянский период перейти к экспериментально-

му анализу фактов, которые мы можем наблюдать еже-

дневно, к множеству интереснейших проблем, касающихся

современного состояния народных верований, обрядов,

магических действий и пр.

Мы уже говорили, что народные обряды, магические дей-

ствия и их значения непрерывно движутся, изменяются,

смешиваются, разрастаются в зависимости либо от социаль-

ной среды, либо от характеров отдельных лиц. Точные

факты, проанализированные синхронным методом с учетом

современного состояния обрядов, позволят нам прежде всего

осветить их историю и, во всяком случае, поколеблют гипо-

тезы, не основанные на реальных данных.

Мы

хотим специально подчеркнуть, что, хотя возможности

синхронного метода ограничены анализом лишь современ-

ного состояния обрядов, верований и магических действий,

тем не менее в его область входит определенный отрезок

жизни этих обрядов и, следовательно, их эволюция

ЗНАЧЕНИЕ ЛИЧНОСТИ В ОБЪЯСНЕНИИ

ОБРЯДОВ

Мы видели, что обряды объясняются с помощью «общих»

принципов, в духе установленных Фрейзером законов, слу-

жащих для толкования то одного, то другого обряда

(см.

197, стр. 12). В среде, где преобладают магические объ-

яснения, с помощью законов магии будут объяснять и явле-

ния, по происхождению не имеющие ничего общего ни с ма-

гией, ни с религией; например, человек, привыкший все

сводить к магии, увидев, как больной в сильном жару при-

нимает лекарство белого цвета, может объяснить его дейст-

вие законом контакта: больной принимает белое лекарство

для того, чтобы его лицо, красное от жара, стало таким же

белым, как и лекарство.

По этой гибкой теории один и тот же обряд приобретает

разные интерпретации у разных лиц, хотя бы и принадле-

Ср.: «Предметом общего синхронического языкознания являет-

ся установление основных принципов всей идио-сипхронической

системы, конститутивных факторов всякого состояния языка...

Практически состояние языка есть не точка, а более или менее

продолжительное временное пространство, в течение которого

происходят минимальные изменения». И далее: «Понятие состоя-

ния языка может быть лишь приблизительным» (295, стр. 147).

12*

179.

Жащих к одному й тому же коллективу. Более Того — чело-

век может совершать один и тот же обряд, согласно тому

или другому закону, и разница в интерпретации будет зави-

сеть от детали, на которую он в данный момент обращает

внимание. Можно представить следующую схему:

Обряды Л, 5, С, D, Е. . .

Общие принципы объяснения обрядов а, Ь, с, d, е. . .

Если мы видели, что в одном случае обряд А объясняется

по принципу а, то это еще не означает, что и всегда объясне-

ние будет идти по этому принципу. В других случаях, в дру-

гих местах

даже в одном и том же коллективе с одинаковой

системой верований и магических действий можно встретить

другие комбинации: А — 6, А — с, А — d и прочие. Совер-

шение народных обрядов связывается цепью всевозможных

объяснений, используемых и для других сходных действий.

Объяснение обряда часто обусловлено религиозными и дру-

гими представлениями личности или социальной группы или

находится под влиянием объяснений аналогичных обрядов.

В результате приходится признать, что в большинстве слу-

чаев невозможно обнаружить первоначальное объяснение

обряда у какого-нибудь народа, поскольку перечисленные

принципы его толкования часто старше самого обряда.

Предположим, что обряд обвязывания стола цепью пер-

вый раз был осуществлен в деревне, где жители уже поль-

зовались объяснениями, основанными на законах подобия

и контакта; в результате ли заимствования, в результате

ли фантазии одного из жителей, но к нашему обряду будут

приложены эти уже существующие объяснения. Может

случиться и так, что разные люди будут объяснять обряд,

исходя из разных принципов.

Предыдущие примеры показывают, что объяснение того

или иного обряда зависит от характера лица, совершающего

или интерпретирующего его. Однако вообще количество

объяснений в одном данном коллективе ограничено: оно

зависит от космологических представлений, от среды, где

функционируют обряды, и в какой-то степени от разных

религий: христианской, мусульманской, буддийской и т. д.

Количество объяснений — факт социальный. Отдельное

лицо свободно в выборе объяснений в тех пределах, в каких

они действуют в его обществе. Так, человек, живущий в хри-

стианском обществе, где в то же время большинство обря-

дов является магическим, может менять свое объяснение в за-

висимости от того, какой детали он придает большее значе-

ние;

он может сводить объяснение к закону контакта, к за-

180

кону подобия, включать обряды в христианскую религиоз-

ную систему, когда в ней можно найти сходные моменты.

Наконец, он может произвести слияние христианских и ма-

гических элементов. В этом случае только в виде исключе-

ния можно обнаружить влияние существующих в данном

коллективе космологических представлений (например,

тотемистическое объяснение там, где система тотемизма

отсутствует).

АКТУАЛЬНОСТЬ МАГИЧЕСКИХ ДЕЙСТВИЙ

И ОБРЯДОВ

Одно из доказательств стойкости и жизнеспособности обря-

дов,

несомненно, заключается в том, что, как мы видели,

объяснения верящих в них постоянно модифицируются.

Следует отказаться от идеи, что лишь когда-то магические

действия и обряды «казались разумными, считались необ-

ходимыми и неизбежными» (7, т. LXXIV, стр. 38).

Факты доказывают, что это не так. Нельзя рассматривать

народные верования только как древние «пережитки»,

передающиеся по традиции. Всякий, кому приходилось

записывать крестьянские рассказы о встречах с нечистой

силой, присутствовать при магических действиях и загово-

рах или разговаривать об их могуществе и пользе, может

только подтвердить, насколько сильна вера в них. А. Весе-

ловский писал: «В нашем культурно-историческом и этно-

графическом языке пошло в ход слово «переживание» (survi-

vals) и даже «пережиток». В сущности переживания нет,

потому что все отвечает какой-нибудь потребности жизни,

какому-нибудь переходному оттенку мысли, ничто не живет

насильно. Современное суеверие относится к языческому

мифу или обряду как поэтические формулы прошлого и на-

стоящего: это кадры, в которых привыкла работать мысль

и без которых она обойтись не может» (30, стр. 94).

Все собиратели и исследователи фольклора утверждают,

что народные верования не являются пережитками, а сохра-

няют действенную силу: сошлемся на одного из выдающихся

специалистов — профессора Арнаудова, показавшего, какое

большое значение имеют народные верования в Болгарии

(126,

стр. 244).

Со своей стороны, Фрейзер говорит, что во Франции,

Германии и Англии крестьяне до наших дней, несмотря

на поверхностный культурный лоск, остались дикарями

и язычниками.

181

Несколько примеров из недавнего прошлого России

показывают, что и среди наших крестьян, не только русских,

народная вера была не менее сильной, чем христианская

(было засвидетельствовано, например, возрождение языче-

ства не только у степных, но и у краснококшайских череми-

сов,

хотя последние крещены давно и исповедовали право-

славие).

Надо заметить, что народные поверья и обряды живы

не только в деревнях, но и в городах. Сотрудники «Revue

des traditions populaires» Доза, Леклерк и другие собрали

богатый материал по суевериям парижан.

Мы сами имели возможность наблюдать, насколько рас-

пространены суеверия среди пражских актеров и в различ-

ных слоях городского населения (см. 167).

Итак, совершенно очевидно, что народные верования

и обряды живы

теперь, и не следует рассматривать их как

свидетельство давно прошедших лет, надо проникнуть в ту

лабораторию, где они сейчас живут и формируются.

Приступая к синхронному анализу обрядов, магических

действий и народных верований, необходимо прежде всего

располагать материалами, позволяющими точно и детально

показать, в чем крестьяне видят их смысл, какое объясне-

ние они им дают.

К сожалению, теория, рассматривающая современные

народные верования как пережитки, оказала пагубное влия-

ние на методы, применяемые при сборе материала. Записы-

вая обычаи, верования и т. д., обычно пренебрегали изуче-

нием объяснений, не интересовались тем, как крестьяне

их себе представляли: исходили из того принципа, что объ-

яснения современного крестьянина не представляют ника-

кого интереса как более поздние по сравнению с исконным

значением обряда, единственно важным для науки. Цену

имел только сбор материала, за объяснениями обращались

к теоретикам. Этот материал почти непригоден для синхрон-

ного анализа, поскольку последний может привести к успе-

ху, только если учитывать современную интерпретацию

обрядов, даваемую крестьянами. А между тем в самих объ-

яснениях есть своя закономерность, что мы и постараемся

показать в дальнейшем. Мы уже видели, что эти объяснения

зависят от целого цяда причин и подвержены различным

изменениям, отражающимся на их форме.

Так, есть старинные приемы, в которых одни необходи-

мые ритуальные предметы заменены другими, что не меняет

общего принципа действия обряда. Одна женщина, урожен-

182